С той поры отец и начал водиться со слонами. С теми, кто его знал раньше, или с другими — сказать невозможно, но было видно: они принимают его за сородича, и так продолжалось все время — и в его молодости, и когда постарел. Мне даже иногда кажется, что слоны оберегают его, и временами я надеюсь, что он снова у них, с ним все в порядке, и мы вскоре увидимся…
— Желаем вам этого, — сказала Мартина.
В машине наступило молчание. Они ехали сейчас вдоль длинного ряда невысоких песчаных дюн, одинаково ровно окрашенных в золотистый цвет лучами солнца.
Так, в молчании они въехали в небольшой внезапно возникший перед ними городок под названием Свакопмонд, и так же внезапно перед ними открылся Атлантический океан, на берегу которого притулился городок.
Он был построен немцами и носил все черты немецкой архитектуры: был по-немецки чист и аккуратен, а улицы пестрили именами германских деятелей.
Мартина пошепталась с Беном, и тот сказал Гифту:
— Спасибо за все, что ты сделал для нас. Без тебя мы погибли бы там, в пустыне. А теперь останови, пожалуйста, мы выйдем и позвоним нашим… ну, тем, которые… в самолете.
— Конечно, — ответил тот, но вместо тормоза нажал на газ, обогнал идущую впереди машину и, почти не замедляя хода, свернул налево, подъехал к полицейскому участку и остановился прямо у входа.
Бен хотел выйти, надавил на ручку — дверца была заблокирована.
— Прошу прощения, — сказал Гифт. — Вы хорошие ребята, но вы столько лапши мне на уши навешали о ваших друзьях и о самолете, что у меня просто крыша поехала. Попросту говоря, мне непонятно, кто вы и что здесь делаете… Сейчас у вас ровно тридцать секунд на раздумье — после чего я отведу вас в полицию.
• 16 •
Из дверей участка вышло несколько полицейских. У всех, как показалось Мартине, были злые лица, а один из них с подозрением взглянул на машину, где сидели пленники Гифта.
Кровь бросилась в голову Мартине: она представила, как их в наручниках ведут в камеру, а потом звонят бабушке в Англию и сообщают, что ее внучку и Бена обвиняют в незаконном проникновении в чужой самолет и в чужую страну, и что они не будут отпущены на свободу, пока за них не внесут залог в миллион фунтов стерлингов. (А если долларов — то чуть не вдвое больше!) Или еще хуже: их будут судить и приговорят к каторжным работам.
Все это мгновенно промелькнуло в голове Мартины, и она почти сразу ответила:
— Ты прав, Гифт, мы не были с тобой честными. На самом деле я и Бен поссорились с родителями и удрали из дома. Я — из своего, он — из своего. А теперь хотим позвонить им и помириться.
Гифт открыл ящик на передней панели машины, вынул мобильник.
— Куда звонить? Говорите, я наберу номер.
Мартина поперхнулась: этого она не ожидала.
— Ой, я… я не знаю номера.
— Ты не знаешь свой домашний телефон? — Он повернулся к Бену. — Диктуй свой!
— У меня… у меня никого нет дома, — выпалил он. — Мои родители отправились в отпуск. На корабле.
— Что ж… Тридцать секунд прошли. Я пойду за полицейскими, чтобы они занялись вами. Может, им повезет больше.
Он собрался выйти из машины.
— Подожди! — закричала Мартина. — Мы опять врали! Я расскажу тебе чистую правду.
Гифт не обратил внимания на ее слова. Он вышел из машины и наглухо запер ее снаружи, отключив все дверцы и стекла.
Бен застонал.
— Если бы я знал, — сказал он Мартине, — что проведу остаток каникул в намибийской тюрьме, я бы не отказался от поездки с родителями по Средиземному морю.
Но Мартине было не до шуток.
— Гифт! — завопила она, стуча по стеклу. — А как бы ты поступил на нашем месте, если бы тебе грозило потерять родной дом и все, что ты любишь? Ты бы не соврал для пользы дела? Не сделал бы все, что в твоих силах, чтобы помешать этому?..
* * *Спустя два часа и после того, как Бен и Мартина основательно умылись в доме у тетушки их спасителя, они втроем сидели в ресторане под названием «Буксир». Он и в самом деле был сооружен из старого, достроенного и перестроенного буксирного судна, потерпевшего когда-то крушение у этого самого берега, которому старые моряки дали прозвище «Берег скелетов». Что не удивляло Мартину, потому что, сидя у окошка ресторана, она могла видеть, как огромные океанские волны яростно бьются о дамбу, их соленые брызги долетали даже до оконных стекол ресторана.
— Ну, друзья, — сказал Гифт, когда перед ними на столе уже стояло блюдо с креветками под лимонно-чесночным соусом, рядом лежала остролистая спаржа, а на тарелках красовались куски неизвестной им рыбы с известными им тонкими ломтиками картофеля. — Ну, друзья, — повторил он, — если вы опять наврете, остаток месяца будете мыть посуду в этом ресторане, чтобы расплатиться за сегодняшнюю еду…
И они рассказали ему, наконец, всю правду. Не совсем уж всю-всю, потому что Мартина умолчала о предсказаниях тетушки Грейс, поскольку сама не могла в них разобраться. Но она не умолчала о страшной судьбе родителей и о горьких сомнениях миссис Гвин Томас в порядочности мужа.
Гифт слушал ее молча, не перебивая, и потом произнес:
— Хочу извиниться за слова о том, что такие ребята, как вы, никогда не смогут понять мою беду. Я говорю об отце. Теперь я вижу, что еще как сможете…
Бен добавил и от себя кое-что о тех, кто служит в заповеднике, — о Тендаи, о Сэмпсоне и о том, что через две недели Савубона перестанет быть тем, чем была, если не сделать что-то… А что — они с Мартиной не знают. Да и миссис Томас тоже…
— Но что же вы все-таки знаете? — спросил Гифт после некоторого раздумья. — Чем занимается этот бизнесмен? Какое у него дело?
— Нам точно не известно, — сказала Мартина. — Кажется, у него туристический бизнес, а может, что-то другое. Несколько лет назад он вдруг привез моему деду слониху из Дамараленда. Наверное, потому, я думаю, что при Савубоне всегда была больница, где лечили животных, выхаживали их. А слониха, бабушка мне говорила, была очень плоха — не то ранена, не то еще что-то. Тот, кто привез, сказал, она из слоновника, который закрылся.
Гифт нахмурился и не сразу заговорил.
— Странно. Я сам из Дамараленда, мой отец исчез как раз где-то в тех местах. Но слоновников у нас там никогда не было. И во всей Намибии тоже. Если появился, мы обязательно бы знали. Ведь мой отец, я говорил вам, с самого детства знаком со слонами и лично знает чуть не каждого из них в пустыне.
Он снова помолчал, потом сказал:
— Что еще меня удивляет: зачем этот человек увез больного слона из Намибии. У нас тоже есть места, где лечат зверей. — Он прожевал кусок рыбы, задумался. — Нет, не могу понять. А как его зовут, этого бизнесмена? Может, я слышал о нем?
— Разве я не говорила? — спросила Мартина. — Его имя Джеймс. Ройбен Джеймс.
Гифт чуть не подавился новым кусочком рыбы. Он долго кашлял и выпил много воды, пока дыхание не пришло в норму.
— Нет, это невозможно! — произнес он наконец.
— Что невозможно? — крикнул Бен. — Почему?
Гифт сделал еще два глотка.
— Потому, — сказал он, — что этого человека я знаю тысячу лет. С самого детства. И он совсем не похож на того, о ком вы мне рассказали. Ни капельки! Тот Ройбен Джеймс, кого я знаю, истратил чуть не целое состояние для спасения и защиты слонов. А когда мой отец не вернулся из пустыни, это он послал людей на его поиски и оплатил расходы. И еще — он тот самый, кто платил за мое обучение и помог мне устроиться на работу в местный журнал фотографом… Ройбен Джеймс — лучший человек, какого я знаю!
• 17 •
Ранним утром следующего дня они опять сидели на берегу за столиком и опять говорили о слонах. Главным образом о слонихе Добрячке, чей внезапный взрыв злобы так удивил Гифта, что он снова вернулся к этому случаю и попросил еще раз рассказать, как все было.
И как только услышал имя человека, на которого слониха напала, чуть не вскочил со стула и возбужденно переспросил:
— Значит, вас было там человек пять, а она бросилась на того, чье имя Люк? И втоптала в землю его куртку вместо него самого?
— Да, — ответила немного озадаченная Мартина. — А чем ей имя не понравилось? Да она и не слышала, как его зовут.
Гифт даже не улыбнулся на это предположение.
— Имя как имя, — сказал он, — дело не в этом. Но лично я вполне понимаю ее поступок, потому что неплохо знаю Люка. Он еще тот проныра и хитрюга! Только поискать! Когда Ройбен рядом, он весь такой вежливый, любезный: да, сэр… нет, сэр… А без него — негодяй и хамло! И злобный, как черт! Собака на него не так посмотрела — он убьет ее, не раздумывая!.. А как ненавидит нас, бушменов! Называет ворами и пьяницами… Никто не понимает, зачем Ройбен держит его при себе.
Гифт немного успокоился, отломил кусочек от пирожного, лежащего у него на блюдце, глотнул кофе и продолжил:
Гифт даже не улыбнулся на это предположение.
— Имя как имя, — сказал он, — дело не в этом. Но лично я вполне понимаю ее поступок, потому что неплохо знаю Люка. Он еще тот проныра и хитрюга! Только поискать! Когда Ройбен рядом, он весь такой вежливый, любезный: да, сэр… нет, сэр… А без него — негодяй и хамло! И злобный, как черт! Собака на него не так посмотрела — он убьет ее, не раздумывая!.. А как ненавидит нас, бушменов! Называет ворами и пьяницами… Никто не понимает, зачем Ройбен держит его при себе.
Гифт немного успокоился, отломил кусочек от пирожного, лежащего у него на блюдце, глотнул кофе и продолжил:
— То, что вы рассказали про слониху, очень интересно, потому что получается вот что: она могла хорошо запомнить этого типа — с той самой поры, как он здесь, в Намибии, измывался над ней. Если так было. Понимаете? И не простила ему. А Ройбен тут ни при чем, и не думайте про него ничего плохого. Сами убедитесь, что я прав, когда мы с вами все до конца узнаем.
Эти слова порадовали ребят и придали уверенности, что в оставшиеся несколько дней до возвращения миссис Томас из Англии им удастся внести хоть какую-то ясность в дело, за которое взялись. А может быть… может быть, даже целиком и полностью решить его в их пользу!..
И, ощутив эту уверенность, Бен и Мартина дружно, как по команде, последовали примеру Гифта и угостили себя основательными кусками вкуснейшего пирожного под названием «От Антона». Антоном звали известного в этом городке кондитера.
Гифт допил кофе, встал и сказал, чтобы они ждали его и заканчивали еду, а он поедет заправиться и запастись водой — путь предстоит долгий.
Мартина испугалась, что он не вернется — они, наверное, уже порядком надоели ему, но Бен ее успокоил, сказав, что, как ему кажется, Гифт и сам заинтересовался их делом и особенно тем, что связано со слонихой.
— Вдруг это поможет разыскать его отца? — не очень уверенно предположил Бен.
Мартина согласилась с ним: она уже знала, что произойти может всякое, даже самое неожиданное — особенно если к этому, так или иначе, причастна тетушка Грейс.
— Что ж, — прибавила она, — значит, надо побольше узнать у Гифта про историю слонихи…
— При чем тут ее хвост? — раздался голос Гифта.
Он уже вернулся и стоял за их спинами. Они рассмеялись, поскольку поняли, что Гифт шутит. (Но так шутить можно только по-английски: ведь только в этом языке слова «история» и «хвост» звучат совершенно одинаково — «тейл» (tail).
— Поехали! — скомандовал он. — Наш путь лежит к моему родному дому, в Дамараленд.
* * *Пейзаж, открывшийся перед ними сейчас, был не так удивителен, как по пути к городку Свакопмонд, но тоже интересен. А может, дело в том, что они уже многого насмотрелись — хотя можно разве когда-нибудь насмотреться на все чудеса Природы?
Первый час они ехали вдоль кромки океана — той самой, что носила название Берег скелетов, и все вокруг было окутано дымкой тумана. Он исчез, когда свернули в глубь страны.
Следующие часа три их окружала плоская каменистая пустыня, на которой лишь изредка попадались ярко раскрашенные хижины и такие же придорожные магазинчики, где продавались изделия из камней, сверкающие на солнце, как настоящие драгоценности.
Гифт остановил машину около одной из таких лавок и вручил продавцу канистру с водой. Этот старый человек был, по-видимому, его хороший знакомый, они стали беседовать. Потом из хижины вышла совсем молодая жена торговца с тремя детьми. Но Мартину поразило не это, а платье, которое было на женщине: совсем в стиле какого-то прошлого века — такое носили, наверное, в Англии при королеве Виктории. Мартина видела что-то подобное только в кинофильмах. Заметив ее удивление, Гифт объяснил, что в племени гереро, к которому принадлежит женщина, существует своя мода, и они придерживаются ее уже не один век.
— И шляпа, которую видишь на ней, — добавил он, — ярко-желтая, похожая на банан, тоже входит в эту моду.
Мартина окинула взором пустынные безводные просторы, освещенные безжалостным солнцем, и подумала, что на ее месте ни за что бы на свете не сменила свои обтрепанные джинсы и видавшие виды майку на это шикарное платье. Да и перед кем в нем красоваться — кругом ни души!
Приятель Гифта, уловив выражение ее лица, слегка улыбнулся и произнес:
— Да, пустыня… Но мы сами виноваты, что оказались в пустыне. — Он кивнул на Гифта. — Он из племени сан и образованный, он лучше может объяснить, почему так…
Немного позднее, когда продолжили путь, Гифт начал рассказывать, что, согласно старинной бушменской легенде, много-много лун тому назад их предки были совсем бедны и несчастливы и решили пожаловаться небу на свою жизнь. Они забросили все дела и только молились и жаловались. Жаловались и молились, и просили Бога сделать их богатыми. Ничего больше они не хотели. Говорили, что только богатство приведет их к счастью.
Богу это надоело, и он согласился исполнить просьбы и сделать их богатыми.
И превратил все реки и озера на их земле в драгоценные камни и минералы, которые теперь называются «полезные ископаемые».
— И с тех пор, — так закончил Гифт свой недолгий рассказ, — земля нашей Намибии полна сокровищами: алмазы, медь, цинк, уран… Понятно вам? Мы самая богатая страна в Африке, но воды у нас нет, работы нет, денег нет, и ходим с пересохшим горлом и пустыми карманами…
На горизонте появились фиолетовые горы. Повеяло свежестью — пустыня превратилась в травянистую равнину. Мартина только диву давалась, как быстро сменяется пейзаж и его краски. Как кадры в кино.
Ближе к полудню Гифт показал рукой в сторону отдаленного холма, казавшегося сплошным нагромождением валунов, и с гордостью произнес:
— Там мой дом.
Бен и Мартина с недоумением переглянулись: где же он? Даже когда приблизились туда и вышли из машины, его слова о жилище оставались для них загадкой.
Но вот вслед за Гифтом они поднялись по крутой тропе, обогнули огромные валуны, и за одним из них, почти на краю холма, над лежавшей внизу мирной долиной увидели три большие куполообразные хижины под соломенными крышами. Стены были тоже из прессованной соломы. Две хижины предназначались для ночлега, и в них даже были — Мартина увидела позже — душевые установки; третья была чем-то средним между столовой и гостиной. А перед входом в нее находился бассейн. Настоящий небольшой бассейн, выдолбленный в скале и заполненный водой!
С довольной улыбкой Гифт наблюдал за впечатлением, которое все это произвело на гостей, и не задержался с объяснениями.
— Эта земля, — сказал он, — веками принадлежала нашему роду, и мой отец многие годы мечтал устроить тут настоящее жилище. Когда я начал зарабатывать, мы стали копить деньги, а потом и строить понемножку, и Ройбен Джеймс по доброте душевной прислал нам на помощь рабочих из своего отеля, которых оплачивал сам. Они же бурили скважины, откуда мы получаем воду… Что же касается долины внизу… — Он кивнул в сторону плоского отрезка земли, покрытого травою и редко растущими деревьями. — Отец уже давно знал: на этом месте любят собираться слоны, и он сумеет там встречаться с ними и говорить на их языке, который узнал еще в детстве.
Гифт помолчал и с грустью добавил:
— Когда он вернется… Я продолжаю верить в это… Когда вернется, мы поставим тут настоящий дом взамен… нет, рядом с этими хижинами…
Его слова опять вызвали слезы у Мартины: какой молодец Гифт, что верит почти что в чудо! Ведь отец исчез уже немало времени назад, и не где-нибудь, а в одной из самых опасных пустынь на планете, а его сын продолжает говорить о нем так, словно тот просто завернул за угол и вскоре появится оттуда.
Вечером, когда Гифт поджаривал на открытом огне куриное мясо к ужину, а ребята, сидя на большом плоском валуне, смотрели на заходящее солнце, Бен проговорил:
— С завтрашнего дня останется только пять…
И Мартина сразу поняла, он хочет сказать, что через пять дней наступит Рождество — срок, к которому надо спасти Савубону и когда миссис Томас должна вернуться из Англии. А значит — всего пять дней остается у них для того, чтобы узнать всю подноготную про Ройбена Джеймса, а также подлинную историю слонихи Добрячки; пять дней — на разгадку непонятных, но таких важных предсказаний тетушки Грейс и, наконец, пять дней, чтобы благополучно вернуться обратно в Савубону, за тысячи миль отсюда — неизвестно на чем, без денег и без документов.
Мартина повернулась и взглянула на Гифта. Тот стоял к ним спиной и весь был погружен в приготовление пищи. Снова ее окатила волна благодарности к этому незнакомому парню, но и другое чувство пришло к ней: каких-то несчастных пять дней остается для решения самой важной для всей жизни проблемы, а они сидят тут в ожидании очень вкусного, судя по запаху, ужина и не знают, в сущности, что им делать и что будет завтра: ведь они целиком зависят от этого приятного, но чужого человека, который безмерно уважает и любит того, кто причинил им столько неприятностей и собирается причинить еще больше!