– Тем не менее подумайте, – не сдавалась трубка.
– Подумаю. До свидания.
Повернулся ключ в замке. Алена стояла на пороге, набыченная и красная.
– Опять полаялась с Васей? – вырвалось у Аспирина.
– А чего он, – Алена мотнула головой, – чего он пристал? Нет таких законов, чтобы заставить меня ходить в эту дурацкую школу… Ведь нет?
– Не знаю, – честно признался Аспирин. – Законы, скорее всего, есть, вот их выполнение…
– Плевать, – Алена поморщилась по-взрослому брюзгливо. Стянула растоптанные кроссовки (полосатые носочки больше не были чистыми), босиком направилась к себе в комнату.
– Мне твоя учительница звонила, – сказал Аспирин.
Алена обернулась в дверях:
– Зачем?
– Боится, чтобы тебя не свели у нее из-под носа. Сокровище, – Аспирин хихикнул.
Алена смерила его презрительным взглядом.
Дверь за ней закрылась.
* * *– Алло, – сказала мама, и голос у нее был почему-то напряженный. – Лешенька?
– Привет, мам.
– Как дела? Ты здоров?
– Совершенно.
– Что с работой?
– Как обычно. Все путем…
– Леша, – голос матери посуровел, – что это за ребенок у тебя живет? Чей это ребенок?
Аспирин ждал этого звонка со дня на день. Шила в мешке…
Настучали, доброжелатели.
– Это, – отпираться не имело смысла, – это… моя дочь. Из Первомайска.
Пауза. Аспирин представил себе лицо матери, как она молчит – там, в Лондоне, на другом конце провода. Чуть не поперхнулся.
– Ну, так получилось, – сказал, оправдываясь. – Она скоро уедет к матери. Такое дело.
– Ты сведешь меня в могилу, – сказала мать, и голос у нее был в самом деле загробный.
– Да что такого, мам? Она хорошая девочка. Неизбалованная. И она скоро уедет.
– Сколько ей лет?
– Оди… одиннадцать.
– Алексей, – мать, наверное, сурово сжала губы. – Ты мне не врешь?
– Нет, – сказал он так безмятежно, как мог.
Мать не поверила.
* * *В конце сентября похолодало. Стоя у окна в кухне, Аспирин смотрел, как идет на занятия Алена – воротник куртки поднят до ушей, голова втянута в плечи. Футляр со скрипкой прижат к груди, как оружие возмездия. Из-за спины выглядывает упакованный в ранец Мишутка.
Он вообразил, как причитает консьержка тетя Света: «Что же ты, Аленушка, без шапки? Где твой шарф? Дождь собирается, а как же ты без зонта?»
Невелики расходы – все можно купить на базаре. Шапку, шарф, дешевый детский зонтик. Да хоть пальто. Вот что делать с этой проклятой школой? Вроде бы и не в деревне живем, где все про всех знают. А поди ж ты – вчера участковый приходил…
Когда Аспирин ходил в детскую комнату милиции, пытаясь куда-то пристроить Алену – на него посмотрели, как на злобного идиота. Стоило Алене приобрести в его жизни какой-нибудь, хоть шаткий, статус – их совместное житье-бытье вдруг вызвало интерес правоохранительных органов. Участковый, мужчина средних лет в штатском плаще (элегантном, надо сказать, вовсе не соответствующем представлению Аспирина о современных участковых милиционерах) первым делом поинтересовался, проживает ли в квартире девочка одиннадцати лет и если проживает, то кем Аспирину приходится?
Аспирин, криво улыбаясь, представил свидетельство о рождении Алены. Да, дочь. Да, из Первомайска. Нет, прописывать не будем. Она у себя прописана, в Первомайске. Юный талант – скрипачка, приехала за большим будущим. В школу не ходит? Так она в десятилетку поступает. В какую? Очень просто – в специализированную школу для особо одаренных детей. Готовится. Есть еще вопросы?
Вопросов не было. Участковый, расслабившись, пожелал Алене успехов, предположил, что музыкальный талант у нее – в отца, признался в любви к «Лапа-радио» и распрощался.
Заперев за ним дверь, Аспирин зачем-то пошарил на антресолях. Пистолет был здесь – руку протяни. Аспирин перепрятал его под стойку с обувью.
Ложь обладает интересным свойством – в нее легко поверить, особенно лгуну. Аспирин подумал, что если Алена в самом деле уйдет в десятилетку… интересно, а интернат у них есть?
Тогда Аспирин станет ей не нужен.
Месяц назад он обрадовался бы и перекрестился с облегчением. Сейчас он испугался: а вдруг, уходя, она захочет ему отомстить?
* * *Они отправились на ближайший вещевой рынок и купили Алене теплую куртку с капюшоном – первую, которая подошла по размеру. Алена не собиралась тратить время на выбор, Аспирину и подавно неинтересно было бродить по выставке скудного барахла. Капюшон решал проблему шапки; на обратном пути прикупили синий шарф и синий зонт с цветочками.
Аспирин настоял, чтобы Алена сразу же надела обновки – якобы для того, чтобы снова не простудиться. На самом деле ему было нужно, чтобы общественность в лице консьержки тети Светы убедилась: Аспирин достойно исполняет отцовский долг.
У подъезда стояла Ирина, соседка. Со времени последнего разговора (на кухне Аспирина под армянский коньяк) им несколько раз приходилось встречаться у лифта, они здоровались, но и только. Аспирин до сих пор не знал, на каком этаже она живет – на третьем или на четвертом.
Теперь она стояла у подъезда, явно расстроенная, растерянная. Обычное спокойствие на ее бледном узком лице казалось подтаявшей маской, готовой слететь в любую секунду.
Рядом был мужчина – высокий, плотный, в расстегнутом пальто, под которым угадывалась строгая униформа чиновника. Он, улыбаясь, что-то сказал – добавил к сказанному, как отметил про себя Аспирин. Последняя, так сказать, капля.
Ирина увидела Аспирина с Аленой. Улыбнулась с преувеличенной радостью, поспешно, чтобы не сказать суетливо.
– Добрый день, – вежливо сказала ей Алена и перевела взгляд на мужчину в пальто.
Ее взгляд застыл.
Аспирин мог поклясться, что она раньше видела этого человека, причем в непростых обстоятельствах.
– Добрый день, – сказал он, инстинктивно отвлекая внимание Ирины – и ее мужчины – на себя. – Мы были на базаре. Купили Алене новую теплую куртку.
Он сам не знал, как воспримет Ирина, полузнакомый человек, его неожиданное мелочное многословие. Но нескольких «заболтанных» секунд хватило, чтобы Алена взяла себя в руки и перестала пялиться. Потупилась, скромная воспитанная девочка:
– Да.
– Извините, – от чистого сердца сказал Аспирин. – Всего хорошего.
Прикрывая дверь подъезда, он успел увидеть, как мужчина в длинном пальто, махнув на прощание рукой, садиться за руль большого черного «БМВ».
К счастью, лифт оказался на первом этаже. Иначе не миновать новой встречи с Ириной; проскочив мимо тети Светы («Ах, новая куртка! Какая прелесть!») и увлекая за собой легкую податливую Алену, Аспирин вскочил в раскрывшиеся двери и клюнул пальцем в кнопку пятого.
– Где ты его видела? Вы знакомы?
– Нет.
– Ты врешь.
– Охота тебе снова ругаться, – сказала она со взрослой усталостью. – Клянусь своим братом, что я никогда раньше не видела этого человека. И он меня.
Аспирин помолчал, переваривая услышанное.
– А почему ты так на него смотрела?
Он отпер дверь квартиры. Пропустил девчонку вперед.
– Я смотрела не на него.
– А на кого? Говори!
Он развернул ее лицом к свету. Говоря по правде, ребенок не выглядел ни здоровым, ни счастливым. Бледное лицо со впалыми щеками, под глазами круги. А взгляд – очень грустный. Старушечий.
– Ты чего? – спросил он, выпуская ее плечи.
– Ничего. Ты его знаешь?
– Нет.
– Он умрет.
– Все умрем, – сказал Аспирин автоматически, заранее зная, что скажет Алена и внутренне обмирая от этого знания.
– Он умрет раньше всех. До захода солнца.
Аспирин глянул на часы. Пять минут пятого; когда заходит солнце в конце сентября?
– Ты придуриваешься? – спросил Аспирин безнадежно.
Она аккуратно повесила новую куртку на вешалку. Сложила шарф на полочке для шляп. Поставила зонтик в угол.
– Спасибо. Мне в самом деле было холодно.
Аспирин повернулся и молча ушел на кухню – пить чай. Достал бутылку коньяка; вспомнил, что не знает телефона Ирины. И не знает, в какой она живет квартире, даже на каком этаже – на третьем или на четвертом…
Из гостиной, куда ушла Алена, донеслась фраза, сыгранная на пианино. Обрывок мелодии. У Аспирина мороз продрал по коже – не то от музыки. Не то от нового ощущения «дыры в мирозданье». Будто дрогнула тонкая пленочка, за пленочкой – хаос…
– Ты не знаешь, где живет Ирина? Соседка? Ну, она лекарства… она, короче?
– На четвертом этаже. Мы с ней когда-то в лифте ехали.
– А квартира?
– Спроси у тети Светы. Она знает.
– А как я объясню, зачем мне надо?
– А с какой стати объяснять? Что ты, как мальчик…
Алена была права.
Не дожидаясь лифта, он сбежал вниз по лестнице. И опять же по лестнице взлетел на четвертый этаж. Поднял руку, чтобы позвонить, задержал дыхание. Опустил руку. Бегом поднялся к себе, накинул куртку, выскочил в аптеку; купил сироп от кашля, самых дорогих порошков и таблеток, выкинул из кулечка чек и снова вернулся к Ирининой двери.
Позвонил.
– Кто там?
– Это я, Алексей… сосед.
– Одну минуту…
Наверное, она приводила себя в порядок. Во всяком случае, когда она открыла дверь – в самом деле, через одну минуту, – лицо ее было по-прежнему спокойным и даже умиротворенным, и только больные воспаленные глаза несколько портили картину.
– Я принес вам лекарства, – с порога затараторил Аспирин. – А то ведь свинство с моей стороны – вы нам так помогли, все закрома, наверное, повыскребли, а время гриппозное, простудное, на всякий случай что-то надо иметь под рукой…
Он чуть не добавил: «Так, дорогие слушатели, заботимся о себе любимом, пополняем запасы, не щелкаем клювом, минздрав предупреждает…», но вовремя осекся.
– Спасибо, – сказала Ирина. – Но это вы зря. Я ведь вам не взаймы давала.
Зависла неловкая пауза. Аспирин топтался на пороге.
– Может, вы войдете? – без радости предложила Ирина.
– Нет, спасибо… Я только на минутку… А этот милый человек, с которым вы беседовали, мне кажется, я его где-то видел. Он, случайно, не депутат?
– Нет, – Ирина вздохнула. – Это просто мой муж… Бывший. Вернее, несостоявшийся.
* * *– Это ее муж. Бывший. Вернее, несостоявшийся. Не уверен, что я правильно понял.
– Она его любит?
– А хрен его знает. Не разобрал, – признался Аспирин.
Солнце село.
– Скажи, что ты все выдумала, а?
– Я все выдумала, – Алена болтала под столом ногами. Перед ней стояло блюдечко с чаем, пар закручивался вялым смерчиком.
Аспирин глотнул из своей чашки – и обжегся.
– Говори, что ты там видела, – потребовал, как только ослабело жжение на губах и языке.
Алена молчала.
– Смерть у него с косой стояла за левым плечом? Так, что ли?
– А вот как ты думаешь, – по-деловому начала Алена, будто и не слышала его вопроса, – ей сразу скажут? Или потом?
– Откуда я знаю? У меня ни разу в жизни не было бывшего мужа… тем более, несостоявшегося.
Алена отнесла блюдечко к мойке, ополоснула, аккуратно поставила на сушилку.
– Я пошла заниматься, – сказала сурово.
– Сколько можно? У тебя вон скрипка на морде отпечаталась, как будто в челюсть кто-то стукнул… Соседи опять обо мне подумают хрен знает что…
– А тебе не все равно, что подумают соседи?
Аспирин посмотрел на телефонную трубку. Она лежала на белом, чисто вытертом столе, молчаливая и черная.
Алена вышла. Аспирин прислушался; она играла гамму – бегло, звонко, потом этюд, потом еще один этюд, повторяла и повторяла, добиваясь совершенства. Потом зависла пауза; быстро, будто боясь передумать, она сыграла последовательность нот, начало мелодии, от которой у Аспирина по всему телу забегали мурашки.
Он заставил себя допить чай.
* * *Алена легла спать в половине одиннадцатого – с Мишуткой под боком. Аспирин все так же сидел за кухонным столом. Соседи сверху включили аудиосистему, Аспирин минут десять морщился, слушая эту какофонию (лысый звук, бочка тупо бьет, заглушая вокал), потом постучал по батарее. Соседи покуражились еще минуты три, потом заглохли.
Аспирин заварил себе чаю.
В половине первого накинул куртку и вышел во двор. У клумбы торчали, беседуя под сигаретку, два припозднившихся собачника (их питомцы, дог и ротвейллер, кружили по разные стороны от детской площадки, подчеркнуто не замечая друг друга). Аспирин похлопал себя по карманам – сигареты остались на кухне.
Окно Ирины – прямо под кухонным окном Аспирина – светилось. Аспирин вернулся домой.
В половине второго он вышел снова. Консьерж Вася дремал в своей будке, но на стук входной двери вскочил и бдительно захлопал сонными глазами.
– Леша! Из клуба?
На Аспирине были домашняя рубаха в клеточку и спортивные штаны.
– Да я просто так… Гуляю.
Вася удивился.
Аспирин остановился у подъезда, запрокинув голову, глянул в сонную рожу дома. Рожа была почти сплошь темная – светилось редко, то здесь, то там, и только у Ирины – Аспирин поежился – горели окна во всей квартире…
Он пешком поднялся на четвертый этаж.
Позвонил.
* * *– У меня даже нечем помянуть… В доме ни вина, ни водки.
– Принести коньяка?
– Нет, Алексей. Погодите. Просто посидим.
Она была белая, как свечка, и очень сосредоточенная.
– Как вы там говорили… дыра в мироздании?
– А вы запомнили? – растерялся Аспирин.
Она натужно улыбнулась краешками губ:
– Конечно… Он вылетел на встречную через полчаса после нашего разговора.
Аспирин молчал. Не в его привычках было выслушивать чужие излияния, он даже в поезде, в купе, избегал разговоров с попутчиками. Он понимал, что Ирине теперь надо выговориться, что это будет долго и тягостно, и что назавтра она станет отводить глаза при встрече. Он все прекрасно понимал – но готов был исполнить свою миссию до конца. Отдать долг? Вряд ли, он вовсе не чувствовал себя должником… По крайней мере до сегодняшнего вечера.
– Я ему не желала зла, – сказала Ирина. – Честное слово. А вышло так… «не доставайся же ты никому».
– Вы не виноваты, – сказал Аспирин.
Морщинки между ее бровями сделались чуть мягче:
– Как ваша девочка? Я вижу, она со скрипкой ходит… Вы нашли с ней общий язык?
– В какой-то степени.
– И вы починили машину. Вот видите, ваша дыра в мироздании затянулась…
«Если бы», чуть не сказал Аспирин. И сжал зубы, насильно удерживая за ними болтливый язык. Язык рвался наружу, желая сказать – брякнуть, ляпнуть: «А смерть уже стояла у него за плечом…»
– Разве нет? – Ирина смотрела ему в глаза. – Не затянулась?
– Она стала шире, – глухо сказал Аспирин. – Но я привык.
* * *Алена спала на боку, подложив руку под голову, другой рукой прижимая к себе медведя. Аспирин остановился посреди комнаты.
Было пять часов утра. Его пошатывало.
– Эй…
Он решил для себя: не проснется сразу – он не будет больше пытаться, повернется и уйдет. Дождется утра, так уж и быть… хотя дожидаться тяжело.
Она проснулась. Не ворочалась, не потягивалась – просто открыла глаза. Профессиональный разведчик, а не девчонка.
– Слушай, – сказал Аспирин. – Я тут… А я когда умру? Ты можешь сказать?
– Не сегодня, – она потерла глаза. – Ты за этим меня разбудил?
– А по-твоему, это незначительный повод?!
– Может быть, – она перевернулась на спину. – Кому как.
Он проглотил комочек слюны.
– А… слушай… Сколько я проживу?
– Откуда я знаю?
– А откуда я знаю, что ты знаешь и чего не знаешь?!
Алена села на диване. Укрыла плечи одеялом:
– Она плачет?
– Нет. Она вообще… с ним рассталась навеки. А он возьми да и разбейся к такой-то матери. Она вообще боится, что ее… ну, получилось, что она его прокляла напоследок. «Так не доставайся же ты никому»…
– Детский сад, – скучным голосом сказала Алена. – Прокляла… Ты хоть ее успокоил?
– Ну… как мог. Тут, знаешь, успокоение… относительное.
– По крайней мере, ты не оставил ее одну, – Алена поковыряла пальцем в носу. – Особенно если так совпало. А почему они расстались?
– Ну… он вроде собирался на ней жениться, а у него была семья, а он скрывал… А когда все выяснилось, они все равно некоторое время жили вместе, потому что она не могла от него отвыкнуть, хоть он и подлец… А потом она решила покончить со всем этим враньем, а он был уверен, что она все равно приползет на пузе – куда денется… Примерно так. А может, не так. Я же не идиот – расспрашивать женщину о всяких подробностях… особенно в такую ночь. А про себя ты знаешь? Когда ты умрешь?
Алена поглядела на него укоризненно и снова легла. Натянула одеяло до носа.
– Ты говорила, – Аспирин так и стоял посреди комнаты, не решаясь приблизиться к дивану с лежащим на нем Мишуткой, – что не умрешь никогда… Это как, фигура речи?
– Нет, не фигура. Я буду жить, жить… Ты будешь стареть. У тебя, может быть, будут дети, потом внуки. А потом ты умрешь. А я буду жить и не стареть. Никогда не стану взрослой. У меня не будет детей. И ничего не будет, кроме одной-единственной цели: найти брата и вывести его. Я буду болтаться по миру, может, тысячу лет…
– Вот как, – сказал Аспирин внезапно севшим голосом. – Так это же мечта человечества… вечная жизнь без старости… или даже вечное детство, как у Питера Пэна.
– Мечта? – горько спросила Алена.
И укрылась одеялом с головой.
ОктябрьТелефонный звонок. Голос суховатый, деловой:
– Алексей Игоревич? Это Светлана Николаевна, педагог Алены. Мне надо серьезно с вами поговорить.
– Простите. Я очень занят.
– Я здесь, в вашем районе, неподалеку от вашего дома… У вас что, не найдется пятнадцати минут, когда дело идет о судьбе вашей дочери?!
– А что с моей дочерью?
– Вы не могли бы подойти прямо сейчас в кофейню на углу возле метро? Я уже не настаиваю, чтобы вы приходили в школу… Но дело такое важное, что…