– Не-е-ет! – закричала она, когда до нее дошел смысл ее последнего пожелания.
Но было уже поздно. Огненная вспышка ослепила ее, опалила ресницы. Грохот, раздавшийся внизу, и звон разбитого стекла дали понять, что кричать бесполезно. То, что недавно так легко и уютно лежало на ее руках, стало вдруг тяжелым и горячим. С омерзением отбросила девочка игрушку, и тут же что-то тяжелое и грубое ударило ее по ноге. Боль была нестерпимой, но страх за отца заставил Лидию на время забыть о себе и броситься в гостиную.
На лестнице она столкнулась с братом.
– Он? – только и спросил Костик.
– Он, – кивнула девочка.
Мальчик, перепрыгивая через две ступеньки, понесся вниз. В гостиной стоял дым столбом. Когда он немного рассеялся, дети увидели страшную картину. На том месте, где раньше стоял телевизор, валялись только дымящиеся обломки. Повсюду лежали осколки битого стекла. Владимир Иванович сидел в кресле. На первый взгляд казалось, что он просто уснул, подперев голову ладонями. Но чуть слышный стон и тонкая струйка крови, стекающая между пальцами, подтверждали самые страшные опасения.
За окном послышался звук сирены. Еще остались небольшие городки, где машина «Скорой помощи» прибывает действительно быстро.
* * *– Не беспокойтесь, – уговаривал молодой врач заплаканную Наталью Викторовну, – будем надеяться, что глаза не пострадали. Не паникуйте раньше времени! Сейчас доставим вашего мужа в больницу, там и разберемся, насколько серьезна травма.
– Поезжай, мам, не волнуйся за нас, – поддержал ее сын.
– Я тоже побуду здесь, – пообещала сонная Юлька, прибежавшая на шум.
Дочь не могла ничего сказать. Она сидела в кресле, обхватив руками колени и раскачивалась из стороны в сторону, смотря пустыми глазами в пространство.
* * *Когда «Скорая помощь» уехала, будоража сонный город пугающим воем сирены и разгоняя ленивые тени, прикорнувшие на кирпичных стенах домов, брат тронул сестру за плечо:
– Ты можешь рассказать, как это произошло?
Девочка перестала раскачиваться и медленно подняла глаза. Лицо ее некрасиво скривилось, плечи затряслись, и совсем взрослые рыдания вырвались из груди.
– Ну все! Больше церемониться с этой мерзостью я не буду, – глаза мальчика метали молнии.
Он взлетел вверх по лестнице, ворвался в комнату и забегал по комнате, ища ненавистную игрушку сестры. Мягкий, пушистый шарик куда-то делся. Зато в углу валялось что-то уродливое, зловонное, со сваленной шерстью. Мальчик подскочил к нему и с отвращением, отворачивая лицо от невыносимой вони, схватил это.
Хока, а это был, конечно, он, спокойно смотрел на мальчика через узкие щели зрачков. Радужная оболочка глаз опять стала ярко-алого цвета. Страшная игрушка стала гораздо тяжелее, чем была раньше, гораздо больше.
Уже не раздумывая, мальчик бросился вниз. Камин, на постройке которого настояла мама, еще не работал, в связи со стоящей на улице жарой, поэтому Костя кинул Хоку в ведро с водой, стоящее на кухне, закрыл крышкой и, для верности, уселся сверху.
Испуганный крик Юльки заставил вскочить его с ведра и броситься в гостиную. Соседка металась около кресла. Сестра, вся мокрая, будто только что вынырнувшая из воды, задыхалась в кресле. Она крепко сжала губы и, казалось, боялась сделать вдох. Глаза ее умоляюще смотрели на брата, рука настойчиво показывала на что-то в районе кухни.
– Что ты с ним сделал? – заорала Юлька.
– Утопил, – отмахнулся Костя, пытаясь привести в чувство сестру.
– Ты что, с ума сошел? – уже не контролируя себя, закричала девочка.
Ничего не объясняя, она бросилась на кухню и вытащила из ведра мокрый клубок шерсти, именуемый когда-то Хокой. Аккуратно, даже бережно положив его на стул, девочка с той же скоростью помчалась обратно.
Ее подруга уже не задыхалась. Она безвольно лежала в кресле, а Костя суетился рядом, то пытаясь найти пульс, то прикладывая ухо к груди сестры, надеясь услышать биение сердца.
Вот где пригодились уроки ОБЖ, к которым дети так легкомысленно относились в школе! Вспоминая наевшие оскомину учебные пособия, развешенные по стенам кабинета, девочка принялась делать подруге искусственное дыхание. Костя, застывший в удивлении при виде ее действий, с ужасом увидел, как изо рта сестры с громким звуком вырвалась струя воды, как девочка мучительно закашлялась и, хватаясь за горло руками, попыталась сесть. Уже не вникая в суть происходящего, парнишка бросился на помощь добровольной сестре милосердия.
* * *– Как ты догадалась? – спросил Костик, с благодарностью глядя на спасительницу своей сестры.
– Я просто вспомнила, – тихо ответила ему Юлька.
Дети сидели в Лидочкиной комнате. Хозяйка лежала на кровати, укрытая одеялом до самого подбородка. Лицо ее было бледно, глаза глубоко запали.
– Я вспомнила, как Лида говорила, что когда она случайно уронила Хоку на пол, у нее резко заболела голова. Я видела, как ты с решительным видом пронесся на кухню и поняла, что ты что-то сделал с игрушкой. И вдруг Лида на моих глазах стала мокрой, как мышь, и будто захлебнулась. Каким-то образом я догадалась, что это из-за Хоки. Остальное ты знаешь.
– Подумать только! Я чуть не утопил собственную сестру! – на лице мальчика был написан искренний ужас. – А если бы тебя не было?
Ноги вдруг отказались его слушаться, и он медленно спустился на пушистый ковер.
– Это значит, – прошептала уже немного пришедшая в себя Лидочка, – что мы не можем уничтожить его физически. Только хитростью.
– А теперь он знает, что мы его раскусили, значит, обмануть его будет уже труднее, – добавила немного оптимизма Юлька.
– К тому же, из-за последнего преступления он стал гораздо сильнее, – подытожил Костик.
Троица являла собой образец уныния.
– Где он, кстати? – вдруг опасливо оглянулась Лида.
– Да не бойся, сохнет на кухне, – успокоил ее брат.
* * *Мужа должны были выписать из больницы, и Наталья Викторовна хотела навести к его приходу идеальный порядок. «Хорошо, что глаза не пострадали при взрыве телевизора, – радовалась она, – а шрам на скуле не такой уж и грубый. Давно надо было выкинуть эту рухлядь, у всех людей приличные современные телевизоры, а мы все ждали, когда доломается старый. Дождались!»
– Фу, какая гадость! – Наталья Викторовна сморщила нос. В спальне дочери стояла невыносимая вонь.
Мама раздернула занавески, распахнула окно. Свежий воздух ворвался в комнату и разогнал запах плесени и тлена, плотной стеной стоявший в комнате.
«Вот и доверяй уборку детям», – думала мама, разыскивая источник неприятного запаха. Где-то в глубине души мелькала мысль, что эта вонь была ей знакома, но сосредоточиваться на такой ерунде ей не хотелось.
Наконец, тонкая струйка столь неприятного для мамы «аромата» привела ее к опустевшему кукольному коттеджу. Розовая мебель перекочевала под кровать, так как все пространство занимал сваленный, зловонный клубок шерсти.
– И на это убожество дочь променяла все игрушки! – возмутилась Наталья Викторовна. Нет, никогда она не поймет своих детей. Как можно отправить хорошеньких Барби и пушистых разноцветных котят в кладовку и водворить на их место это чудовище? Разве такие вкусы были у молодежи во времена ее молодости?!
Натянув резиновую перчатку и презрительно поморщившись, она взяла пакость за сваленную шерсть и потащила ее вниз, раздумывая, куда бы выкинуть эту мерзость, чтобы не нашли дети.
* * *– Давай повторим прикол с бассейном, – предложил Костик, – в городе полно поломанных достопримечательностей. Вот пусть и занимается ремонтом! Заодно и похиреет немного.
– Думаешь, получиться? – с сомнением спросила Лида.
– Попробуем! Не выйдет, будем ломать голову над чем-нибудь более хитроумным. Не надо считать врага более сильным, чем он есть на самом деле, – снисходительно потрепал он сестру по плечу, – иначе никогда не победишь! Что у вас тут еще надо починить? – деловито обратился он к соседке.
Юлькины раздумья прервал громкий вопль Лидочки.
– Ой-ой-ой! – пищала она тоненьким голоском. Вид у нее был припотешный. Добрая прядь ярких каштановых волос приподнялась на затылке, сама собой собралась в пучок и поволокла девочку к выходу из шалаша.
– Хока! – мгновенно сообразил брат и, опережая отчаянно упирающуюся и пищащую сестру, побежал на выручку ненавистной игрушке.
Маму он застал за важным занятием. Она запихала неприятный предмет в черный мусорный пакет и крепко-накрепко завязывала его концы, чтобы перекрыть пути выхода противного запаха.
Почтительный сын вихрем ворвался на кухню, вырвал из рук матери пакет и рванул тонкий полиэтилен. Потом бережно достал его неприглядное содержимое, убедился, что никакого вреда Хоке не причинено и, облегченно вздохнув, так же стремительно покинул кухню.
– Если бы я хоть что-нибудь понимала! – растерянно пробормотала мама ему вслед.
– Если бы я хоть что-нибудь понимала! – растерянно пробормотала мама ему вслед.
* * *В комнате девочки царило напряжение. Хока победно восседал в опустевшем кукольном доме, дети потерянно сидели на балконе.
– Счастливцы, – рискнула, наконец, Юлька.
– Кто? – без грамма заинтересованности в голосе спросил Костя.
– Приморцы, – вздохнула девочка.
– Да, – согласилась Лидия, – опять их затопляет. Опять как в Венеции побывают. Ну до чего же везет некоторым! Прямо с порога кораблики пускают.
– А о рыбалке вы думали? – включился в разговор Костик. – Никаких тебе утомительных походов с неприподъемными рюкзаками, никаких ночевок с комарами! Вышел себе на крышу, да уди, пока не надоест, да покидывай золотистых карпов на шипящую сковородочку!
– А прогулки на гондоле под луной! – романтично прошептала Лидия. – Как счастливы влюбленные Приморья, имеющие возможность любоваться зыбким отражением звезд в зеркальной, спокойной воде. И за какие подвиги им такое счастье? Вот бы у них было все, как раньше, все, как у всех остальных жителей страны! Сухие, скучные улицы, заурядный транспорт!
Дети рисковали. Да, Хока не читает газет и не смотрит телевизор. Но кто знает, насколько развился его интеллект после пусть даже небольшого пребывания на свободе после выхода из подвала!
Они и ждали вспышки алого цвета за спиной, и боялись ее. Если Хока стал настолько силен, что читает их мысли, то он затопит пол-страны! Если нет, то, возможно, сможет помочь несчастным жителям затопленных домов и потеряет часть своей опасной силы.
И все же, как они ни ждали светового сигнала, подаваемого обычно их врагом, жаркое пламя, на секунду полыхнувшее за их спинами, возникло неожиданно.
Лидочка зажмурила глаза, Юлька закрыла ладонями уши, Костик сосредоточенно прислушался и орлиным взором оглядел окрестности.
Ничего. Совсем ничего не произошло! Ребята молча смотрели друг на друга. Вспышка была, значит, что-то случилось. В городке все тихо. Значит, случилось в Приморье. Друзья уже готовы были издать победный клич, как вдали послышался какой-то непонятный гул. Он нарастал медленно и неуклонно, как нарастает шум лавины, сокрушающей все на своем пути, как приближается вой безжалостного урагана, как накатывается тайфун, угрожающий жизни всего живого.
– Нет, – побелевшими губами прошептала Лидия, – мы не могли этого сделать. Она сжала руку брата и спрятала белое лицо на груди подруги.
Костик, как настоящий мужчина, встал и прикрыл девочек спиной. Все трое крепко держались за руки и ждали. Гул, тем временем, перерос в вой, а вой – в грохот. Девочки зажмурили глаза. Костик не мог позволить себе не увидеть разгул стихии, какой бы опасной она не была. Он повернулся к опасности и встретил ее с открытым лицом.
Опасность, неторопясь и оглушительно грохоча, неуклюже вывернула из-за угла. Она представляла собой неизвестно откуда взявшийся на улицах города хлебоуборочный комбайн. К нему была прикреплена цепями какая-то неведомая для городского жителя железяка, которая и устраивала такой невообразимый шум. Железный монстр, сопровождаемый проклятиями немолодых жительниц окрестных домов, величаво проследовал мимо балкона, на котором так героически ожидали конца своей юной жизни дети. Вой и грохот стали стихать.
Первой осмелилась взглянуть на мир божий бесстрашная Юлька. Она приоткрыла один глаз, потом – другой. Вместо ужасов, демонстрируемых ежедневной кинохроникой, она увидела счастливую, ухмыляющуюся и безумно красивую физиономию Костика.
Мальчик, увидев что девочка собирается задать вопрос, прижал палец к губам. Юлька понимающе кивнула. Все трое заговорщиков, немного придя в себя и приняв унылый вид, преувеличенно печально спустились вниз.
– Вы видели? – все еще шепотом спросил Костя.
Вместо ответа девочки исполнили беззвучный танец аборигенов с острова Пасхи. Да! Хока принял вид, в котором он впервые был найден девочкой. Правда, он так и не стал прежним пушистым комочком, шерсть его все так же была сваляна, зато глазки снова стали бледно-розовыми.
Лида нажала на пульте нового телевизора кнопку включения, предварительно выключив звук. На экране непривычно улыбающийся диктор беззвучно открывал и закрывал рот, а за его спиной шли картинки еще мокрых, но вполне сухопутных улиц еще недавно затопленного города.
Репортаж закончился. Вместо него пошел ролик из жизни дальнего зарубежья. На экране показали разоренные посевы, морщинистые, заплаканные лица старух в темных платках, костлявого, черного старика, стоящего на коленях и посылающего проклятия небу. Потом картинка сменилась. На фоне голубого неба трепетал зеленый еще колос, облепленный симпатичными внешне, но страшными для людей тварями, именуемыми саранчей.
Лида включила звук.
– Против насекомых уже направлена целая армия... – успокаивал впечатлительных сограждан диктор. Лида выключила звук.
В голове у нее творилась полная чехарда из мыслей, надежд, идей и желаний. «Хока совсем ослаб, – думала она, – в отчаянии он способен на любое безрассудство. Но и осторожность повысилась в несколько раз. Попробовать, или нет? Что победит: его бдительность или надежда? Пойдет ли их враг против своих принципов и выполнит ее желание „наоборот“ ради своего спасения или разгадает ее план и рискнет? Будь, что будет!»
– Не-е-т, – оглушительно закричала она, – нельзя позволить мерзким живодерам уничтожать беззащитных, милых кузнечиков!
Сначала ничего не произошло. Лишь репортаж прервался и вместо него появилась заставка рекламы. Потом яркий, такой яркий, какой еще никогда не сиял в этом доме свет полыхнул на верхнем этаже.
Черные силуэты всех трех подростков четко выделялись на фоне непривычно долгого, в этот раз, сияния. Что означал этот свет? Победу нечисти, демонстрацию его невиданной теперь силы? Или... Оставалось только ждать.
Вот свет померк. Глаза ребят, после слепящей вспышки, долго не могли приспособиться в наступившем внезапно сумраке. Окна в доме были занавешены, поэтому они не могли видеть, что происходило в городе. Но то, что стало темнее, было фактом. Тихий шорох миллионов легких тел послышался за закрытой дверью. Что-то царапало окна, корябало замочную скважину, постукивало по дверным косякам. Неотвратимое, надвигающееся, зловещее шуршание поглотило все звуки.
Звенящая тишина повисла в комнате. Дети с ужасом смотрели друг на друга. На экране телевизора опять появился диктор. Лицо его являло собой эталон недоумения.
– Невероятно, но полчища «крылатого голода» словно испарились в воздухе, – вещал он.
Еще одна вспышка, уже ослепительно белая, и последовавший вслед за ней грохот вывел детей из замороженного состояния. Безрассудный Костик первым подбежал к окну и раздернул шторы.
Уже вторая за эту неделю гроза хозяйничала в городке. Капли ливня стучали в окна, как бы коварно умоляя приютить их в доме, шуршали по крыше, пытались просочиться в щель под дверью.
Лидочка с Юлькой, мешая друг дружке и застревая на узкой лестнице, помчались в мансарду. В спальне Лиды, на том месте, где парой минут назад сидел нахохлившийся Хока, лежал маленький, жалкий клочок черной шерсти. На глазах девочек он вдруг задымился, вспыхнул и исчез.
Тихий скрип заставил подруг оглянуться. Дверь медленно открылась, в образовавшуюся щель протиснулась черная лапа с острыми когтями и Пери, так настойчиво игнорирующая спальню хозяйки, вальяжно прошествовала в комнату и улеглась на диване.
– Уничтожить нечисть могут только чистые души! – проскрипела Юлька голосом изрядно поизносившейся мумии, и обе девочки с хохотом выбежали под теплые струи роскошной июньской грозы.