Обомлев от счастья, девушка остановилась. Никто не прыгнул, не потянулся заключать в объятия хрусткими, лишенными плоти руками.
Посреди небольшого зала, на сундуке дрожало пламя крошечного светильника, побеспокоенное грубым вторжением. А дальше, на кресле-троне кто-то сидел. Катрин щурилась, стараясь разглядеть, но голубоватый огонек слепил, не позволял.
— Кто ты и зачем явился? — проскрипел холодный, странно неровный голос.
Ага, в какой-то сказке это уже было.
— Положено спрашивать: кто ты есть, добрый молодец аль красна девица? — пробормотала Катрин.
— Девица? — с неприятной иронией проскрежетал голос. — Помнится, девицами величали неких юных, невинных созданий, чуждых безудержным плотским утехам и иным радостям, присущих тварям двуногим, скоту уподобившимся.
— Ну, времена изменились. Впрочем, не настаиваю. Грешна. О девице забудем. Можете называть меня просто 'леди'.
— Называть? Зачем? С мертвыми не разговаривают. Зачем ты шла? Умереть? Зачем вторглась в чужие владения? Кто звал в мир мрака гулящую 'леди'?
Существо, настроенное столь негативно, даже сидя в кресле, было ростом с Катрин. Иные черты обитателя замка в тенях голубого огонька рассмотреть было невозможно.
— Зачем же сразу умирать? Вторглась я, понимаете ли, — Катрин раздумывала, к какой стене лучше отступить — к левой или к правой? — Никуда я не вторгалась. Прибыла на законных основаниях. Принять данное помещение и иные объекты недвижимости. Я — новая владелица «Двух лап».
— Владелица? Глупая девчонка! Кто может владеть местом, чуждым всему живому, местом — прибежищем сотен черных смертей, мерцающих в углах этого склепа?
— Я могу. Со смертью разногласий не имею, к альтернативным источникам света и тепла отношусь положительно. И вообще, всё совершенно законно. Король Земель Ворона, с кем я в принципе дружу, решил одарить незамужнюю леди этим тихим уединенным уголком. И вы все-таки разберитесь, как меня называть. «Девица» вам не нравится, «леди» тоже не нравится. А «девчонка» — не нравится мне. Категорически!
Существо помолчало, затем проскрипело:
— Безумная! Здесь не место для живых. Здесь властвует смерть. Бегите все! Спасайтесь! Уходите навсегда!
— Куда?
— Что значит — куда? — голос завибрировал-заскрежетал сильнее. — Убирайтесь туда, откуда пришли.
— Некуда нам идти.
— Найдете. Вы, люди, весьма пронырливые существа. Твои спутники ведь не рискнули вновь идти в место скорби? Или глупцы уже издали последний вздох?
— Во-первых, со мной не только люди. Во-вторых, все чувствуют себя неплохо. В некотором смысле, даже лучше, чем раньше. Очистились, всем заметно полегчало…
— Лжешь! Вы все бесчестны! И то кровожадное любострастное существо, осмелившееся сунуть свой алчный нос в замок, заслуживает самой жуткой и мучительной из казней. Предательница рода своего. Мерзкая извращенка!
— Пасть захлопни! 'Любострастница' — моя подруга, и никто не смеет обливать ее дерьмом. Даже облеванная, я могу укоротить тебя на голову, тошнотворец долговязый.
— Ты заслуживаешь смерти, — со сдерживаемым торжеством проскрипел собеседник. — Немедленной!
Из угла послышалось короткое, басовитое как гудок пароходной сирены, рычание, и на Катрин прыгнул черный зверь…
…Встретить прыжок клинком шпионка не успевала. Почти увернулась, заслоняясь локтем, но толчок отбросил к стене, вышиб воздух из легких. Катрин не упала только потому, что падать было некуда. Левую кисть обожгла боль — рука оказалась в пасти чудовища. Катрин с глухим криком боли ударила зверя по голове. Бить было неудобно, мешала стена, развернуть кукри не удалось. Девушка колотила рукоятью по здоровенной башке — удары приходились куда-то за тускло горящие глаза. От мохнатой твари пахло пыльным, чуть подгнившим чучелом. Череп чудовища под ударами издавал гулкие звуки подобно дубовой бочке. Тиски челюстей на левой руке сжимались всё сильнее — Катрин казалось, что она слышит треск дробящихся костей запястья. Взвыв, шпионка еще раз врезала по гулкой башке литой рукоятью кукри и подцепила сапогом задние лапы зверя, стараясь свалить его на пол. Очевидно, пыльная тварь не привыкла к человеческим приемам рукопашной борьбы. С протестующим рычанием животное повалилось на пол, увлекая за собой девушку. Рука, наконец, выскользнула из пасти. Катрин брякнулась на колени, когтистые лапы зверя в конвульсивном движении разорвали её рубашку. Но шпионка уже вскочила на ноги и от души врезала врагу носком сапога. Зверь утробно зарычал, пытаясь встать, когти громко скребли по камням пола. Катрин вскинула клинок, собираясь закончить дело одним махом. Вот только найти цель для точного осмысленного удара в этой темной ожесточенно ворочающейся массе было нелегко…
— Нет! Не трогай его! Он стар и слаб! — обитатель замка вскочил с кресла. — Он безопасен.
— Стой на месте, мудак брехливый! — заорала Катрин. — Ах, дьявол!
Мохнатая тварь, демонстрируя, насколько она безопасна, клацнула зубами. Девушка едва успела отдернуть ногу — огромные челюсти метили хватануть за колено. Протезы суставов в Тинтадже, насколько шпионке было известно, делать еще не научились. Катрин с чувством ударила ногой, опрокинула вставшего живоглота обратно под стену. Кажется, шея у этого шерстяного создания все же была. Матовый клинок кукри снова взлетел…
— Пожалей его! Он не причинит тебе вреда, — в голосе долговязого аборигена слышалось отчаяние.
— Да?! Что, ему одной моей обглоданной руки хватит? Тюфяк блохастый.
— Он тебя не тронет. Только не ругайся. Он не выносит сквернословия.
Катрин услышала совершенно непонятную фразу, обращенную к четвероногому агрессору. Судя по просительному тону, животному предлагали не жрать пришелицу. Или жрать чуть попозже…
Тварь поднялась на ноги и, покачиваясь, побрела к хозяину. Судя по всему, скотине пришлось несладко. Катрин почувствовала некоторое удовлетворение.
— Всё? Он больше не желает мною обедать?
— Он не ест людей!
— Ага, сразу видно. Игривое доброжелательное животное.
Тварь тяжело села у ног хозяина. Теперь Катрин видела, что это пес, смахивающий на гигантского, страшно заросшего и грязного ньюфаундленда. В холке песик был Катрин по грудь. Удивительно, как удалось свалить этакую тушу.
— Зачем вы натравили на меня собаку? Мы вроде так мило беседовали, — Катрин прижала к груди искалеченную руку. С перчатки капала кровь.
— Ты сама напросилась. Не надо было ругаться.
— Экая у вас щепетильная и чувствительная собака. А она не будет сильно переживать, что ей навешали позорных пинков?
— Это не собака. Мой друг — из рода Моде Лу. И он гораздо старше, чем вы можете представить.
— Значит, мне повезло. Будь он юн и игрив, наш разговор, скорее всего, оборвался бы на полуслове.
— Возможно, вы правы. Мы отвыкли от бесед с людьми.
Катрин пододвинула ногой опрокинутую скамью и села, положив клинок на колени. Рука ныла и горела. Но кость, похоже, была цела.
— У вашего Моде Лу зубы не ядовитые?
— Нет. У него старые зубы. Вам нужно, — хозяин запнулся и с трудом вспомнил, — перевязаться.
— Какая правильная и своевременная мысль. Вас не затруднит, если я попрошу воды, а лучше джина — промыть царапины?
— Воды у нас нет. Джин… — высокая фигура повернулась и шаркающей походкой направилась куда-то в темноту.
Катрин посмотрела на четвероногого недруга. Пес, или кто он там был в действительности, тоскливо пялился на пришелицу.
— Что, хреново? — пробормотала шпионка. — Мне тоже. И стоило начинать?
Глаза собакообразного Моде Лу вообще не мигали: тускло-желтые, как дешевые фонарики с подсевшими батарейками. Невеселое животное. Впрочем, удары по ребрам и по голове кому угодно испортят настроение.
Катрин рискнула убрать руку с рукояти кукри. Стянула с раненой кисти перчатку. В нескольких местах ладонь была прокушена, но в целом ужасаться было нечему. Крови, правда, натекло порядочно.
— Эй! Ты, случайно, не вампир? — спросила Катрин, лизнув липкое запястье. — Нет? Ну и зря….
Пес с презрительной и понимающей гримасой дернул слюнявой губой.
— Ладно, о вкусах не спорят, — примирительно пробурчала гостья. — Куда пропал твой хозяин?
Пес снова поморщился.
— Я ему не хозяин, — выговорил появившийся из темноты обитатель замка. — Моде Лу достаточно повидал в этом мерзком мире, чтобы самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Возьмите… — он поставил на сундук рядом со светильником кувшин, кружку и положил сверток материи. Катрин на мгновение разглядела лицо старика: густую сеть сухих глубоких морщин, безгубый рот, провалы глаз… У Катрин похолодело внутри. Кадавр музейный. Не человек.
Обитатель замка отступил к креслу. Каждое движение длинной сухой фигуры сопровождалась шорохом и странным похрустыванием. Казалось, из древнего старика действительно песок сыпется.
Обитатель замка отступил к креслу. Каждое движение длинной сухой фигуры сопровождалась шорохом и странным похрустыванием. Казалось, из древнего старика действительно песок сыпется.
Катрин подумала, что понятия не имеет, что должно сыпаться из нечеловека.
— Благодарю, вы очень любезны. Но кружка не нужна.
— Вы, люди, всегда пьете дурман.
— Ну, лично мы стараемся пить в меру, — оправдалась Катрин и взяла кувшин. Сверток ткани напоминал пергамент. Таким только мумию бинтовать.
Девушка плюхнулась на скамью, выдернула из брюк подол рубахи и оторвала полосу.
— Простите, милорд. Я веду себя неприлично, но ваша ткань для перевязки не подходит.
Катрин сковырнула лезвием пыльную печать с кувшина. В нос шибанул запах спирта. Шпионка щедро плеснула на ранку, зашипела…
— Видимо, я должен поблагодарить вас, леди, — прервал молчание таинственный обитатель «Двух лап». — Вы сохранили жизнь моему другу. Он слишком стар, чтобы оценить подобную мелочь, но мне было бы тяжело остаться в полном одиночестве.
— Ну, мы все должны ценить старых друзей. Они редкость. Реликт, можно сказать. Кстати, меня зовут Катрин. Раз уж мы с вами перешли к мирной беседе, могу ли я узнать ваше имя?
— Мое имя забыто. Но род мой кое-где еще помнят. Зовите меня — Фир Болг. Не слышали о нас? Когда-то не было человека, не ужаснувшегося боевого знамени воинства Заката. Те времена миновали, да и грусть воспоминаний давно истлела, рассыпавшись в бесчисленных вереницах лет. Одиночество — вот моя участь. Но Фир Болг не вправе жаловаться на непомерно затянувшуюся жизнь.
— Собственно, жалобы не делают чести никому. Даже таким молодым дурам, как я. У меня болит рука, у вашего друга ребра. Похоже, что и вам, милорд, не доставило удовольствия наблюдать нашу безобразную дискуссию. Увы, я необразованна, к тому же, уроженка тех далеких мест, где о Фир Болг почти ничего не знают. Но, может быть, вы отнесетесь снисходительно к невежеству гостьи и вступите в переговоры?
— Переговоры? — в темноте Катрин разглядеть не могла, но кажется, житель замка удивился. — Какое забытое понятие…
* * *Слава богам, не тошнило. Катрин, морщась из-за яркого солнца, обошла донжон. Двор «Двух лап», в общем-то, не отличался простором. Тем нагляднее были следы «слепых» блужданий незваной домовладелицы. Заплевала весь двор. Совершенно справедливо Фир Болг с песиком людей избегают. Одни неприятности от этих двуногих. Хотя, если бы древний обитатель замка свой морок не навел, никто бы и не напачкал. Ладно, что теперь об этом думать…
Летний день, после темных душных помещений, казался восхитительно солнечным и веселым. Особенно, когда желудок ведет себя пристойно. Катрин подхватила брошенное Даллапом копье и вышла за ворота.
* * *Ее ждали у моста. Ингерн и Энгус подскочили с травы, Блоод осталась сидеть, лишь вскинула завязанное лицо.
— Расслабляетесь? — ухмыльнулась Катрин.
Рожи у спутников были серьезные, как у хомяков-погорельцев. Похоронили уже леди, дуру самонадеянную.
— Мы… — Ингерн солидно прокашлялась. — Как там?
— Там — пыльно. Веду переговоры. Процесс сложный, но некоторая надежда прийти к консенсусу имеется. Она, надежда, лишь слегка брезжит, и поэтому нужна ваша помощь…
Во как внимают, приятно посмотреть.
— Несите воду и свечи. Еще прихватите королевскую бумагу с печатью — нынешние обитатели замка жуткие бюрократы. И самый большой окорок, который у нас найдется. Как там, кстати, Даллап?
— Сидит. Печальный, — супруга страдающего ветерана тяжко вздохнула
— А ты как? — спросила Катрин у Энгуса.
Энгус пожал плечами и что-то глухо каркнул. Членораздельной речью он так и не овладел.
— Пройдет, — утешила товарищей Катрин, — пару дней, не больше. По крайней мере, так обещает старый хозяин.
— А? Кто? Зачем ему… — встревожилась любознательная служанка, но Катрин торопилась.
— Тащите всё сюда. Мне еще долго дипломатию разводить, спешка в таком деле неуместна. Супругу передай его вооружение, — предводительница сунула в руки Ингерн злосчастное копье. — Вперед, а то там его, одинокого и несчастного, барсуки враз затопчут.
Ингерн и Энгус ускоренным шагом отправились в лагерь, а Катрин села рядом с суккубом. Блоод протянула подруге флягу с водой. Казалось, даже свежая вода в дорогом трофейном серебре отдавала тем мерзопакостным «ароматом», что пропитал все компанию. Интересно, есть ли в замке прачечная?
— Рука? Сильно? — прошептала суккуб.
— Ерунда. Недоразумение. Вот перчатку зашивать придется.
— Он. Ненавидит меня?
— Тебя? Вряд ли. Скорее, он всех подряд не любит. Наверное, есть за что, — Катрин блаженно вытянулась на траве. — Хорошо-то как на солнышке.
— Хорошо. Когда не слепит. Не рвет. Не пахнет.
* * *— Так что с колодцем? — спросила Катрин.
— Не знаю, — равнодушно ответил Фир Болг. — Вода меня не волнует.
— А ваш друг, кажется, не прочь промочить горло.
— Моде Лу лишен человеческих слабостей. Да, иногда он выходит к реке. Но ему ничего не нужно.
Сомнительно. Псина вылакала практически всю воду, принесенную Катрин, и теперь неторопливо расправлялась с окороком. Девушке пришлось нарезать мясо на узкие ломти и сложить на блюдо. Вероятно, четвероногий эстет предпочел бы усесться за сервированный стол, но пока обстановка в замке к подобным изыскам не располагала, посему Моде Лу ужинал на сундуке. Возможно, пес был способен обходиться без пищи телесной, но особого удовольствия подобный аскетизм животному явно не доставлял. Ишь, чавкает…
Катрин смотрела, как осторожно перемалывают стершиеся зубы мягкую свинину. Да, в преклонном возрасте все-таки есть свое благородство. Иначе, сидеть бы гостье сейчас однорукой.
— Я склонен доверять вам, Катрин, — скачущий голос старика звучал теперь ровнее, но все равно приходилось прилагать усилия, чтобы его понять. — Но ваши спутники… Они ведь обычные селяне. Я знаю этих неблагодарных и пустоголовых людишек.
— Ну, мои товарищи не такие уж забытые богами неандертальцы. Кое-что повидали, сносно умеют читать и писать, и не склонны мгновенно доверяться бабьим сплетням. Уверена, они предпочтут честно выполнять условия договора.
— Никогда не слышал о подобных договорах. Вы говорите «они предпочтут выполнять». А сами вы не входите в «их» число?
— Я? — удивилась Катрин. — Помилуйте, Фир Болг, ваше присутствие кажется мне вполне естественным. Замок достаточно просторен, чтобы в нем поместились мы все. Честно говоря, вы нам нужны. Вам многое ведомо, вы здешний старожил, ваш опыт и знания неоценимы. Нет, никто не станет вам надоедать. Но если «Двум лапам» будет угрожать опасность извне… Мы ведь можем рассчитывать на вашу поддержку?
— Пока замок остается моим домом, я сделаю все возможное для его защиты. Но… Мои возможности скромны, — морщинистое лицо древнего жильца замка помрачнело. — Годы идут, я слабею. Мой друг тоже дряхлеет.
— Моде Лу нужно больше гулять. В моих краях придают большое значение моциону и иным способам поддержания физического тонуса. Мне кажется, ваш друг просто хандрит. Конечно, это мое первое сугубо поверхностное впечатление, — поспешила добавить Катрин, поскольку пес взглянул на нее с очевидным презрением.
Старый дарк молчал. К яркому пламени свечи он уже привык и теперь смотрел на огненного мотылька, не отрываясь.
Катрин подумала, не срезать ли с кости окорока немного мяса? И о себе подумать ведь не грех. Пока еще свининка остается. За стенами замка уже давно царила ночь. Пустой желудок напоминал о себе, но достаточно робко, организм еще помнил утренние катаклизмы. Нет, пока воздержимся от жирного.
— Катрин, за что король даровал вам эти земли? Вы кого-то обманули? Соблазнили?
— Вы же видели патент. Там довольно подробно все изложено.
— Пространность пустословия зачастую покрывает ложь. Я видел оружие в ваших руках, но участие в резне наравне с тысячами воинов — это совсем иное дело. Уж поверьте мне, я видел истинные сражения.
— Ну, нынешние масштабы смертоубийств поскромнее будут. Хотя по существу оправдаться нечем. Очевидно, большими умом и сообразительностью я не отличаюсь, раз мне приходится чаще держать в руках сталь, чем серебро. Гордиться нечем.
— Мы нечасто выбираем дороги, по которым нам суждено идти. Вы знаете мою историю. Мне тоже нечем гордиться.
Катрин вздохнула. История упадка «Двух лап» была печальна. И Фир Болг сыграл заглавную роль в той давней трагедии. Но кто имел право его судить? Катрин судить вообще не умела, вот прирезать сгоряча — иное дело.
— Печальная история, но стоит ли ее ковырять через столько лет? Понять вас вполне можно. Мне случалось лишать людей жизни и по менее значительным поводам. Каждый из нас ответит перед своей совестью. Ну, или на том свете, перед богами и предками. Мальчик ведь был вам не чужой?