Подъехали, следуя ЦУ банкира, к одному из местных пригородных ресторанов, где, кроме собственно самого ресторана, который здесь, правда, называют «винным залом», имеются также две открытые террасы, функционирующие даже в это время года.
Припарковались, вышли из машины, двинулись в «винный зал»: Андрей мельком успел увидеть явно высматривавшего их на паркинге «яппи», подходившего к ним ранее в казино. — Я думаю, Андрей, Шафранов уже занял отдельный кабинет, — негромко произнес Захаржевский, не обращая, казалось, внимания на подлетевшего к ним официанта. — Мы займем пока столик в зале, а там будет видно. Они уже двинулись вслед за официантом к своему столику, как вдруг — эти звуки доносились, кажется, с открытой террасы — послышалось: «хлоп!» «хлоп! хлоп!» И тут же, практически одновременно, но чуть в другой тональности: «та-тах! тах-х! тах! та-тах-х!!»
Тонко звякнуло стекло. Но не так, как звенит бокал о бокал, иначе, совсем иначе.
...Андрей завалил Захаржевского прямо в проходе: уж ему-то не надо было долго объяснять происхождение таких вот «хлопков».
— Ника, ствол наголо! — рявкнул он, не обращая внимания на недоуменные взгляды окружающих, которые вряд ли догадывались о происхождении явственно доносящихся снаружи «хлопков» — всего, в частом темпе, их прозвучало от десяти и более. Хрен вот так сосчитаешь! — Секи поляну! Где-то справа... На террасе?! Слышишь?! Шмаляют!!!
Охранница тут же врубилась, хватанула за рукоять ствол и, присев возле них на корточки, стала зыркать туда-сюда. Вела себя, короче, более или менее вменяемо.
«Две серии прозвучало, — промелькнуло в голове у Бушмина. — Или киллер с „личником“ обменялись, или же работали сразу два киллера...»
— Ника, мы с Жоржем к стенке сейчас переместимся, ну а ты секи поляну!
Едва они переместились под защиту стены, как сначала снаружи, со стороны террасы, а потом и в самом зале зазвучали громкие встревоженные голоса, которые перекрыл чей-то истошный вопль...
* * *Вскоре они уже погрузились в «мерс» и уехали восвояси из этого злополучного ресторана, избежав, слава богу, общения с местной криминальной полицией.
А что им, спрашивается, еще оставалось делать?
Какие-то двое людей в масках — вроде бы так было дело — подошли к столику, за которым сидели господин Шафранов и молодой человек, похожий на «яппи», и всадили в каждого из них по нескольку пуль.
Мало того: один из этой пары киллеров, действовавших с невиданными для здешних мест наглостью и хладнокровием, не только сделал «контрольку» по Шафранову, но и сорвал у того что-то с пальца, кольцо, а может быть, печатку. И, воспользовавшись суматохой и отсутствием вооруженной охраны, исчез куда-то вместе со своим напарником, не потрудившись даже скинуть стволы на месте совершенного ими только что преступления...
— Это как в русской рулетке, Жорж, — сказал Андрей, который почти всю дорогу во франкфуртский аэропорт сохранял мрачное молчание. — При следующем нажатии курка выстрел может оказаться роковым.
Глава 25 Кодекс самурая
С Аркадием Серебрянским дела покамест обстояли следующим образом. Во-первых, он не спал уже как минимум четверо суток. Во-вторых, он почти ничего не ел. И, в-третьих, человек этот, которого уже более недели держали здесь взаперти, то ли уже сошел с ума, то ли был очень близок к умопомешательству.
То, что у Аркадия Львовича сделался непорядок с головой, лишь отчасти принималось на веру Фадеевым и его молодым ассистентом по имени Игорь (последний, кстати, работал в той охранной структуре, совладельцем которой нынче являлся Юрий Николаевич, так сказать, хозяйский глаз). То есть иногда у них возникало такое подозрение, что их подопечный — «крэйзанулся», что у него съехали мозги набекрень, и не то чтобы слегка, а вполне основательно... Фадеев про себя думал, что неплохо бы по этому поводу проконсультироваться с родным дядей. Тот большой дока в подобных вопросах. Еще бы: тридцать с лишком лет проработал в «Матросской Тишине», пройдя путь от рядового вертухая до заместителя начальника СИЗО. Даже сейчас, хотя он давно уже на пенсии, не сидит сложа руки. Именно дядя Антона Фадеева, кстати, присматривает за тем объектом, — верст эдак тридцать до него будет отсюда, — на который доставили бизнера Литвинова, попытавшегося было свинтить за бугор... Он-то уж насмотрелся на разных симулянтов и сразу бы, без всяких психиатров, вынес бы точнейший диагноз...
Сам Фадеев, надо сказать, откровенно заскучал. После того, как Литвинов неожиданно отдал концы по ходу важного базара, получив разрыв сердца, — а ведь какой с виду был крепкий мужик! — Сценарист запретил применять жесткие меры допроса в отношении господина Серебрянского. «Попридержите пока коней, Фадеев, — сказал Юрий Николаевич во время своего последнего сюда визита. — Аркадий Львович нужен нам живым и здоровым. Мы не можем позволить себе потерять еще и этого человека!..»
Лещенко не появлялся здесь уже несколько дней: может, руководство на него осерчало за ЧП с Литвиновым, а может, Петра и вовсе перебросили на другой участок работы. Юрий Николаевич не появлялся здесь уже почти двое суток; вчера днем заезжал на минутку дядя, доставил продукты и напитки, после него никто не приезжал и никто не звонил — самому Фадееву было наказано сидеть тихо и стеречь Серебрянского пуще зеницы ока.
В определенные часы, утром и вечером, возле объекта дежурила машина с двумя сотрудниками. Понятно, что эта была придумка начальства, которое решило как-то подстраховаться на случай непредвиденного развития ситуации. Фадеев по этому поводу не слишком рефлексировал, поскольку метод перекрестного контроля практикуется в тайных ведомствах с незапамятных времен. К тому же внешний пост охраны и наблюдения лично ему никаких хлопот не доставляли. Что касается Серебрянского, за которого Фадеев нынче отвечает головой, то он был жив, хотя и не совсем здоров (если, конечно, эта падла не симулирует).
Аркадия Львовича держали в отдельной комнатушке, оборудованной в подвальном помещении. Четвертые сутки он лежал в койке, чаще всего на боку, весь скрюченный, в позе человеческого зародыша. Его иногда сбрасывали с этой койки, поднимали под руки, трясли, разгибали ему ноги, пытались поставить на твердую почву или, по крайней мере, придать ему сидячее положение. Хотели по ночам выводить своего подопечного на прогулку в заднем дворе, но фиг там: своими двумя Аркадий Львович идти не хотел, а таскать его, как ребенка или инвалида, на руках, у «товарищей чекистов» особого желания не было.
Но если Серебрянский лежал на койке, свернувшись калачиком, в позе «зародыша», то это еще не означало, что он спал или хотя бы дремал. Нет. Аркадий Львович непрерывно что-то бубнил: то довольно громко, то едва различимо. То он, вероятнее всего, цитировал какие-то избранные места из научных монографий, как своих, так и зарубежных коллег (иногда даже из его уст лилась чистейшая английская речь), или же какие-то запомнившиеся ему выдержки из газет и журналов, то, что происходило с ним все чаще и чаще, нес откровенную околесицу. Но не умолкал он, кажется, ни на секунду, ни днем, ни ночью, ни в присутствии «товарищей чекистов», ни тогда, когда его оставляли в покое, заперев прочную дверь его подземной комнатушки.
Кормить Аркадия Львовича приходилось насильно: ежедневно, не без труда, в него вливали две или три чашки питательного куриного бульона.
Короче говоря, хлопот с ним сейчас было не меньше, чем с малым несмышленым дитем.
Незаметно опустился вечер. Игорь возился на кухне — на него были возложены, среди всего прочего, обязанности повара. Фадеев, просмотрев в гостиной новости по ящику, вырубил его пультом, затем, взяв со стола кипу старых газет и журналов, стал лениво их пролистывать.
— Пойду проведаю нашего арестанта, — донесся до него через открытую дверь гостиной голос Игоря.
— Валяй, — зевнув, сказал Фадеев. — Не забудь сменить ему «памперсы»!
* * *— Мать твою! — выругался Игорь, отперев дверь «темницы». — Ты чего, мужик, охренел совсем?!
Серебрянский, казалось, никак не отреагировал ни на его появление, ни на возмущенную реплику: он как сидел на полу, так там и остался, даже не повернув голову на звук. Глаза его, странно остекленевшие, глядели куда-то в одну точку. В камере стоял, мягко говоря, неприятный запашок: Аркадий Львович, как выяснилось, вольно оправился в углу помещения, в котором он сейчас и сидел, напрочь проигнорировав наличие «параши».
Мало того, он на глазах у младшего вертухая сунул пальцы в «отходы» и принялся, на манер художника-абстракциониста, мазюкать этим самым дерьмовым составом стену.
— Т-твою мать! — вновь ругнулся младший напарник Фадеева. — И вправду у мужика крыша съехала. А я-то, дурак, губу уже раскатал...
Мало того, он на глазах у младшего вертухая сунул пальцы в «отходы» и принялся, на манер художника-абстракциониста, мазюкать этим самым дерьмовым составом стену.
— Т-твою мать! — вновь ругнулся младший напарник Фадеева. — И вправду у мужика крыша съехала. А я-то, дурак, губу уже раскатал...
Он вытащил из кармана носовой платок, зажал им нос, затем, прислушавшись к внешним звукам, свистящим шепотом произнес:
— Господин Серебрянский, у меня к вам имеется деловое предложение!
Рука Аркадия Львовича на мгновение словно провисла в воздухе, но лишь на короткий миг.
— Вы правду говорили несколько дней назад, что способны отстегнуть за свободу три «лимона» наличными?.. Ну, то есть не вы лично, это понятно, но ваши знакомые и друзья... Если будет грамотно выставлено такое вот требование?
Спина Серебрянского заметно напряглась, а взгляд, кажется, стал чуточку осмысленней, нежели минуту назад.
— Быстрее соображайте! — прошипел Игорь. — Наверху, сами знаете, мой старший бдит! Ну?! Шансы реальны! Я вас могу отсюда вытащить! Но не за так, естественно.
Он ждал, наверное, с полминуты, наблюдая за реакцией заложника. Затем, махнув в сердцах рукой, — мужик, похоже, не «косит», а вправду пошатнулся мозгом — хотел уже было выйти из вонючей камеры, как вдруг услышал тихий голос:
— Стойте!..
— Ну? — застыв на пороге, посмотрел на него Игорь. — Говорите, если есть что сказать... Но только тихо, шепотом!
— Ваши условия, молодой человек? — натужно сглотнув, тихим ломким голосом произнес Серебрянский. — Впрочем, я готов заплатить любую цену...
— Другое дело! — одобрительно прошептал Игорь. — Я смотаюсь наверх, принесу пару ведер воды и тряпки, чтобы вытереться и переодеться... Договорим, когда вернусь... Да, я уверен, что мы договоримся...
* * *Жизнь наконец повернулась к Рейнджу своей не самой худшей стороной.
Во-первых, «деверь» лично похвалил их с Измайловой и за трупы, — хотя, что в них хорошего, в этих полуобглоданных кислотой двух «жмурах»? — и за сторожа, который на поверку оказался родным дядей сотрудника спецотдела ФСБ подполковника Антона Фадеева, ветераном органов, и в особенности за обнаруженную ими под слоем свежей краски — «ай да Рейндж, ай да сукин сын!» — некую надпись, смысл которой, в принципе, был Мокрушину ясен, но происхождение и практическое назначение этой настенной «живописи» пока так и осталось для него тайной.
Во-вторых, строчить длинные рапорта не потребовалось, начальство в лице «деверя» ограничилось коротким и емким устным рапортом.
В-третьих, и это самое главное — по крайней мере, для Рейнджа — ему удалось, благодаря наличию блата среди местной администрации, все той же благосклонно настроенной к нему блондинки, застолбить «ВИП-сауну», куда они и отправились с «невестой» вечерочком: в конце концов, кто воевал — имеет право?..
Измайлова первой выпорхнула из халатика, оставшись в одних лишь крохотных бикини. Рейндж тоже встал под душ, а затем вслед за напарницей переместился в семиметровый бассейн с подсветкой, на бортике которого он поставил, предварительно вытащив из пакета, бутылку шампанского и два фужера.
Анна, смеясь, швыряла в него горстями воду, пару-тройку раз ускользала от него, как юркая змейка, но все ж угодила-таки в его объятия.
— О-о, шеф, какой у вас крупный... «калибр». — Оторвавшись на секунду от его губ, Анна произнесла приятный сердцу любого мужчины комплимент. — Вы такой сильный... настоящий «мачо»!..
— Все свое ношу с собой, — без ложной скромности заметил Мокрушин. — А у тебя, детка, па-атрясающая фигурка!..
В этот момент до их слуха донеслись звуки музыкальной заставки из фильма «Бумер».
Анна, колыхнув крепкими грудками, резво выбралась из бассейна, направившись к приставному столику, где лежали их сотовые.
— Вот что, дорогая! — обеспокоенно сказал Рейндж. — Брось-ка ты на фиг эту «мобилу» да прыгай в бассейн!
Измайлова, тряхнув своими короткими темными волосами, — в сауне она, естественно, сняла свой рыжий парик — сначала вытерла ладошку о банное полотенце, затем, сверившись с экранчиком, ответила на вызов.
— Ну что там наш «шизик»? — оторвавшись на миг от разглядывания журнальных красоток, поинтересовался Фадеев.
— Обоср...ся, — угрюмо сказал Игорь.
— Натурально?
— Ну да... А как же еще? Блин... Я, между прочим, в няньки к нему не нанимался! О-от же дерьмо!
— Отставить, — зевнув в кулак, сказал Фадеев. — Не надо, дружище, так уж буквально воспринимать мысль Феликса Эдмундыча про необходимость иметь «чистые руки». Приберись-ка в камере и «шизика» отмой! А то гости нагрянут, а мы тут с тобой по уши в дерьме!
— Что, кто-то должен подъехать? — как бы невзначай поинтересовался Игорь.
— Давай, давай, займись-ка делом! — беря с журнального столика очередной «глянец», буркнул Фадеев. — Много будешь знать, рано состаришься.
* * *Через несколько минут дверь камеры вновь отворилась.
Игорь внес в помещение ведро с теплой водой и тазик: мыло и полотенце у узника имелись в наличии.
— Умойтесь хорошенько! — понизив голос, сказал он. — От вас разит на версту! Кстати, давайте в темпе обсудим детали. Можно говорить, Аркадий Львович, но только тихо, чтобы мой напарник измену не засек.
— Ваш старший... он тяжелый, опасный человек! — прерывистым шепотом, отмывая в тазике, наполненном теплой водой, свои испачканные руки, произнес Серебрянский. — Вы... вы понимаете, да?
— Да знаю, знаю я! — Игорь нетерпеливым жестом приказал ему поторопиться. — Надо быстрее отсюда свинчивать... А то кто-то из начальства сюда может пожаловать! Если попытаетесь «кинуть» по бабкам... или выкинуть какое коленце... ур-р-роем!!
— Я все сделаю, все... Как сами скажете! — заверил его Серебрянский, суетливо вытирая руки полотенцем. — Вы только вытащите меня отсюда... Я расплачусь с вами по-царски!
— Будьте «на-товсь», — свистящим шепотом произнес Игорь. — Я вас прикрою на пару-тройку минут... Надо еще кое-что сделать!
Прикрыв на клямку дверь камеры, Игорь отцепил от пояса портативную рацию. Перещелкнул ее на заранее оговоренную волну, прислушался на короткое время, затем поднес переговорник к губам, предварительно пару раз щелкнув «тангентой».
— На месте? — тихо спросил он.
— Да, на месте, — долетел до него такой же тихий ответ.
— Постовые?
— Двое, в машине, как и предполагали.
— Все, давай работай по ним! — выдохнул в рацию Игорь. — И жди нас за воротами!..
Он и рад был бы не трогать постовых, но дежурная машина стояла в таком месте, откуда просматривались обе грунтовки, по которым можно было бы проехать и соответственно выехать к этому расположенному в деревенской глуши коттеджу.
Теперь он уже не медлил и секунды: достал пистолет из кобуры, снял его с предохранителя и, навинчивая на ходу глушитель, стал подниматься по лестнице к двери, через которую можно было попасть в коридор первого этажа и далее, в гостиную, где сейчас маялся от скуки Антон Фадеев.
«Не нравится мне эта ваша затея, господа-товарищи, — думал он про себя в эти довольно стремные мгновения. — Высокое начальство с Лубянки явно не в курсе происходящего. Как бы меня потом „шпалой“ не положили заодно с этим Фадеевым! Надо получить хотя бы пару-тройку „лимонов“ за Серебрянского... А с деньгами мне и сам черт не брат. Приныкаюсь где-нибудь за бугром, а там будет видно...»
— Ну что? — сонно потягиваясь в кресле, пробурчал Фадеев. — Прибрался? Как там «шизик»? Тебе не кажется, что он — «косит»?
В комнате раздались тугие шлепки, остро пахнуло порохом... Фадеев, в которого его младший коллега выпустил всю обойму, завалился вместе с креслом на пол, ударившись по ходу пробитым черепом о край журнального столика.
«Какая тебе на фиг разница, Антон?! — вставляя запаску, подумал про себя Игорь. — Земные вопросы тебя более не должны интересовать...»
* * *«Деверь» сдернул агентов с места, — точнее, выдернул их из сауны на пятнадцатиградусный мороз, — приказав в экстренном порядке пробить еще один подозрительный объект, находящийся примерно в получасе езды от пансионата «Сосны».
Наверное, начал давать показания Сценарист, с пеной у рта, а может, информация к старшим «родственникам» поступила по каким-то иным каналам.
— Блин! — процедил Рейндж, злобно выковыривая сигарету из пачки. — Эти «родственники»... мать-перемать... своими заморочками превратят меня в полного импотента!
— Я просто-таки уверена, шеф, что этого не случится, — хихикнув, заверила его «невеста», поворачивая на нужную им федеральную трассу. — Во всяком случае, я нахожу вас в... прекрасной форме! Я бы даже сказала — в превосходной!