– Нет!!! – синхронно завопили разведчик и девушка.
При этом Забияка, выскочив из-за спины «богомола», встала перед ним, раскинув руки, а Плюх тоже метнулся к другу, в результате чего врезался в девушку, отчего оба они упали прямо под ноги Блямсу, а тот свалился на них.
– Папа, не стреляй! Папа, не стреляй! – запричитала Илона, выбираясь из этой кучи-малы.
«Папа?..» – вытащив из-под желтого брюха друга голову, повернул ее к незнакомцам разведчик. Метрах в трех от них стояли четверо подтянутых мужчин в такой же одежде, как у Илоны. Только на их головах, в отличие от девушки, вместо бандан были фуражки. И, опять же, в отличие от Илоны, все четверо носили аккуратно подстриженные усы. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сложить два и два. Плюху сразу стало ясно, что это «имперцы» и кто-то из них являлся отцом Илоны.
Разведчик поднялся на ноги. Девушка в это время подбежала к одному из мужчин, самому старшему на вид, имеющему две продольные красные полосы на погонах, в то время как у трех других, как отметил Плюх, было только по одной, как у поручика Соболевой, а звездочек у одного было тоже, как и у нее, три, у другого – четыре, а у третьего, как и у отца Илоны, таковых не имелось вовсе[10].
– Папа, прикажи не стрелять! Это мои друзья.
– Доложитесь по форме, поручик! – сверкнул тот на дочь глазами.
– Слушаюсь, господин полковник, – вытянулась в струнку Илона. – В настоящее время сопровождаю по территории Зоны случайно попавших в нее господина Плужникова и… «богомола» Блямса. Разрешите продолжить сопровождение!
– Не разрешаю! – выкрикнул «господин полковник». – Что значит «сопровождаю»? Что значит «случайно попавших»? Что это за цирк с раскрашенным «богомолом»? И что, в конце концов, здесь только что происходило?!
– Позвольте, я все расскажу, – подошел ближе к «имперцам» разведчик.
– С кем имею честь? – окинул его высокомерным взглядом полковник.
– Космический разведчик третьего класса Егор Плужников, – тоже вытянулся во фрунт Плюх. И повторил то же самое, что и при знакомстве с Забиякой: – Во время выполнения задания потерпел крушение и со вчерашнего дня нахожусь в Зоне, – а затем добавил: – Следую для научного доклада к ученым. Во время следования попали в засаду. Ваша дочь вызвалась оказать нам посильную помощь…
– Отставить! – резко махнул рукой «имперец». Потом также встал ровно, подбросил к фуражке ладонь и четко, но в то же время будто бы нехотя представился: – Полковник Соболев, – затем, нахмурившись, процедил: – Не знаю и не имею ни малейшего желания знать, что значит «космический разведчик», почему вы одеты как водолаз и зачем покрасили «богомола». Что за крушение вы претерпели в сухопутной Зоне, я тем более слушать не желаю. Отправляйтесь, куда хотите, и делайте, что вам заблагорассудится, кроме того, что хоть как-то может коснуться моих людей. Делаю вам такую поблажку только из-за того, что моя дочь назвала вас другом.
– А Ило…
– Поручик Соболева проследует со мной. Честь имею! – снова подбросил ладонь к фуражке полковник, повернулся к тройке мужчин-офицеров и скомандовал: – Возвращаемся! – А затем сердито бросил Илоне: – Госпожа поручик, вас это тоже касается.
– Но… – умоляюще посмотрела сначала на Блямса и Плюха, а затем на отца девушка. – Папа, пожалуйста!..
– Отставить, поручик! Шагом марш в расположение части!
– Слушаюсь… – козырнув, дрожащим от обиды голосом ответила Забияка, развернулась и зашагала следом за удаляющимися мужчинами.
– Честь имею! – еще раз коснувшись козырька фуражки, поприветствовал косморазведчика отец Илоны и последовал за подчиненными.
– Блямс-блямс-блямс-блямс! – тоскливо заверещал «богомол» и тоже собрался броситься вслед за «имперцами», но разведчик успел схватить его за лапу:
– Отставить!.. То есть, тьфу, стоять, Блямсик, стоять! Не надо за ними. Правда, не надо…
– Блямс… – опустил треугольную голову друг.
Стало вдруг как-то… пусто. Словно вынули изнутри нечто важное, без чего и жить – бессмысленно, что ли?..
Плюх встрепенулся и надавал себе мысленных оплеух. Что значит «жить бессмысленно»? Ёшки-блошки, ты умом не тронулся, парень? Что, собственно, изменилось? Попали они в эту проклятую Зону вдвоем с Блямсом – и сейчас они в ней же, и тоже вдвоем! Цель впереди есть? Есть. Даже две: первоочередная и конечная – встретиться с учеными и вернуться на корабль. Так исполняй, космический разведчик третьего класса! Чего сопли-то жуешь, как заваливший сессию первокурсник?
Разведчик потрепал сникшего Блямса по плечу и двинул уже было дальше по тропинке, как вспомнил об артефакте. «Трубу» просто так оставлять не хотелось, она могла пригодиться – хотя бы в качестве повода для разговора с «контактерами». Однако, активировав шлем и облазив все в радиусе полусотни метров вокруг места встречи с псевдоконтактерами, артефакта косморазведчик так и не нашел, тот будто сквозь землю провалился! А может, и правда? Он же эту «трубу» из земли же и выкопал. Может, у нее особенность такая – в землю зарываться. Как бы то ни было, дальше пришлось идти все-таки без артефакта.
А вот расстояние Илона верно указала, как раз чуть меньше километра пришлось топать, прежде чем из кустов раздалось:
– Стоять!
На тропу вышли двое. На них были пятнистые штаны и куртки. Оба держали в руках «Печенги».
Плюха тотчас посетило отчетливое ощущение дежа-вю. Он был почти уверен, что услышит сейчас: «Кто-такие-куда-прёте?» Однако сказал один из мужчин совсем другое:
– Обменная зона, дальше ход запрещен. Это ты стрелял?
– Я не успел, без меня разобрались. Я бы хотел…
– Что имеется для обмена? – не стал дослушивать мужчина.
Второй «контактер» тут же добавил:
– Раскрашенного «богомола» не примем. Можешь сразу его пристрелить.
– Блямс! – возмутился желто-зеленый друг.
– Спокойно, Блямсик, спокойно, – погладил его разведчик по лапе, а «контактерам» сказал: – Это не совсем «богомол», он не здешний, и он не опасен. Но мы пришли не для обмена – нам нужно встретиться с учеными.
– Исключено, – отрезал первый мужчина.
– У меня для них очень важная информация. Поверьте, она куда ценнее артефактов.
– Передайте ее через нас, – сказал второй «контактер».
То, что это именно «контактеры», у Плюха больше сомнений не оставалось. То ли потому, что мужчины были отстраненно-спокойными, то ли исходило от них нечто неуловимое, но основательно-категоричное, трудно сказать.
– Информации много, вы все не запомните. И потом, ученые могут захотеть что-нибудь уточнить, что-то спросить… Поверьте, будет лучше, если я сам им все расскажу.
– Дальше ход запрещен, – заученно-механически повторил первый «контактер».
– А если… – пришла в голову разведчика мысль, которую он в шутку высказал Илоне. – Если я сам буду артефактом? Вы же видите, мой скафандр весьма сильно отличается от здешних нарядов.
«Контактеры» переглянулись. Второй кивнул и первый ответил:
– Скафандр можешь снять, мы предложим его ученым для обмена.
– Ёшки-блошки, да мне не нужен обмен, мне ничего не требуется, кроме беседы с учеными!
– Исключено.
Откровенно говоря, Плюх растерялся. Он, конечно, ожидал, что просто так его не пропустят, но все-таки рассчитывал на более конструктивный разговор, пусть даже пришлось бы поспорить, доказывая свою правоту. Но с этими «механическими» истуканами даже спор был бесполезен – все равно что ругаться с запертой дверью. Расклад получался весьма неудачным.
– И что же нам делать? – посмотрел разведчик на Блямса.
Хоть вопрос и был риторическим, ответ на него Плюх все-таки получил. Правда, не от «богомола».
– А что если мы побеседуем здесь? Вы не против?
Глава 20
Перед косморазведчиком с Блямсом стояли невесть откуда взявшиеся два человека в желтых лабораторных скафандрах образца середины XXI века – такие Плюх видел лишь в исторической хронике. Оружия ни в руках, ни за спинами, ни где-либо еще видно у них не было – лишь висела у одного на плече такого же «цыплячьего» цвета сумка. Их глаза, которые разведчик хорошо разглядел под стеклами масок, показались ему умными, вполне располагающими к себе. Голос, несмотря на ту же маску, звучал отчетливо – вероятно, из-за встроенной звукоусилительной аппаратуры – и своей интонацией и тембром тоже вызывал доверие и расположение.
– Я не против, конечно, но…
– Если вы насчет того, что скоро наступит ночь, то, разумеется, в этом есть некоторые неудобства. Но беседовать ведь можно и в темноте, тем более что здесь она не бывает полной. Никакой опасности в радиусе как минимум полукилометра от лаборатории нам с вами тоже не грозит. Поверьте, мы бы с удовольствием пригласили вас к себе, но в силу создавшихся обстоятельств вы не сможете попасть в нашу скромную обитель чисто физически. Думаю, даже ваш весьма необычный скафандр не поможет. Ну а ваш спутник…
– Это не «богомол», – поспешил вставить Плюх. – Точнее, не здешний «богомол». Он совершенно неопасен.
– Дело не в его опасности, а в опасности для него. По крайней мере, на местную фауну защитное поле нашей лаборатории действует весьма болезненно. На людей, впрочем, тоже.
– Поэтому, конечно же, мы побеседуем здесь, – сказал разведчик. – Моего друга я одного все равно не оставлю.
– Что ж, замечательно, – кивнул человек, разговаривавший с Плюхом. – Тогда давайте пройдемте вон туда, – указал он в сторону пальцем в перчатке. – Там наши помощники-«контактеры» соорудили нечто вроде пункта отдыха. – Ученый обернулся к молча слушавшим их разговор «контактерам»: – Вы ведь не будете против?
«Контактеры» замотали головами, и люди в желтых скафандрах, приглашающе махнув руками, сошли с тропы и направились в лес. Разведчик и Блямс пошли следом за ними. Вскоре они оказались на небольшой поляне, где под дощатым настилом, укрепленном на четырех ошкуренных столбах, стоял небольшой квадратный стол, тоже из досок, окруженный со всех сторон деревянными лавками. Ученые, перед тем как усесться, представились. Точнее, себя и своего коллегу представил все тот же первым заговоривший с Плюхом мужчина.
– Профессор Сысоев, – протянул он руку. – Юлий Алексеевич.
– Космический разведчик третьего класса Егор Плужников, – пожал ладонь профессора Плюх.
– Интересно!.. – мотнул головой Юлий Алексеевич. – Но это чуть позже. Сейчас же позвольте представить моего ассистента, доцента Тетерина.
– Олег Дмитриевич, – поспешно вытянув ладонь, подал голос и второй мужчина. – Очень приятно!
– Егор, – пожал и его ладонь косморазведчик. – Мне тоже приятно.
– Еще один наш коллега, – не разжимая ладони, сказал Олег Дмитриевич, – доцент Тавказаков Аникей Александрович, также мечтал побеседовать с вами, но… вынужден нянчиться с приборами. Они ведь как дети, ни на миг нельзя оставить без внимания.
Когда доцент Тетерин выпустил наконец руку Плюха, тот обернулся к «богомолу» и представил его:
– А это мой друг, представитель планеты Машечка системы звезды Эпсилон Эридана.
– Блямс, – коротко «представился» «богомол».
– Да, его зовут Блямс.
– Невероятно! – всплеснул руками профессор Сысоев. – Он разумен?
– Кх-х… – смущенно кашлянул косморазведчик и тихо пробормотал: – Возможно да, но… Произносит он лишь одно это слово.
– Об этом мы тоже обязательно поговорим, а сейчас давайте присядем. – Юлий Алексеевич глянул на запястье: – Тем более, через полторы минуты стемнеет.
Едва успели рассесться за столом – кроме Блямса, тот сел позади свободной лавки прямо в траву, – и впрямь стало быстро темнеть. Плюх хорошо помнил, что в Зоне практически отсутствовал переход между днем и ночью. Вот и теперь свет плавно, но стремительно погас, оставив лишь слабое свечение багровых туч, в которых поредевшие, ставшие будто сонными молнии издавали вместо грозного треска невнятное шипение.
– Итак, – начал беседу профессор Юлий Алексеевич Сысоев, – начнем с нас. Поскольку вы стремились к встрече с нами, то, вероятно, что-то о нас уже слышали?
– Слышал, – кивнул Плюх.
Поскольку было уже сказано о безопасности этого места, а также, вероятно, неосознанно, для того, чтобы вызвать к себе больше доверия, разведчик деактивировал шлем. А затем он подробно пересказал то, что слышал об ученых и об их лаборатории от Шершня и Забияки. Коснулся он и связанной непосредственно с лабораторией и деятельностью ученых природы Зоны, однако профессор Сысоев помотал головой:
– Давайте об этом чуть позже, тема весьма непроста. Тем более, нам не терпится поскорее услышать о вас и вашем друге. Откуда вы, как, что и… так далее. Возможно, вы не в курсе, но вы первые, кто за три года существования Зоны попал в нее извне.
– Мы не просто в нее попали, – хмыкнул Плюх, – мы в нее упали.
– Наши приборы засекли вчера два пробоя оболочки Зоны: в сорока – сорока пяти километрах на юго-востоке отсюда и на таком же примерно расстоянии в северо-западном направлении. Одно – это вы, так? Не в курсе, кто вторые?
– Оба мы, – сказал разведчик. – На севере – «Ревда», наш корабль, в автоматическом режиме. На юге – мы с Блямсом в спасательной шлюпке.
– Как? Почему?! – дуэтом воскликнули ученые.
– Я все расскажу, – поднял обе руки Плюх. – Но сначала ответьте мне на один вопрос, иначе я просто не выдержу…
– Да, конечно, – сказал Юлий Алексеевич, переглянувшись с коллегой. – Спрашивайте.
– Откуда вы? Где ваш родной мир?.. То есть, понятно, что на Земле, но на какой?.. Ёшки-блошки, как бы точнее спросить…
– Не общий ли наш мир с вашим? – пришел на помощь доцент Тетерин.
– Да-да! Именно это хотелось бы знать. Для начала, из какого вы года? Какой был год, когда все это случилось?
– Две тысячи шестьдесят второй, – ответил профессор Сысоев.
– Ровно на сто лет раньше!.. – сокрушенно выдохнул косморазведчик.
– Вот как?.. Вы из двадцать второго века?.. Но у вас имеется Зона в районе Краснодарского края? Или хотя бы сохранились сведения, что таковая имела место там быть сто лет назад?
– Нет, – помотал головой Плюх. – И сейчас не имеется, и раньше никогда не было.
– Значит, вы из другого мира, – развел руками Юлий Алексеевич. – Расскажите теперь и о нем, и о себе.
Разведчика почему-то довольно быстро покинуло разочарование от того, что встреча с родным миром откладывалась. Да и неуместно было сокрушаться, когда предоставился случай узнать столько нового и безумно интересного – в конце концов, его профессия и предполагала сбор подобной информации. Но для того, чтобы что-то получить, требовалось что-то дать взамен, потому Плюх начал последовательно, хоть и не всегда подробно, рассказывать о Земле XXII века, о своей профессии, о крайней миссии и – уже куда подробнее – о том, как они с Блямсом «упали» в Зону и о своих приключениях в ней. Особенно много внимания он уделил селению призрачных «питекантропов», которых он позже встретил уже «во плоти», и Лазаревскому.
– Вы теперь понимаете, – возбужденно спросил он, – что из Зоны имеются выходы?
– «Призрачный мир», скорее всего, тоже находится в Зоне, – после долгого молчания проговорил профессор Сысоев. – Просто он, вероятно, имеет иное количество измерений, либо, что еще вероятнее, иную их полярность. Возможно, произошло неполное слияние с Зоной. С этой Зоной. Ведь, судя по вашей информации о Лазаревском, Зон и в самом деле может быть несколько. Так что, судя по всему, у «призрачной Зоны» и у нашей есть место или места переходов, но это вряд ли переходы во внешний мир. С Лазаревским сложнее. Это уже явное пересечение нескольких Зон. Непонятно лишь, куда происходит «набор призывников» – в «армию» одной из этих Зон, или в какой-то из внешних миров?.. Мы поделимся с вами одной гипотезой… – Профессор переглянулся с ассистентом и последний едва заметно кивнул. – Дело в том… Вот вы говорили, что по сформировавшейся в умах здешних обитателей теории, причиной образования Зоны стала неудача нашего эксперимента. Так вот, уверяю вас, дело вовсе не в этом. Я опущу теоретические выкладки, которые легко доказали бы специалисту в области наших исследований, что проводимые нами опыты и близко не могли бы вызвать подобных последствий. Но даже если предположить, что могли, то нам бы попросту не хватило энергии для схлопывания стольких миров и стабильному удержанию их в таком состоянии на протяжении нескольких лет. Подобного количества энергии единомоментно в наше время неоткуда было бы взять. Если только напрямую от Солнца, но подобных технологий на тот момент не существовало.
– В наше время их тоже нет, – вставил Плюх.
– Вот видите!.. Это сделали не мы.
– Тогда кто же?!..
Юлий Алексеевич снова переглянулся с доцентом Тетериным, и, понизив тон, коротко выговорил:
– Игроки.
– Кто?.. – разинул рот косморазведчик.
– Некие высшие силы. Между собой мы называем их Игроками, поскольку, как нам кажется, они ведут между собой некую Игру, в которой мы всего лишь пешки. Мы полагали, что Зона – нечто вроде шахматной доски, но теперь, в силу полученных от вас сведений, получается, что доска – нечто гораздо масштабнее, а наша Зона – всего лишь ее клетка или одна из фигур. Но это, разумеется, образно выражаясь. На самом деле Игра неведомых Игроков куда сложнее шахмат, и нам ее правил не понять никогда, даже если бы нам их разжевали. Нам попросту не хватит для этого возможностей нашего разума. Как бы ни были умны, скажем, собаки, их никогда не научить играть в те же шахматы. Так и нас – в эту Игру. Впрочем, пешки и не должны знать правил Игры, в которой участвуют. И думать об этом не должны. Думают Игроки, а пешками просто ходят. Порой их и вовсе «едят».
– Но иногда и пешка становится ферзем, – сказал обалдевший от услышанного Плюх.