Спустя два дня Ролан практически случайно был арестован. Он бы, наверное, вывернулся… однако в кармане у него была найдена квитанция на уплату телефонных переговоров с адресом его конспиративной квартиры в Латинском квартале. При обыске были обнаружены оружие, амуниция, а главное — адреса тайников, почтовых ящиков в Париже, Лилле и других городах, планы схем военных и разведывательных единиц О.СМ., имена их участников, список назначенных встреч с людьми, причем некоторые были названы своими именами, а некоторые псевдонимами… И хотя подпольный псевдоним генерального секретаря О.С.М., лейтенанта военных сил Сопротивления Веры Оболенской был Катрин, в заметках Ролана она значилась как Вики.
О том, что Фаржон попался, его руководству стало известно не сразу. Верхушка О.СМ. была в те дни озабочена арестом радиста Тильдена. Он работал на полковника Реми, комиссара де Голля, однако вопреки категорическому приказу не вести передач из Парижа, где передатчик легко запеленговать, Тильден не захотел расставаться со своей любовницей и установил рацию у нее в квартире. И случилось то, что и должно было случиться: он был пойман, что называется, на месте преступления и доставлен в резиденцию Руди фон Мерода, а точнее, коллаборациониста, убежденного сторонника нацистов и предателя Фредерика Мартэна.
Тильден выдержал побои, но сломался, когда дело дошло до «бани» — это была самая жестокая пытка: раздев человека, его по многу раз погружали с головой в ледяную ванну — до потери сознания. Тильден выдал адрес штаб-квартиры группы «Нотр-Дам», назвал многих ее участников. Сам полковник Реми, к счастью, находился в это время в Лондоне, но вся его создававшаяся в течение трех лет группа была практически уничтожена. Более того: Тильдена заставили вести двойную игру.
Кто-то ему поверил, но не Вики. Она интуитивно почуяла неладное, не пожелала повидаться с ним сама и не пустила на встречу Туни.
И тут грянуло известие о провале Фаржона…
Даниэль Галлуа, адъютант полковника Туни, в тот же вечер встретился с Вики за Дворцом инвалидов, и они долго бродили по тихим улицам, решая, что теперь делать, как быть. Вики была сдержанна, деловита, хладнокровна. Однако, когда они вошли в метро, Галлуа поразило ее лицо: бледное, с тенями под глазами, с дрожащими губами.
— Не делайте такой грустной мины, Катрин, — шепнул он, изо всех сил стараясь улыбнуться. — Вы привлекаете внимание! Давайте о чем-нибудь другом поговорим. Приободритесь!
Втиснулись в переполненный вагон.
— Да, — небрежно сказал Галлуа, — я был на генеральной репетиции в Консерватории. Какая прекрасная программа…
— А мы, — перебила Вики, — мы ходили в цирк! Это так забавно!
У нее был до того веселый голос, что Галлуа стало страшно…
Между тем круг опасности сужался. На другой день чудом ускользнул от ареста Максим Блок-Маскар: его консьержка направила гестаповцев в другую квартиру, а сама предупредила Максима, который успел бежать. С тех пор он находился на нелегальном положении.
Николай Оболенский видел, что Вики после его возвращения замкнулась в себе, все время молчит. Почему-то он думал, что тут дело в каком-то мужчине, который овладел сердцем его жены. Кто это? Кто?!. Николай изводился от ревности, но докопаться до истинной причины ее тревоги не мог, хотя знал о цепочке арестов, о свалившихся на О.СМ. бедах. Но Вики не заводила с ним разговора об этом, и он тоже молчал. А вдруг ей ничего не известно? Пусть подольше не знает о беде!
Вики молчала по той же причине. Но ей так хотелось пожаловаться Ники, сказать, что ей страшно, страшно… Эти два человека, любившие друг друга, рвавшиеся друг к другу, отдалялись день за днем. Из соображений конспирации они жили на разных квартирах, однако вместе ходили обедать в какой-нибудь ресторанчик… они боялись друг друга, вернее, друг за друга, но не могли найти слов, которые поставили бы все на свои места, которые вернули бы доверие! Не могли найти слов для выражения своей любви…
Им так и не суждено было эти слова отыскать.
Самое поразительное, что руководство О.СМ. не предпринимало почти ничего для спасения собственных жизней. Конечно, все до глубины души презирали фашистов. Однако даже презираемого врага нельзя недооценивать, а они грешили именно этим. Вики жила по-прежнему на рю Кассет, полковник Туни — в своей квартире, остальные члены О.СМ. тоже пребывали по домам, убежденные, что Ролан Фаржон никого не выдаст…
Он бы и не выдал, наверное. Может быть, даже выдержал бы «баню» фон Мерода. Однако гестаповцы устроили несколько хитрых провокаций, используя уже известную им информацию, и Ролан, который, при всей своей отваге и браваде, был человеком не слишком-то хитрым и душевно стойким, оказался ошеломлен тем, как много известно гестаповцам об О.С.М. Он попытался выиграть время, подтверждая то, от чего, как считал, не мог отпереться, что было доказано… Как говорится, его взяли на пушку, и его преступное простодушие и несообразительность стоили жизни и свободы очень многим членам О.С.М.
Вскоре арестовали еще одного подпольщика, у которого нашли записную книжку с адресами многих резистантов из О.С.М., и в их числе адрес Софьи Носович, Софки. Впрочем, об этой страшной находке пока еще никто не знал.
В тот вечер Кирилл Макинский ужинал у Оболенских. Он заметил, что Вики очень молчалива.
«Опять Ники что-то выкинул?» — сердито подумал он, вспомнив прежние проказы приятеля.
Не зная, как выразить сочувствие хозяйке, Кирилл пошел вслед за ней на кухню — помогать вытирать посуду.
Передавая ему полотенце, Вики шепнула:
— Знаешь, дело дрянь, кругом всех арестовывают.
— Что ты собираешься делать? — спросил Кирилл.
Она посмотрела ему прямо в глаза взглядом, который он никогда не мог забыть, а потом прижала палец к губам, заслышав шаги мужа за дверью.
Кирилла бесила эта ее почти материнская забота о Ники, о его душевном покое! В другое время он не сдержался бы и открыл великовозрастному «дитятке» глаза на опасность, которой подвергается его такая вроде бы беззаботная, такая прелестная жена. Однако сейчас ему вдруг стало так жалко Вики, захотелось ее повеселить! Веселые истории у него всегда были наготове, но особую пикантность нынешней придавало то, что это был не анекдот, а истинная правда.
Не далее как вчера в «Монте-Кристо» явились двое в генеральской форме вермахта и потребовали отдельный кабинет. Макинский принес заказанное шампанское и только собрался уходить, как получил приказ закрыть дверь и остаться. Что и говорить, Кириллу стало не по себе…
Когда бокалы были наполнены, офицеры встали и провозгласили на безукоризненном английском языке (а ведь до того немецкий их тоже был безукоризненным!):
— Long live the King! Да здравствует король!
Затем они откланялись и удалились.
Было ли это сигналом английской разведки, что им известна деятельность Макинского? Предупреждением? Знаком одобрения? Так оно и осталось загадкой! Во всяком случае, эта история немало повеселила Оболенских, и они расстались с Макинским, уповая на милость Божию.
Увы…
На следующий день — это было 17 декабря 1943 года — Николай зашел за Вики на рю Кассет, чтобы вместе пойти пообедать. Ее не было дома. Он вспомнил, что Вики собиралась в редакцию журнала «Жарден-де-Мод», где работала Софка, и позвонил туда.
Ему ответила мадам Меликова, русская, директриса журнала:
— Вики… Вики ушла вместе с Софкой, но не одна… Приходите скорей!
Голос ее оборвался. Николай ринулся к Лувру, неподалеку от которого помещалась редакция «Жарден-де-Мод».
И вот что он узнал.
Вики приходила к Софке, чтобы уговорить ее на всякий случай переехать. Софка спорила: это место во дворе редакции очень удобно, здесь несколько выходов в разные проходные дворы.
В дверь постучали. Открыв, Софка увидела направленный на нее пистолет.
Нервы у нее были крепкие:
— Что за шутки? Кто вы?!
— Руди фон Мерод, гестапо, — был ответ. Софка невольно побледнела.
— Вижу по вашему личику, что вы обо мне слышали, — весело воскликнул Руди. — А что-нибудь про О.С.М. вы слышали?
— А что это такое? — холодно спросила Софка и вернулась в комнату, где сидела Вики. — Извините меня, мадам, — сказала она, делая вид, что это какая-то случайная посетительница редакции. — Я ничего не понимаю, но здесь гестапо.
Вики тоже удалось сохранить присутствие духа:
— Да? Ну, тогда я пойду…
— Позвольте вашу сумку, — заступил ей дорогу Мерод. Достал документы: — Ого! Настоящая княгиня? — В голосе его зазвучала неуверенность, но тут же он радостно вскричал: — Да ведь это та самая Оболенски!
Настоящее имя Вики уже было известно в гестапо…
Обыск в мансарде Софки длился недолго. Потом обеих женщин вывели скованными одной парой наручников. Проходя мимо попавшейся на пути мадам Меликовой, Вики подняла руку и пропела из своего любимого романса:
— Сегодня нитью тонкою связала нас судьба…
Когда прибежал Николай, мадам Меликова повторила ему эти слова и разрыдалась.
Софку немедленно подвергли пытке ледяной «баней». После этого она оглохла. Вики больше всего боялась пыток, издевательств. Боялась, что не выдержит и выдаст кого-нибудь.
Она не выдала ни единого человека и на допросах так ловко морочила голову гестаповцам, что они прозвали ее «Княгиня Ничего-не-знаю». Она изо всех сил старалась отвести подозрения от мужа и даже придумала, что у нее был любовник по фамилии Ламбер. Под этой конспиративной кличкой скрывался Даниэль Галлуа. То-то он был бы польщен! Правда, он погиб прежде, чем успел об этом узнать.
Николай несколько раз пытался передать жене продукты и письма, в которых с завидным постоянством писал о своей любви, о том, что, когда Вики вернется, все у них будет иначе… Передачи не принимали.
Через два месяца он был арестован, заключен в тюрьму Фрэн, где какое-то время находилась и Вики, потом его отправили в Бухенвальд. Он выжил в лагере уничтожения, был освобожден американцами. Еще из Бухенвальда, тотчас после освобождения, Николай отправил письмо в Париж на рю Кассет:
«Вики, моя дорогая! Я от всего сердца надеюсь, что ты уже давно на свободе, что ты себя хорошо чувствуешь и что мы скоро будем вместе. Меня все время поддерживала уверенность в том, что после нашего общего испытания мы станем ближе, сильнее и еще более счастливыми, чем когда-либо, и что никакая облачность не сможет нас разделить. Вот я на свободе и живой и могу сказать только одно: это чудо Господней милости. Ты увидишь, как я во всех отношениях изменился, и думаю, что к лучшему».
Николай вернулся в Париж в безумной надежде на встречу с женой и нашел свое письмо в почтовом ящике. О судьбе Вики ничего не было известно.
Позже Кириллу Макинскому (он тоже прошел через лагеря смерти) удалось разузнать, что 4 августа 1944 года Вики была казнена в тюрьме Плетцензее, в предместье Берлина.
Он не сразу решился сказать об этом Николаю. Но и когда сообщал страшное известие, нашел в себе силы солгать, будто Вики расстреляли. От Оболенского долго скрывали, что его жена была гильотинирована.
Как особо опасная преступница.
Как французская аристократка.
Как королева.
Софка Носович и Жаклина Роже-Сушер были в Равенсбрюке вместе с матерью Марией и чудом выжили.
Ролан Фаржон пытался кровью смыть грех невольного предательства, сражался в отрядах маки, а потом, после освобождения Парижа, прочитал газетную статью, в которой был назван предателем, и покончил с собой. Спустя много лет покончил с собой и его сын, узнавший о том, что сделал Ролан Фаржон.
Полковник Туни и Даниэль Галлуа были расстреляны в тюрьме. Да, многие из О.С.М. погибли, слишком многие…
Они были награждены посмертно.
В СССР имя Веры Аполлоновны Оболенской было включено в список «группы соотечественников, проживавших во время Великой Отечественной войны за границей и активно боровшихся против гитлеровской Германии». Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 ноября 1965 года она была награждена орденом Отечественной войны I степени. Самые высокие награды княгиня Оболенская получила от французского правительства: Военный крест с пальмовой ветвью, медаль Сопротивления и рыцарский орден Почетного легиона. Этого же ордена был удостоен и князь Николай Оболенский, принявший после известия о мученической смерти Вики постриг и ставший священником.
Он умер в 1979 году и похоронен на «русском погосте» — Сент-Женевьев-де-Буа. Тело Вики после казни было уничтожено в тюрьме Плетцензее. Однако Николай перед смертью завещал, чтобы имя любимой жены было выбито на его надгробной плите.
Это желание было исполнено.
Сегодня нитью тонкою связала нас судьба…
Примечания
1
После нас хоть потоп (франц.)
2
Крик моды (франц.).