Поезд начал снижать скорость. Трейси пыталась поглубже вдохнуть, но это у нее не получалось – ей не хватало воздуха. В любой момент могли появиться агенты ФБР. За окном показалась станция, через несколько секунд вагон за мрет у платформы. Пора собираться. Трейси закрыла чемодан, надела пальто и села. Смотрела на дверь купе и ждала, когда она отворится. Минуты бежали одна за другой. Фэбээровцы не появлялись. Ведь это же их слова: «Сходим на следующей станции. Сейчас дадим радиограмму, чтобы нам прислали машину Бюро. А вы не покидайте купе».
Трейси услышала голос кондуктора:
– Прошу на посадку! Сейчас отправляемся!
Трейси запаниковала. Не ослышалась ли она – может быть, агенты ФБР сказали, что будут ждать ее на платформе? Скорее всего так оно и было. Теперь, если она останется в поезде, ее обвинят в попытке бежать и приговор будет еще суровее. Трейси схватила чемодан, распахнула дверь купе и бросилась в коридор.
Навстречу ей шел кондуктор.
– Вы тоже сходите здесь, мисс? Тогда вам лучше поспешить. Позвольте помочь вам. Женщине в вашем положении не стоит поднимать тяжелое.
– В моем положении? – вытаращила глаза Трейси.
– Не смущайтесь. Ваши братья рассказали мне, что вы беременны, и просили присмотреть за вами.
– Мои братья?..
– Славные ребята. Искренне беспокоятся о вас.
Мир перевернулся. Все встало с ног на голову. Кондуктор помог донести чемодан до выхода из вагона. Трейси спустилась по ступенькам. Поезд тронулся.
– Вы не знаете, куда отправились мои братья? – крикнула она кондуктору.
– Нет, мэм. Взяли такси, как только поезд остановился.
С крадеными драгоценностями на миллион долларов.
Трейси поехала в аэропорт. Ничего лучшего она придумать не сумела. Если эти люди взяли такси, значит, у них не было своего транспорта, но они наверняка хотели как можно скорее смотаться из города. Трейси откинулась на спинку сиденья. Она была вне себя от того, как с ней обошлись, и в то же время стыдилась, что так легко попалась на удочку. А ведь они вели себя недурно. Оба. Совсем недурно. Выглядели очень убедительно. Трейси покраснела: надо же так легко клюнуть на старый трюк – перед ней разыграли доброго и злого копов, а она поверила!
«Господи, Трэвор, нет никакой необходимости надевать на нее наручники. Она никуда не денется».
«Когда ты только повзрослеешь и перестанешь мальчишничать? Вот поработаешь в Бюро с мое…»
Какое там Бюро? Они мошенники, скрывающиеся от закона. Нет, надо вернуть драгоценности. Слишком уж много она испытала, чтобы ее надули два фигляра. Только бы во время успеть в аэропорт. Трейси подалась на сиденье вперед и попросила водителя:
– Не могли бы вы ехать побыстрее?
Они стояли в очереди у выхода на посадку, но Трейси узнала их не сразу. Молодой, назвавшийся Томасом Боуэрсом, был без очков, цвет его глаз изменился и стал вместо голубого серым, исчезли и усы. А у Дэниса Трэвора вместо густых черных волос появилась лысина. Но это были определенно они. У них не хватило времени сменить одежду. Они уже были у самого выхода, когда их догнала Трейси.
– Вы кое-что забыли.
Мужчины оторопело обернулись. Молодой нахмурился:
– Что ты здесь делаешь? Машина Бюро ждет тебя на станции. – Его южный акцент пропал.
– Тогда давайте вернемся и поищем ее, – предложила Трейси.
– Не можем. У нас другое задание, – огрызнулся Трэвор. – Нам надо успеть на самолет.
– Только сначала отдайте драгоценности!
– Невозможно, – возразил Том Боуэрс. – Это вещественная улика. Мы вышлем вам расписку.
– Мне не нужна расписка. Я хочу драгоценности.
– Мы не имеем права выпускать их из рук, – буркнул Трэвор. Оба подошли к выходу, и он подал служителю аэропорта посадочный талон. Трейси в отчаянии оглянулась и увидела неподалеку полицейского.
– Офицер! Офицер! – окликнула она.
Мошенники растерянно переглянулись.
– Что, черт возьми, вы творите? – прошипел Трэвор. – Хотите, чтобы нас арестовали?
Полицейский приблизился к ним:
– Слушаю вас, мэм. Какие-нибудь проблемы?
– Уже нет, – весело объявила Трейси. – Эти два симпатичных джентльмена нашли принадлежащие мне дорогие украшения. И вот сейчас собираются отдать их мне. А то я боялась, что придется обращаться в ФБР.
Жулики затравленно посмотрели друг на друга.
– Они спрашивают, не могли бы вы проводить меня до такси?
– Разумеется. С удовольствием.
Трейси повернулась к лжефэбээровцам.
– Самое время вернуть мне украшения. Этот любезный офицер позаботится обо мне.
– Будет разумнее, если… – начал Томас Боуэрс.
– Я настаиваю! – повысила голос Трейси. – Я же понимаю, как важно для вас не опоздать на самолет.
Мошенники посмотрели на полицейского, а затем беспомощно друг на друга. Но им ничего не оставалось. Том Боуэрс нехотя достал из кармана замшевую сумочку.
– Она! – воскликнула Трейси, взяв сумочку из его руки, и, заглянув внутрь, добавила: – Слава Богу, все на месте.
Том Боуэрс сделал последнюю отчаянную попытку:
– Может быть, все-таки сохранить ее для вас, пока вы…
– Это совершенно ни к чему, – весело ответила Трейси и положила драгоценности в свою сумку. Затем достала два банк нота по пять долларов и подала каждому из мошенников. – Вот небольшое вознаграждение за то, что вы для меня сделали.
Другие пассажиры уже успели пройти на посадку.
– Последний звонок, – поторопил мужчин контролер. – Вам пора, джентльмены.
– Еще раз спасибо, – расплылась в улыбке Трейси и удалилась в сопровождении полицейского. – В наши дни так редко встречаешь честных людей.
18
Том Боуэрс – урожденный Джеф Стивенс – сидел у иллюминатора и смотрел, как самолет идет на взлет. Он поднес к глазам платок, а его плечи то вздымались, то опускались.
Рядом сидел Дэнис Трэвор, известный под именем Брэндон Хиггинс, и с удивлением взирал на него.
– Эй, это всего лишь деньги. Тут совершенно не о чем плакать.
Джеф Стивенс повернулся к нему, и Хиггинс с изумлением увидел, что, хотя лицо его товарища было залито слезами, он содрогался от хохота.
– Что, черт возьми, с тобой такое? – прикрикнул на него Хиггинс. – И смеяться тут тоже не над чем!
Но Джеф считал по-другому. То, как эта Трейси Уитни наколола их в аэропорту, было лучшей аферой, какую он когда-либо видел. Вор у вора дубинку украл. Конрад Морган сообщил им, что эта женщина – полная дилетант ка. Господи, а каких высот она достигла бы, если бы стала профессионалкой? К тому же она очень красива. И умна. Джеф гордился, что с ним не мог тягаться ни один мошенник. Да, эта Уитни понравилась бы дяде Уилли.
Джефа воспитал дядя Уилли. Его мать унаследовала мастерскую сельхозтехники, но вышла замуж за мота и прожектера, в голове которого рождалась масса проектов, так никогда и не осуществленных. Отец умел произвести впечатление своей загадочной красотой и хорошо подвешенным языком и за пять лет умудрился промотать состояние матери. Джеф с раннего детства запомнил, как мать постоянно ругалась с отцом – из-за денег и его похождений на стороне. Брак оказался явно неудачным, и мальчик дал себе слово: «Я не женюсь. Никогда!»
Брат отца, дядя Уилли, владел небольшим передвижным луна-парком и всякий раз, когда оказывался неподалеку от Мариона в штате Огайо, где жили Стивенсы, за глядывал к родне. Такого жизнерадостного человека Джеф больше не видел. Дядя Уилли, преисполненный оптимизма, верил в счастливое будущее. Он всегда привозил отменные подарки и научил племянника волшебным фокусам. Сам он начинал фокусником в луна-парке, а когда дело захирело, приобрел его, и оно стало собственностью Уилли.
Когда Джефу было четырнадцать, мать погибла в автомобильной катастрофе. А через два месяца отец женился на девятнадцатилетней официантке из коктейль-бара. «Неестественно, когда мужчина живет один», – объяснил он, но Джеф, глубоко задетый его бессердечием, чувствовал себя преданным.
Отец получил работу коммивояжера и три дня в неделю отсутствовал. В один из таких отъездов, когда мальчик остался наедине с мачехой, его разбудил скрип двери в спальне. А через секунду он почувствовал рядом горячее обнаженное тело. Джеф в испуге вскочил.
– Обними меня, Джефри, – прошептала мачеха. – Я боюсь грозы.
– Но никакой грозы нет, – пробормотал Джеф.
– Нет, так будет. В газетах пишут, что возможен дождь. – Она крепче прижалась к нему. – Полюби меня, маленький.
Мальчик был в панике.
– Конечно. Только давай в кровати отца.
– А ты извращенец. Ну хорошо, жду.
– Сейчас приду.
Мачеха выскользнула из постели и скрылась в соседней комнате. Никогда в жизни Джеф не одевался так быстро, как в тот раз. Выскочил в окно и бросился в Симмаррон в Канзасе, где выступал луна-парк дяди Уилли. И ни разу не оглянулся.
Когда дядя спросил его, почему он сбежал из дома, Джеф ответил:
Когда дядя спросил его, почему он сбежал из дома, Джеф ответил:
– Не ужился с мачехой.
Дядя Уилли позвонил его отцу, и после продолжительного разговора было решено, что мальчик останется при луна-парке.
– Здесь он получит гораздо лучшее образование, чем в любой школе, – пообещал дядя Уилли.
Луна-парк был миром в себе. «Это тебе не утренник в воскресной школе, – объяснил дядя Уилли. – Мы – мошенники, умеем понт крутить. Только запомни, сынок, нельзя надуть человека, если он хотя бы не алчен. Так учил У. К. Филдс[43]: честного человека не облапошишь».
Артисты стали друзьями Джефа. Среди них были «продвинутые», имевшие собственный интерес, «задвинутые» – те, кто просто представлял номера, вроде толстухи, какой не видывал свет, и татуированной дамы, и заправлявшие играми «махинаторы». Были и свои цветущие красотки, и всех их привлекал юный мальчик. Он унаследовал чувственность матери и привлекательность смуглого отца, и дамы дрались за право лишить его невинности. Первый сексуальный опыт Джеф приобрел с симпатичной акробаткой, и она на долгие годы осталась для него высшей планкой; с ней он сравнивал всех остальных женщин.
Дядя Уилли заставлял Джефа работать и там, и тут.
– Когда-нибудь все это перейдет к тебе, – говорил он. – И единственный способ удержать дело в руках – знать больше, чем любой из твоих подчиненных.
Сначала Джеф встал у аттракциона «вышиби шесть кисок», где людям дурили голову, предлагая заплатить за попытку свалить в сетку полотняные силуэты животных на деревянной подставке. Заправила игры демонстрировал, насколько это просто. Но когда то же самое пытался сделать зритель, в игру вступал прятавшийся за задником сообщник и подставлял под основу кисок подпорку. Теперь их не повалил бы даже Сэнди Куфакс[44].
– Бьете слишком низко, – подзадоривал игрока махинатор. – Надо бросать легко и в цель.
«Легко и в цель» служило паролем. Как только сообщник слышал эти слова, он убирал подпорку, и махинатор легко сбивал кошек с доски.
– Видите? Вот так! – это было вторым сигналом, и сообщник снова ставил подпорку. Всегда находился растяпа, горевший желанием продемонстрировать хихикающей подружке меткость своей руки.
Еще Джеф работал в «счетном закутке», где посетитель платил за то, чтобы набрасывать резиновые колечки на пронумерованные и развешенные в ряд прищепки для белья. Если сумма составляла двадцать девять, игрок получал шанс заработать дорогую игрушку. Только простофиля не подозревал, что на прищепках с разных сторон были написаны разные цифры, и хозяин мог спрятать нежелательное для себя число и вел счет так, что у игрока не оставалось ни малейшего шанса получить приз.
Настал день, когда дядя Уилли признал:
– Ты молодец, парень. Я горжусь тобой. Пора тебе заняться вертушкой.
Те, кто занимался вертушкой, были creme de la creme[45], и все остальные смотрели на них снизу вверх. Они больше других в луна-парке заколачивали денег, останавливались в дорогих отелях и ездили на шикарных машинах. Игра состояла из плоского колеса со стрелой, тщательно уравновешенной на стекле кусочком тонкой бумаги. Каждый сектор был пронумерован, и когда игрок вращал колесо, оно останавливалось на определенном числе, после чего эта цифра переворачивалась. Игрок платил, чтобы повернуть колесо еще раз. Ведущий объяснял, что когда будут перевернуты все сектора, человек получит значительную сумму. По мере того как вылетало все больше цифр, игрока подзуживали повышать ставки. Ведущий нервно оглядывался и шептал: «Не я хозяин этой игры, но хочу, чтобы вы выиграли. Может быть, вы тогда чуть-чуть поделитесь со мной».
Он совал игроку пять или десять долларов и просил: «Поставьте это за меня. Теперь вы ни за что не проиграете». И у растяпы появлялось ощущение, что он его союзник. Джеф мастерски пудрил игрокам мозги. Открытых пространств на поле оставалось все меньше, шансы на победу увеличивались, и возбуждение нарастало.
– Теперь уж вы точно выиграете, – подзуживал Джеф, и игрок с готовностью выкидывал все больше денег. Когда незаполненным оставался один крохотный участок, напряжение достигало пика. Незадачливый любитель острых ощущений ставил последние доллары, а случалось, бежал домой взять еще. Но никогда не выигрывал. Потому что ведущий или его сообщник незаметно толкали стол и стрела неизменно пролетала мимо выигрышного сек тора.
Джеф быстро усвоил местные термины. «Лохотроном» называлась игра, устроенная таким образом, чтобы никогда не выпадали выигрышные числа. Тех, кто выступал поблизости и своей трепотней привлекал внимание к ат тракциону, все называли «зазывалами», а свои – «говорунами». Говорун получал десять процентов за то, что сгонял «стадо», то есть толпу. «Отмазкой» называли приз, который в итоге приходилось отдать. «Почтальоном» – полицейского на содержании.
Скоро Джеф стал знатоком в надувательстве. Когда зеваки расплачивались за устраиваемое поблизости зрелище, в игру вступал он.
– Леди и джентльмены! Все, что вам обещали, рекламировали и рисовали снаружи, вы найдете в этом павильоне. И только за обычную входную плату! Но сразу после того, как юную даму перестанут мучить на электрическом стуле и ее тело подвергнут напряжению в пятьдесят тысяч вольт, у нас начнется другой аттракцион, который не имеет ничего общего с представлением и не рекламировался снаружи! Перед закрытием вы увидите нечто столь захватывающее, леденящее кровь и вызывающее мурашки, что мы не решаемся упоминать об этом здесь, поскольку нас могут услышать невинные дети и впечатлительные женщины!
После того как недоумки платили еще по доллару, Джеф вел их посмотреть на девушку без средней части туловища или на двуглавого ребенка, что, разумеется, было сделано при помощи зеркал.
Одной из самых прибыльных игр были «мышиные бега». В середине стола под банкой сидела живая мышь. А в бортике стола по всему периметру были проделаны десять отверстий. Как только мышь выпускали на волю, она бежала по столу и скрывалась в одном из отверстий. Ставки делались на номер норки. Но никто не угадывал ту, в которую убегала мышь.
– Как вы это делаете? – спросил Джеф дядю Уилли. – Дрессируете мышь?
Дядя разразился хохотом.
– Откуда у нас время дрессировать мышь? Все намного проще. Ведущий замечает норку, на которую никто не поставил, опускает палец в уксус и касается края отверстия. Мышь обязательно побежит в ту сторону.
Карен, красивая молодая исполнительница танца живота, предложила ему еще одну игру – «в ключик». Зазывая вечером в субботу народ, Джеф должен был отводить поодиночке мужчин и предлагать купить ключ от ее трейлера.
Ключ стоил пять долларов. В полночь у двери ее трейлера кружили больше дюжины обманутых, а сама Карен в это время проводила ночь в городе с Джефом. Когда на следующее утро простофили являлись, чтобы поквитаться, они обнаруживали, что аттракционы уехали.
За следующие четыре года Джеф узнал очень многое о человеческой природе. Как просто пробудить в людях алчность и как легко их обмануть. Люди верили немыслимым сказкам, поскольку алчность заставляла их верить в то, во что они хотели поверить. В восемнадцать лет Джеф стал на редкость привлекательным юношей. Женщины замечали Джефа и заглядывались на его серые красивые глаза, высокую стройную фигуру и темные курчавые волосы. Мужчинам нравились сообразительность Джефа и хорошее чувство юмора. И даже дети, словно чувствуя в нем ребенка, сразу проникались к нему доверием. Посетительницы аттракционов отчаянно флиртовали с Джефом. И дядя Уилли предупреждал: «Держись от горожанок подальше, сынок. Их отцы, как ни крути, на поверку – всегда шерифы».
Уйти из луна-парка Джефу пришлось из-за жены метателя ножей. Аттракционы только что приехали в Милледжвилль в штате Джорджия. Люди начали натягивать палатки. В этом сезоне луна-парк приобрел новый номер: метателя ножей, сицилийца по прозвищу Великий Зорбини, он появился вместе с привлекательной блондинкой-женой. Пока Великий Зорбини занимался оборудованием, его жена пригласила Джефа в их номер в гостинице.
– Зорбини будет занят весь день, – сказала она. – Давай пока развлечемся.
Перспектива соблазнила Джефа.
– Подожди час, а потом приходи в комнату.
– А зачем ждать час? – удивился Джеф.
– Чтобы я успела подготовиться.
Джеф ждал с возрастающим любопытством, а когда наконец переступил порог номера, женщина встретила его совершенно голая. Джеф потянулся к ней, но она взяла его за руку:
– Идем сюда.
Они оказались в ванной, и он изумленно застыл: в ванне плавали шесть сортов «Джело»[46], размешанные в теплой воде.
– Это что? – спросил Джеф.
– Десерт. Раздевайся, малыш. – Джеф разделся. – А теперь ныряй в ванну.
Он вошел в воду и сел. Никогда в жизни Джеф не испытывал подобных ощущений. Мягкое, липкое «Джело» словно заполняло все поры его тела, массировало кожу. Блондинка присоединилась к нему.