– Да, мы встретились.
– Возмужал, ничего не скажешь, загар у него красивый. Вот что значит в чужих краях побывать. А достиг он чего-нибудь?
– Да не особенно.
– Ах, как жаль. Напору у него маловато. В этом-то и дело.
– Возможно. Как ты думаешь, мама скоро придет?
– О да, мисс Сэра. Она приглашена на обед. Значит, придет переодеться. Если вы спросите меня, мисс Сэра, то я скажу, что ей бы лучше по вечерам дома посидеть. Уж больно она суетится.
– Ей, наверное, это нравится.
– То сюда, то туда, – фыркнула Эдит. – Не к лицу ей.
Такая была спокойная леди.
Сэра резко обернулась. Последняя реплика Эдит пробудила у нее какие-то воспоминания. Они повторила задумчиво:
– Спокойная леди… Да, мама была спокойной. И Джерри так сказал. Как странно, что она так изменилась за последние три года. Ведь изменилась, правда, Эдит?
– Иногда мне кажется, что ее подменили – совсем стала другая леди.
– Да, ее не узнать. Ведь она была… – Сэра прервалась на полуслове и задумалась. – А как ты думаешь, Эдит, матери продолжают любить детей всю свою жизнь?
– Конечно, мисс Сэра. Иначе это было бы против их естества.
– Но разве естественно продолжать любить своего ребенка, который уже вырос и живет отдельно? Животные вот не любят.
– Так то животные! – возмутилась Эдит. – А мы христиане. Так что не говорите, чего нет. Как говорят в народе: сын – он твой, пока не женат. А дочь есть дочь, до скончания дней.
Сэра засмеялась.
– Я знаю многих матерей, для которых их дочери – острый нож, и многих дочерей, которым на матерей наплевать.
– Я на это скажу, мисс Сэра, что ничего тут хорошего.
– Но такие отношения намного здоровее, Эдит. Так, во всяком случае, утверждают наши психологи.
– Значит, у них мозги набекрень.
– А я, – задумчиво произнесла Сэра, – всегда очень любила маму, и не как мать, а как человека.
– Да и матушка ваша вам предана всей душой, мисс Сэра.
Сэра ответила не сразу. Потом задумчиво протянула:
– Не уверена…
Эдит негодующе фыркнула:
– Да знали бы вы, что с ней было, когда вы в четырнадцать лет заболели воспалением легких…
– Так то – четырнадцать лет! А сейчас…
Обе услышали звук ключа.
Эдит сказала:
– Вот она идет.
Энн пулей ворвалась в комнату, срывая на ходу яркую шляпку с разноцветными перьями.
– Сэра! Приятная неожиданность! Ах, дорогая, эта шляпка жмет мне голову. Который час? Я ужасно опаздываю. Мы условились с Лейдсбери в восемь встретиться у Чалиано. Пойдем ко мне в спальню, мне надо переодеться.
Сэра послушно последовала за матерью.
– Как Лоуренс? – спросила Энн.
– Очень хорошо.
– Ну и прекрасно. Я не видела его целую вечность, да и тебя, следовательно, тоже. Надо нам как-нибудь встретиться. Например, в театре «Коронейшн», все очень хвалят их последнее ревю.
– Мама, мне надо с тобой поговорить.
– Слушаю, родная.
– Ты не можешь оставить свое лицо в покое и выслушать меня?
Энн удивилась:
– Да что с тобой. Сэра? Ты чем-то очень встревожена.
– Я хочу с тобой поговорить, мама. Это серьезно. Речь пойдет о Джерри.
– О! – Энн опустила руки. Лицо ее выразило внимание. – О Джерри?
Сэра пошла напролом:
– Он хочет, чтобы я оставила Лоуренса и поехала с ним в Канаду.
Энн вздохнула, потом еще раз. И небрежно бросила:
– Какой вздор! Бедный Джерри! Даже нет желания обсуждать эту нелепицу.
– С Джерри все в порядке, – отрезала Сэра.
– Я знаю, он всегда тебе нравился. Но подумай сама всерьез, милая, не стала ли ты теперь намного взрослее, чем он?
– Не очень-то ты мне помогаешь, мама. – Голос Сэры чуть дрогнул. – Для меня это очень серьезно.
Энн заговорила неожиданно резко:
– Не хочешь же ты сказать, что серьезно относишься к подобной чепухе?
– Именно.
– Но это просто глупо, – сердито сказала Энн.
– Я всегда любила Джерри, а он – меня, – твердо заявила Сэра.
Энн рассмеялась.
– О дитя мое!
– И мне не следовало выходить замуж за Лоуренса.
Это была с моей стороны величайшая ошибка.
– Все утрясется, – миролюбиво заметила Энн.
Сэра встала и нервно заходила по комнате.
– Я не могу больше. Не могу. Моя жизнь – форменный ад.
– Не преувеличивай, Сэра, – сказала Энн не без сарказма.
– Он – чудовище, безжалостное чудовище.
– Но он любит тебя, Сэра!
– Зачем я это сделала? Зачем? На самом деле мне никогда не хотелось выйти за него замуж. – Неожиданно она резко повернулась лицом к Энн. – Если бы не ты, я бы никогда за него не вышла.
– Если бы не я? – Энн даже покраснела от возмущения. – При чем тут я?
– Это твоих рук дело! Твоих!
– Напротив, я тебе все время твердила, что ты должна сама решить этот вопрос.
– Ты убедила меня, что это будет хорошо.
– Что ты несешь. Сэра! Напротив, я напомнила тебе, что у него плохая репутация, но ты рискнула.
– Да, знаю. Но все дело в том, как ты об этом сказала. Будто бы это Пустяк какой-нибудь. Так, между прочим, невзначай… А сами по себе слова были верные. Но ты хотела, чтобы я вышла за него. Да, да, хотела, мама. Я знаю, что ты хотела. Почему? Тебе не терпелось освободиться от меня?
Энн гневно глядела в лицо дочери.
– Ну, Сэра, такого я от тебя не ожидала!
Сэра приблизилась вплотную к матери. Глазами, казавшимися на бледном лице огромными и очень темными, она вглядывалась в ее лицо, словно старалась отыскать в нем истину.
– Я знаю, что это так. Ты хотела, чтобы я вышла за Лоуренса. А сейчас, когда выяснилось, что я промахнулась, сейчас, когда я беспредельно несчастна, тебе и дела нет. Иногда мне даже кажется, что ты довольна…
– Сэра!
– Да, да, довольна. – Сэра не сводила с матери пристального взгляда, от которого той стало не по себе. – Ты довольна… Ты хочешь, чтобы я была несчастлива.
Энн поспешно отвернулась и, дрожа всем телом, направилась к двери. Сэра последовала за ней.
– Почему, мама? Почему?
Энн с трудом выговорила одеревеневшими губами:
– Ты сама не понимаешь, что ты несешь.
– Я хочу знать, почему ты хочешь, чтобы я была несчастлива, – стояла на своем Сэра.
– Я никогда этого не хотела! Не говори глупостей!
– Мама… – Робко, совсем по-детски. Сэра дотронулась до материнской руки. – Мама… Я твоя дочь… Ты же должна любить меня.
– Я и люблю тебя, конечно. Дальше что?
– Нет, – возразила Сэра. – По-моему, ты меня не любишь. И давно уже… С некоторых пор ты отдалилась от меня… Мне до тебя не докричаться…
Энн последним усилием воли взяла себя в руки. И произнесла совершенно будничным тоном:
– Как бы мы ни любили наших детей, наступает момент, когда они должны научиться твердо стоять на своих ногах. Не дело матерей вмешиваться в их жизнь.
– Это справедливо. Но если человек попадает в беду, его тянет поделиться с матерью, г – Чего ты хочешь от меня. Сэра?
– Хочу, чтобы ты сказала – уйти мне к Джерри или оставаться с Лоуренсом.
– Оставайся с Лоуренсом, разумеется.
– Ты даже не сомневаешься.
– А какой еще ответ может дать женщина моего поколения? Мне с детства привили уважение к определенным правилам поведения.
– То есть оставаться с мужем – морально, уходить к любовнику аморально! Так, что ли?
– Именно. Твои современные друзья несомненно дали бы тебе совет противоположного свойства. Но ты ведь спрашиваешь меня.
Сэра вздохнула и покачала головой.
– Все не так просто. Я запуталась. Одна часть моего Я, самая гадкая, хочет остаться с Лоуренсом, боится бедности и трудностей, привыкла жить в роскоши, испорчена, стала рабой удовольствий… А другая – та, что хочет уйти к Джерри, вовсе не прелюбодейка, – она верит в Джерри и хочет ему помочь. Видишь ли, мама, во мне есть что-то, чего недостает Джерри. Порой у него опускаются руки, его одолевает жалость к себе, и вот тут-то необходимо, чтобы кто-нибудь дал ему хорошего пинка! Джерри может быть вполне достойным человеком, у него есть для того все задатки. Но кто-то должен подтрунивать над ним, чтобы подбодрить его… Одним словом, ему нужна я.
Сэра замолчала и умоляюще посмотрела на Энн, но лицо матери было непроницаемо.
– Ты меня не убедила, Сэра. Что бы ты ни говорила, за Лоуренса ты пошла по доброй воле, он твой муж, и твое место рядом с ним.
– Быть может…
Но Энн перебила ее.
– К тому же, дорогая, – нежно проворковала она, – я не уверена, что ты создана для трудной жизни. Одно дело – разглагольствовать о ней, но совсем иное – ощущать ее на собственной шкуре, особенно если ты… – тут Энн почувствовала, что нашла особенно убедительный аргумент, – если ты поймешь, что мешаешь Джерри, а не помогаешь. – И в тот же миг осознала, что сделала ошибку.
Лицо Сэры застыло. Подойдя к туалетному столику, она взяла сигарету и закурила. И сказала чуть ли не весело:
– Как я посмотрю, ты, мамочка, что называется, адвокат дьявола?[22]
– Что ты хочешь этим сказать? – безмерно удивилась Энн.
Сэра опять подошла к матери и устремила на нее жесткий, пронизывающий взгляд.
– Почему же ты не хочешь, чтобы я ушла к Джерри?
В чем истинная причина?
– Я тебе уже сказала…
– Нет, нет, меня интересует истинная причина. – Сверля мать глазами, она настойчиво произнесла:
– Ты боишься, что я буду счастлива с Джерри?
– Я боюсь, как бы ты не стала очень несчастлива!
– Нет, не правда! – с горечью выкрикнула Сэра. – Если я буду несчастлива, тебя это не тронет. Счастья моего – вот чего ты не хочешь. Ты меня не любишь. Даже более того. Почему-то ты меня возненавидела. Так ведь, да?
Ты меня ненавидишь! Ненавидишь всеми фибрами своей души.
– Да ты сошла с ума. Сэра!
– Нет, я не сошла с ума. Я наконец докопалась до истины. Ты давно меня ненавидишь. Уже несколько лет.
Почему?
– Это не правда.
– Правда. Но почему? Вряд ли ты завидуешь моей молодости. С некоторыми матерями это случается, но ты не из таких. Ты всегда была так нежна со мной. Почему же, мама, ты меня возненавидела? Мне необходимо это знать.
– Да нет у меня к тебе никакой ненависти!
– Хватить лгать! – закричала Сэра. – Скажи, наконец, в чем причина! Что такого я сделала, что ты меня возненавидела? Я тебя всегда обожала. Всегда окружала вниманием и заботой.
Энн всем корпусом повернулась к Сэре. И горько, многозначительно промолвила:
– Можно подумать, что ты одна чем-то жертвовала.
Сэра глядела на нее во все глаза, ничего не понимая.
– Жертвовала? Какие жертвы?
Голос Энн задрожал. Она нервно сжала руки.
– Я пожертвовала ради тебя всей моей жизнью, отказалась от любви, а ты этого даже не помнишь!
– Понять не могу, о чем ты, – по-прежнему недоумевала Сэра.
– Где уж тебе понять! Имя Ричарда Колдфилда тебе ничего не говорит. «Ричард Колдфилд? – удивилась ты. – Кто это такой?»
В глазах Сэры блеснуло понимание. И ей сразу стало не по себе.
– Ричард Колдфилд?
– Да, Ричард Колдфилд. – Энн перешла в открытое наступление. – Тебе он не понравился. Но я-то его любила! И даже очень. Я собиралась выйти за него замуж. Но из-за тебя от него отказалась.
– Мама…
Сэра была потрясена.
– А я имела право на счастье, – с вызовом продолжала Энн.
– Я… Я… Право же, я не знала, что ты любила его, – смутившись, с трудом выговорила Сэра.
– А ты и не желала знать. Тебе это было ни к чему.
Ты делала все, чтобы помешать нашей женитьбе. Разве не так?
– Так… – Сэра пролистала в памяти те дни. Воспоминание о собственной детской самоуверенности покоробило ее. – Я… Я полагала, что с ним ты не будешь счастлива.
– Кто дал тебе право решать за другого человека? – Голос Энн звенел от ярости.
А ведь то же самое она слышала в свое время от Джерри. Тот сразу забил тревогу. Но она была так довольна собой, так ликовала по поводу победы над ненавистным Колифлауэром! Теперь-то ей ясно – это была всего лишь необузданная детская ревность. Но она заставила страдать маму, превратила Энн в несчастную издерганную женщину, осыпающую сейчас ее, Сэру, упреками, на которые нечего возразить.
Она только и смогла выдавить из себя еле слышным шепотом:
– Ах, мама, я не знала… Я не знала…
Энн между тем целиком погрузилась в воспоминания.
– Мы с ним могли быть счастливы, – произнесла она. – Он был одинок. Первая его жена умерла при родах, ребенок тоже, случилось это совершенно неожиданно и было для него великим горем. Знаю, Ричард не лишен недостатков – бывает чрезмерно самоуверен, начинает командовать, а молодым людям такое сразу бросается в глаза, – но под этой оболочкой скрывается простой, хороший, добрый человек. Мы бы жили душа в душу и вместе состарились.
Вместо этого я нанесла ему тяжелейшее оскорбление – прогнала прочь. Прогнала в отель на южном побережье, где он встретил юную безмозглую хищницу, которой на него наплевать.
Сэра отпрянула от матери. Каждое ее слово причиняло ей невыносимую боль. Собрав все свое самообладание, она попыталась привести доводы в свое оправдание.
– Если тебе так хотелось выйти за него замуж, так взяла бы и вышла, сказала она.
Энн круто повернулась в ее сторону.
– Ты не помнишь сцены, которые ты закатывала, эти вечные скандалы между вами? Вы сцеплялись как кошка с собакой. А провоцировала ссоры ты нарочно. Это составляло часть твоего плана.
(Точно, это было частью ее плана…) – Такое происходило каждый божий день и было совершенно невыносимо. Я и оказалась перед выбором. Ричард поставил вопрос ребром – он или ты. Ты – моя дочь, моя плоть и кровь, я выбрала тебя.
– И с тех пор, – понимающе сказала Сэра, – ты меня возненавидела.
Теперь ей все стало ясно.
Она подобрала свою меховую накидку и повернулась к двери.
– Теперь, по крайней мере, мы знаем, что к чему, – сказала она.
Говорила она решительно и четко. Мысли о погубленной жизни Энн уступили место в ее голове мыслям о ее собственной погубленной жизни.
В дверном проеме она остановилась и обратилась к женщине с горестным лицом, которая ни слова не возразила на ее последнее обвинение.
– Ты, мама, ненавидишь меня – за то, что я искалечила твою жизнь, сказала Сэра. – А я ненавижу тебя за то, что ты искалечила мою.
– К твоей жизни я никакого отношения не имею, – отрезала Энн. – Ты сама сделала свой выбор.
– Давай не будем, мама? Только без лицемерия. Я пришла к тебе в надежде, что ты отговоришь меня выходить за Лоуренса. Ты прекрасно знала, что я им увлечена, но хочу от этого наваждения избавиться. И при желании ты могла бы мне помочь. Знаешь ведь, что надо говорить и делать в подобных ситуациях.
– Какая дикость! Ну зачем мне было хотеть, чтобы ты вышла за него замуж?
– Затем, что ты знала – счастлива я с ним не буду.
«Раз несчастна я, так пусть будет несчастна и она», – так рассуждала ты. Хватит, мама, играть в прятки. Признавайся, разве ты не испытала известного удовлетворения от того, что моя семейная жизнь не заладилась?
Охваченная внезапным порывом откровенности, Энн воскликнула:
– Да, иногда я думала, поделом ей, поделом.
Мать и дочь впились друг в друга ненавидящими глазами. Затем Сэра рассмеялась, громко и неприятно.
– Ну вот мы и поговорили! Прощай, дорогая мама!
Она простучала каблуками по коридору и решительно захлопнула за собой дверь квартиры.
Энн осталась в одиночестве.
Все еще дрожа, она вслепую доплелась до кровати и навзничь кинулась на постель. Слезы навернулись ей на глаза и потекли по щекам, И вот ее тело содрогнулось от небывалых рыданий.
Она плакала и плакала.
Долго ли это продолжалось, она не знала, но, когда последние всхлипывания начали утихать, вдруг тихонько звякнула посуда и в спальню вошла Эдит с подносом в руках. Поставив его на тумбочку, она уселась на краешек кровати и принялась ласково гладить плечо своей госпожи.
– Ну будет, будет, голубушка моя, успокойтесь… Вот чашечка хорошего крепкого чая, и, что бы вы ни говорили, вам придется его выпить.
– Ах, Эдит, Эдит… – Энн приникла к своей верной служанке и подруге.
– Тихо, тихо… Не принимайте так близко к сердцу.
Все обойдется.
– Что я только наговорила… Что наговорила…
– Ничего, ничего. Садитесь-ка, а я налью вам чаю.
Ну-ка, выпейте.
Энн послушно села и отхлебнула горячего чаю.
– Ну вот и хорошо. Через минутку вам станет лучше.
– Как я могла – Сэре…
– Не надо сейчас волноваться.
– Но как я могла сказать ей такое?
– По мне, так лучше сказать, чем все думать да молчать. А то в душе желчь разливается. Это уж точно.
– Я была так жестока, так жестока…
– А я скажу – плохо то, что вы так долго все в себе копили. Лучше разок поругаться, чем в себе-то держать и делать вид, будто все гладко. Думать-то мы часто думаем худое, а признаваться в этом не любим.
– Неужто я в самом деле ненавидела Сэру? Мою маленькую Сэру – она была такой милой и забавной малюткой. И я ее ненавидела?
– Да конечно нет, – убежденно сказала Эдит.
– И все же ненавидела. Я хотела, чтоб она страдала, чтоб ей было больно, как мне когда-то.
– Ну вы сейчас городите бог знает чего. Вы преданы мисс Сэре всей душой, и всегда были преданы.
– Все это время.., все это время.., в глубине души у меня шевелилось темное чувство.., чувство ненависти.
– Зря вы раньше-то не поговорили да не выяснили, что к чему. Иная добрая ссора лучше худого согласья. , Энн устало откинулась на подушки.