– Что случилось? – насторожился Хвастун.
– Нашлась подруга злодеева, – остановившись напротив, выпалил Никита. – Ребятишки поутру шли рыбу удить и наткнулись.
– Жива? – размышляя, насколько это меняет его планы, спросил Хвастун.
– Очень плоха, – покачал головой Никита. – За ней подводу отправляли, только что привезли. В беспамятстве и горит вся!
– Ее били? – зачем-то спросил Хвастун, неожиданно решив, что это дело рук почивших накануне помощников.
– По ней не скажешь, – покачал головой Никита. – Хотя все может быть.
– Мне надо ее увидеть! – принял решение Хвастун.
– Чего на нее глядеть? – удивился Никита. – Баба есть баба, только грязная вся и в ранах.
– Значит, все-таки избита? – вновь спросил Хвастун.
– По всему видно, просто шла, не разбирая дороги, ободралась вся, – цокнул языком Никита.
– Как же?.. – Хвастун ровным счетом ничего не понимал. – Куда тогда хахаль ее делся?
– Наверное, заблудились и друг дружку потеряли, – выдвинул предположение Леонтий.
– А если это ее рук дело вчерашний пожар?! – неожиданно для себя выпалил Хвастун. – А что, женщина она боевая. Я знаю, давно за ней наблюдаю. Подпалила и ушла. Бандиты убедились, что все на пожар сбежались, и пришли…
– Все может быть, – соглашаясь с ним, вздохнул Леонтий. – Пойдем уж, дам я вам ружье…
Вскоре Хвастун на пару с Климом, в сопровождении Петра, вышли за околицу деревни.
– Куда сейчас? – спросил подросток, деловито поправив висевший на плече карабин.
– Тебе виднее, – сказал Хвастун. – Где бы ты на месте бандитов прятался от людей?
– Да где угодно, – оглядываясь по сторонам, пожал плечами парень. – Тайга большая. На реку точно бы не пошел, там можно рыбаков встретить. Они ведь знают, что мы рыбой живем. На ту сторону не перейти. Опять же бабу евонную нашли ближе к Ульям, – значит, надо вокруг Черного озера пройти. Места там глухие, но дорога есть, чтобы на машине проехать. Да и до деревни рукой подать.
– Веди, – обрадованный таким оборотом дел, приободрился Хвастун. Он думал, что придется для начала поплутать в окрестностях, чтобы лишь к обеду выйти к озеру. Ведь быстрые поиски могут насторожить сына Леонтия. Парень хоть и молод, но не по годам смышленый.
* * *Вслушиваясь в звуки леса, Матвей наблюдал за ползущим по травинке паучком. Время, как всегда бывает в таких случаях, словно остановилось. Солнце медленно переползло почти в зенит, а никто не шел.
Матвей все больше начинал склоняться к тому, что все намного проще. Никто не замышляет использовать его, чтобы войти в доверие к староверам. Просто бандиты подумали, что забили его до смерти, вот и ушли. Он решил полежать еще час, а потом начать действовать по другому плану. Пока он не знал, как поступит, если никто не придет. Матвей лишь обдумывал возможные варианты развития событий. Но ничего дельного в голову не приходило. Мысли то и дело возвращались к Марте. «Что с ней, почему ее нет?» – свербел и не давал покоя вопрос.
Неожиданно хрустнула ветка, и раздались гулкие шаги, словно кто-то перебежал от дерева к дереву. Матвей изначально выбрал тактику делать вид, будто недавно пришел в себя и с трудом соображает. Он приподнял голову настолько, чтобы видеть вокруг себя:
– Э-э! Кто здесь! Помогите!
Со стороны озера послышался треск веток и удаляющийся топот. Матвей обернулся и увидел убегающую в чащу козу.
Он едва положил голову, как услышал встревоженный голос:
– Да здесь, я говорю!
Матвей узнал Клима.
– Машина! – воскликнул кто-то.
Матвей весь превратился в слух. Судя по голосу, с Климом был подросток.
– Это он! – прохрипел Хвастун.
– Люди, помогите! – жалобно прокричал Матвей, перевернулся на другой бок и увидел Хвастуна, шедшего в сопровождении Клима и сына Леонтия Петра. Клим и подросток были вооружены ружьями. Причем, если у бандита в руках был дробовик шестнадцатого калибра, то у Петра достаточно грозная «Сайга», с которой и на медведя не страшно идти. Он не сомневался, что у Хвастуна пистолет.
– Вот, значит, где ты! – восторжествовал Хвастун. – Допрыгался!
– Развяжи руки! – потребовал Матвей. – Сутки так лежу. Гангрену можно заработать!
– Ну что, гад, добегался? – Клим подошел и опустился перед Матвеем на корточки.
– Руки, пожалуйста! – всем своим видом давая понять, что не в силах больше терпеть мук, процедил сквозь зубы Матвей.
Клим бесцеремонно взял его за плечо, перевернул на живот, тронул веревку:
– Хвастун, а ведь у него действительно руки уже посинели…
– Кто хвастается? – спросил Хвастун, разозлившись на оплошавшего помощника, который забылся и назвал его по кличке в присутствии Петрухи.
– Он хвастается, что у него гангрена, – нашелся Клим. – Развязать?
– Не ты. – Хвастун вынул из-за пояса пистолет и взвел курок. – Пусть Петр отдаст тебе винтовку и развяжет…
– Не отдам ружье, – насупился парень. – Отец вам дал, а это мое.
– Ты не так понял, – улыбнулся Хвастун, – …на время. Клим его подержит, пока ты руки этому негодяю развяжешь. Опасно к бандиту с оружием подходить. Ему терять нечего, выхватит и стрельнет.
Матвей неожиданно понял: парень может сейчас догадаться, что узел бутафорский. Что делать? Конечно, нужно дать понять, что, освободив ему руки, они получат проблемы.
Между тем Петр подошел к Климу и протянул ему карабин.
– Уроды! – Матвей проворно для человека со связанными руками вскочил на ноги.
От неожиданности Петр отпрянул, зацепился каблуком за выступающий из земли корень и полетел на спину. Матвей всем телом развернулся к Хвастуну:
– Стреляй!
– Размечтался! – держа направленным ему прямо в лицо ствол пистолета, криво усмехнулся Хвастун. – Это для таких, как ты, большое счастье. Нет, ты сгниешь за решеткой. Кстати, если не знаешь, твоим дружкам не удалось выполнить поставленную тобой задачу.
– Что ты хочешь этим сказать? – пытаясь понять, какую игру он ведет, спросил Матвей.
– Ты же хотел собрать всех жителей на пожаре, а потом ими шантажировать Берестовых, в надежде, что те откроют тебе тайну клада. – Хвастун выдержал паузу, словно давая Матвею возможность подтвердить или опровергнуть его предположение.
– Ты не ошибаешься? – Матвей оттопырил нижнюю губу и сдул прилипший к щеке сухой листок.
– Не ошибаюсь, – покачал головой Хвастун. – Свищ с Жаканом мертвы.
– Кто бы сомневался, – усмехнулся Матвей, ловя себя на мысли, что, разговаривая с ним, Хвастун то и дело бросает на Петра быстрый взгляд, словно пытаясь понять, доходит до паренька смысл сказанного или нет.
«Значит, сейчас ты меня и шлепнешь, – с тоской подумал Матвей. – Теперь у тебя есть свидетель, который подтвердит, что я пытался бежать или, наоборот, напасть. Как быть? Не давать повода применить оружие? Это ровным счетом ничего не даст. Зачем ему меня тащить в деревню? Вдруг произойдет чудо, и кто-то из старообрядцев поверит мне? Нет, шлепнет по дороге».
– Дядя Сережа, – неожиданно обратился к Хвастуну Петр, – а почему он связанный?
Матвей отказался от мысли попытаться что-то объяснить пареньку. Он был уверен – это бесполезно. В лучшем случае Хвастун убедит старообрядца, что Матвея обезоружили и связали подельники, которым не понравилась, например, его жестокость.
– Это, Петр Леонтьевич, его те же парни связали, что в село ворвались и сено подпалили, – в подтверждение мыслям Матвея криво улыбнулся Хвастун. – Все они как пауки в банке. Чем больше их, тем меньше доля. Те двое бандитов наверняка знали, что этот тип их после всего порешит, а весь клад заберет себе. Вот и опередили его. Так заканчиваются все подобные истории. Была банда десять человек, взяли куш в миллион долларов, и давай друг друга стрелять, пока один не остался, кому этот «лям» и достанется.
– Хорошо сказал, – улыбнулся Матвей. – Именно по этой схеме ты поступил со своими дружками Свищом и Жаканом?
– Да хотя бы и по этой, – неожиданно выпалил Хвастун. – Хватит демагогии! Сейчас ты умрешь…
Такой оборот дела обескуражил Матвея. Почему бандит вдруг открылся перед сыном Леонтия? И тут до него дошло.
– Беги! – крикнул он Петру.
Но было поздно. Прогремели сразу два выстрела, и подросток полетел на спину.
– Козлы! – задыхаясь от бешенства, прохрипел Матвей, глядя на самодовольное лицо Клима, медленно опустившего ствол «Сайги».
– Знаешь, – пожевал губами Хвастун, – а я, наверное, не буду теперь тебя убивать. Поначалу хотел, но не знал, как это сделать в присутствии мальчика, – он показал на Петра. – Потом решил убить обоих. А что, вполне правдоподобно: парень развязывал тебе руки, а ты сумел забрать у него ствол, из которого и завалил беднягу. Но мы с Климом не растерялись и тут же наказали тебя…
– Он же еще совсем не жил, – процедил сквозь зубы Матвей.
– Может, это и хорошо? – Клим закинул «Сайгу» на плечо и подошел к лежавшему на боку парню. – Кому такая жизнь, как у него, нужна? С утра до вечера только и делают, что молятся или вкалывают как проклятые…
– Ну ты и скотина! – скрипнул зубами Матвей, пожалев о своей затее. Не разыграй он сцену со связыванием рук, парень, может, остался бы жив.
– А как назвать тебя? – медленно приближаясь к Матвею, заговорил Хвастун. – Ты зачем пацана порешил? Что теперь его отцу скажешь?
– На что ты надеешься?! – размышляя, стоит или нет сейчас развязаться и попробовать обезоружить негодяев, почти крикнул Матвей.
«Теперь я просто обязан это сделать! Переломаю этим нелюдям все, что растет из туловища», – думал Матвей, разворачивая за спиной руки. Он едва не вынул запястье из петли, когда послышался шум трущихся об одежду веток, и из зарослей кустарника вышли трое крепко сложенных мужчин с ружьями наперевес. Матвей всех узнал. Это были жители деревни. Он видел их на гулянке.
– Кто это? – спросил рыжеволосый бородач в камуфлированной куртке и штанах, глядя на лежащего на земле парня.
– Петр, сын Леонтия, – с готовностью ответил Клим. – Он его. – Бандит показал на Матвея пальцем.
– Что его? – бросился к лежавшему на земле Петру мужчина в защитного цвета панаме и штормовке. Прислонив «вертикалку» к дереву, он ловко скинул с себя рюкзак и опустился перед парнем на колени. Двумя руками бережно развернул к себе голову, оттянул указательным пальцем сначала одно веко, потом другое, встал на четвереньки и прижался ухом к груди:
– Дышит!
– Живой, никак! – облегченно вздохнул рыжий и обернулся к стоявшему за спиной мужчине: – Давай бегом в деревню! Пусть гонят к опушке, где Сенькин сенокос, машину и знахаря деда Арсения разыщи.
* * *Погруженный в свои мысли, Никита Лукич строгал из березы заготовку для топорища. Особой необходимости сейчас в ручке для инструмента не было, но он решил освоить для себя эту науку. Ведь в Америке все большей частью в магазинах покупали, а здесь сами делают. Заранее чурку выбирают, чтобы без сучков была, снимают бересту и колют, придавая ей форму широкой доски. Потом сушат, оставляя где-нибудь в сарае под крышей, чтобы солнце не доставало. Месяца через два, когда вся влага выйдет и трещин не будет, начинают вытачивать уже топорище или еще чего нужное в хозяйстве.
Неожиданно с улицы донесся протяжный и заунывный бабий вой. Никита Лукич оставил инструмент и полено на верстаке, установленном под навесом, и направился к воротам.
В конце улицы собирался народ. Выбегали со дворов ребятишки, выходили бабы и мужики. Крестясь, вразвалочку туда же направлялся и тесть Леонтия Василий Кузьмич.
– Чего это народ взбаламутился? – спросил его Никита.
– Племяша твово злодей подстрелил! – зло объявил дед и перекрестился.
– Какого племяша? – Никита бросился следом.
– Петьку! – ответил дед.
«Снова я виноват, – с горечью подумал Никита, направляясь вслед за дедом. – Ведь и злодей этот здесь из-за меня появился».
Конечно, можно считать иначе – не прикажи дед Елизар еще там, в Америке, этот клад искать, ничего бы и не случилось. Но Никита Лукич во всем винил себя. Не прояви тогда в аэропорту он беспечность, и цел бы остался их багаж, а о рушнике прабабкином никто бы так и не узнал.
Ворота во дворе дома деда Арсения были открыты. Въехав в них до половины задом, стояла бортовая «Газель» Леонтия. Со двора доносился шум и тихое причитание.
– Ну что? – озираясь по сторонам, спросил Никита. – Как он там?
– Живой, слава Богу! – прижимая к губам уголок повязанного на голову платка, ответила какая-то женщина.
В воротах появился Леонтий. Он молча обошел машину и забрался в кабину.
Никита устремился к нему, на ходу заглянув в кузов. Здесь, на брошенных на пол матрацах, лежал накрытый одеялом Петр. Двое парней закрывали задний борт.
– Что случилось хоть? – спросил он через окно Леонтия.
– Беда, – с горечью ответил Леонтий. – Злодей в Петра Леонтьевича стрелял. Две пули попали. Одна в грудь угодила, вторая – в голову…
– И живой? – не поверил своим ушам Никита.
– С Божьей помощью жив, – подтвердил Леонтий и завел машину. – Однако без памяти он.
– Сейчас куда?
– В райцентр, в больницу.
– Тяжко ему в дороге будет! – заволновался Никита. – Трясет и пыль.
– По-другому никак, – вздохнул Леонтий. – Оно, конечно, можно «Скорую помощь» вызвать, так она пока сюда приедет, сколько времени пройдет?
– Я с тобой! – решил Никита, однако родственник осадил его:
– Здесь оставайся. Злодея в моем амбаре заперли. Караулить надо. Сергей Аркадьевич все знает. – С этими словами Леонтий вручил Никите ключ от замка и тронул машину. Толпа расступилась.
«Правильно говорят, от богатства вред один, а золото всегда кровью пахнет, – глядя вслед подпрыгивающему на ухабах грузовичку, с горечью думал Никита Лукич. – Выходит, накликал я на всех своим приездом только беду».
Сразу от дома знахаря Никита Лукич направился к Леонтию. Он не знал зачем, но очень хотел посмотреть на злодея.
Войдя во двор, увидел сидевшую на крылечке жену Леонтия, Филониду Даниловну. Лицо было заплакано.
С новой силой нахлынуло чувство вины. Никита стянул кепку и подошел ближе:
– Здравствуй…
– Здравствуй, – всхлипнула женщина.
– Ты крепись. – Он отвел взгляд в сторону. – Прости, коли что не так…
– За что мне тебя прощать-то? – удивилась Филонида.
– Не приехал бы я со своим семейством, не увязался бы и супостат этот следом, – пояснил Никита.
– Брось, – отмахнулась она и встала. – На все воля Божья. Значит, надо так. Оно все, что праведное, с трудом и лишениями достается.
– Значит, думаешь, испытание это нам? – оживился он.
– А как же, если не так? – удивилась она.
– Спасибо тебе. – Он надел кепку. – Дай ружье.
– Зачем тебе?! – Она вскинула на него испуганный взгляд. – Уж, никак, грех на душу решил взять?
Никита Лукич понял, что подумала женщина, и улыбнулся:
– Не буду я его трогать, посмотрю только в глаза…
– Там Проша сидит, – махнула она в сторону стаек и загонов для скота, за которыми был амбар. – Сынок соседов… У него ружье. Ты бы не ходил один, – робко попросила она.
– Не бойся, связанный он, – успокоил ее Никита.
Прохор сидел на колоде для мяса, которая стояла в малом дворе. При появлении Никиты Лукича встал.
– Стреляешь хорошо? – на всякий случай спросил его Никита.
– А как же, – подбоченился парень. – С раннего детства приучен.
Никита Лукич вставил ключ в массивный висячий замок и дважды повернул. Вытащив дужку из петли, толкнул двери.
* * *Известие о том, что Петр жив, было для Хвастуна сродни удару молнией. Во рту пересохло, а ноги вмиг сделались ватными. Отчего-то ему показалось, что парень прямо сейчас придет в себя и расскажет мужикам о том, что случилось на самом деле.
Между тем рыжий отправил одного из своих дружков за подмогой, а второму приказал рвать на лоскуты рубаху. Сам же принялся раздевать раненого.
Первой мыслью, которая пришла в голову Хвастуна, была убить всех. Отчего-то он вдруг решил, что с легкостью сможет списать еще три трупа, например, на подельника Матвея, который после всего ушел. Тайга большая, пусть ищут. Стоп, а гонец? Он с таким усердием рванул через заросли кустарника, что было ясно – прокуренному и пропитому Климу его уже не догнать.
– Развяжите мне руки, и я помогу вам, – ошарашил всех Матвей. – У него наверняка прострелено легкое. Если неправильно оказать помощь, будет пневмоторакс…
Он не договорил. Клим, не размахиваясь, двинул ему прикладом ружья в лицо. Однако Матвей слегка наклонился, и удар не достиг цели.
– Ах ты, сука! – взревел Клим и шагнул к Матвею.
Тот отскочил в сторону и ударил его в пах. Клим вскрикнул и присел, уткнув ружье прикладом в землю.
– Оставь его! – нахмурил брови бородач.
– Ага, сейчас, – выдавил через силу багровый от напряжения Клим и вновь бросился на Матвея. Придя в ярость, он схватил винтовку за ствол и стал размахивать ею, с каждым шагом приближаясь к Матвею. Тот в свою очередь попытался в очередной раз отскочить, но споткнулся и упал на бок. Клим тут же воспользовался этим и со всего размаха залепил ему ногой по лицу, попав аккурат и в без того распухшую переносицу. Матвей затих.
– Прекрати убивать его! – неожиданно оторвался от своего занятия рыжий.
– А ему можно?! – крикнул Клим. – Он вашего пацана положил…
– Не тебе судить! – строго нахмурил брови рыжий.
– Ты бы лучше, парень, пока машину посмотрел, – неожиданно вступил в разговор дружок рыжего. Он с треском рвал на лоскуты свое исподнее.