Хоть я и мог по-прежнему рассчитывать на какой-нибудь трюк от Кронауэра и преданность Брайана, который, в отличие от Деборы, не ранит меня в спину, но все же выбрал вариант номер три: действовать самостоятельно.
План такой: либо доказать виновность Роберта, либо разоблачить Андерсона с его грязной игрой. Отлично. Начну с двух концов – а там посмотрим, что выгорит.
Я глянул на часы у кровати; в это трудно верилось, но время только перевалило за десять. В два мне предстояло встретиться с Кронауэром, а после можно будет заняться своими делами.
Как только я обозначил план действий, мне полегчало. Причем так, что я почти мгновенно уснул.
Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь и который час, и с минуту или две просто лежал на спине и глупо моргал в потолок. Потолок был чужой, незнакомый, явно никогда еще мной не виденный. Очнулся я в такой кривой позе, точно спал в огромном надувном мяче. Спина болела.
Память потихоньку ко мне вернулась: я в кроватке-лодочке в придорожной гостинице, потому что недавно вышел из-за решетки, а дом мой оцепил Андерсон. По крайней мере я свободен; не нужно больше ютиться в крошечной комнатушке и ждать безвкусных сандвичей. Погода за окном погожая, если захочу – могу пойти прогуляться, пройти квартал-другой и пообедать в каком-нибудь итальянском ресторанчике. Сейчас я могу идти куда глаза глядят. Но это ненадолго. Моя главная задача – ухватить за хвост свободу и не дать ей ускользнуть.
Я вдруг вспомнил о Кронауэре, и в животе вспыхнула паника: у меня же с ним встреча в два. Я что, проспал? Который час?…
Я перевернулся на бок, с трудом вылез из впадины в центре кровати и глянул на часы. 11:12. Времени еще навалом.
Раз так, можно не торопиться. Я не стал вставать; спустил ноги с края кровати и сидел так с минуту или две, пытаясь собраться с мыслями. Действовать самостоятельно – прекрасная мысль. Только вот загвоздка в том, что это не так-то просто. Если никто тебе не указ, значит, прежде чем взяться за дело, нужно для начала освободиться от ненужного груза. Я горжусь своей редкостной способностью к освобождению от «балластов», только вот сегодня операционная система никак не хотела загружаться. Наверно, я слишком долго сидел в запасных. Похоже, если долго торчать в малюсенькой камере, где каждое решение принимается за тебя, мозг раньше времени спешит на покой. Как бы то ни было, запустить могучие турбины Декстерова мозга оказалось на удивление сложно; целых пять минут я глупо моргал, глядя перед собой, прежде чем сознание слегка прояснилось.
Наконец я встал и пошел в ванную комнатку. Ополоснул лицо холодной водой, посмотрел, как капли стекают по лицу, – и тут хлынули идеи.
«Действовать самостоятельно». Сейчас ни о какой самостоятельности и говорить не приходится. Ведь если подумать – я застрял здесь точно так же, как и в «СИИТГН», ведь в Майами общественный транспорт почти так же бесполезен, как Андерсон. Единственное, куда можно сесть неподалеку от гостиницы, – это на электричку, но только на ней, без машины, никуда не добраться. Офис Кронауэра, к примеру, находился за много миль от ближайшей станции. Мне нужна машина.
И у меня она есть. Где-то. Если повезет, она по-прежнему моя и находится в зоне досягаемости. Итак, первый шаг – вернуть машину.
Я кивнул своему отражению. Прекрасная работа, Декстер. Вот это идея!
Последний раз, когда я видел свою покореженную, но надежную телегу, она была припаркована на улице неподалеку от дома, который должен был стать нашим с Ритой новым домом, домом-мечтой с бассейном, раздельными комнатами для детей и всяческими новомодными удобствами. Вместо этого, разумеется, дом стал местом преступления, где умерли Роберт и Рита, а меня, как назло, арестовали. Полагаю, его полиция тоже оцепила. А машину мою наверняка обнаружили. Вряд ли Андерсон; скорее кто-то пониже рангом, кому еще приходится трудиться по долгу службы. Да что уж там – и моя машина, быть может, уже вещдок, но я хотя бы знаю, как ее найти.
Я выдернул зарядку из телефона и стал набирать номера.
Спустя полчаса машину я обнаружил. Ее эвакуировали – но вот на стоянке, где она должна была быть, ее почему-то не было. Мало того, никто из сотрудников дорожной службы понятия не имел, где моя машина, – все точно язык проглотили, и никому не было до меня дела. Потерять эвакуированную машину – дело непростое, а потому я сразу догадался, что это тоже дело рук Андерсона. Он наверняка собственноручно пожертвовал мое авто на исследование морских глубин Майами.
Тщательностью Андерсоновой работы нельзя не восхищаться; судя по всему, он все продумал наперед. Не то что его коронная неряшливость или ленивое безделье. Похоже, мое дело по-настоящему задело его за живое и он решил проучить меня раз и навсегда.
Так это или не так, без машины мне все равно делать нечего. Но мое величественное сознание уже очнулось ото сна, а потому хватило всего нескольких мгновений, дабы найти решение этой задаче. Я позвонил в ближайшую аренду автомобилей. Потом еще в две и наконец нашел ту, в которой согласились доставить машину ко мне. Совсем скоро мне позвонили из гостиничной регистратуры. Я повесил на дверь табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» и пошел вниз. Еще минута-другая – и я наконец оказался за рулем машины. Я вдохнул запах новой кожи и почувствовал себя в безопасности, потому что оплатил страховку. При большом желании можно и во что-нибудь врезаться… Или в кого-нибудь. Если, скажем, Андерсон будет перебегать дорогу. Я подбросил менеджера, привезшего мне машину, в офис, а потом свернул на шоссе Дикси. Наконец я свободен, подвижен и по-настоящему независим от других.
Так на что же теперь тратить эту опьяняющую свободу? Правда ли, что свобода – лишь слово покороче для выражения «нечего терять»? Я уже потерял свою семью, свой дом, свою одежду, машину – значит, должен же чувствовать себя истинно свободным!.. Но нет. Обманутый, обобранный и обиженный. Ну хоть руки и ноги у меня остались, и мой вновь могущественный мозг. А это уже значительное превосходство над Андерсоном.
От этой мысли мне стало чуть лучше, и я понял, что проголодался. Я проверил время на приборной доске; меньше часа до встречи с Кронауэром. Немного. Я мысленно пробежался по всем заведениям Майами, которые подходили мне по параметрам: сандвич, вкусный, пятнадцать минут… Таких заведений было немного. Точнее, не было вообще. Рядом не оказалось ни одного сносного кафе. Придется потерпеть. До меня донесся возмущенный возглас моего желудка вроде: «Ты что, серьезно?» Замечание справедливое. Может, исключить один из параметров? Времени у меня мало так и так, от этого никуда не деться, как и от Фрэнка Кронауэра. Значит, забегаловка должна быть неподалеку. Получается, исключить возможно только «вкусность» – а это в корне противоречит всем моим жизненным принципам.
Вдруг на перекрестке я увидел логотип одного известного кафе, где подавали бургеры. Мой желудок мгновенно подал голос, крикнув что-то в духе: «Вперед!» «Нет уж, – ответил я твердо. – Ни за что. Я не паду так низко».
Мой желудок угрожающе заворчал: «Ты об этом пожалеешь!» Я ответил ему, что достоинство мое сильнее голода. Я могу подавить любое свое низменное физическое желание. Надо же иметь какие-то стандарты, черт подери! Разве мы не достойны лучшего, а не того, что подвернется под руку?… Видимо, нет.
Семь минут спустя я утирал с подбородка сок от бургера, сидя перед остатками своего мясного позора. «Какое позорное падение, старина Декстер», – подумал я и услышал бормотание своего довольного желудка: «Зато какое кайфовое».
Глава 8
В отличие от офисов других «золотых» адвокатов Майами, располагавшихся на Брикелл-авеню, офис Фрэнка Кронауэра находился в многоэтажке на Южном пляже. Как я, вероятно, уже отмечал, Фрэнк Кронауэр такой один в своем роде. Он мог бы поставить свой стол посреди стадиона «Американ Эйрлайнс» – и «Майами Хит» услужливо бы переписали все свое расписание на сезон, лишь бы не мешать ему работать. Но Фрэнку Кронауэру, видите ли, нравится Южный пляж, поэтому он расположился в пентхаусе в одной из блестящих новехоньких башен на Оушен-драйв. Оттуда, разумеется, открывался неописуемый вид: с одной стороны набережная, с другой – почти под ногами, у самого здания – пляж и бульвар, по которому дефилируют толпы бразильских моделей, итальянских contessas[13] и американских неформалок со скейтами.
Преодолев три охранных поста и шумную приемную, я наконец оказался перед седоволосой женщиной за огромным дубовым столом. Она походила на члена «Менсы»[14], которая в молодости подрабатывала топ-моделью, а потом вздумала стать инструктором по строевой подготовке у морпехов. Она оглядела меня жестким пристальным взглядом, а потом кивнула, встала и повела меня по коридору, в конце которого была открыта массивная дверь. Женщина махнула мне рукой, приглашая прошествовать сквозь сей портал к Нему. Я коротко кивнул в ответ и шагнул в большой кабинет, где у окна стоял Фрэнк Кронауэр и смотрел на пляж. Окно занимало всю стену от пола до потолка и было сделано из толстого тонированного стекла. Мне показалось, что с такой высоты вряд ли можно разглядеть что-то внизу. Свет обволакивал фигуру Кронауэра, точно святого, и как будто говорил: вот он – ваш адвокат и мессия, и я задался вопросом, не так ли оно и впрямь задумано.
Сегодняшний костюм Кронауэра был родственником того, в котором он приходил ко мне в «СИИТГН». Все та же изысканная, мягкая, легкая ткань, только оттенок светлее.
Когда я вошел в кабинет, Кронауэр обернулся и одарил меня своей вежливой акульей улыбкой. Потом махнул на стул, который почти наверняка стоил больше, чем новый «кадиллак эскалейд». Я осторожно присел на краешек, стараясь не сломать, но ощутить его роскошь. Однако ничего не ощутил. Стул как стул – ничем не лучше той деревяшки за двадцать девять баксов, которую я подобрал на распродаже.
– Мистер Морган, – заговорил Фрэнк, усаживаясь в кресло с высокой спинкой за блестящим стеклянным столом. – Как вам свобода?
– Прекрасно, – ответил я. – Даже по кормежке не скучаю.
– Так я и думал. – Кронауэр открыл какую-то папку и нахмурился. – Но, боюсь, свобода ваша лишь временна.
Я, конечно, ожидал услышать что-то подобное, но сердце все равно дрогнуло.
– А, – сказал я. – И сколько же у меня времени?
Кронауэр еще больше нахмурился и постучал пальцами по стеклянной столешнице.
– Пока точно не знаю, – ответил он медленно, точно не хотел в этом сознаваться. – Это зависит от многих факторов. У прокурора в запасе три года, в течение которых он может выдвинуть новое обвинение. – Он поднял взгляд. – Но я сомневаюсь, что они будут тянуть. Кто-то страшно хочет увидеть тебя за решеткой.
– И даже не один «кто-то», – заметил я.
Кронауэр кивнул.
– Такие преступления ужасно расстраивают народ.
– Меня тоже, – вставил я. – Я не виновен.
Кронауэр махнул рукой и криво улыбнулся, давая понять, что не верит мне, но это значения не имеет.
– Что важно, – заговорил он снова, – так это то, что дело попытались по-быстрому свернуть и замять. Процедура была нарушена, и на этом основании я тебя и вытащил. Но! – Он покачал головой. – Нам тоже несладко.
– В каком смысле?
– Не знаю, какие нас еще ждут сюрпризы, но теперь эти ребята у нас на хвосте. Они наверняка готовят подробные доказательства, которые пустят в ход при первой же возможности. Когда тебя арестуют в следующий раз… – Он пожал плечами. – В общем, все что было – еще цветочки.
Я не сразу понял, что именно он назвал «цветочками», но потом решил, что говорит он про себя. В любом случае я уловил его мысль и сказал:
– Чем я могу помочь?
– Ну… – одновременно строго и весело продолжил Кронауэр. – К потенциальным свидетелям тебе приближаться нельзя. Не надо строить из себя начинающего сыщика.
– К слову, я не начинающий, – вставил я. – Я профессиональный криминалист. Судмедэксперт.
– Ах, ну да, – вежливо ответил Фрэнк. – Но суть в том, что ты не должен лезть во всякую муть и оставлять еще больше следов, понимаешь? – Он слабо покачал головой. – Можешь не обманываться, прокурор штата лично занялся твоим делом, а он чертовски хорош. – Он хлопнул ладонями по столу. – Я, конечно, лучше, но нам придется нелегко. Ты в очень опасном положении.
Несколько мгновений Кронауэр молчал, дожидаясь, когда я переварю услышанное, а потом сверкнул зубами.
– К счастью, никто не знает, как я работаю и что знаю. Скажу вот что: я видел их бумаги и догадываюсь, каков будет их следующий ход. Он связан с твоей дочерью. То есть падчерицей. – Кронауэр рассеянно погрозил мне пальцем. – Они поставят в центр угла обвинение в педофилии.
– Я не педофил, – возразил я.
Кронауэр снова махнул рукой.
– Из тебя его сделают. Убедят всех, что ты угрожал своей дочери, поэтому теперь она не посмеет тебе перечить. Типичный, много раз отыгранный сценарий, который в суде примут за чистую монету. Тут никакие доказательства не помогут. – Он кивнул, подтверждая собственное предположение. – Думаю, так все и будет.
– Ясно, – сказал я, и мне почти и впрямь было ясно. – А у нас есть… м-м… на это ответ?
– Есть, – подтвердил Кронауэр с такой уверенностью, которая тут же добавила нолик к его гонорару. – Но, конечно, нет гарантии, что он сработает. – Снова улыбка, на этот раз скромная. – У меня неплохой коэффициент выигранных дел. Думаю, шансы неплохие. Но, еще раз повторяю, не светись. Из города тебе, разумеется, уезжать нельзя. Просто держись в тени и не бедокурь. – Он кивнул и прибавил: – И конечно, сохраняй все чеки. Мы повесим их все на наш ответный иск.
– О, – удивился я. – Мы подадим ответный иск?
Кронауэр вновь ударил ладонями по столу, и лицо его впервые за все время по-настоящему вспыхнуло от счастья.
– Ну разумеется! Кто-то должен заплатить за всю ту грязь, в которую тебя окунули. И они заплатят, поверь мне. Втридорога. – Мне показалось, что сейчас Кронауэр потрет ладони одну о другую и засмеется дьявольским смехом, но уже мгновение спустя он прибавил: – Сумма с семью нулями. А то и с восемью.
– Восемь нулей? В смысле, больше десяти миллионов? – растерялся я.
– Как минимум семь, – уверенно заметил адвокат.
– Э… долларов? – промямлил я, не в силах представить такое число у себя на банковском счете. Целое состояние – и все для старого доброго moi[15]?
– Долларов, – серьезно закивал Кронауэр.
Потом он говорил что-то еще, но я уже ничего не слышал. Десять минут спустя я, по-прежнему в тумане, вернулся к своей машине.
Встреча с Кронауэром приободрила меня, заставила воздержаться от убийств или побегов (что было весьма нелегко) и поселила в моей голове образ богача Декстера. Но в остальном это была пустая трата времени. И чем дальше я мчался от Южного пляжа, тем неправдоподобнее мне казалась обещанная сумма. Что ж, по крайней мере если я сохраню чеки, расходы мне компенсируют. За гостиницу, машину и даже еду.
Я снова прокрутил в голове все случившееся. Дразнящее обещание огромной суммы было явно не более чем пустой болтовней для моего усмирения. Даже если мы и получим какое-то эфемерное состояние, на это уйдут годы, – и большая часть суммы к тому же достанется Кронауэру. В общем, помимо мечты о золотом горшке, единственным, что я вынес из встречи с Кронауэром, было предупреждение: моя свобода временна и нет гарантии, что меня навсегда не упекут за решетку.
Я имел представление о том, что творится в обычных тюрьмах.
По сравнению с ними «СИИТГН» – это роскошный курорт. Я почти наверняка тут же захочу в старую камеру, а по ночам буду грезить о коричневом мясном сандвиче.
При мысли о сандвиче желудок тут же проснулся и недовольно заурчал. Бургер камнем лежал в желудке, и мою безупречную пищеварительную систему это, видимо, тревожило. «Ну и кто был прав?» – сказал я желудку. Тот прорычал что-то в ответ. Даже привкус у меня во рту был странный: смесь прогорклого жира, химического соуса и испорченного мяса. Хотя, пожалуй, это не так плохо, как то, чем мне придется питаться до конца своей жизни, если я буду неосторожен.
Меня вдруг охватило отчаяние. Я вспомнил любимое выражение Гарри – «как в воду опущенный». Таковым я себя и ощущал. Но как же Декстеру прогнать хандру? Ответ мгновенно прозвучал у меня в голове, и я рванул по мощеной дороге навстречу солнцу.
Приблизившись к аэропорту, я почти истекал слюнями. Есть только один настоящий способ подбодрить Декстера, но так как сейчас о нем не могло быть и речи, приходилось довольствоваться едой – номером два в моем списке радостей. Больше всего я люблю кубинскую еду, а за ней я хожу в одно-единственное место. Итак, несмотря на мой недавний печальный обед, я был полон решимости позаботиться о своем бедном желудке.
Кафе «Релампаго» посещали представители двух поколений Морганов (или даже трех, если считать мою малышку Лили-Энн). Здесь они поглощали свои comidas Cubanas – кубинские блюда. Лили-Энн особенно неравнодушна к maduras – жареным бананам. Я тоже, как и к кубинскому сандвичу (medianoches), мясным блюдам (ropa vieja, palomilla), кубинскому молочному коктейлю (batidos de mame) и, конечно, черной фасоли. Эти блюда подают в сотне других забегаловок Майами, но, согласно предубеждению моих вкусовых рецепторов, ни одно из них не сравнится с «Релампаго».
Решив, что я хочу – нет, мне необходим кубинский сандвич, я направился в маленький торговый центр неподалеку от аэропорта, где так часто бывали Морганы. Но, остановившись на парковке, я вдруг задумался, будут ли здесь мне рады? Формально говоря, я уже не настоящий Морган – по крайней мере по меркам Деборы. А что, если она сейчас там, обедает? Повиснет неловкая пауза? Или она набросится на меня с кулаками? Случится может все, что угодно. Например, при виде меня ее стошнит…
Но, вспомнив нашу последнюю встречу, я решил – ну и черт с ним, пристроил свою новехонькую машину на стоянке и пошел к кафе. Убранство «Релампаго» так за двадцать лет и не изменилось. Здесь все выглядело простенько: на столах бумажные подстилки вместо скатертей да толстые белые тарелки с отбитыми краями. Одни официанты тут, мягко говоря, безразличные, другие просто странные… Но когда я вошел и почувствовал ароматы, доносившиеся с кухни, то понял, что вернулся домой.