Прозвучала команда строиться. Расконвоированные заняли места по обе стороны от колонны. Держались они привычно, словно всегда делали это. Дубаки, выстроив заключенных в колонну по четыре, повели их на выход. Ворота широко распахнулись, и они пошли по грунтовой дороге в сторону ближайшего карьера. Расконвоированные, скинув с плеч винтовки, заняли место по обе стороны от колонны заключенных — шли размеренно, умело выдерживая нужную дистанцию, действительно, словно всю сознательную жизнь провели в охранении.
Только в конце колонны, вооружившись автоматами, топали два немолодых сержанта. Если приключится заварушка, так первыми, в кого они начнут стрелять, будут именно расконвоированные — зэки с карабинами.
Куприянов с интересом провожал взглядом удаляющуюся колонну, пока та не скрылась за хозяйственными постройками.
Из штаба вернулся Коробов, о чем-то коротко переговорив с Лавровым, он быстро направился в сторону землянки. Началось!
Полковник Лавров зачем-то снял фуражку с головы. Пригладил широкой ладонью редкие белесые волосы и опять аккуратно натянул ее, спрятав глаза от восходящего солнца. Затем быстро направился в сторону КП отдавать распоряжения. Неожиданно он обернулся и громко сказал:
— Да, совсем забыл, тут женщина пришла, спрашивала Куприянова. Что с ней делать?
Коробов перевел взгляд на Степана и хмуро спросил:
— Как ее зовут?
— Назвалась Елизаветой. Хотел прогнать, да как-то неудобно, — пожал Лавров плечами.
Майор усмехнулся.
— Это с каких пор ты такой стеснительный стал?
— Дело не в этом. Мне кажется, она в положении.
— Ах, вот оно в чем дело. Где она теперь?
— Стоит у ворот.
Повернувшись к напряженному Куприянову, майор хмуро обронил:
— Даю тебе пятнадцать минут. Не больше! Сам понимаешь… Приказ!
— Спасибо.
Коробов махнул рукой.
— Чего уж там… И смотри, чтобы граната на ногу не упала.
Степан ухмыльнулся.
— Учту.
Елизавета сидела на скамейке. Завидев Степана, она поднялась и сделала несколько шагов навстречу. Степан невольно приостановился. В таком положении, хотя внешне оно было еще не особо заметно, следовало бы сидеть дома, а не мотаться черт знает в какую даль.
— Здравствуй.
— Ты не хочешь меня поцеловать?
Степан нежно притянул женщину к себе. Ткнулся губами в ее щеку и тотчас почувствовал аромат, исходивший от ее кожи.
— Извини, я просто ошалел. Не думал, что ты можешь приехать… Как ты так решилась?
— Неужели ты до сих пор не понял, что я отчаянная?
— Теперь вижу.
— Сколько у нас времени?
— Пятнадцать минут.
— Жаль.
— Мне тоже. Где ты живешь?
— Остановилась пока у одной женщины. Думала, что мы побудем с тобой хотя бы два дня.
Степан отрицательно покачал головой.
— Это исключено. Как ты?
— У меня все в порядке.
— Я не знаю твоего адреса. Напиши! — Куприянов вытащил из кармана гимнастерки листок бумаги с карандашом.
Елизавета аккуратным крупным почерком написала адрес.
— Это адрес моей мамы. Я из Ставрополя, — протянула она клочок бумаги. — Мама всегда знает, где я нахожусь.
Куприянов взял листок, прочитал. Теперь это уже не позабудется. Он аккуратно сложил бумажку вчетверо и положил адрес в нагрудный карман гимнастерки. Пускай себе лежит, так как-то легче будет. Душу греет.
— Я тебя обязательно найду.
— Я это знаю, — покорно ответила женщина.
Степан притянул Елизавету к себе, почувствовал ее упругий живот. Теплой волной накатила нежность — не хватало еще пустить слезу.
— Береги себя, ты мне нужна, — преодолевая ком в горле, сказал Куприянов. — А теперь мне надо идти. Извини.
— Я буду тебя ждать, — прошептала Лиза вслед.
Грузовик, слегка пружиня рессорами на кочках, въехал на территорию части и остановился недалеко от землянки. Соблюдая определенный ритуал, конвойный взвод выстроился точно так же, как и обычно. С такого большого расстояния лиц не рассмотреть, но карабины, взятые наперевес, свидетельствовали о серьезных намерениях.
А вот и передача груза!
Все повторилось с точностью до самых последних мелочей. Барин с невозмутимым видом стоял на прежнем месте, наблюдая за тем, как контейнер перекочевал из одних рук в другие. Со всех сторон обвешанный печатями, он отбрасывал своей металлической поверхностью во все стороны крохотные зайчики, будто подразнивая и подзадоривая собравшихся. Солдаты несли его от землянки к грузовику легко, таким легким золото не бывает. Будь он упакован рыжьем по самую завязку, вряд ли им удалось бы протащить его хотя бы с десяток метров.
Фартовый даже засомневался: «А может, там вовсе и не золото? А куча всяких административных бумаг, которые нужно переправить из одного места в другое… Таким вот странным образом! Ладно, разберемся позже, когда вскроем коробочку».
Подошел Рука.
— Твои готовы? — спросил Фартовый.
Рука кивнул.
— Как и договаривались. Кипеш устроим на обратном пути, когда будем входить в лагерь.
— Все правильно. Сигнал к побегу — поджог промзоны.
— Значит, вечером ломимся на волю?
— Дай-то бог!
Смеркалось. Вечера Фартовый дожидался с особым волнением. Было сформировано три штурмовых отряда, все из блатных. Заточки с прутьями лежали в схроне и терпеливо дожидались своего часа. Первый отряд, вооруженный пиками, должен прорываться через промышленную зону, второй — через центральный КПП, а третий — будет двигаться через землянку.
Самое уязвимое место — выход через центральный КПП. С обеих сторон от него стоят вышки, на которых установлены пулеметы, и если начнется буза, то кинжальный огонь в момент посечет всех. Следовательно, дубарей с вышек нужно будет убирать первыми же выстрелами. Если бунт вспыхнет сразу в трех местах, то конвойная рота не сумеет его усмирить, появится хорошая возможность прорваться через колючку. А что охрана сможет сделать, когда неожиданно со всех сторон на волю ломанутся несколько сотен зэков?
В зону на большой скорости въехал грузовик и остановился рядом с землянкой. Неужели за грузом? Как бы не опоздать!
В это самое время колонна зэков, сопровождаемая конвойными, появилась из-за сопки, поросшей густым ельником. Мужиков вели с работы.
— Могут успеть вывезти груз, — высказал Рука общие опасения.
— Как только головная часть колонны войдет в лагерь, можно поджигать, — распорядился Фартовый.
Один из подпаханников тотчас вышел из барака выполнять распоряжение вора.
Сначала показался дубарь, держащий карабин наперевес, а уже затем выглянула голова колонны. Шли неровно, спотыкаясь на неровностях дороги.
По обе стороны от колонны шли расконвоированные с карабинами. Двух из них Фартовый знал хорошо. Один был артиллерист в звании капитана, а другой — танкист, майор. Первый угодил в лагерь за двойное убийство. История банальная, каких во время войны случилась не одна сотня. Внезапно приехав домой в короткий отпуск, защитник отечества застал молодую женушку и соседа-интенданта, вдохновенно разыгрывающих сцену под названием «собачья свадьба». Причем оба настолько были увлечены этим занятием, что не услышали звука отворяемой двери. Недолго думая, артиллерист разрядил в спаривающихся всю обойму пистолета.
В активе у танкиста было вооруженное ограбление. Все произошло до банального просто. Приехав после ранения в родной город, бравый офицер принялся весело угощать водкой уцелевших приятелей, а когда спиртное вдруг закончилась, он отправился в магазин за добавкой. Обнаружив, что денег у него явно недостает, фронтовик, угрожая продавщице пистолетом, вынес из магазина четыре бутылки водки, рассовав их по карманам. Задержали танкиста буднично, без пальбы, в тот момент, когда он с приятелями допивал последнюю бутылку. В комендатуре с него сорвали ордена, которыми он щеголял в отпуске, и после заседания трибунала отправили по этапу.
Собственно, ему еще очень повезло, приговор мог быть куда более суровым.
Эти ребята не подведут. Несмотря на «красную» масть, они показали нешуточный характер и заставили с собой считаться даже самых принципиальных блатных.
Головная часть колонны понемногу втягивалась в распахнутые ворота лагеря. Передние ряды, слегка замешкавшись, притормозили у входа, но нервный голос командира конвоя, узколицего прыщавого парня лет тридцати, заставил их следовать дальше.
Фартовый знал, что с промзоны за движением колонны наблюдают двенадцать человек. Поджог будет совершен в тот самый момент, когда большая часть конвойных окажется на территории лагеря. Рассчитано это на психологический момент — под защитой колючей проволоки дубаки почувствуют себя в полнейшей безопасности, а потому их можно будет без особого труда переколоть заточками.
Ликвидаторы, вооруженные этими самыми заточками, стояли рядом с колонной и терпеливо дожидались команды. Чтобы избежать лишней суеты, каждый из них заранее определил для себя предстоящую жертву. Фартовый с интересом наблюдал за парнишкой с погонялом Пика, который буквально сверлил взглядом молодого солдатика, стоящего в нескольких шагах от него.
Красноперый уже не жилец! От Пики не уйдешь — с заточкой он управляется куда лучше, чем с ложкой. За фокусы с финкой он и получил свою кликуху.
Четверо расконвоированных, среди них и танкист с артиллеристом, поотстали и шли теперь в конце колонны. На первый взгляд ничего особенного, но в подобных вещах случайностей не бывает. Именно эти четверо, все классные стрелки, должны были убрать дубарей с вышек.
Напряжение достигло наивысшего предела. Фартовый почувствовал, как его пальцы невольно вцепились в отворот бушлата. Чего же они там тянут?! Пора поджигать!
Зэки, оставшиеся в лагере, уже вскрыли схрон с холодным оружием и, стиснув в руках ножи и пики, дожидались сигнала Фартового, стоящего около окна. Достаточно было махнуть рукой, чтобы несколько тысяч зэков, презрев смерть, вырвались из бараков и побежали на колючую проволоку.
Фартовый посмотрел на промзону. В ее дальнем углу, где ровными рядами было навалено несколько десятков еловых стволов, вспыхнул небольшой огонек. Его запросто можно было бы принять за отблески заходящего солнца, если не знать, что это запалили бочку со смолой. Через какую-то минуту горящий вар разольется по бревнам, и пожар, распространившись на бараки, стоящие неподалеку, осветит заревом всю зону.
Фартовый посмотрел в другую сторону. Так оно и есть! Почти одновременно с первым огнем вспыхнул второй, пока еще осторожный. Он напоминал небольшой костерок, возле которого можно было погреться. Для солдат, стоящих на вышках, он не представлялся опасным, так что не имело смысла поднимать тревогу.
А вот это уже серьезно! Это начало!
Бочка со смолой, установленная на стеллажах, вдруг опрокинулась и с глуховатым стуком покатилась вниз, разбрасывая во все стороны горящие брызги. В ту же секунду танкист поднял винтовку и выстрелил в дубаря, стоящего на ближайшей вышке. Тот, нелепо взмахнув руками, повалился на поручни и повис. Секунды две цирик продолжал оставаться в таком положении, как бы раздумывая, а не совершить ли головокружительный прыжок. Видно, раздумав, он мягко сполз вниз, выпуская из рук винтовку.
Второй выстрел прозвучал почти одновременно с первым — артиллерист пальнул в цирика, стоящего на соседней вышке. Пуля пробила тело и, ударившись в стойку, оторвала от нее огромную щепу и швырнула ее на головы стоящих внизу зэков.
Колонна заключенных в один миг рассыпалась, а откуда-то прозвучали еще несколько выстрелов.
Грузовичок уже загрузили. Офицер, стоящий около землянки, что-то нервно кричал замешкавшимся солдатам. Автомобиль, фыркнув, дернулся с места, подпрыгивая на колдобинах, а солдаты, ухватившись за борта, ловко попрыгали в кузов.
— Вали дубарей! — закричал Фартовый, разбивая заточенным колом оконце барака.
На пол полетели оконные рамы, со всех сторон раздавались звуки разбитого стекла. А с дальней вышки тяжело застучал пулемет. Фартовый выпрыгнул в проем, почувствовал, как что-то острое впилось в правое плечо, и тотчас позабыл о боли, разгоряченный быстрым бегом. Еще через секунду вспыхнули склады на промзоне, осветив самые дальние уголки лагеря. Беспорядочно затрещали винтовочные выстрелы, совсем рядом вжикнула пуля, опалив Жоре щеку. Бежавший рядом блатарь вдруг вскрикнул и упал. Вооружившись матрасами и одеялами, урки вместе с «красными» преодолевали заграждение, накидывая тряпки на колючую проволоку.
Вот одна из перекладин, не выдержав брошенного на нее бревна, накренилась и рухнула, и тотчас по импровизированному помосту через заграждение устремились несколько человек. Спрыгнул один, второй… Не останавливаясь, заключенные бежали друг за другом в сгущавшуюся темноту. Вот последний из группы, неуверенно балансируя на бревне, спрыгнул за ограждение. Видимо, ошалевший от нежданной свободы, он некоторое время вращал головой во все стороны, не зная, как распорядиться ей. Затем вдруг дернулся, будто от сильнейшего удара, и упал на землю, выбросив вперед руки.
Вот и еще один отбегался.
Ограждения между локалками были сметены в считаные минуты, и сотни заключенных, вооружившись пиками, устремились в образовавшиеся лазы. У КПП через ограждения были переброшены широкие доски, по ним, как по настилу, стали быстро перебегать заключенные. Перекрывая крики и отчаянную брань, тяжело и часто забарабанил пулемет, сначала над головами восставших, а потом фонтанчики от пуль взметнулись и в самом центре скопления заключенных. Толпа враз отхлынула, оставив несколько убитых. А впереди, у КПП, шарахнул взрыв, осыпав осколками стоящих рядом. Столбы ограждения рухнули, и через брешь устремился новый поток заключенных, выбежавших из бараков.
Машина, набирая скорость, устремилась к воротам.
— Не выпускай грузовик! — кричал Фартовый блатарям, бросаясь вдогонку. — Отрезай отход!
Его голос потонул в отчаянных криках и в беспорядочной винтовочной стрельбе. Но каким-то неведомым образом призыв пахана был услышан, и четверо блатных, отделившись от толпы, бросились наперерез автомобилю. Встав на пути машины, они принялись отчаянно размахивать руками, пытаясь ее остановить. Грузовик, не сбавляя скорости, сбил бампером вставших на его пути заключенных и устремился за территорию лагеря.
Почти одновременно вспыхнули два барака, еще ярче осветив своим пламенем территорию лагеря. Жар от огня был нестерпим, зэки шарахнулись от бараков.
Конвойная рота, не справляясь со злой и отчаянной толпой, развернулась в цепь, чтобы перекрыть бреши в порванных ограждениях, а когда это удалось, уверенно перешла в наступление, оттеснив часть заключенных в угол лагеря. Неожиданно в противоположном углу зоны взорвалась граната, вырвав с корнем опору для ограждения. И тотчас через возникшую брешь широким потоком устремились побегушники.
Из общего хаоса Фартовый выделил хозяина зоны, который никуда не торопился и выглядел совершенно спокойным. Складывалось впечатление, что происходящее в лагере не имеет к нему никакого отношения. Вооружившись «токаревым», Лавров хладнокровно расстреливал пробегавших мимо зэков, причем каждая пуля непременно попадала в цель. Расстреляв обойму, он безо всякой суеты, словно дело происходило где-то на полковом стрельбище, доставал следующую и уверенным движением вгонял ее в рукоять. Какое-то мгновение полковник выбирал очередную цель, подняв руку на высоту груди, и в следующий момент Фартовый столкнулся с ним взглядом. Ему показалось, что он со всего разбега натолкнулся на стену. Он вдруг понял, что среди массы пробегающего люда барин разыскивал именно его и теперь, отыскав, собирался отпустить только мертвым. Так оно и есть, рука Лаврова, сжимавшая пистолет, двинулась в его сторону. В какое-то мгновение Фартовый увидел черный зрачок ствола, который теперь походил на зев огромного зверя. Еще какая-то секунда, и дуло пистолета проглотит его целиком.
Фартовый резко нагнулся, и пуля пролетела над его головой со злобным визгом. Лавров промазал! Не оглядываясь, Фартовый бросился к воротам. В этот самый момент грузовик неожиданно вильнул, скатившись на обочину, и, яростно вращая колесами, попытался выбраться оттуда.
Уцепившись за борт машины, Фартовый легко запрыгнул в кузов, крепко стукнувшись обо что-то коленом. Подняв голову, он увидел красноармейца с перекошенным от страха и злобы лицом, направлявшего на него пистолет. Коротким ударом стопы в голень Жора сбил солдата с ног и, навалившись на него всем телом, вогнал заточку ему в горло, еще в падении почувствовав, как острое жало уперлось в позвонки. Запоздало шарахнула пуля и, ударившись в металлическую стойку, полетела в сторону лагеря.
Фартовый поднялся. Контейнер лежал в углу. Вдоль борта, вытянувшись во всю длину, покоился второй красноармеец, голова его была рассечена, а из раны вытекала кровь. Когда же это его шибануло? Наверное, в тот момент, когда машина скатилась на обочину, — разбил голову, ударившись о борт.
Машину трясло и подкидывало на ухабах. Грузовик стремился уехать как можно дальше от опасного места. Со стороны лагеря раздавались частые автоматные очереди. Громко ахнул взрыв. И вновь трескуче и часто забарабанили винтовки. Присев, Фартовый сорвал с контейнера пломбы.
— Рано ты меня, урка, со счетов списал, — услышал Фартовый сдавленный голос.
Подняв голову, он увидел, как красноармеец с рассеченной головой, приподнявшись на локте, целится ему в грудь из карабина.