– Отлично, – улыбнулся в ответ Гюнтер. – Максимилиан владеет самой ценной коллекцией яиц Фаберже, кроме той, что хранится в Ленинграде, в Эрмитаже. Ее оценивают в двадцать миллионов долларов.
– Но если мне удастся стянуть у него несколько яиц, – заинтересовалась Трейси, – что вы станете с ними делать? Ведь их невозможно продать – эти вещи слишком известны.
– Дорогая моя, в мире есть частные коллекционеры. И если вы принесете мне яички, будьте покойны, я найду для них гнездышко.
– Посмотрим, что у меня получится.
– Только учтите, Максимилиан – не тот человек, с которым так просто совладать. Но в том же поезде в пятницу едут на фестиваль в Венецию еще два голубка. Полагаю, они вполне дозрели для того, чтобы их немножко пощипать. Слышали о Сильване Луади?
– Итальянской кинозвезде? Конечно.
– Она замужем за Альберто Форнати – продюсером этих ужасных киноэпопей. Форнати печально известен тем, что нанимает актеров и режиссеров за мизерные зарплаты: обещает большие проценты от прибыли, но всю прибыль присваивает себе. В итоге получает так много денег, что покупает жене очень дорогие украшения. И чем чаще ей изменяет, тем больше покупает драгоценностей. Он приобрел уже столько, что Сильване впору открывать собственный ювелирный магазин. Уверен, вам понравится их общество.
– Буду с нетерпением ждать момента, когда удастся с ними познакомиться, – ответила Трейси.
Венецианско-симплонский Восточный экс пресс отправлялся из Лондона по пятницам в одиннадцать сорок четыре утра с вокзала Виктория. Поезд следовал до Стамбула и имел промежуточные остановки в Булони, Париже, Лозанне, Милане и Венеции. За тридцать минут до отправления при выходе на посадочную платформу установили передвижную регистрационную конторку, и два крепыша в форме, растолкав локтями ждущих с нетерпением пассажиров, раскатали перед ней красную ковровую дорожку.
Новые владельцы Восточного экспресса попытались возродить золотой век железнодорожных путешествий конца девятнадцатого века и воссоздали состав в первозданном виде: с британским пульманом, вагоном-рестораном, салоном-баром и спальными вагонами.
Проводник в темно-синей форме двадцатых годов с золотым галуном отнес в купе два чемодана Трейси и ее сумочку. Купе оказалось на удивление маленьким: внизу единственное кресло, обтянутое ангорской шерстью с рисунком в цветочек. Пол и лестница на верхнюю полку покрыты одинаковым зеленым плюшем. Казалось, будто человек попал в коробку из-под конфет.
На столе в серебряном ведерке стояла маленькая бутылка шампанского. «Оливер Оберт, начальник поезда», – прочитала Трейси на визитной карточке, лежащей возле напитка.
«Приберегу до того момента, когда будет что отпраздновать, – решила она. – Максимилиана Пьерпонта. Джеф прошляпил возможность. Как будет приятно обскакать мистера Стивенса!» При этой мысли Трейси улыбнулась.
В крошечном пространстве она распаковала чемоданы и развесила платья, которые понадобятся ей в пути. Трейси предпочитала перемещаться на реактивном лайнере «Пан-Америкэн», но нынешнее путешествие обещало много интересного.
Восточный экспресс отошел от платформы точно по расписанию. Трейси откинулась в кресле и смотрела, как за окном пробегали южные окраины Лондона.
В час пятнадцать состав прибыл в порт Фолкстон, где пассажиры пересели на паром, доставивший их через Английский канал в Булонь. Там им предстояло погрузиться в другой, континентальный Восточный экспресс и отправиться на юг.
Трейси подошла к одному из проводников.
– Я слышала, в нашем поезде едет Максимилиан Пьерпонт. Вы не могли бы показать его мне?
– Рад бы, леди, – покачал головой проводник. – Он заказал купе, оплатил, но так и не появился перед отправлением. Очень непредсказуемый человек.
Таким образом, оставалась Сильвана Луади и ее супруг – продюсер так быстро выветривающихся из памяти кинофильмов.
В Булони пассажиров пересадили в состав континентального Восточного экспресса. Но, к великому сожалению Трейси, ее купе и в этом поезде оказалось таким же миниатюрным, как и в предыдущем. А жесткая спальная полка делала путешествие вдвойне неудобным. Она весь день провела за закрытой дверью и строила планы, а в восемь вечера начала одеваться.
В соответствии с правилами этикета Восточного экспресса следовало выходить на ужин в вечернем платье. Трейси надела эффектное серовато-синее шифоновое платье, серые чулки и серые атласные туфли. Единственным ее украшением была нить тщательно подобранного по оттенку жемчуга. Прежде чем покинуть купе, она долго смотрела на свое отражение в зеркале. Зеленые глаза создавали впечатление невинности, в выражении лица не было ни капли коварства, напротив, оно трогало своей незащищенностью. «Зеркало лжет, – подумала Трейси. – Я больше не такая. Я живу маскарадом. Но это увлекательный маскарад».
Выходя из купе, она уронила сумочку. И когда подбирала, внимательно посмотрела на дверной замок. Их оказалось два: «американский» и универсальный. Не проблема. Трейси выпрямилась и направилась в сторону вагонов-ресторанов.
В составе поезда их было три. Сиденья обиты плюшем, стены декорированы деревянными панелями, мягкий свет лился из-под плафонов Лалика[67] на медных канделябрах. Трейси попала в первый вагон и заметила пустые столики.
– Место для одной леди? – поинтересовался метрдотель.
Она окинула взглядом салон.
– Спасибо, меня ждут друзья.
Во втором вагоне-ресторане людей было больше, но и там оставались пустующие столики. К ней снова подошел метрдотель.
– Вы одна?
– Нет, спасибо, с друзьями.
В третьем вагоне-ресторане все столики оказались занятыми. Метрдотель остановил Трейси в дверях:
– Придется подождать, мадам. Но в соседних вагонах есть свободные места.
Трейси обвела глазами салон и в дальнем углу заметила то, что искала.
– Все в порядке. Меня ждут друзья. – Пройдя мимо метр дотеля, она направилась к дальнему столику в углу. – Прошу прощения, – застенчиво начала она. – Здесь, кажется, нет ни одного свободного места. Не возражаете, если я сяду за ваш столик?
Мужчина вскочил и внимательно присмотрелся к ней.
– Prego![68] – воскликнул он. – Con piacere![69] Я Альберто Форнати. А это моя жена, Сильвана Луади.
– Трейси Уитни. – В этот раз Трейси путешествовала по собственному паспорту.
– О! Americana! Я превосходно говорю по-английски!
Альберто Форнати был мал ростом, лыс и толст. Зачем Сильвана Луади вышла за него замуж? Все двенадцать лет, что супруги провели вместе, эта тема живо волновала Рим. Сильвана Луади была классической красавицей с отличной фигурой и неотразимым природным талантом. Она уже завоевала «Оскара», Серебряную пальмовую ветвь и не имела отбоя от предложений. Трейси определила, что ее платье от Валентино стоило не меньше пяти тысяч долларов, а цена украшений приближалась к миллиону. Трейси вспомнила слова Гюнтера: «Чем чаще он ей изменяет, тем больше дарит драгоценностей. Сильване впору открывать собственный ювелирный магазин».
– Вы впервые путешествуете в Восточном экспрессе, синьора? – спросил Форнати после того, как Трейси села.
– Да.
– О, это очень романтический поезд – сплошные легенды! – Его глаза увлажнились. – О нем рассказывают так много интересного. Вот, например: в прежнем Восточном экспрессе часто ездил оружейный магнат сэр Бейзил Захарофф – всегда в седьмом купе. Однажды он услышал крики и стук в дверь. Оказалось, что к нему рвалась юная bellissima[70], испанская герцогиня. – Форнати прервался, чтобы намазать маслом булочку, откусил и продолжил: – Муж пытался убить ее. Родители устроили их брак, но только теперь несчастная девушка убедилась, что ее муж ненормален. Захарофф утихомирил безумного и успокоил бившуюся в истерике герцогиню. Так началась их любовь, которая продолжалась сорок лет.
– Как трогательно! – воскликнула Трейси. Ее глаза горели неподдельным интересом.
– Sì. С тех пор они ежегодно встречались в Восточном экспрессе. Он ехал в купе номер семь, она – в номере восемь. Когда ее муж умер, герцогиня вышла замуж за Захароффа, и в качестве залога любви он подарил ей на свадьбу казино в Монте-Карло.
– Какая красивая история, мистер Форнати!
Сильвана Луади хранила гробовое молчание.
– Mangia, – обратился к Трейси итальянец. – Ешьте же.
Меню в вагоне-ресторане состояло из шести блюд. Трейси заметила, что Альберто Форнати съел все и подчистил то, что оставляла на тарелках жена. Но и пережевывая пищу, он не переставал болтать.
– Вы, наверное, актриса? – спросил он Трейси.
– О нет, – рассмеялась она. – Обычная туристка.
Итальянец наклонился к ней:
– Bellissima. Вы так красивы, что могли бы сниматься.
– Тебе же сказано, что она не актриса, – резко оборвала его жена.
Альберто Форнати не обратил на нее внимания.
– Я кинопродюсер, – сообщил он. – Вы, разумеется, слышали о таких лентах, как «Дикари» и «Титаны против Суперженщины»…
– Я почти не смотрю кино, – сказала Трейси и почувствовала, как его жирная нога прижалась под столом к ее ноге.
– Кое-что из своих фильмов я охотно покажу вам.
Сильвана побелела от злости.
– Вы бываете в Риме, дорогая? – Его нога поглаживала ногу Трейси.
– Я планирую поехать в Рим после Венеции.
– Великолепно! Benissimo! Мы можем вместе поужинать. Я правильно говорю, cara[71]? – Он бросил быстрый взгляд на Сильвану. – У нас изумительная вилла на Аппиевой дороге. Сорок акров. – Форнати сделал широкий жест рукой и сбил жене на колени соусник. Трейси не взялась бы утверждать, нарочно он это сделал или нечаянно.
Сильвана Луади вскочила и уставилась на расплывающееся на платье пятно.
– Sei un mascalzonne![72] – завопила она. – Tieni le tue puttane lontano da me![73] – И бросилась из вагона-ресторана. Пассажиры проводили ее удивленными взглядами.
– Какая досада, – пробормотала Трейси. – Такое красивое платье… – Ей хотелось отхлестать этого типа по щекам за то, что он так унижал жену. Сильвана Луади заслужила каждый карат своих драгоценностей. И даже больше!
Итальянец вздохнул.
– Форнати купит ей новое. Не обращайте внимания на ее манеры. Она меня очень ревнует.
– И не без оснований. – Трейси спрятала иронию за улыбкой.
– Что верно, то верно, – распетушился он. – Женщины находят Форнати весьма привлекательным.
Трейси едва не расхохоталась – настолько смешным показался ей этот надутый коротышка.
– Могу понять, – сказала она.
Он потянулся через стол и взял ее за руку.
– Ты нравишься Форнати. Очень нравишься. Чем ты зарабатываешь на жизнь?
– Я секретарь юриста. Все свои деньги я откладывала на эту поездку и надеюсь прилично устроиться в Европе.
Выпученные глаза итальянца скользнули по фигуре Трейси.
– У тебя не будет проблем, Форнати тебе обещает. Он очень добр к людям, которые добры к нему.
– Как мило с вашей стороны, – застенчиво проговорила Трейси.
Он понизил голос:
– Мы можем обсудить это сегодня вечером в твоем купе.
– О, это неудобно, – зарделась Трейси.
– Perché? Почему?
– Вы такой знаменитый. В поезде вас, наверное, знает каждый.
– Естественно.
– Если заметят, как вы заходите в мое купе… могут неверно истолковать. Вот если бы ваше купе было рядом с моим… Какой у вас номер?
– E settanta… семьдесят. – Итальянец посмотрел на нее с надеждой.
– Мое в другом вагоне, – вздохнула Трейси. – Давайте лучше встретимся в Венеции.
– Чудесно! – расцвел Форнати. – Bene! Моя жена почти не выходит из комнаты. Не выносит солнечных лучей на лице. Ты была в Венеции?
– Нет.
– Мы с тобой поедем на Торчелло – маленький красивый островок. Там есть замечательный ресторанчик «Локанда Чиприани». И еще совсем небольшая гостиница. Molto privato[74]. – Его глаза разгорелись.
Трейси ободряюще улыбнулась:
– Как здорово! – И потупила глаза, слишком переполненная чувством, чтобы продолжать.
Форнати подался вперед, сжал ей ладонь и прошептал:
– Ты не представляешь себе, как будет здорово, cara.
Через полчаса Трейси вернулась в купе.
Восточный экспресс мчался в безмолвной ночи и, пока пассажиры спали, миновал Париж, Дижон и Валларбе. Паспорта пассажиры сдали накануне вечером, и всеми пограничными формальностями занимались кондукторы.
В половине четвертого утра Трейси тихо выскользнула из купе. Времени оставалось совсем немного. Скоро поезд пересечет швейцарскую границу и в 5.21 будет в Лозанне. А в 9.15 прибудет в Милан.
В пижаме и халате она шла по коридору, сжимая в руке сумочку для умывальных принадлежностей; от знакомого возбуждения чаще забилось сердце. В этом составе в купе туалетов не было – они располагались в конце вагона. Если бы Трейси спросили, что ей надо, она ответила бы, что ищет дамскую комнату. Но в коридоре Трейси никого не встретила: проводники и кондукторы воспользовались предрассветными часами, чтобы немного соснуть.
Она без всяких приключений добралась до семидесятого купе. Осторожно попробовала ручку – дверь была заперта. Трейси открыла сумочку, достала какой-то металлический предмет, бутылочку со шприцем и приступила к работе.
Через десять минут она вернулась в свое купе. А через полчаса уже заснула с тихой улыбкой на только что умытом лице.
В семь утра, за два часа до прибытия в Милан, из семидесятого купе послышались пронзительные крики, разбудившие весь вагон. Пассажиры высовывали головы из дверей, пытаясь понять, что происходит. По коридору поспешно прошел проводник и повернул на крик. Сильвана Луади билась в истерике:
– Aiuto! На помощь! Все мои драгоценности пропали! В этом проклятом поезде полно ladri – воров!
– Успокойтесь, мадам, – упрашивал ее проводник.
– Что значит «успокойтесь»? – Ее голос взлетел еще на октаву. – Как вы смеете говорить мне «успокойтесь», stupido maiale[75]? У меня украли украшений на миллион долларов!
– Как это могло произойти? – недоумевал ее муж. – Дверь была заперта. У Форнати чуткий сон. Если бы кто-нибудь вошел, я бы тут же проснулся!
Проводник вздохнул. Он прекрасно знал, как это происходит, поскольку нечто подобное случалось и раньше. Злоумышленник незаметно подходил к купе и распылял эфир через замочную скважину. Дверные запоры для профессионала – детская игра. Вор проникал в купе, закрывал за собой дверь, обшаривал помещение, брал все, что нужно, и, пока жертвы находились без сознания, потихоньку убирался восвояси. Но этот случай несколько отличался от прежних краж. Раньше пассажиры обнаруживали пропажу только на станции назначения, и грабитель имел время ускользнуть. Теперь сложилась иная ситуация: с момента кражи никто не покидал состава. Это означало, что драгоценности до сих пор в поезде.
– Не беспокойтесь, – сказал проводник супругам Форнати. – Вам вернут ваши драгоценности. Вор никуда не денется.
Он поспешил к телефону, чтобы сообщить о случившемся миланской полиции.
Когда Восточный экспресс подошел к миланскому перрону, на платформе выстроились двадцать полицейских и одетых в штатское детективов. Все получили приказ никого не выпускать из поезда и не позволять выносить из вагонов багаж.
Назначенный расследовать кражу инспектор Луиджи Риччи прошел прямиком в семидесятое купе. К этому времени истерика Сильваны Луади усилилась.
– Все мои драгоценности были вот в этой сумочке! – кричала она. – И ничего не застраховано!
Инспектор осмотрел пустую сумочку.
– А вы уверены, синьора, что накануне вечером положили сюда драгоценности?
– Разумеется, уверена! Я каждый вечер кладу их сюда! – Ее лучистые глаза, сводившие с ума миллионы поклонников, наполнились слезами. И инспектор Риччи почувствовал, что ради нее готов сразиться с драконами.
Он подошел к двери, наклонился и понюхал замочную скважину. Из отверстия тянуло запахом эфира. Явно совершена кража. Полицейский решил во что бы то ни стало поймать бесчувственного бандита. Выпрямившись, Риччи обратился к актрисе:
– Не беспокойтесь, синьора. Драгоценности не удаст ся вынести с поезда. Мы поймаем вора, и ваши камни вернутся к вам.
У инспектора Риччи были все основания для оптимизма. Ловушка захлопнулась, и у злоумышленника не было шансов сбежать.
Детективы выводили пассажиров по одному в зал ожидания вокзала, огражденный веревками от остальной публики, и тщательно обыскивали – а они были специалистами в этом деле. Среди пассажиров было много именитых людей, и все возмущались проявляемым к ним неуважением.
– Прошу прощения, – объяснял каждому инспектор Риччи. – Кража на миллион долларов – очень серьезное дело.
Пока пассажиры были на вокзале, сыщики переворачивали вверх дном их купе. Обыскивали каждый дюйм. Инспектор Риччи понимал, что это расследование – его счастливый случай, и он не собирался упускать его. Если он найдет украденные драгоценности, то скорее всего получит повышение по службе. У него разыгралось воображение. Сильвана Луади будет так благодарна, что пригласит к себе… И Риччи с удвоенной энергией начал отдавать приказания.
В купе Трейси постучали; вошел детектив.
– Извините, синьорина. В поезде совершена кража. Всех пассажиров необходимо осмотреть. Пожалуйста, пройдите со мной.
– Кража? В поезде? – в ужасе воскликнула Трейси.
– Боюсь, что так, синьорина.
Когда Трейси покинула купе, туда вошли два детектива, открыли ее чемоданы и принялись тщательно рыться в вещах.
За четыре часа обыска удалось выявить несколько пакетиков марихуаны, пять унций кокаина, нож и незарегистрированный пистолет. Но никаких следов украденных драгоценностей.