– Ты бы лучше, парень, пока машину посмотрел, – неожиданно вступил в разговор дружок рыжего. Он с треском рвал на лоскуты свое исподнее.
– Точно! – оживился рыжий. – Как я сразу не подумал! Может, мы на ней его и увезем.
– Пошли! – Хвастун бросился к «уазику».
Усевшись за руль, он осмотрелся. В машине царил беспорядок. Однако было видно: ее основательно и со знанием дела готовили для длительных путешествий. Не найдя ключа, он высунулся в дверь:
– Клим! Проверь у задержанного карманы. Ключа нет.
– У него ничего нет, – появившись рядом с машиной, через минуту объявил Клим. – Наверное, Свищ с Жаканом обшмонали.
– Даже если машина на ходу, будем делать вид, будто не заводится, – прошептал, глядя в зеркало заднего вида Хвастун, и во весь голос добавил: – Значит, открывай капот!
Клим бросился выполнять приказ.
Хвастун достал нож, наклонился и стал отрезать провода с замка зажигания. Через минуту, зачистив концы, соединил их. Машина оказалась на скорости и дернулась вперед. Раздался вскрик и причитания Клима.
– Этого еще не хватало! – Хвастун высунулся наружу. Подельник поднимался с земли. Машина поддела его решеткой радиатора, и он упал.
– Ты чего? – выпучив глаза, спросил Клим.
– Ну что, заводится? – раздался голос рыжего.
– Нет! – не оборачиваясь, крикнул Хвастун и вновь уселся за руль. Покрутив стартером без подачи топлива, они напрочь разрядили аккумулятор.
– В чем загвоздка? – раздался совсем рядом голос рыжего.
– Катушка зажигания, наверное, отсырела, – назвал первую пришедшую на ум причину Хвастун.
– А как тогда он сюда приехал? – резонно спросил старообрядец.
– Это надо у него спрашивать, – ответил за Хвастуна Клим и с грохотом опустил крышку капота.
– Что делать собираетесь? – Хвастун выбрался из машины.
– Я за Леонтием Володьку своего отправил. – Бородач отмахнулся перепачканной в крови рукой от витавшей перед носом паутины. – Ждать будем, на машине оно ловчее. Ты лучше вот что мне скажи. – Мужчина пригладил рукой бороду. – Кто его так разукрасил и связал? Неужто свои?
– А кто еще?! – вопросом на вопрос ответил Хвастун. – Сами смотрите, все разбросано, побито… Бандиты здесь отношения выясняли. Может, по пьяному делу, может, делили что… Потом этого, – он показал взглядом на продолжавшего лежать Матвея, – оставили, а сами пошли выяснять насчет клада. Мы на него наткнулись, когда он спал. Растолкали, собрались в деревню вести, а он изловчился, выхватил у Петра ружье и давай шмалять. Хорошо, Клим проворней оказался, двинул ему по голове прикладом и связал. Ну а дальше сами все знаете.
– Тогда баба здесь при чем? – спросил рыжий. – Ее роль какая? Почему она в отдельности ото всех была?
– Может, не из-за клада, а из-за нее они друг друга поколотили? – неожиданно выдвинул предположение второй старообрядец. – Пока суд да дело, она и сбежала.
– Чего гадать? У них надо спрашивать, – размышляя, как сделать так, чтобы лишить возможности старообрядцев поговорить с пленниками, пожал плечами Хвастун.
– Кажется, машина едет, – заволновался Клим, глядя на проселок.
* * *От удара ногой в переносицу глаза Матвея заплыли окончательно. Лежа на боку, он едва дышал, боясь поперхнуться кровью, которая шла носом. Матвей сознания не терял, как считали бандиты и старообрядцы. Просто прикинулся. Это был единственный шанс не позволить себя убить. Теперь у Хвастуна и Клима руки связаны, не будут же они бросаться на беспомощного человека. Вот по-тихому сунуть нож под ребра наверняка попытаются. Хотя в этом случае на них падет подозрение в убийстве.
«Нет, – рассуждал Матвей, – будут искать способ избавиться от меня так, чтобы никто не понял, что это их рук дело».
Тем временем появившиеся старообрядцы закончили возиться с Петром и теперь о чем-то говорили с бандитами, которые безуспешно пытались завести его автомобиль. Машина была исправна. Значит, не хотят. Матвею сразу стало ясно – Хвастун теперь будет использовать любую возможность, чтобы оттянуть оказание помощи раненому Петру специалистами. Ведь стоит парню прийти в себя, как он наверняка все расскажет. Хотя одна из пуль прошла по касательной в голову, но наверняка основательно его контузила. Матвей не понаслышке знал, что после таких ранений можно и вовсе забыть все.
Наконец до слуха донесся звук работающего двигателя, и скоро на берег выехала грузовая «Газель». Приехавший на ней Леонтий без лишних расспросов и разговоров загрузил в кузов сына. Туда же старообрядцы перенесли и Матвея. Он хорошо слышал, как бандиты наперебой стали рассказывать убитому горем родителю подробности случившегося. Но надо отдать Леонтию должное: он не только пальцем не тронул Матвея и не сказал в его адрес даже слова, но и цыкнул на ябед, которых попросил быстрее занять места в кузове.
Матвея уложили на матрацы между левым бортом кузова и раненым. Парень так и не приходил в себя. Матвей отчетливо различил даже запах усевшихся рядом с головой Клима и Хвастуна. Приехавший с Леонтием гонец, как самый молодой, занял место в кузове, а его старшие товарищи – в кабине.
До деревни Матвей доехал без приключений. Только когда машина въехала задом в ворота знахаря, он застонал и открыл глаза. Сделал это специально, едва понял, что старообрядец уже выбрался из кузова.
– Очухался, гнида, – негромко, с разочарованием сказал Хвастун.
– Везучий, гад, – плюнул себе под ноги Клим.
Загремел упавший задний борт. Кто-то потрепал Матвея за ногу:
– Эй, мил человек, хватит отдыхать, пора и честь знать, вставай!
Он медленно сел.
Хвастун и Клим спрыгнули на землю. Морщась и постанывая, Матвей последовал за ними. Машина стояла, наполовину въехав во двор дома, где жил знахарь. Мужик с рыжей бородой сразу схватил Матвея за плечо и развернул в сторону калитки. С трудом передвигая ногами, Матвей прошел через собравшуюся на улице толпу.
– Ирод! – прошептала какая-то женщина.
– Ишь каков! – качал головой убеленный сединой старик.
Матвея провели к дому Леонтия и, подталкивая в спину, направили на хозяйственный двор.
Здесь появился и сам Леонтий. Тяжело дыша, он поднялся по ступенькам амбара, повозившись с замком, толкнул дверь и посторонился:
– Заходь!
Матвей подчинился. Он не видел смысла сейчас даже пытаться что-то доказать. Его все равно слушать не будут. Теперь в глазах этих людей он утвердился в роли хитрого и жестокого злодея.
Шагнув через порог в прохладную темноту амбара, Матвей различил запах пыли, муки и пересохшего дерева. Дверь с грохотом закрылась. Несмотря на то что сам амбар был длинным, эта его часть была отделена от остальной бревенчатой перегородкой. На невысоких полках вдоль стен ничего не было. Два небольших, размером с ладошку, оконца располагались почти под самым потолком.
Матвей прислушался. За дверью Леонтий кому-то давал указания:
– Злодея без моего ведома не открывать, никого, кроме меня и Никиты Лукича, к нему не пускать.
Матвей наконец двумя рывками освободился от веревки, свернул ее и бросил на полку. Сам сел рядом. Руки ныли в плечах и суставах. В затылке пульсировала в такт сердцебиению кровь. Все тело болело.
Он задумался. По всему выходило, что Марта находится в деревне у кого-то дома. Возможно, у Никиты. Почему она без сознания? Неужели эти два негодяя все-таки нашли ее и надругались?! От этих мыслей он вскочил и заходил из угла в угол помещения. Что делать? Как быть дальше? Ясно одно – больше сидеть сложа руки нельзя. Если сейчас, отвозя сына в больницу, Леонтий наведается в милицию, Матвею уже не отвертеться. Дальнейшие события можно просчитать на раз. Как только здесь появятся представители власти, Хвастун со своим дружком Климом исчезнут. Тогда все беды свалят на него и Марту. Он уже слышал краем уха, будто на нее думают, что она подожгла какое-то сено. Поэтому надо как можно скорее распутать этот гордиев узел, а для этого нужно покинуть амбар.
Матвей оглядел потолок, стены, пол. Все было сделано на совесть. Доска к доске, бревно к бревну. Подошел к двери. Она была так подогнана, что не пропускала ни лучика света. Так или иначе, но что-то нужно было делать. Он взял с полки веревку, вставил в нее одну руку и сел на пол. Выход у него один – через дверь, в тот момент, когда сюда кто-нибудь войдет.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как снаружи раздались приглушенные голоса, заскрипели ступеньки крыльца. Не теряя времени даром, Матвей отскочил на несколько шагов от двери, встал на колени, вставил пальцы свободной руки в рот и вызвал рвоту. Благо утром от души напился воды. Его еще продолжало рвать, а он уже лежал со связанными за спиной бутафорским узлом руками.
Раздался звон упавшей щеколды, и дверь открылась. Сквозь прикрытые веки Матвей различил в ослепительно-белом прямоугольнике двери силуэт мужчины и стал сучить левой ногой вверх– вниз, словно его били судороги.
Раздался звон упавшей щеколды, и дверь открылась. Сквозь прикрытые веки Матвей различил в ослепительно-белом прямоугольнике двери силуэт мужчины и стал сучить левой ногой вверх– вниз, словно его били судороги.
– Чего это с ним? – раздался испуганный голос Никиты. – Прохор, Леонтий Спиридонович не трогал злодея?
– Пальцем не касался, – ответил парень. – А что?
– Так умирает, похоже, негодяй! – Никита бросился к Матвею. – А ну, тащи воды! Может, припадочный?
Матвей стал растягивать петли. Вот уже Никита присел перед ним на корточки и слегка толкает в плечо, пытаясь заглянуть в лицо. Есть! Матвей спокойно взял его за запястье руки и дернул через себя. В следующий момент правая рука схватила Никиту за подколенный сгиб. Мгновение, перекат, и Матвей уже сверху на Никите:
– Тихо!
– Ах ты, змей!..
– Я не стрелял в пацана, – продолжая удерживать Никиту, заговорил Матвей, одновременно держа в поле зрения дверь. – И тебе зла не желал. Докажу.
С этими словами Матвей устремился к двери. Как он и думал, ключ торчал в висевшем в петле замке. Секунды ушли на то, чтобы закрыть амбар. Оглядевшись по сторонам, Матвей бросился в огороды, за которыми начинался спасительный лес.
Глава 8
Увидев причинившего столько горя человека лежащим на полу амбара в луже рвотных масс, Никита не на шутку испугался. Отчего-то он сразу подумал, что это так избил пленника брат. Тогда не миновать ему суда. В Америке за такое и на электрический стул усадить могут.
Однако, едва он попытался заглянуть болезному в лицо, как тот, ловко извернувшись, ухватил его за руку, подтолкнул хитрым движением под коленный сгиб и перебросил через себя.
«Ну вот и мой конец пришел!» – мелькнула тогда у него мысль. Но вместо того, чтобы начать душить, злодей вдруг сказал, что он ни в чем не виноват и докажет это…
– Дядька, что случилось? – бросился к нему перепуганный сосед.
– Убег злодей. – Отчего-то Никита повеселел и улыбнулся. – Не приучен я жить в России. То меня обворовывают, то вокруг пальца обводят, то вот так, – он развел руками, – борют… В этой стране особый навык нужен. Теперь я знаю, почему вы мирских так сторонитесь.
– Пойдем. – Прохор подхватил его под руку и помог встать на ноги.
Никита вышел во двор и огляделся. Матвея и след простыл. Преследовать его смысла не было, тайга большая…
– Что же теперь Леонтию Спиридоновичу говорить? – расстроился он, до конца осознав, какую оплошность совершил. Ведь, по сути, отпустил на волю убийцу, которого с таким трудом поймали.
Он вышел на улицу. Люди уже давно разошлись по домам. Чего зазря судачить? Снова занялись своим делом. На носу посевная…
– Чего же ты, человек, сказать-то мне хотел? – вслух подумал Никита, направляясь домой. – Говоришь, не виноват и стрелял не ты. А кто же тогда? Да не может быть, столько людей видели, – попытался отогнать он от себя назойливые мысли. – Однако почему меня не тронул? Может, просто крови большой забоялся?
– Ну как там супостат? – спросил встретившийся на пути сосед.
Не зная, что ответить, Никита махнул рукой:
– А Бог его знает…
Войдя во двор, увидел сидевших под навесом Самохвалова и Клима. При его появлении оба встали. Самохвалов шагнул навстречу:
– Тебе, Никита Лукич, брат ключ от своего амбара отдал?
– Мне, кому же еще, – ощущая некоторую робость перед «полицейскими», вздохнул он и понуро опустил голову.
– Не переживай ты так! – ободряюще заговорил Клим. – Сейчас такие раны, как у твоего племянника, для врачей что семечки.
– Да не об этом я, – не зная, как сказать людям, которые изловили преступника, о том, что по его вине он бежал, Никита опустился на скамью.
– Как там этот урод поживает? – пришел на помощь Самохвалов.
– Убег, – тусклым голосом сообщил Никита.
– Как?! – в один голос почти крикнули Клим и Самохвалов.
– Кто же знал, что он прыткий такой? – развел руками Никита. – Связанный был, избитый весь…
– Какого черта! Мм! – Самохвалов схватился за голову.
– Хвастун! – вскочил со своего места Клим, с досадой посмотрел на Никиту и поправился: – Сергей Аркадьевич!
– Чего тебе? – рассеянно спросил Самохвалов, глядя перед собой.
– Он за «телкой» своей все равно вернется! Надо там ждать.
– За какой телкой? – Никита ровным счетом ничего не понимал. Откуда у бандита в деревне корова? Наконец до него стало доходить, что так Клим назвал пойманную раньше подругу злодея.
– За бабой своей, – объяснил между тем Хвастун. – А что, ты прав.
– Он ведь ни перед чем не остановится, – обрадованный тем, что и начальник так же думает, заторопился Клим. – Ему уже терять нечего.
– Это точно, – поддержал его Самохвалов. – Надо из дома сейчас всех людей убрать, а самим устроить засаду. Она как себя чувствует?
– Не знаю, я ее не видел. Баба моя, Агата, с ней возится, – пожал плечами Никита. – Говорит, слаба очень.
– Может, прикидывается? – прищурился Клим.
– А что, все может быть! – вспомнив, как его только что обманул Матвей, кивнул Никита. – Агата Ивановна! – окликнул он жену.
Она возилась в огороде. Услышав Никиту, вышла и вопросительно уставилась на мужа.
– Как там больная?
– Лежит. – Женщина вытерла о передник руки и подошла ближе. – Отвару куриного ей дала.
– Ну-ка пойдем, покажешь, – заторопился он.
– Чего это ты надумал? – насторожилась супруга. – Она ведь не одета. Негоже так к женщине входить.
– Не женщина она вовсе! – поднимаясь по крыльцу, озлобился он. – Сатана. Даже юбки не носит.
Проходя через горницу, супруги осенили себя крестами и поклонились иконостасу.
Перед входом в покои, где определили место подруге злодея, Никита заробел и встал.
– Ты иди, я здесь постою, – подтолкнул он жену.
– А чего я ей скажу? – шепотом спросила Агата.
– Спроси, как здоровьице, может ли ходить…
Агата шагнула через порог.
– Что случилось? – раздался голос Марты.
– Муж мой, Никита Лукич, справляется о здоровье, – робко залепетала Агата.
– Спросите его, он может антибиотики достать?
– Смотря какие, – выдержав паузу, ответила Агата. – Давай я у него спрошу? Здеся он, за дверью стоит.
Никита Лукич слегка сдвинул занавеску в сторону, но тут же отпрянул, увидев лежащую поверх одеяла руку с крашеными ногтями:
– Что стряслось?
– Простыла, кажется, – слабеющим голосом сказала Марта. – Мне лекарства нужны.
– Может, мед с вареньем подойдет? – охрипшим от волнения голосом спросил Никита. – Опять же жир барсучий у брата есть, – вспомнил он разговор с Леонтием о том, как они здесь врачуются.
– Думаю, у меня воспаление легких, – ответила Марта. – Без флюорографии точно диагноз не поставишь. Поэтому нужны одноразовые шприцы и антибиотик… Цефтриаксон, например, или цефотаксин…
– Вот незадача, совсем недавно Леонтий Лукич сына своего повез в райцентр. Знал бы раньше…
– Так по телефону позвонить можно! – удивилась Агата.
– Эк как у тебя все просто! – ухмыльнулся про себя Никита Лукич. – Ты такое название мудреное выговорить сможешь?
– Марточке телефон дай, она и скажет, – ответила из-за занавески Агата.
– Ты что, Агата Ивановна, думаешь, умнее мужика своего будешь? – озлобился он. – А как брат мой, Леонтий, запомнит, что она скажет?
– Пусть он в аптеке даст трубку фармацевту, я сама все объясню, – догадалась, в чем проблема, Марта. – Вы не сказали, что с сыном Леонтия случилось? Я ведь врач.
– Дружок твой его поранил, – с горечью ответил Никита. – Из ружья.
– Не может такого быть, – ответила Марта. – Оклеветали его.
То, с каким спокойствием и уверенностью она это сказала, удивило Никиту Лукича.
* * *Несмотря на настойчивые просьбы Хвастуна и Клима устроить в доме засаду, Никита Лукич выпроводил обоих «полицейских» за ворота. Не помогли даже попытки Клима запугать старообрядца ответственностью за неповиновение властям, на что тот просто ответил: не положено врываться и чинить произвол в чужом доме, поскольку оный есть частная собственность. Покажете ордер или постановление суда, будем говорить, а сейчас пойдите прочь!
– И что теперь? – спросил Хвастун, когда они с Климом оказались на улице.
– Пойдем куда-нибудь, потолкуем, – предложил Клим.
Пройдя по улице, оказались за деревней. Здесь свернули с дороги и пошли полем.
По-летнему ярко светило солнце, пели жаворонки, из-под ног в разные стороны вылетали кузнечики. Где-то в лесу куковала кукушка. Но подельники словно не замечали окружавшей их красоты, да и не приучены они были видеть ее, как и наслаждаться доступными прелестями жизни. Всю дорогу Клим кипел. Все внутри клокотало. Какого черта они нянькаются с этими дикарями? У них на уме одно – молиться да трудиться. Все! Даже выпить толком нельзя.