Глава 13 МАШИНА С КОНТЕЙНЕРОМ
Куприянов часто полагался на свое интуитивное восприятие. Оно было частью его существа, некое качество, унаследованное людьми с древнейших времен, от первобытных предков. Самое важное дело часто решают внутренние запасы сил и энергии, которые находятся в дремлющем состоянии, но способны активизироваться в тот самый момент, когда грядет нешуточная опасность. Тогда можно просчитать любого человека и знать, чего от него следует ожидать в следующее мгновение: откровенного разговора или выстрела в спину.
Интуитивное восприятие не однажды выручало Степана в его оперативной работе, и он совершенно точно мог сказать, в какой именно момент собеседник пытается «накормить» его ложью.
Нехитрым, но очень действенным приемам, способным обострять звериное чутье, его научили в школе НКГБ, где все дисциплины преподавали весьма незаурядные личности. И вот уже который день у Куприянова возникало ощущение, что он идет по раскаленным углям. Трудно было сказать, откуда именно исходила опасность, но в том, что назревало нечто серьезное, Куприянов не сомневался.
Машина за контейнером подъехала точно в назначенный срок, не сбавляя скорости, проскочила через распахнутые ворота и резко затормозила около землянки. Из кабины выпрыгнул молодой белобрысый майор НКВД и, лихо козырнув поджидающему Коробову, коротко сказал:
— Старший оперуполномоченный НКВД майор Кузнецов.
— Майор Коробов.
— Пароль?
В подобные игры можно было не играть, ведь знали друг друга четвертый месяц, но инструкция — вещь консервативная, а потому любое отступление от установленных правил грозило неприятностями.
— Хозяйка Медной горы. Отзыв?
— Малахит.
Куприянов все более убеждался в том, что человек, придумывающий пароли, наверняка воспитывался на легендах Урала и был не лишен местного патриотизма.
— Обождите здесь, — произнес Коробов и уверенно пошел в землянку, увлекая за собой Куприянова с Сидорчуком.
Ключ от сейфа находился у начальника группы спецкурьеров, по инструкции он не должен был расставаться с ключом даже ночью. Укладываясь спать, он непременно клал его под подушку, как самую ценную вещь. Отцепив ключи от пояса, Коробов открыл сейф. Вся работа заняла около трех минут. Однако здесь присутствовала некоторая тонкость — следовало знать последовательность открывания сейфа, если комбинация будет неожиданно нарушена, то мгновенно сработает элемент защиты, который тотчас заблокирует бронированную дверь. Тогда контейнер придется извлекать резаком.
Куприянов и Сидорчук стояли немного поодаль и терпеливо дожидались, когда майор отомкнет сейф. Для обоих не было секретом, в какой последовательности и в какую именно сторону следует поворачивать замки. Но указания полагалось соблюдать до мелочей даже в столь тесном коллективе.
Открыв сейф, Коробов отошел в сторону и приказал:
— Забирайте!
Куприянов шагнул первым. Малость поднатужившись, потянул на себя металлический ящик, подоспевший Сидорчук уверенно ухватил его с другой стороны. Почти не прогибаясь под тяжестью, они понесли контейнер к выходу.
— Пломбы не сорвите! — строго предупредил Коробов, когда капитан царапнул контейнером угол землянки. — Без башки хочешь остаться?!
— Понял, — с готовностью кивнул Сидорчук, поднимаясь по ступеням. Едва не споткнувшись, он чертыхнулся: — Зараза!
Выйдя из землянки, Куприянов почувствовал, что произошло нечто серьезное. Хотя на первый взгляд все было как прежде, ну, может, немного потише. Но именно это обстоятельство и не давало ему покоя. Нечто подобное бывает перед разгулом стихий. Не слышно ни стрекота кузнечиков, ни пения птиц, а потом как жахнет со страшной силой невесть откуда! И началось… Прежнее, всего лишь легкое предчувствие приближающейся беды понемногу перерастало во все большее ощущение опасности.
Куприянов с некоторой опаской посмотрел по сторонам. В конце лагеря, в промзоне, он увидел отблеск пламени. Его можно было бы принять за безобидный костер, в котором зэки обычно сжигают мусор.
Но только не сегодня!
— Поставьте контейнер, — распорядился Коробов.
Полученный сигнал уже активизировал подсознание, которое, складывая между собой разрозненную информацию, на первый взгляд не имеющую ничего общего, уже создало цельную картину происходящего. Костра в этой части лагеря быть никак не должно! Слишком близко к строениям, слишком медленно входила в лагерь колонна заключенных, а лица расконвоированных, получивших в распоряжение карабины не далее чем сегодня, были чересчур сосредоточенными и серьезными.
Пожар вспыхнул неожиданно, причем одновременно в двух местах, брызнув на притихший лагерь ярко-красным светом. И в этот же миг беспорядочно затрещали винтовки. Языки пламени уже облизывали стены бараков, высоко взметались в черное небо, стараясь опалить проступившие звезды.
С караульной вышки, стоявшей неподалеку, бабахнул выстрел, потом другой. Куприянов увидел, как молоденький сержант, действуя больше из страха, чем из служебного долга, поочередно отправлял пулю за пулей в вырвавшихся из барака заключенных. Неожиданно он бросил винтовку и, ухватившись за грудь, упал спиной на перила.
Коробов, растерявшись, озирался по сторонам, соображая, что следует предпринять далее. Отделившись от колонны, к грузовику устремился расконвоированный, на ходу передергивая затвор карабина. Куприянов выдернул из кобуры «ТТ» и дважды нажал на курок. Карабин в руках расконвоированного дернулся, и тот упал с развороченной скулой. У караульного помещения часто и громко затрещал пулемет. Схватившись за плечо, Коробов рухнул на землю.
— Груз останется здесь, — закричал белобрысый майор, — я не могу брать на себя ответственность! У меня инструкции. За мной, — крикнул он солдатам и спешным шагом направился к грузовику.
Куприянов поднял пистолет и дважды пальнул в воздух.
— Стоять, сука!
Заграждения между локалками уже были сметены. Побросав на колючую проволоку одеяла, бушлаты, заключенные преодолевали препятствия. Через каких-то несколько минут им удастся прорвать последнее ограждение, они выберутся из лагеря и окружат землянку. Приезжий майор остановился и повернул к Куприянову растерянное лицо.
— Ты чего, боец?! Перед кем пистолетом размахиваешь?! — выпучил глаза майор. — Да я тебя сгною!
— Ты сначала выберись отсюда, — проскрипел зубами Куприянов. — Поднять груз! Считаю до трех… Раз!..
— Взяли груз и потащили к машине! — распорядился майор и размашистым шагом заторопился к грузовику, на ходу расстегивая кобуру. — Мы с тобой еще поговорим.
Неловко подхватив контейнер, солдаты перекинули его через борт. Автомобиль сердито зарычал и быстро тронулся, стремительно набирая скорость. Красноармейцы, ухватившись за борта, проворно заскочили в кузов.
Яростные крики усилились — произошло столкновение зэков с конвойной ротой. Три десятка заключенных втаптывали в землю четверых солдат. Беспорядочные выстрелы только усиливали их ярость. В двух местах уже было прорвано внешнее заграждение, и заключенные плотным потоком устремились в образовавшуюся брешь.
Все перемешалось. Стрельба слышалась отовсюду. Расконвоированные умело расстреливали солдат из карабинов, грамотно используя укрытия.
Куприянов вдруг осознал, что они отрезаны от конвойной роты восставшими заключенными, которых сдерживала только колючая проволока, что в два ряда окружала землянку. Через гвалт и крики Степан отчетливо расслышал голос полковника Лаврова, приказывавшего стрелять на поражение. Каким-то образом солдатам удалось оттеснить заключенных от караульных помещений, но у центрального КПП, где отстреливалась небольшая группа солдат, вдруг опрокинулись столбы заграждения, и могучий людской поток устремился в распахнутые врата. У многих из заключенных в руках были карабины.
Каким-то неведомым чувством Куприянов осознал, что является объектом изучения. Причем опасность была настолько осязаема и близка, что он ощутил на затылке даже шевеление волос. Оглянувшись, Степан увидел, как один из расконвоированных целится в него из карабина. Куприянов успел среагировать раньше, чем прозвучал выстрел. Нагнувшись, он услышал, как за спиной коротко и громко вскрикнул Сидорчук, и, тотчас вскинув руку, привычно выбрал правильную траекторию и дважды выстрелил. Заключенный рухнул, выронив из рук винтовку. Совсем рядом послышался звук покореженного металла, и через бреши в ограждении, пренебрегая торчащей во все стороны колючей проволокой, в сторону землянки устремились десятка два заключенных с пиками в руках. Несколько человек бежали прямо на Куприянова. Степан понимал, что достаточно промедлить лишь несколько секунд, и заключенные втопчут его в землю.
Сознание сработало предельно четко. В его распоряжении оставались мгновения, которых вполне было достаточно, чтобы добежать до укрытия. На ходу отстегивая гранату, Степан устремился в землянку. Встав у входа, он стал наблюдать за приближающимися зэками. Не замечая затаившейся опасности, они полукругом приближались к землянке. Через мгновение этот полукруг сомкнется в плотное кольцо.
И тогда конец!
Размахнувшись, Степан швырнул гранату в центр группы нападавших. Ахнул мощный взрыв, почва, будто бы живая, всколыхнулась. Землянка как-то сразу просела, но устояла. Обостренным слухом Куприянов уловил металлическое позвякивание, это в блиндаже с боку на бок перекатывалась опрокинувшаяся керосиновая лампа. Распахнув дверь, он ворвался в землянку. Внутри уже полыхало. В лицо ударил едкий запах гари. Огонь бесновался, перекидываясь с пола на стены. Через каких-то несколько секунд пламя охватит все помещение. Схватив с табуретки документы, Куприянов сунул их в карман гимнастерки и устремился к выходу.
Распахнув дверь, он лицом к лицу столкнулся с зэком. Мимоходом отметил, что тот был молод, но передних зубов у него не было, их пожрала цинга. Не мешкая, Степан выстрелил ему в живот и, оттолкнув обмякшее тело, в два прыжка выскочил из блиндажа и тут же увидел, как на него, вооружившись заточками, бежали несколько заключенных. Сейчас они виделись ему всего лишь целями, которые нужно было уложить в предельно короткий срок. Разогнувшись, он вскинул пистолет и два раза выстрелил в заключенного, оказавшегося ближе других. Попал! Толпа отхлынула, и тут же где-то далеко за территорией лагеря раздался сильный взрыв. Внутри Куприянова похолодело.
Так оно и есть!
Грузовик пыхнул вверх черным клубом дыма. Сработала мина. Наверняка уничтожен и контейнер с грузом, находящийся внутри кузова. А это приговор. Единственное, что оставалось делать, так это как можно дальше убираться от лагеря.
Подбежав к бездыханному Сидорчуку, Куприянов отстегнул у него с пояса противотанковую гранату и залег. Подпустив поближе зэков, он рванул чеку и швырнул гранату как можно дальше в толпу. Врезавшись в землю, она тут же взорвалась, яростно разбросав во все стороны веер осколков. Степан почувствовал, как землю тряхнуло. Колючий песок сыпанул в глаза, забил дыхание. Подняв голову, Куприянов заметил в радиусе пятидесяти метров восемь убитых зэков, двое из них, с оторванными ногами, пытались ползти, волоча за собой кровавые сгустки внутренностей. Но это уже конец! Парни доживали последние минуты.
Поднявшись, Степан увидал, как вспыхнули остальные бараки. Пламя старалось перекинуться на близлежащие строения промзоны, яркими длинными языками стремилось зацепить вышки. Наконец это удалось, огонь подобрался к одной из вышек, и она охотно вспыхнула огромным факелом.
Конвойная рота уже сгруппировалась и принялась понемногу теснить заключенных в углы зоны. То и дело гремели автоматные выстрелы. Где-то отрывочно и зло застрекотал ручной пулемет. В лагере оставалось совсем немного заключенных, видимо, только те, кто не желал убегать. Согнав их в дальний угол лагеря, Лавров выставил охрану. Сквозь крики и трескотню винтовочных выстрелов Куприянов слышал его надрывный голос, приказывающий организовать преследование сбежавших заключенных. Два взвода под командованием молодых сержантов немедленно устремились в погоню.
Клубы черного дыма стелились по земле, пряча от людского глаза оставшиеся невредимыми строения. Вывороченные столбы и рваные проволочные заграждения были раскиданы по всему лагерю. Где-то неподалеку от землянки должен был лежать Коробов. Убит он или ранен? Степан поднялся и сквозь плотные черные клубы дыма попытался осмотреть местность. Майора нигде не было видно.
Степан не стал больше медлить, он побежал в ту сторону, куда укатил грузовик с контейнером.
Автомобиль успел отъехать от лагеря километра на три. На фоне темного хвойного леса он был почти неразличим. Выдавало его лишь брезентовое покрытие, которое серыми лоскутами свешивалось с бортов. Съехав с грунтовой дороги, грузовик правыми колесами увяз в жидкой болотине. От машины пахло жженым маслом и бензином. Развороченный капот беззастенчиво выставил наружу металлические потроха двигателя.
Куприянов открыл кабину, и прямо на него вывалился белобрысый майор. Степан невольно отскочил в сторону и склонился над убитым. На его затылке виднелось небольшое отверстие, вокруг которого запеклась кровь. Водитель тоже был мертв, откинувшись, он широко открыл рот, из уголка которого на острый подбородок тонкой струйкой стекала кровь. В лагере снова сильно полыхнуло, бросив огненный блик на стекла кабины. Куприянов невольно обернулся — это загорелась вторая вышка. Со стороны сопки, куда устремилась большая часть заключенных, тяжело простучала длинная автоматная очередь, а ей в ответ затрещали разрозненные винтовочные выстрелы. Сейчас охране было не до грузовика.
Степан распахнул дверцу кузова и увидел три трупа. Один боец лежал вдоль борта, отбросив винтовку в сторону, второй сидел в углу, упершись спиной в стенку, третий мертвяк, по всей видимости заключенный, лежал на контейнере, свесив руки. Создавалось впечатление, что покойник не желал расставаться со своей добычей даже после смерти.
Скорее всего все они погибли от разрыва мины, которая была вмонтирована рядом с контейнером.
Куприянов влез в кузов. Стащив заключенного зэка с контейнера, он едва не застонал от досады — пломбы и замки были сбиты, а это означало, что его ожидает расстрел. «Смерш» — организация серьезная, она всегда сдерживает обещания. Следовательно, у него в запасе не так уж много времени — всего-то лишь до рассвета! Максимум до полудня… Уже завтра утром сюда пригонят целый полк НКВД, а эти ребята умеют работать, не обременяя себя внутренними терзаниями, — за уход от хозяина светила вышка, и было бы глуповато полагать, что кому-нибудь из заключенных сохранят жизнь. Не уцелеть и Степану, никто не станет разбираться, как все было на самом деле, шлепнут как пить дать. Потом, может, и разберутся, только ему от этого легче не станет.
Выстрелы со стороны сопки, находящейся по соседству с лагерем, напоминали треск лесных орехов. Судя по интенсивности стрельбы, там шел настоящий бой.
Степан не без интереса посмотрел на лицо зэка. С виду крепкий, не такой уж и молодой, около сорока лет… Неожиданно тот застонал. Куприянов стиснул покрепче рукоять пистолета, но, поразмыслив, еще раз глянул зэку в лицо и стрелять не стал. Сам сдохнет!
Интересно, что же все это время он охранял? Не без волнения Куприянов приподнял тяжелую крышку. Контейнер до самого верха был набит какими-то запечатанными мешочками с бирками. В первый момент Куприянов испытал самое настоящее разочарование. Стоило ли городить огород и соблюдать строжайшую секретность из-за нескольких десятков холщовых мешочков самого неказистого вида?
Куприянов в сердцах оторвал бирку, развязал мешочек и ссыпал его содержимое в ладонь. На ладони засверкали камушки, собрав в себя скудный свет звезд. С минуту Куприянов оторопело любовался их сиянием, забыв про все, что творилось вокруг. В этот момент его чувства притупились настолько, что если бы рядом взорвалась граната, то он вряд ли услышал бы ее разрыв. Как бы опасаясь спугнуть видение, он тронул несколько камушков, которые, будто бы ожив, заполыхали радужными огоньками.
На его ладони лежали алмазы чистейшей пробы!
Теперь легко объясняется строжайшая конспирация, которая соблюдалась при выполнении задания. Сколько же алмазов может быть в этом контейнере? Несколько тысяч, а может быть, десятки тысяч?
Куприянов взял один — величиной с крупный орех-фундук — и завороженно рассматривал его несколько минут, любуясь радужным светом, полыхавшим у него внутри. Какова же цена такого камушка? Ясно, что стоит он немало! Наверняка на него можно построить целый танк, а то и не один. Куприянов ссыпал в ладонь оставшиеся камушки. Только в одном мешочке было несколько десятков камней, причем дюжина величиной с крупный орех. А вот другие поменьше — с горошину. Но и они тоже впечатляли.
Куприянов подумал о том, что никогда не испытывал столь сильных ощущений. Нахлынувшее чувство было непонятным и было похоже на нечто вроде душевного подъема. Неожиданно для себя Степан решил, что он ни за что не расстанется с этими сокровищами.
Куприянов осторожно, стараясь не уронить драгоценную ношу, ссыпал камушки обратно в мешочек. Два самых крупных алмаза сунул к себе в карман, после чего аккуратно завязал горловину мешочка. Уже положив его обратно в контейнер, Степан вдруг подумал, а что, если этот мешочек всего лишь единственный, наполненный брильянтами, а остальные набиты обычной речной галькой?!
Взяв другой мешочек, побольше, с большой сургучной печатью, он уверенным движением развязал горловину и выудил несколько камушков. Степан вновь заволновался, как в первый раз. Алмазы… Крупные, в половину ногтя каждый. Точнее сказать, они напоминали прозрачную гальку, какая попадается в речном песке. Правда, с той лишь разницей, что ни один из речных камушков не имел такого яркого блеска и тем более не способен был аккумулировать рассеянный свет.