– Мало того, что из-за тебя сейчас Щербатый с Гвоздем сидят, так ты еще и на мокруху без спросу пошел…
– Дай мне шанс… Ведь я почти уже нашел…
– Обойдемся без твоей помощи. – Самурай огляделся, словно выбирая дерево, на котором он собирается вздернуть Хвастуна. Но бедняга знал, что даже такой метод наказания будет мучительным и ужасным. Самурай в лучших азиатских традициях просто повесит его за руки и вспорет живот. Так и бросит умирать, с висящими до земли сизыми канатами кишок… Хвастун уже был свидетелем такой казни одного из провинившихся «быков».
Ноги Хвастуна подогнулись, вмиг став ватными, и он рухнул на колени.
– И-ии!
– Не бойся, – ровным, обыденным голосом стал успокаивать Самурай. – Все мы там когда-нибудь будем. Только одни раньше, другие позже…
Осознание того, что совсем скоро он окажется за самой страшной чертой, о которой с самого детства размышлял с затаенным ужасом, ввергло Хвастуна в состояние ступора. Своего рода это сработал заложенный природой механизм, который не дает человеку сойти от такой новости с ума. Хвастун вдруг словно смирился с неизбежностью. Однако в следующий момент его буквально разорвала изнутри энергия, направленная на самосохранение. Он вскочил и бросился прочь. Но не успел сделать и пары шагов, как споткнулся о подставленную сзади подсечку кинувшегося следом Тонуса. Рухнув со всего размаху на землю, он зарыдал.
– Ты не имеешь права… Как? Меня? – Он вдруг отчетливо понял, что через какое-то время его не будет. Останется это небо, деревья, Клим, а он уйдет в небытие, так до конца и не успев насладиться этим мигом внеземного счастья под названием жизнь… Неужели мать растила его только для того, чтобы какой-то Самурай вот так в два счета отправил его в вечность? Кто он такой? Что он возомнил о себе? Какое имеет право распоряжаться чужой жизнью?
– У меня дочь! – с трудом шевеля языком, прохрипел Хвастун, отчего-то надеясь, что это известие вернет его в глазах Самурая из разряда рисковых и бесшабашных людей в строй обыкновенных семьянинов-обывателей, довольствующихся зарплатой бюджетника и спокойно коротающих вечера перед телевизором, а выходные на дачах. Отчего-то вмиг казавшееся смешным и ущербным существование этих маленьких, сереньких человечков, которых он грабил, а иногда и без сожаления убивал, показалось вдруг самой счастливой жизнью
– Хорошо, я дам тебе шанс…
Прозвучало это тихо, но Хвастун отчетливо разобрал каждое слово. В тот момент, когда Самурай это говорил, словно исчезли все остальные звуки.
Хвастун замер, весь превратившись вслух.
– Твою судьбу я доверю муравьям…
– Как это? – то ли сказал, то ли подумал Хвастун и посмотрел на стоящего позади себя босса.
Присев на корточки, тот разглядывал огромный, похожий на гигантскую кочку муравейник. У Хвастуна все похолодело внутри. Он еще не понял, что задумал изувер, но при упоминании этих маленьких насекомых испытал неописуемый страх. В какой-то момент Хвастун даже пожалел, что еще не умер. Зная, какое богатое воображение у Самурая, он весь сжался в ожидании приговора.
– Тонус, – выпрямился Самурай, – сходи и принеси из машины веревку и бутылку фанты. Зыка, помоги раздеться нашему другу.
– Что ты собираешься сделать? – ужаснулся Хвастун.
– Я отдам тебя на суд этим муравьям, – одними губами улыбнулся Самурай. – Если выживешь, привязанный по рукам и ногам к дереву, до того времени, когда я смогу сюда приехать, будешь иметь возможность еще поганить мир своим присутствием. Нет, – он развел руками, – извини.
– Они еще до вечера его по частям перенесут в свой муравейник, – цокнул языком Зыка. – Тем более на сладкое муравьи падки.
Глава 9
После побега злодея из амбара деревенские мужики собрались на сход, где порешили до приезда полиции охранять себя сами. Никто не сомневался, что Матвей вернется, чтобы забрать свою больную подружку, хотя сама она уверяла, будто он не преступник. Уже ни для кого не было секретом и то, с какой целью приехал сюда бандит. Выслушав Никиту Лукича, который рассказал про тайник, оставленный его с Леонтием прадедом, и о завещании деда Ермолая, все единогласно решили выполнить последнюю волю старца, тем более что многим здесь находящимся он приходился родственником, и это было своеобразным наказом всей старообрядческой деревне. Только так никто толком и не мог сказать, о каком Митрофане Харитоновиче написал прадед Никиты Лукича в иконке. Хотели спросить у старосты, который ко всему был самым старшим среди жителей по возрасту, но он даже не пришел на сход по причине хвори. Присматривающий за ним знахарь дед Арсений лишь сказал, что плох пока Никодим Игнатьевич и просил передать, чтобы его обязанности до выздоровления исполнял Яков Лукин. Тоже уже далеко не молодой мужчина жил напротив церкви. Не смея ослушаться, он назначил посты, распределил время дежурства и сказал, что делать, если объявится злодей. Первым делом увидевший его должен поднять шум, чтобы все проснулись, а дальше по обстановке. Ежели злодей попытается причинить плохое, не раздумывая стрелять в него. Хотя и здесь с осторожностью, желательно целиться по ногам.
Своим оружием Никита еще не обзавелся и на время отсутствия брата Леонтия взял его старенький дробовик. В патруль по причине того, что у него в доме подруга супостата, назначен не был. Когда на деревню опустилась ночь, Никита обошел дом, закрыл все ставни и сел во дворе на лавку. Было тихо и хорошо. Аромат ночной фиалки и сирени с душистым запахом цветущей черемухи заполнил двор. Тихо шелестели крылышками мотыльки у пробивающихся сквозь щели ставен лучиков света. Разбавленная грустным и таким родным пением сверчка, ночь была светлой. Даже видны были сучья стоящих сразу за огородом сосен. Глядя на такую большую и полную луну, Никита размышлял над всем, что произошло с ним с момента возвращения в Россию. К своему удивлению, постепенно он обнаружил, что эти несколько недель по насыщенности событий оказались сродни почти всей его жизни, в которой обыденность и размеренность лишь пару раз перемежались собственной свадьбой, похоронами преждевременно усопшей матушки да рождением детей. Здесь же чего только не было! Он встретил много родственников, познакомился с новыми людьми, проехал половину мира, обустроился в новом доме и получил свой земельный надел. Одновременно его несколько раз обманули, едва не убили, а теперь вот приходится быть сторожем собственной жены и детей. И все это на фоне радости не перестававшей ликовать по случаю возвращения на родину души.
От размышлений отвлек звук машины. Никита встал со скамейки и прислушался. Точно, она уже ехала по улице. Свет фар высвечивал с одной стороны росшие в палисадниках деревья и крыши домов. Это была не «Газель» Леонтия. Свет мощных галогеновых фар ни в какое сравнение не входил с обычными. Машина встала прямо напротив ворот его дома. Захлопали дверцы.
– Никак, Леонтий вернулся с полицией! – бросился навстречу Никита Лукич.
Однако, едва открыв калитку и шагнув за ворота, лоб в лоб столкнулся с незнакомым, своего роста и комплекции мужчиной. В какой-то момент Никите показалось, что он налетел на острый, под напряжением прут, который проткнул его до самого позвоночника. Боль прошла в разные стороны и завязла где-то в пятках и затылке. Он успел лишь охнуть. Уже лежа на боку, Никита почувствовал, как у него забрали ружье, потом подхватили с двух сторон под руки и оттащили к забору. Одновременно кто-то забежал в ворота.
– Кто в доме? – Незнакомец взял его за плечо.
– Где Леонтий? – узнав в стоящем сбоку от незнакомца мужчине Клима, спросил он.
– Приехал твой Леонтий, – со злорадством объявил Клим, с опаской озираясь по сторонам. – И племяша твоего привез. Не хочет он, чтобы врачевали его, пока не отдашь ты нам клад.
– Значит, права была подружка Матвея, что не враг он нам, а злодеи как раз ты и твой дружок? – наконец осенило Никиту Лукича.
– Догадливый. – Клим переглянулся со своим дружком.
– Позови его, – потребовал Никита, одновременно размышляя, как выбраться из столь щекотливого положения. Выходит, бандиты беспрепятственно проехали до его дома и легко обезоружили. Интересно, почему их так много и кто они? Получается, что эти два изверга догнали братца и схватили. А он-то думал, что они следом в райцентр для доклада поехали! Так резво машину угнали.
– Здесь я, – между тем раздался голос из открытой дверцы машины.
Только сейчас Никита разобрал, что Клим со своими новыми дружками вернулся совсем на другой машине. То была российская «Нива», а теперь японский джип.
«Выходит, много их в округе», – с горечью подумал он о бандитах, а вслух спросил:
– Правду говорит, что не довез ты Петрушку?
– Истинная правда, – донеслось из темноты. – И я что думаю, отдать им надо то, что они просят.
«Выходит, много их в округе», – с горечью подумал он о бандитах, а вслух спросил:
– Правду говорит, что не довез ты Петрушку?
– Истинная правда, – донеслось из темноты. – И я что думаю, отдать им надо то, что они просят.
– Вот видишь, что сказал твой брат?! – оживился Клим и выпрямился.
В воротах появился силуэт.
– Ну что? – спросил стоявший у машины и все это время молчавший мужчина.
– Все нормально, Самурай, – ответил парень. – В доме две телки и ребятня. Сказал сидеть и не дышать, а то папеньку на тот свет отправим.
– Берите этого фанатика и тащите в дом, – распорядился тот, которого назвали Самураем.
Свет фонаря заставил всех обернуться. Никита не заметил, как сбоку подошел Филарет Арсениевич. Еще молодой мужчина жил через дом.
– Что здесь случилось? – осторожно спросил он и посветил на машину, потом на стоявшего рядом Самурая. – Никак, у нас гости?
– Убери фонарь! – не своим голосом заорал Клим.
Свет погас, щелкнул предохранитель «Сайги».
– Брось оружие! – потребовал незнакомец, ударивший Никиту.
– Никита Лукич, ты где? – не обращая внимания на требование бандита, с тревогой спросил Филарет.
– Не серчай на меня, – с чувством неописуемой вины заговорил Никита. – Но не надобно сопротивляться. Отдадим, что они хотят, добром…
– Дай сюда ружье, – шагнул к Филарету Клим.
Старообрядец подчинился.
– Вот так-то лучше будет, – забрав из его рук «Сайгу», облегченно перевел дыхание бандит. – Садись рядом с Никитой Лукичом.
– Не надо, – неожиданно сказал Самурай. – Пусть лучше пройдут по домам и всех предупредят, чтобы сидели тихо. С каждого двора сюда должен прийти мужик или баба….
– Самурай, здесь хоть и глушь, а связь отменная, – перебил его Клим. – У них тут у всех сотовые телефоны. Отобрать надо.
– Знаю! – шикнул на него Самурай. – Они сами не будут звонить. Как только в деревне появится полиция, мы сразу всех их родственников в расход. Нам терять нечего…
* * *– …Вот такие, Гурия Васильевич, дела, – закончил свой небольшой рассказ Матвей, глядя на силуэт старообрядца.
– Складно говоришь, – цокнул языком Гурия. – А что, если опять обманываешь? Мы народ дремучий. Всех тонкостев ваших и хитростей не знамши.
– Сам посуди, – вздохнул Матвей, – зачем мне врать? Я бы мог тебя сейчас запросто прибить и идти себе дальше.
Гурия запустил в густую бороду пятерню и поскреб подбородок.
Неожиданно со двора послышался странный шум.
– Что это? – Гурия встал с бревна.
Матвей последовал его примеру. Загремела цепью и залаяла собака. Раздался отчетливый стук в ворота.
«Кто это может быть?» – насторожился Матвей и тронул Гурию за локоть:
– Ты так и не сказал, что с сыном Леонтия?
– Они его еще днем в район повезли. – Забросив ружье за спину, Гурия направился во двор. – Не знаю. Видал, сейчас машина приехала? Может, он и есть.
– Погоди! – Матвей преградил ему дорогу: – Ты так и не сказал, веришь мне или нет?
– Дай подумать. – Гурия попытался обойти Матвея, но тот не дал ему этого сделать.
– Так не пойдет.
– Чего ты как муха пристал? – возмутился мужчина. – Говорю же, дай покумекать.
– Некогда думать, – покачал головой Матвей. – Сейчас, возможно, к тебе как раз по моему вопросу пришли. Что говорить будешь?
– Скажу, не видел, а потом с тобой еще потолкуем.
– Некогда толковать…
– Гурия, открывай, это я, Никита Лукич! – раздалось из-за забора.
– Ну вот и сам пожаловал. – Гурия сдвинул на лоб армейскую кепку и поскреб затылок: – Иду!
– Решай! – поторопил его Матвей.
– Смешной ты человек, – громким шепотом заговорил Гурия. – Скажу нет, не дашь до калитки дойти. Вон ты какой прыткий. А врать не хочу. Давай спросим, чего ему надо, а потом решим?
– Хорошо, – нехотя согласился Матвей, отходя в тень дома.
Шаркая ногами, Гурия дошел до ворот, погремел засовом и открыл калитку.
– Доброй ночи тебе, Гурия Васильевич, – раздался голос Никиты. – Как у тебя?
– Нормально все, – ответил Гурия. – Ты чего такой?
– Беда у нас, – быстро заговорил Никита. – Правду говорила Марточка, не злодей вовсе ее дружок был.
– Вона как! – вырвалось у Гурии.
Матвей весь превратился в слух.
– Сергей Аркадьевич и Клим, дружок его – вот истинные враги наши. Леонтию Спиридоновичу сына довезти до больницы не дали. Споймали на дороге и обратно вернули. С ними еще трое бандитов объявились. Требуют с каждой семьи у меня дома по человеку собраться и под страхом смерти запретили звонить по телефонам. Иначе тем, кто у меня будет утра ждать, худо будет…
– Ну что же, – громко сказал Гурия и посмотрел в сторону Матвея, – слышал, никак?
– Кто у тебя? – раздался испуганный голос Никиты Лукича.
– Матвей Сергеевич здеся, – объявил Гурия и совсем по-детски добавил: – Вот так…
– Вот те раз! – вырвалось у Никиты Лукича, и он шагнул во двор.
Матвей вышел из укрытия.
– Как же так, – с горечью заговорил Гурия, – неужто нам придется заложниками быть?
– Ты уж извиняй меня, дурака, что не сразу я признал в вас хороших людей, – стал просить прощения Никита, но Матвей не дал ему договорить:
– Что с Мартой?
– Лежит, – развел руками Никита. – Отвар малиновый даем, мед. В горчице ноги парили… Говорит, надо до райцентра ехать, антибиотики покупать. Кстати, она же у тебя врач! – спохватился он.
– Врач, – не понимая, к чему клонит Никита Лукич, подтвердил Матвей.
– Как племяша моего в дом занесли, до него ее сразу допустили. Она Петечку осмотрела и сказала, что операция не понадобится, потому как одна пуля навылет прошла, а вторая просто голову задела. Даже кость цела. – Он выдержал паузу, словно давая переварить услышанное, и вздохнул: – А вот лекарства надобно. Иначе худо ему будет.
– Ты скажи, сколько бандитов теперь? – спросил Матвей.
– Три пришлых и Клим, – на секунду задумавшись, ответил Никита.
– А где Хвастун? – продолжал выяснять обстановку Матвей.
– Так кто же его знает? – удивился вопросу Никита Лукич. – Разве они нам докладывают?
– Странно все это, – вздохнул Матвей и достал трубку сотового телефона. – Возьми, передай Марте. Пусть до утра попытается со мной связаться.
– Это чего же, нам так до рассвета в страхе быть? – не понял Гурия.
– Я думаю, утром они отправятся клад искать, – стал вслух размышлять Матвей. – С людьми, которых соберут, оставят одного, от силы двух… Тогда будет легче…
– Ну что, тогда мы пойдем? – Гурия снял с плеча ремень винтовки.
– Нет, Гурия Васильевич, – придержал его рукой Матвей. – Тебе как раз остаться придется.
– Это почему? – удивился старообрядец. – Сказано же, с каждого двора по человеку. Или ты хочешь, чтобы я бабу аль детишек туды отправил?
– Придется именно так и сделать, – подтвердил его предположение Матвей.
– Почему? – недоумевал Гурия.
– Борода у тебя самая густая из всех, что я видел.
– И что тут? – Не понимая, к чему клонит Матвей, Гурия насторожился.
– Придется тебе ее остричь…
– Никогда…
– Придется. – Матвей взял его за руку притянул к себе. – В доме ножницы и клей есть?
– Ножницы есть, клей. – Он пожал плечами.
– Пластырь медицинский, изолента? – продолжал допытываться Матвей.
– Для чего? – спросил Гурия.
– Грим буду себе делать из подручных средств, – пояснил Матвей и, видя, что до старообрядца не доходит, о чем он говорит, объяснил по-другому: – Бороду твою и усы себе приклею, чтобы больше на старообрядца походить…
– А-а-а, вон оно что! – протянул Никита Лукич. – Так ты обманом хочешь в дом войти?
– Догадливый, – удивился Матвей.
– Не буду бороду стричь, – стоял на своем Гурия.
– Новую отрастишь! – шикнул на него Никита Лукич.
– Вот свою и стриги, – обрадовался Гурия.
– А как же я вернусь без бороды-то? – резонно спросил Никита Лукич. – Самурай энтот враз неладное заподозрит…
– Так мне что, бабу свою туда отправлять? – ужаснулся Гурия.
– Придется, – сочувствующе вздохнул Матвей. – Зови, мне ей кое-что рассказать надо.
– Вы тут говорите, а я пойду, – спохватился Никита Лукич. – Мне еще пять дворов обойти надо. И так уже у вас задержался. Заподозрят неладное, греха не оберемся.
– Иди, Никита Лукич, – согласился с ним Матвей. – Только просьба одна будет: люди здесь смышленые, пусть, если увидят меня утром в твоем доме, виду не подают, что знают, и обращаются по имени-отчеству, как к старообрядцу, Матвей Сергеевич.
– Так и будет, – заверил его Никита. – Я вот что еще подумал. – Он приблизил свое лицо к Матвею. – Они машину у двора бросили, совсем без присмотру.
– Что предлагаешь? – насторожился Матвей.