— Да? Не узнал? Да если бы только Ирочка! Но мама! Но все!
— Да что тут такого ужасного? Ну, встретились с кем‑то. Если только ваша загадочная дама…
— Это не дама, — вздохнул Олег…
…Все дело было в этой змее. В Нэтти. Побывав у Олега дома, она сказала:
— Теперь мне многое понятно. Это они вырастили из тебя гея.
— Кого?!
— Гея, — спокойно ответила Нэтти. — Голубого. Человека нетрадиционной ориентации.
— Ты с ума сошла! Да с чего ты это взяла?
— Ты устал от женщин, Олег, — так же спокойно продолжала она. — Кого ты постоянно видишь дома? Женщин. Твоего отца я за настоящего мужчину не считаю. Извини. Потом ты идешь на работу. Красивые, стройные девочки. Но в каком виде ты их наблюдаешь? Потные, растрепанные, уставшие. Во время шоу ты опять за кулисами. На сцене они сияющие, как звезды, а перед тобой стонут, что туфли натерли, ноги гудят, тушь размазалась. А дома? Те же халаты, бигуди, домашние тапочки. Даже у тебя в комнате только женские вещи — вышитые салфетки, кружевные занавески. В тебе силы не хватает. Либо женись, съезжай отсюда и почувствуй себя отцом семейства, наберись мужественности, либо заведи себе любовника. Мужчину.
— Нет! — испугался он. — Никогда!
— Ну, мучайся, бедный мой барашек. Я искренне хотела тебе помочь.
Потом Олег оценил ее совет. Нэтти всегда оказывалась права. Он недоумевал: как Нэтти могла допустить, чтобы ее убили? Невозможно! Она могла просчитать любую ситуацию. Нэтти ни за что не дала бы заманить себя к пруду. Что‑то мистическое было в ее смерти. Нэтти была неистребима. Олег до сих пор разговаривал с ней во сне.
Он почувствовал, как устал от женщин, только оказавшись в обществе, где были одни мужчины.
Нарядно одетые, иные ярко накрашенные. Сердце его вдруг забилось. Он понял, чего хочет. Выйти на подиум. Давно этого хочет, потому и работает в модельном агентстве. Он ненавидит женщин, потому что это… ревность! Ну наконец‑то! Нужное слово найдено! Да, они воспитали Олега как девочку, не делая разницы между ним и сестрами. Нэтти была права. А вскоре он встретил и свою настоящую любовь…
— Не дама? — удивился майор. — А кто?
Олег объяснял ситуацию долго и путанно. Терять ему теперь было нечего: Да, хотел выгодно жениться. Сами все видели. Семье нужны деньги и расширение жилплощади. Они надеются только на Олега, а у него душа лежит к другому. Не к Ирочке… И вообще не к женщинам… По тому, как посмотрели на Олега мужчины, все было понятно. «А потом удивляются, почему так трудно признаться в том, что ты гей», — подумал Новлянский. Ему вдруг стало обидно.
— Я так и знал! Лучше бы я признался в том, что убил Нэтти! Чем такое алиби!
— Думаю, мы попытаемся скрыть этот факт… э‑э‑э.:. вашу нетрадиционную сексуальную ориентацию… от ваших родственников и знакомых. — Сергей Павлович невольно поморщился. — Если вы честно расскажете, кому отдали купленный в общежитии пистолет.
— Ну вот, опять! — Новлянский всплеснул руками.
Теперь все его жесты казались майору женственными. А ведь пока не знал, все было нормально.
— Но все сходится на вас, Олег… э‑э‑э… Ведь это вы учились в Химках, в Институте культуры.
— Но пистолета я не покупал! Не покупал! Алиби проверяйте. Но пистолет… Не было этого.
Что им оставалось делать? Только последовать совету Новлянского и проверить его алиби. И дожидаться, пока задержат Матроскина.
Но долго ждать не пришлось. Операцию по поимке наркокурьера назначили на завтра. А накануне в квартире майора раздался звонок. Мать Натальи Беловой хотела узнать, как продвигаются поиски ее дочери. Сергей Павлович пока не мог ничем ее обрадовать.
— Сестра хочет вам что‑то сообщить, — взволнованно сказала Елена Васильевна. — Это важно.
— Завтра обязательно заеду, — сказал занятый мыслями о завтрашней операции майор. — Как только будет время. — И лейтенанту Попугайчику: — Ну вот, Сережа, завтра будем присутствовать на задержании наркокурьера. Посмотришь, как ФСБ работает.
У лейтенанта Попугайчика загорелись глаза. Он давно мечтал о настоящей операции: крепкие плечистые парни в черных масках, с автоматами наперевес, выстрелы, драка, погони по крышам, зверские лица бандитов. Вот повезло!
Действительность оказалась похожей на документальный фильм, до невозможности скучный. Не хватало только размеренного голоса за кадром: «В десять ноль‑ноль подозреваемый в хранении и перепродаже наркотиков Василий Пентюхов вышел из подъезда дома, в котором провел ночь, и направился вдоль по улице к трамвайной остановке…» Никакой романтики. Из машины, в которой оперативники вместе с сотрудниками ФСБ медленно передвигались по улице, был хорошо виден коренастый мужик с ярко‑рыжей шевелюрой. Он шел не спеша, не оглядываясь по сторонам, с таким же скучающим видом, с каким другие идут на работу. Сотрудники ФСБ тоже находились на работе. Уже с неделю они ходили за Матроскиным, дожидаясь, когда тот отправится за «товаром». Чтобы по цепочке переправить его непосредственно уличным продавцам. Оперативники скучно переговаривались по рации со своими коллегами, которые контролировали площадь, куда и направлялся Пентюхов. Там, затерявшись в толпе, он и собирался встретиться с курьером.
Напряжение возникло только тогда, когда Мат‑роскин внезапно исчез. Шел, приметно мелькая рыжей маковкой, — и вдруг забежал в один из магазинов. И исчез. Машина, в которой ехали майор Волнистый и лейтенант Попугайчик, притормозила; по рации начались переговоры. Когда прошло минут десять, сотрудники ФСБ заволновались.
— Что там у вас?
— Не выходил.
— Проверить.
Через несколько минут пришло сообщение, что Матроскина в магазине нет. Вот тогда в эфире начался настоящий мужской разговор. Тщательно спланированная операция оказалась под угрозой срыва. Никто не понимал, куда исчез объект. Первым делом выяснили, что черный ход в магазине отсутствует.
— Куда ж он делся? — вопрошало начальство сидящих в машине. В салоне было отчетливо слышно каждое непечатное слово.
Суета продолжалась минут пятнадцать. Уже готовились дать отбой, когда с площади пришла спасительная весть:
— Нашли!
Оказалось, что Матроскин просто надел на голову темный парик. Сначала отвлек внимание маячком, рыжей шевелюрой, а потом «погасил» его — и следившие за Пентюховым люди потерялись. Повезло, что кто‑то засек объект, когда Пентюхов уже сел в такси с неизвестным. Дальнейшее было делом техники. Определив окончательно, что в машине именно Матроскин, его больше не отпустили. И его, и курьера взяли за передачей товара. Оба не сопротивлялись — послушно легли на землю, руки сцепили на затылках и замерли, не провоцируя группу захвата. Тертые калачи.
В спортивной сумке, которую пытался передать курьер, оказалась маковая соломка и пакет героина на солидную сумму в иностранной валюте. Операция завершилась успешно, и майор в тот же день получил возможность поговорить с Василием Пентюховым.
Матроскин был спокоен. И вблизи действительно похож на кота. Лицо круглое, глаза зеленые, ресницы рыжие. Только услышав вопрос Волнистого, заволновался.
— Какой‑такой ствол? Подсунули, гады? Я стволов не ношу! Лишнего на себя не возьму! Хоть режьте!
— Послушай, Пентюхов, я тебя спрашиваю про тот «Марголин», который ты в студенческой общаге продал. Помнишь? Барабанова помнишь? Ну?
Глаза Матроскина стали похожи на щелочки.
— А если вспомню?
— Ну, тогда и мы про что‑нибудь забудем.
— Эх, плакала моя квартирка! — с сожалением сказал Матроскин. — Какой ремонт в ней задумал, а? Пока в камере парился, все мечтал, как обои буду клеить. Плиточку кафельную в ванной комнате уложу. Сеструха к мужу переехала, мамаша на даче живет. Никому не надо. А дом — он у человека должен быть… Если бы не сука Барабанов… Бес попутал, да и эта сволочь… — Он скрипнул зубами. — Из‑за двух стволов так убиваться! Да у него вся стена была оружием увешана. Ну не гад?
— Слушай, Василий, как все было? Ты же до этого в чужие квартиры не залезал?
— Не залезал, — с сожалением сказал Пентюхов. — Бес попутал. Да дружок мой, Юрка. Я пьяный делаюсь дурной. Приехал к нему как к человеку. Эх! А он сразу поллитру на стол: бах! Ну, выпили мы. А тут ему с работы позвонили: у их величества Ба‑рабанова баба кран сорвала. Юрик мне сказал: посиди, мол, в квартире, я починю по‑быстрому, денег дадут. А какой из Юрика сантехник? Да и на барабановскую квартиру охота было поглазеть. Слыхал я про него. Большая шишка была! Партийный босс! Пошли мы с Юриком вместе. Квартирка, конечно, шикарная. Мебель импортная, диваны бархатом обиты, хрусталя в стенке полным‑полно. И такое зло меня взяло! Особенно в ванной. Как бы я эту плиточку в собственной квартирке своими руками выкладывал! А? Только где ж ее, родимую, было взять? Дефицит! А этим гадам из‑под полы все могли достать. Простым смертным, значит, ни фига, а всяким там партийным руководителям…
И Матроскин начал материться, протестуя против социального неравенства. Тогда от большой обиды захотел он выпить еще. И получив от барабановской бабы трешку, приятели купили вторую бутылку водки. Василий Пентюхов пить не умел. Бывают люди, в пьяном состоянии спокойные, быстро засыпающие, Пентюхова же неудержимо тянуло на подвиги. Именно он предложил приятелю залезть в барабановскую квартиру. Тем более что, сидя в скверике возле магазина, они видели, как выдавшая им трешку особа нырнула в черный ход. С парадного в магазин шли простые смертные, перед которыми выставлялись пустые прилавки. Василий Пентюхов тут же вспомнил кафель в барабановской ванной и разозлился окончательно. Приятелю он разъяснил, что раз жену партийного работника в срочном порядке пригласили в магазин, значит, там будет длительная примерка. Пока Барабанова все тряпки не перещупает, она из магазина не выйдет.
И приятели отправились обратно в барабановскую квартиру. Человек с золотыми руками, Василий Пентюхов со сложным замком справился легко. Брать ему ничего не хотелось, кроме заветного кафеля в ванной, но тот был уложен намертво, на цемент. Портить такую вещь Матроскин не решился, так как чужую работу уважал, и сгреб первое, что попалось под руку — оружие с ковра, висевшего на стене. Ну, прихватил из вазочки, что стояла в серванте, несколько золотых безделушек.
После того, как мужики обчистили квартиру, они преспокойно сели в электричку и поехали к Пентюхову домой, на Левый берег. Набитую оружием сумку чуть не забыли в вагоне. Но оказавшись опять на улице, оба почти протрезвели и сообразили, что совершили кражу со взломом. Тут Пентюхову захотелось напиться уже с горя, он выгреб из сумки энное число пистолетов, часть запихал за пояс, часть во внутренние карманы куртки и пошел в студенческую общагу продавать…
— Я звонил в дверь, а когда открывали, распахивал куртку и говорил: «Ну, купите у меня хоть что‑нибудь!»
— И что?
— Бабы визжали. Общага‑то женская!
— А мужики там были?
— Были и мужики.
— И кто купил «Марголина»?
— Не помню. Сначала продал другой пистолет. Его потом нашли. За сто рублей продал — теми, советскими деньгами. Ну и послал Юрика за водкой. Пока он бегал, я продал еще один пистолет. Потом мы с Юриком встретились. Он купил три бутылки водки. Мы выпили, пошли дальше. Потом, кажется, был тот маленький, со складной рукояткой, по которому Барабанов особенно убивался. Добра‑то! Фиговина бесполезная. А «Марголина» я совсем не помню. Потом менты по общаге ходили, всех допрашивали. Два‑то ствола нашли. Вспомнил бы, кому продал, может, и срок бы поменьше дали. Барабанов не обозлился бы так. Сука!
— Значит, не помните даже, мужчина это был или женщина?
— Кажись, мужик… А может, баба… Не, не помню.
— Ну не могу я в это поверить! — не выдержал майор Волнистый.
— А ты выпей столько да пойди по знакомым. А на следующий день поинтересуйся, что вытворял.
— А может, ты врешь? Может, себе его оставил? Матроскин впервые заволновался.
— Да ты что, начальник? Зачем он мне?
— Из этого пистолета девушку недавно убили.
— Не я это! — вскочил Матроскин. К нему тут же кинулись фээсбэшники, присутствующие на допросе. Матроскин задергался, затряс рыжей головой: — Не я! Поняли? Не я!
— Да сядь ты! — Майор стукнул по столу кулаком. — Сиди теперь, вспоминай.
Матроскин нахмурился. Сергей Павлович достал из‑за пазухи плотный пакет:
— Может, на фотографии посмотришь? Память — штука тонкая. Может, и признаешь кого.
Первой Волнистый положил перед ним фотографию Олега Новлянского.
— Не он?
— Ну, этого я бы признал. Личность приметная. Ишь, какой! Были у нас на зоне такие красавчики. — Матроскин выразительно хмыкнул. — Не. Не он. Точно. А может, баба купила. Там, в «культуре», баб‑то больше, чем мужиков.
Майор достал еще две фотографии. Ричард Носков и Евгения Львовна Раскатова. На стилиста Пентюхов даже смотреть не стал. Придвинул к себе фотографию, на которой Евгения Львовна с Дашенькой веселились в гостях, на даче. Матроскин, как кот, завидевший слетевшего с ветки воробья, завертел рыжей головой.
— Ты глянь, а? Я тут, а она там! Ишь, выпивают! Веселая у людей жизнь! Нет, есть на свете справедливость?
Сергей Павлович насторожился, посмотрел на фотографию.
— Ты что, знаешь здесь кого‑нибудь?
— Ха! Знаю! Да это ж моя бывшая подельница, Дашка! И дамочка эта мне знакома. — Пентюхов ткнул пальцем в Евгению Львовну Раскатову.
И майор Волнистый в который уж раз за этот день вытер огромным клетчатым платком вспотевший лоб.
И ДАЖЕ ПРИДВОРНЫЕ ДАМЫ
Из РАЗГОВОРА С ВАСИЛИЕМ ПЕНТЮХОВЫМ Сергей Павлович многое для себя прояснил. Главное — он понял, откуда во всей этой истории выплыли наркотики. Из каких тайных глубин. Оказывается, три года назад ангел Дашенька познакомилась с Василием Пентюховым и с ним же едва не села в тюрьму. Помогла ей Евгения Львовна Раскатова. Правда, непонятно пока, из каких соображений. Насколько Волнистый понял характер дамы, та занималась «благотворительностью» только с большой для себя выгодой. Но за Дашеньку хлопотала активно, использовав все свои связи. Й не исключено, что дала кому‑то солидную взятку. Сам Матроскин к девушке был неравнодушен, поэтому всю вину взял на себя. Сказал, что они с Дашей только жили вместе, но распространением наркотиков та не занималась и о делах своего сожителя понятия не имела. Совместными усилиями Пентюхову и Евгении Львовне удалось Дашеньку от тюрьмы спасти. Матроскин какое‑то время был под следствием, но выпутался, вышел на волю и вновь принялся за старое. Теперь он даже расчувствовался и спросил:
— Как там она? Прилепилась, видать, к этой тетке.
— Раскатова ей что — родственница?
— Какая, на хрен, родственница! Дашка, когда в столицу приехала, на вокзале ночевала. Если бы не подобрал я девку, попала бы на панель. Красивая.
Матроскин со вздохом посмотрел на фотографию.
— Может, оставишь, начальник? У бандита тоже случается любовь. — Глаза у него были хитрые.
— И все‑таки что их связывало?
— А я почем знаю? Дашка‑то и вправду была не шибко замазана. Первое время мне помогала. Куда деваться? Сама не кололась, нет. И даже травку не курила. Не дал. Хорошая девка, жалко. Приехала в столицу за синей птицей, да у нее в первый же день все деньги вытянули. В «лохотрон» заманили. Дурочка и попалась. Я подумал, что пропадет девка, и привел ее к себе домой. Мамане моей Дашка нравилась. И сеструхе. Ну, я потом через своих друганов помог ей работу чистую найти. Секретаршей.
— У Раскатовой?
— Не. Чего ты пристал со своей Раскатовой? К мужику я ее пристроил. Мамаша моего другана замуж за какую‑то шишку выскочила. А тот девку симпатичную к себе в офис искал. Для дела, не для удовольствия. Солидный мужик. Иначе бы я на х… послал такую работу.
— Фамилия?
— Слушай, ты бы Дашку спросил, а? Я ее от своих дел отодвигал, в ее дела тоже старался не лезть.
Видишь, живет теперь неплохо, на дачах гуляет, шашлыки кушает. Хорошо устроилась, как я погляжу. Только если узнаю, что по рукам пошла, и тетке этой, и самой Дашке шею сверну.
— Ну а друга твоего как зовут?
— Борька.
— Фамилия, адрес?
— Да он‑то тут при чем? В одном классе учились. Всего‑то делов.
— Ну что мне, в твою пионерскую организацию идти? Я же тебе объясни, что девушку из проданного тобой ствола убит. Непонятно?
— Дашки тогда даже Москве не было. Она была как раз в той пионерской организации, про которую ты базаришь.
— Ну, это ты, положим, врешь. Пионерской организации в то время уже не было.
— А мне по… Ладно, скажу. Друган мой все равно ни при чем. Веревкин он. Борис Веревкин. Проживает в том доме, где моя заветная квартирка кафеля в ванной дожидался. Адрес? Ладно. И адрес скажу. Пиши.
Волнистый записал. На прощание сказал Пентюхову, что очень надеется на его память. Посоветовал, поскольку делал в камере все равно нечего для облегчения собственной же участи вспомнить события давно минувших дней. Если Матроскин так упорно молчал про пистолет «Марголин», то либо действительно его не помнил, либо оставил его в наследство любимой девушке. Вместе со свободой. Биографи горничной Дашеньки теперь очень интересовав Сергея Павловича. Из‑за чего‑то она столкнулась с Нэтти, а девушки друг другу ни в чем не уступили. И кто кого победил?
Первым делом Волнистый навел справки о Борисе Веревкине. Тот устраивал Дашеньку на работу к своему отчиму. Там девушка пересеклась с Раскатовой, да так ей понравилась, что Евгения Львовна даже стала за нее впоследствии хлопотать.
Борис Веревкин стараниями своего отчима работал в солидной фирме, занимая непыльную, но хорошо оплачиваемую должность. Там майору ответили, что Борис болеет и сидит дома уже третий день. Набрав номер его домашнего телефона, Сергей Павлович услышал нежный женский голос, обладательница которого вкрадчиво сообщила, что сыночек подойти не сможет.