Посмотрел сначала вниз и по сторонам: на паркинг возле главного входа, — не торчит ли там на виду какой-нибудь подозрительный субъект, — на подъездную дорогу и на площадку со скамейками перед корпусом, расставленными по периметру ромбовидной формы цветника с кустиками роз, нынче — по причине зимы — промерзшего, укрытого снегом. Возле их с Измайловой «Опеля» он сразу же вычислил незнакомую с виду и подозрительную ему машину: это был микроавтобус марки «Форд» с тонированными стеклами.
Выждав несколько секунд, он слегка высунулся из-за перегородки, разделяющей балконы двух номеров. И тут же обнаружилось, что балконная дверь приоткрыта — Рейндж увидел даже в проеме чуть шевелящийся под воздействием ветерка кусок портьеры. Наверное, тот или те, кто находился в номере, периодически выглядывали с балкона, используя его как НП, или же... или же просто Измайлова держала его приоткрытым, а некие друзья, что пожаловали к ним в гости без предварительного уведомления, решили оставить все, как есть.
"Супер! — подумал Рейндж. — Теперь не придется вышибать дверь или высаживать окно. На фиг все эти дешевые спецэффекты!
Торчать здесь, на балконе чужого номера, слишком долго было нельзя. Но ему пришла в голову одна идея, и пришлось задержаться еще на несколько секунд.
Идея, в сущности, была проста.
Рейндж набрал со своего сотового номер мобилы Измайловой, и тут же через приоткрытую балконную дверь донеслись такты модной темы из «Бумера».
— Возьми трубу! — негромко сказал незнакомый мужской голос.
— Если это твой напарник, спросишь у него, когда он сюда подъедет! — почти одновременно прозвучал еще один мужской голос. — Бери трубку, б...дь! Если не то ляпнешь, конкретно грохну!
— Идите вы оба на х..! — каким-то странным, сдавленным голосом — так показалось Рейнджу — сказала «невеста».
Рейндж, не отключая, сунул сотовый в карман. Из номера по-прежнему звучали тревожные такты. «Вул» в правой руке, левой дверь — ладонью, не сильно — от себя! Вышагнул из-за портьеры! В доли секунды вобрал в себя картинку: двух незнакомых с виду крепких мужиков лет около тридцати — в руке одного из них был зажат пистолет с глушителем, из которого он, судя по всему, и грозился «конкретно грохнуть» агентессу в случае ее отказа сотрудничать с ними — и саму Измайлову, с разбитыми в кровь губами (другой мужик удерживал ее за шиворот, одновременно выкручивая ее левую руку болевым приемом)...
Рейндж дважды жиманул пальцем на курок «вула». Первый выстрел попал в плечо тому, у кого в руке был пистолет с глушаком. Его развернуло, вторая пуля вошла ему в лоб чуть выше переносицы, столкнув его назад, в свободное пространство возле входной двери... Завалил!
Второй, отпустив Измайлову, — или же это она сама выкрутилась, выскользнула из его боевого хвата? — довольно ловко дернул свой ствол из подмышечной кобуры.
— Напрасно! — зло выдохнул Рейндж, скользнув вправо, чтобы не попасть ненароком в напарницу. — С-суки...
Он всадил все оставшиеся заряды во второго боевика. Тот, задушенно хрипя, повалился на одну из кроватей. Четвертый, последний выстрел угодил точнехонько в его распятый беззвучным криком рот...
— Я б-была в ванной комнате, шеф, — вцепившись в край стола, чтобы не упасть, натужно произнесла Измайлова. — Кто-то зашел... думала, что вы вернулись... Ну мне и засветили промеж глаз!..
— Быстро в ванную, умой лицо! — скомандовал Рейндж, нагибаясь к одному из свежеиспеченных жмуров (следовало посмотреть, нет ли при них каких документов). — Надевай дубленку, парик на голову. Сумку с документами... Где твой ствол?.. Ага, на столе лежит... Все, подруга! Рвем отсюда когти, пока нас не прихватили!
— Готова! — спустя минуту доложила агентесса.
— Своим ходом можешь идти? — заметив, что она держится за грудь, спросил Рейндж. — Через запасной выход уходим!
* * *Рейндж выбрался в коридор, огляделся, пропустил мимо напарницу, запер дверь номера. Далее отходили уже по привычному для них маршруту, по лестнице, к запасному выходу.
— У меня, кажется, коленная чашечка разбита.
— Не переживай, «невеста», — сказал Рейндж, подхватывая ее на руки. — До свадьбы заживет!
— Они меня об стол пару раз приложили! — поправляя парик, так, чтобы волосы закрывали ее разбитое в кровь лицо, с натугой сказала Измайлова. — Наверное, два или три ребра сломали. Какая свадьба, Володя? Кому я теперь такая нужна?
— А я? — Рейндж развернулся всем корпусом, вместе с Измайловой, которую он по-прежнему держал на руках, затем вновь стал вышагивать в том направлении, где стояла их запасная машина. — У меня половина ребер на фиг переломаны или же в трещинах были! Ни-че, невестушка, мы с тобой еще погуляем, порезвимся, позажигаем! Нам бы только отсюда ноги унести...
Через несколько минут, когда они уже загрузились в машину и отъехали с километр по объездной дороге, Рейндж набрал номер «деверя».
— Ну?! — спросил тот. — Что так долго? Ложная тревога, я так понимаю?
— Докладываю! В номере... в нашем номере, два «двухсотых», — сказал Рейндж и тут же уточнил: — Пара чужих волкодавов... «Подруга» получила серьезные травмы, нужен медик!
— Что? Как? Почему?!
— Да вот так! — зло произнес Рейндж, мельком посмотрев в зеркало заднего обзора, нет ли за ними погони. — Выскочили в одном исподнем! Пришлите кого-нибудь из «родственников». Пусть разберутся на месте. Заодно и наши вещи пусть из номера заберут!
* * *Он привез «невесту» на истринскую явку, в тот самый коттедж, где их недавно инструктировал «свояк» — агенты имели при себе запасные комплекты ключей от этой конспиративной недвижимости.
Он сам оказал Измайловой первую медицинскую помощь, благо опыт кое-какой по этой части у Мокрушина имелся.
Через, час с небольшим подъехали «деверь» с двумя сотрудниками, а также штатный врач их подразделения, который с ходу принялся накладывать швы, подлатав разбитую бровь и треснувшую губу.
Полковник Заречный выделил Рейнджу для сопровождения одного из своих сотрудников и приказал им без промедления ехать на базу в Балашиху.
Когда они были примерно посередине пути, Мокрушину на его сотовый прозвонил Шувалов и дал ему новые ЦУ.
Дело быстро приняло самый неожиданный оборот.
Примерно через час Мокрушин в сопровождении выделенного ему «деверем» сотрудника приехал на Старую площадь, в здание, занимаемое некоторыми департаментами Совета безопасности РФ.
Спустились спецлифтом в бункер, который делили между собой операторы «малого» ситуационного центра и руководители «четверки» — последние имели, естественно, служебные кабинеты и наверху, в самом здании, но здесь, под землей, в тщательно охраняемой зоне, иногда удобнее было проводить рабочие встречи.
Мокрушина привели в кабинет «свояка», который выглядел несколько уставшим и каким-то даже сурово-угрюмым.
— Присаживайтесь, подполковник! — сказал «свояк», когда они остались в кабинете вдвоем. — Докладывайте, что у вас там стряслось в «Соснах»!
Мокрушин скупо доложил. Во-первых, сам чувствовал себя вымотанным, во-вторых, документов при двух убитых им мужиках — в которых он заподозрил скорохватов-волкодавов одной из конкурирующих фирм — не обнаружилось, так что сказать ему по существу было пока нечего.
Некоторое время они молчали. Мокрушин думал, что за тех двух «жмуров», которых он приговорил в пансионате и там же бросил трупы, — в своем же номере! — начальство выпишет ему таких п...ей, что мало не покажется.
Но события для него стали развиваться в другом, совершенно неожиданном направлении.
— Рейндж.
— Да, Юрьич?
— Леший спалился...
— Как? — встрепенулся Мокрушин. — Где? Что? Замели? Здесь или за бугром? Ранен? Или...
— Слава богу, жив, здоров. — Они оба суеверно постучали костяшками пальцев по столешнице. — Он спалил себя как прикрытие, вот что имелось в виду. Теперь вот мы вынуждены его отозвать.
Он не успел закончить, потому что в кабинете раздался зуммер внутреннего телефона.
— Да, слушаю.
— Сергей Юрьевич, — прозвучал в трубке суховатый голос Мануйлова, — Мокрушин уже прибыл?
— Да, он сейчас у меня.
— Зайдите, пожалуйста, оба ко мне в кабинет.
* * *Услышав то, что ему сказал Мерлон, Рейндж сначала даже не сообразил, что бы все это могло означать.
— Я — уволен? — тупо переспросил он.
— Да, вы уволены, — спокойным тоном сказал глава «четверки». — Причем уволены вы были по «собственному». Рапорт, если я не ошибаюсь, был подан вами девятнадцатого января.
— Но я же с воспалением тогда лежал! — удивился Рейндж. — У меня температура была за сорок...
— Не знаю, возможно, вы написали его в бреду, — поправив очки на переносице, сказал Мерлон. — Как бы то ни было, но ваш рапорт был в тот же день удовлетворен и вы более не являетесь действующим сотрудником, прикомандированным к аппарату Совбеза... Кстати, только что у меня здесь был начальник кадрового управления, и он подтвердил, что вы уже более месяца как в запасе.
— Но я же с воспалением тогда лежал! — удивился Рейндж. — У меня температура была за сорок...
— Не знаю, возможно, вы написали его в бреду, — поправив очки на переносице, сказал Мерлон. — Как бы то ни было, но ваш рапорт был в тот же день удовлетворен и вы более не являетесь действующим сотрудником, прикомандированным к аппарату Совбеза... Кстати, только что у меня здесь был начальник кадрового управления, и он подтвердил, что вы уже более месяца как в запасе.
— Жаль, что мне об этом раньше не сказали.
— Как уволили, так и восстановим... когда время подойдет, — успокоил его Мерлон. — Я думаю, Мокрушин, вы уже поняли, куда я клоню?
Рейндж скосил глаза на портрет Главкома, висящий над головой Мерлона, но в его вежливо-прохладном взгляде не нашел ответа ни на один из имеющихся у него вопросов.
— Куда и когда? — спросил он, чувствуя каждой клеткой организма мгновенно навалившуюся на него свинцовую тяжесть. — Вообще-то я немного не в форме.
— Это личная просьба Кондора, — сказал Мерлон.
— Андрей там остался голый и босый, без всякого прикрытия, — уточнил Шувалов. — А дело, надо сказать, чрезвычайно ответственное и деликатное.
— Так бы сразу и сказали, — на миг забывая о служебной координации, сказал Рейндж. — А то «уволен», да еще «в бреду»!
— Завтра утром вылетаете во Францию, — дав ему время слегка успокоиться, сказал Мерлон. — Ну а теперь слушайте внимательно...
Глава 29 Легко сказать, да тяжело сделать
Разборка в Куршевеле повлекла за собой сразу несколько последствий, как негативных, так и позитивных, и в целом, как ни странно покажется, продвинула «тайных эмиссаров» Кремля к той цели, которая была перед ними поставлена.
Честно говоря, Кондор ожидал, что вся эта история — как говаривал один из классиков — «любимая народная забава... драка русских с кабардинцами» — может закончиться для всей их миссии в целом и для него в частности очень и очень плачевно. Как минимум, полагал он, их всех, а его в особенности, заметут в местный полицейский участок, закроют здесь или перевезут в иное место, в Лион или Гренобль, начнут допрашивать, составлять протоколы, возможно, даже выдвинут какое-то обвинение. И чем все это может закончиться, трудно себе даже вообразить...
Будь он в Куршевеле один или же на пару с Лешим, то сразу по окончании разборки, конечно, постарался бы сделать ноги. Но... он был ответствен за безопасность своего нынешнего компаньона, да и вообще пополам с Захаржевским нес ответственность за конечный результат всего их, казавшегося ему теперь почти безнадежным мероприятия. А потому не мог себе позволить того, что сделал — по его, правда, приказу — Подомацкий: немедленно покинуть этот французский курорт, уехать прямо ночью, не дожидаясь, пока местная полиция начнет проводить серьезное расследование и отлавливать всех, кто может быть причастен и к самой разборке, и к гибели людей.
Впрочем, события в ту ночь и на следующее утро развивались самым странным, самым необычным образом.
Вся их «сборная», все пятеро, включая женщин, вернулись с экстремального тусняка в свой отель «Белькот» живыми и невредимыми. К Захаржевскому почти сразу же пришли двое мужчин, один из которых говорил только по-французски. Жорж вдобавок сделал пару звонков. Уже вскоре он сообщил Андрею самое важное. Во-первых, в последние два-три года, когда увеличился наплыв русских, драки здесь, в Куршевеле, стали настолько частым и обычным делом, что превратились почти в обычай, в нечто само собой разумеющееся. Во-вторых, прежде чем на месте разборки появилась полиция, чечены успели вынести из кабака троих своих пострадавших соплеменников — убитых или тяжелораненых, — погрузить тела в машины и увезти их в неизвестном направлении. В-третьих, если нет убитых и раненых, то и все это дело будет спущено на тормозах, и никакого мало-мальски серьезного расследования по нему проводиться не будет. Ну а то, что кто-то слышал выстрелы, — если даже он решится открыть рот и дать показания, — то, наверное, палили по пьяной лавочке, в воздух, потому что русские, когда напьются, ведут себя как буйнопомешанные. В-четвертых, наконец, и это главное, им вообще не о чем беспокоиться, потому что владелец отеля «Белькот», как выяснилось, чем-то обязан молодому банкиру Захаржевскому, и еще, как дал понять Жорж, если это нужно будет для дела, они сейчас способны скупить весь Куршевель на корню, вместе с его мэром и полицией в придачу.
Понедельник, как известно, день тяжелый.
Ночь, довольно тревожную, они провели в апартаментах отеля «Белькот». Утром, в половине девятого, вместе с вещами, двумя машинами отправились на местный вертодром, а уже оттуда, на борту арендованного вертолета, перелетели на Ривьеру, в уже знакомый им город Антиб.
Здесь они потеряли первого члена их собранного наспех коллектива: Захаржевский и Бушмин вызвали к парадному отеля, в который они вернулись после пятидневного отсутствия, такси и отправили девушку Федора в местный аэропорт, откуда она должна будет вылететь ближайшим рейсом в Париж, то есть вернуться в начальную точку этого их довольно-таки странного вояжа. Кроме подарков, сделанных ей ранее, и не считая того, что ее услуги по эскорту Бушмина были оплачены согласно существующему прейскуранту, девушка еще получила пятьдесят тысяч «ойро» на карман, а также сделанное устно предупреждение о том, что ей лучше нигде и ни перед кем не распространяться об этом их путешествии.
Андрею, правда, показалось, что Федор хотела напоследок что-то ему сказать, — возможно, даже что-то важное для себя, — но то ли не решилась, то ли ей помешало присутствие Жоржа Захаржевского: пустив слезу, девушка печально махнула ему рукой и уселась в такси, которое должно было отвезти ее в аэропорт.
Через несколько минут Кондор позвонил по одному из известных ему контактных номеров и узнал две новости. Первая касалась Подомацкого, который вынужден был в пиковый момент — по ходу разборки с чеченами, вычислившими их невесть как в Куршевеле, — раскрыться, спалить себя, прикрывая и своего старшего напарника, и всю в целом их компанию. Оставлять его при себе после всего случившегося было опасно, да и неразумно. Андрей, вопреки заверениям Захаржевского, что у него здесь, как говорится, все схвачено, имел все основания опасаться местных спецслужб. Именно по этой причине он и дал команду Подомацкому, который капитальнейше засветился со своей «пушкой» в куршевельском кабаке, немедленно линять из этой страны, пока местные спецслужбисты не очухались и не взяли его за «здесь»...
Так вот. Первая новость, прозвучавшая из уст помощника Мерлона, с которым соединили звонившего с Лазурного берега Бушмина, оказалась хорошей новостью: Андрею было сказано, что Леший благополучно перебрался по «Большой альпийской» в Швейцарию, в Женеву, — сто сорок километров от Куршевеля, откуда около часа назад благополучно вылетел регулярным авиарейсом в Москву.
Вторая новость, полученная Кондором от находящегося в тысячах километров от него «контактера», вопреки известной поговорке оказалась тоже хорошей.
Даже не просто хорошей, а преотличной.
И касалась она человека, которого Контора экстренно выслала на замену спалившему себя Подомацкому: уже завтра, где-то после полудня, в Антибе должен нарисоваться Рейндж — лучшего напарника в этом крайне опасном и мутном деле Кондор не мог себе и пожелать.
Около двух пополудни они вчетвером, Жорж, Саша, Андрей и Ника, наведались в ресторан «Тету», где отобедали блюдами местной изысканной рыбной кухни. Через час с небольшим покинули ресторан; двум дамам, включая собственную охранницу, Захаржевский предложил на выбор два варианта: либо они отсюда едут в центр, на улицу бутиков, и зависают там на предмет шопинга на каких два или три часа, либо возвращаются сразу в отель «Мэридин» и у себя в апартаментах дожидаются возвращения мужчин.
На вопрос Саши: «А чем будете заниматься вы, мужчины?», — Захаржевский, предварительно коснувшись губами ее нежно-бархатистой щечки, сказал: «Детка, я сегодня пополнил все твои „голдовые“ и „платиновые“ карточки. Купи себе что-нибудь, ладно?..»
Проводив глазами лимузин, на котором они приехали в «Тету», мужчины стали неспешно спускаться по старинной антибской улочке, держа курс в направлении набережной.
Погода стояла облачная, но было довольно тепло — градусов шестнадцать. Южный, с берегов Африки, ветер, налетая редкими порывами, упруго трепал верхушки пальм, распространяя запахи цветущих магнолий и пахнущего рыбным базаром Средиземного моря. Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем, затем Бушмин, легонько дернув своего компаньона за рукав, сказал:
— Георгий, нам надо поговорить.