Бушмин и Захаржевский подъехали к эллингам — на взятом в аренду джипе «Лексус» — минуты за три до указанного им срока.
У них на глазах из катера, причалившего к стенке ближе к основанию пирса, вышли двое мужчин, одетых в легкие куртки и бейсболки; один держал дорожную сумку в руке, у другого его сумка свисала с плеча.
Эти двое прошли мимо, не обратив, казалось бы, никакого внимания на припарковавшийся рядом с причалом «Браво» джип и на его пассажиров.
— Все, выходим! — сказал Андрей. — Время...
Андрей запер джип, механически щелкнув брелоком, активировав сигнализацию и охранные системы «Лексуса». Перешагнули с причала на корму катера: вначале Жорж, в руке у которого был портфель из кожи нильского крокодила, а затем Бушмин, у которого при себе сейчас не было никакого оружия, кроме собственных кулаков и серого вещества, упакованного в черепную коробку.
Движок катера завелся, что называется, с пол-оборота. Андрей, предварительно выбрав оба конца, крепивших катер к причальной стенке, отвалил от причала «Браво» и взял курс на освещенную с бака и кормы яхту Игоря Борткевича.
* * *Андрей вначале заложил широкий круг, чтобы осмотреть шестидесятишестифутовую яхту со всех возможных ракурсов, затем аккуратно пришвартовался к ее правому борту, там, где были предусмотрительно опущены до ватерлинии пара прорезиненных «кранцев».
На открытом пространстве кормы, сместившись к правому борту, их ожидали двое: сам владелец яхты, темноволосый, спортивного вида мужчина лет сорока двух, одетый в темные брюки, водолазку и короткую куртку на молнии — к вечеру чуть похолодало, — а также крепкий, рослый парень лет тридцати, обладающий характерными для «секьюрити» наружностью и повадками.
— Милости прошу, Георгий. — Хозяин радушным жестом пригласил вновь прибывших подняться на борт его собственной яхты (стоимость четыре миллиона фунтов стерлингов без «тюнинга», спущена со стапеля в Англии менее двух лет назад, куплена Борткевичем во время его посещения мегавыставки яхт в Монако). — Я думал, что сопровождать тебя будет дама...
— Мой хороший друг и компаньон, — сказал Захаржевский, вступив вслед за Бушминым на палубу яхты. — Познакомьтесь... господин Борткевич Игорь Леонидович... господин Михайлов Андрей...
— Просто Андрей, — уточнил Бушмин.
— Здравствуйте, господин Михайлов, — пристально глядя на незнакомого ему субъекта, который был едва ли не на голову выше Жоржа и, судя по всему, намного сильнее физически и его самого и тем более молодого банкира, сказал Борткевич. — Надеюсь, вы не будете возражать, если мой «секьюрити» проверит вас на наличие оружия и иных опасных предметов?
— Я «пустой», — сказал Андрей. — Впрочем, как вам будет угодно.
— Подыми руки на затылок! — зычно произнес «секьюрити». — А теперь замри!
Андрей, стоя с заброшенными на затылок руками, заметил, как из надстройки на корму вышел еще один крепыш — по виду и повадкам тоже «секьюрити».
— Игорь, мы вообще-то так не договаривались, — спокойным тоном сказал Захаржевский. — Ты же говорил, что с тобой... с вами, вернее, будет только один охранник!
— Разве? — удивился Борткевич. — Да какая, Жорж, в сущности, разница, один или два.
«Пара „личников“ и оба при стволах, — промелькнуло в голове у Бушмина. — Но это еще цветочки».
— При нем только сигареты, зажигалка «Ронсон» и ключи от машины, — доложил завершивший шмон охранник. — А теперь вы, господин! — Он посмотрел на Захаржевского.
— Даже и не мечтайте, — сухо сказал Михайлов. — И вообще, мы, наверное, погребем сейчас обратно!
Борткевич, коротко посмотрев на молодого банкира, который на фоне всех прочих присутствующих здесь мужиков выглядел сущим пацаном, вяло махнул рукой:
— Ладно, господа, милости прошу в салон!
В салон, отделанный ценными породами дерева, они прошли вчетвером: Михайлов, банкир, сам хозяин и один из двух «секьюрити», судя по обличью, уроженец Средиземноморья. Другой же охранник, который досматривал Кондора, типичный русак, остался снаружи: он привел в действие электроприводом сдвижную крышу из тонированного фибергласса, которая накрыла кокпит, затем поднялся на мостик, выполняя, очевидно, роль наблюдателя.
— Жорж, я хотел бы поговорить с тобой тет-а-тет, — сказал хозяин яхты, покосившись на Бушмина. — Ведь речь у нас, как я понимаю, пойдет об оч-чень деликатных вещах.
— Господин Михайлов в «теме», — сказал банкир. — Без его участия переговоры лишены смысла... Кстати, Игорь, а ты не опасаешься, что твой «секьюрити» может услышать здесь кое-что, что не предназначается для ушей сотрудника охраны?
— Нет, не опасаюсь, — посмотрев на «бодигарда», занявшего позицию возле трапа, усмехнулся Борткевич. — Он не из наших — и по-русски говорит пока слабовато. Зато он — это не угроза, господа, а констатация факта — превосходно владеет оружием...
* * *Переговорщики сняли плащи и куртки, сели за стол, за которым, при необходимости, нашлось бы место как минимум для восьмерых человек.
— У кого-нибудь есть желание промочить горло? — поинтересовался хозяин. — В баре имеются напитки на любой вкус.
— Не сейчас, Игорь, — сказал банкир, укладывая портфель себе плашмя на колени. — Потом, может, обмоем, если, конечно, у нас возникнет для этого повод.
— И то верно, — Борткевич согласно покивал. — Хочу сразу уточнить один важный вопрос, Георгий...
— Да?
— Я так понимаю, что присутствующий здесь «господин Михайлов»... — последовал сдержанный кивок в направлении упомянутого им господина, — является представителем твоей «крыши»?
— Да, причем полномочным.
— Гм... А нельзя ли сообщить что-нибудь более конкретное по данной теме?
— Можно, но не стоит.
— Вот как?
— Есть такая мудрая пословица, Игорь: «каждая избушка своей крышей крыта»... Давай-ка лучше поговорим о делах.
— Хорошо... Слушаю тебя, Георгий... Александрович.
— Нет, — усмехнулся Захаржевский, — это я тебя оч-чень внимательно слушаю, Игорь Леонидович! Итак, что ты надумал? Только давай конкретно и по существу!
Борткевич на какое-то время задумался, потом, пожав плечами, сказал:
— В принципе, я могу на определенных условиях передать тебе или людям, на которых ты укажешь, свою долю в «дочках». Передать тебе контроль над активами и вернуть реестры вместе с сертификатами акций. Я сам заинтересован, чтобы будущая наша сделка была проконвертирована в пакет взаимных гарантийных обязательств.
— Это уже неплохо, — неожиданно сухо произнес Захаржевский. — На тему возврата активов и перемещения ценных бумаг мы поговорим позднее. Сейчас пока речь о другом. Ты говорил, Игорь Леонидович, что в наших переговорах должен принять участие еще один пайщик? Я хотел бы в первую очередь поговорить о «вандомской коллекции».
— Этот человек сейчас подтянется, — посмотрев на часы, сказал хозяин яхты. — Я просто хотел сначала обсудить свой вопрос, ну а потом — все прочие, коллективные, или, если угодно, «корпоративные», интересы.
— Тогда ближе к «телу», — жестко сказал банкир. — Я тебя предупреждал, что наша сделка без того, чтобы ты передал или же перепродал мне свой перстень — он у тебя с розовым алмазом, верно, — не состоится?
— Да, такой разговор у нас был.
— Ты взял перстень с собой в эту поездку?
— Ну... допустим.
— Мне надо знать точно! Или ты мне его показываешь прямо здесь и сейчас, или на этом заканчиваем базар... Ну а дальше, Игорь, живи, как знаешь!
* * *Борткевич, казалось, уже принял какое-то решение, как вдруг запиликал его сотовый.
— Минутку, — сказал Борткевич, затем, прислонив трубку к уху, отозвался: — Да, я слушаю... Да, они уже здесь... Да, их двое... Конечно, мы их просветили... Ладно, но более двух людей с собой не бери! Хорошо... Выходите к причалу, сейчас я за вами катер пришлю...
Он дал отбой и положил трубку на стол.
— Жорж, сейчас подтянется еще один наш общий знакомый. Не удивляйся, но это Голубев. Мы еще вчера с ним подгребли к Антибу, но Вадим предпочел провести эти сутки не на яхте, а на берегу.
* * *Судя по звуку, катер отвалил от борта и ушел к причалу за очередным переговорщиком.
— Проблема заключается в том, Георгий, — нарушив повисшее было молчание, сказал Борткевич, — что не один только ты предлагаешь мне заключить сделку.
— Вадим Анатольевич? — догадался Захаржевский.
— Да. У него имеется довольно любопытное предложение. Бизнес есть бизнес, Жорж. Поверь, ничего личного, хотя я и в курсе, с кем ты сейчас путешествуешь... Ты же финансист, а следовательно, должен понимать, что там, где спрос превышает предложение, неизбежно начинается торг, причем на повышение.
Они втроем — а также торчащий у входа «секьюрити» — насторожили уши: да, к яхте подходил катер, звук работающего движка стал перемещаться... Значит, вновь прибывшие, как и ранее Бушмин, решили, прежде чем высадить своего пассажира на яхту, обойти ее по окружности и как следует осмотреться.
Описав еще один круг, катер наконец пришвартовался к белоснежной красавице яхте, стоящей на якоре в знаменитой антибской «бухте миллионеров».
* * *Странно, но поначалу они не слышали ничьих голосов.
Даже звуков чьих-либо шагов — и то не было слышно.
Телохранитель, родом из Валенсии, сопровождающий бизнесмена Борткевича в его нынешней поездке из испанской Марбельи, обернулся к выходу, несколько озадаченный, а может, и встревоженный тем, что происходило в данную минуту за пределами салона.
Чуть наискосок, сверху от трапа, «кашлянуло»... раз... другой... и третий! Хотя эти звуки не казались опасными, «секьюрити» тем не менее, хватаясь за грудь или же за ставший уже бесполезным «браунинг-HP», рукоять которого торчала из его расстегнутой наплечной кобуры, завалился набок, оказавшись в итоге на полу...
— Всем оставаться на местах!! — рявкнул мужчина в темной кожаной куртке, в правой руке которого, затянутой в тонкую перчатку, был зажат пистолет с «глушаком». Он переступил через заваленного им только что «секьюрити», на секунду повел стволом вниз, жиманул на курок, сделав «контрольку» в голову, затем — никто и глазом не успел повести — вновь вскинул свое оружие, держа из всей компании на прицеле почему-то именно Бушмина — Андрей сидел к нему правым боком. — Руки на стол! Держать на виду!! Бл...ь!!! А теперь — сели прямо!! И руки — на затылок!!!
Бушмин, подчинившись, как и остальные двое, про себя подумал:
«Раз тут нарисовался горилла Миронов, то должен появиться и его хозяин — Петр Лещенко...»
Действительно, через несколько секунд в салоне появился гэбист Лещенко: он был без маски, как и его подручный Миронов, в легкой темной плащевой куртке, расстегнутой на груди; из наплечной кобуры торчала рукоять пистолета.
— Мирон, обращайся с ним, как с гремучей змеей! — ткнув пальцем в Бушмина, сказал ведущий сотрудник спецотдела. — Жало у этой гадюки — острое, яд — смертелен! Так что, если хоть на миллиметр сдвинется, если вздумает пошевелиться, сразу мочи!
Борткевич наконец осмелился расплющить глаза, которые он минутой ранее зажмурил от охватившего его ужаса, вобрав одновременно голову в плечи, и немного осмотреться.
— Что это было, Жорж? — произнес он трясущимися губами.
— Кажется, наши «крыши» разбираются между собой... — негромко сказал банкир, который тоже вынужден был сидеть за столом прямо, держа руки на затылке.
— И что? — свистящим шепотом спросил Борткевич. — Ну и каков результат?
— Пока трудно сказать, — скосив глаза на гориллу с пистолетом, который держал их всех на мушке, сказал Захаржевский. — Но одно я могу сказать точно: ты, Игорь, остался совсем без охраны.
— Господа! — обернувшись к Лещенко, который, обойдя стол, встал в другом углу салона, противоположном кормовому выходу, почти у него за спиной, сказал Борткевич. — Уважаемые представители «крыш»! Э-э-э... Вы не могли бы сначала разобраться между собой за пределами моей яхты? Поймите, я не против сотрудничества. Но! Пожалуйста!! Давайте обойдемся без насилия... ладно?
— Заткнитесь, Борткевич! — процедил гэбист. — Именно вы и еще пара-тройка ваших друзей заварили всю эту кашу! Ладно, струхнули, снервничали, с кем не бывает! Ну так встретились бы, обсудили ситуацию, согласовали по-новому наши интересы... Так нет же! Заползли в свои норы, на звонки не отвечаете! Совсем страху лишились? Или забыли, что такое «конторская» «крыша»?
— Смотрю я на тебя, Лещенко, — подал реплику Бушмин, — и думаю, что у тебя самого «крышу» конкретно снесло.
— Мочкануть его, командир? — поинтересовался Миронов, который по-прежнему держал Бушмина на прицеле, карауля каждое его движение. — Давайте я его шлепну...
— Успеется! — Лещенко зло усмехнулся. — Ну что, Михайлов? Или как там тебя в натуре кличут — Бушмин? Не умеешь ты проигрывать, да? Не ожидал, конечно, такого поворота.
— Я могу закурить? — спросил Андрей. — Последнюю сигарету, на дорожку!
— Валяй! — разрешил Лещенко. — Кстати, ты особо не торопись на тот свет... Сначала ответь на мои вопросы... Ну а потом я уже решу, что мне с тобой делать.
Андрей выковырял из пачки «мальборину», щелкнул «Ронсоном», прикуривая, потом положил зажигалку обратно на стол.
— В салоне моей яхты, между прочим, я никому не разрешаю курить, — нервно сказал Борткевич. — А-а-а... да делайте вы, что хотите, только меня не трогайте!
— Игорь Леонидович, давайте-ка сюда перстень! — склонившись над нефтяником, приказным тоном сказал Лещенко. — Вот только не вздумайте меня огорчать! Если вы забыли его взять с собой, то пеняйте на себя: просверлим дыру в голове и выбросим за борт, на корм местным рыбам!
Борткевич инстинктивно потянулся рукой к горлу, но гэбист опередил его: сгреб нефтяника сзади за шиворот, оттянул верх водолазки, нащупал пальцами витую золотую цепочку и рывком, ломая застежку крепления, сдернул цепь, на которой вместо креста или же какого-нибудь амулета-"оберега" была подвешена массивная золотая печатка, с вензелями "И" и "Б", украшенная семикаратным ограненным камушком довольно редкого нежно-розового цвета.
— Мирон, держи их на мушке! — сказал Лещенко, вытаскивая из внутреннего кармана лупу и смещаясь к хорошо освещенной компактной стойке бара. — Так... так... вензеля... камушек... клеймо мастера... выглядит как оригинал.
— А это и есть оригинал, — пробормотал сильно напуганный таким развитием события Борткевич.
Андрей, скосив глаза на своего партнера Захаржевского, увидел, как тот, в свою очередь глядя на него, на секунду или две прикрыл веки.
«Вот и все, — подумал Андрей про себя. — Один перстень контролирует сам Жорж, другой, старший во всей „коллекции“, находится в распоряжении господина Серебрянского, который, в свою очередь, находится под контролем, третий, собственность Борткевича, — вот он, в ладони гэбиста Лещенко, у которого, в свою очередь, тоже имеются в наличии уже как минимум два „изделия“. Теперь, по крайней мере, картинка более или менее прояснилась...»
— Лещенко, а где ваш приятель? — поинтересовался Андрей, не обращая, казалось, никакого внимания на ствол, удлиненный глушителем, из которого сегодня были уже убиты как минимум двое человек, а именно охранники Борткевича. — Я имею в виду Голубева, которому вы, как я подозреваю, помогли в деле организации его фиктивного похищения?
— Ты уже, вижу, и сам допер? — кривя уголки рта, сказал Лещенко (одновременно с этим он вложил перстень, изъятый у Борткевича, в мешочек из темно-синей замши, затянул его особым манером и спрятал куда-то за пояс). — Если бы не это мудачье, эти гребаные бизнеры, Борткевич, Липкин и прочая «гоп-компания», едва не порушившие все наши планы, то все бы у нас прошло как по нотам! Кстати, господа Захаржевский и Бушмин, на «вандомскую коллекцию» объявился оч-чень сер-рьезный покупатель! Вернее сказать, на тот комплект документов и на портфель ценных бумаг, которые подсобрало, подгребло под себя известное вам «Братство трубы»... Вас, Георгий Александрович, мы намеревались даже подключить — согласен, против вашей воли — к осуществлению нашей собственной схемы. Но тут некстати подсуетился ваш друг Бушмин и — признаюсь — сорвал наши замыслы, едва не отправив вас в Грозном на тот свет.
— Лещенко, сколько вам пообещали, вам и господину Голубеву, люди из компании «Сауди Арамко»?[16] — повернув к нему голову, спросил банкир. — Интересно знать, каков ваш гонорар в этом деле?
— Теперь мне ясно, почему у нас под ногами все время путались чечены, — подал реплику Бушмин. — У них ведь сохраняются тесные связи с арабскими спонсорами. А вы, Лещенко, значит, работали не на контору, вернее, не на тех выходцев с Лубянки, которые внедрились в службы безопасности ряда нефтяных компаний. Вы изначально, сговорившись, очевидно, с Голубевым, смотрели в сторону нефтяных шейхов и королей, для которых Россия — первейший конкурент на мировом рынке.
— Шлепнуть его, командир? — вновь спросил Миронов.
— Обожди... — Сказав это, Лещенко посмотрел на банкира. — Вы сделали ошибку, Георгий.
— Какую? — поинтересовался тот.
— Ошиблись с выбором «крыши», разве не понятно? Надо было идти под нашу, «спецотдельскую», а не под «гэрэушную», — он кивнул на Бушмина. — Как видите, ваша «крыша» сейчас имеет бледный вид.
— Вы ошибаетесь, Лещенко, — сказал молодой банкир, демонстрирующий в эти полные напряжения минуты поразительную выдержку. — У меня отнюдь не «гэрэушное» прикрытие. Моя «крыша» — Кремль...