– Тогда вы выполните и этот приказ, – перебил его Дон. – Старшина сказал мне, что вы хорошо знаете свое дело и являетесь единственным человеком на борту, который может обслуживать двигатели. Вы справитесь с этой обязанностью.
Тыблевский открыл рот, как будто хотел возразить, затем сразу закрыл его и молча кивнул в знак согласия. Дон не любил принуждать, но сейчас выбора не было. Прежде всего требовалось думать о корабле и его пассажирах.
– Хорошо, господа, – произнес Дон, оглядывая сидящих вокруг. – Сейчас я вам вкратце обрисую наше нынешнее положение. Солнечная буря миновала, и о ней можно забыть. Ситуация с кислородом не вызывает тревоги… но только пока. Дело в том, что с водой мы потеряли много фитопланктона и содержание кислорода в воздухе падает. Оно еще не достигло опасного уровня, поэтому мы можем отложить решение данного вопроса на будущее. Более насущной проблемой сейчас является наш курс. Мы давно пропустили момент, когда следовало произвести коррекцию нашей траектории. Если продолжать лететь по нынешнему курсу, то Марс останется в стороне на добрый миллион миль и мы умчимся неизвестно куда. Доктор Угалде, хотелось бы послушать вас.
Темноволосый математик находился в состоянии уныния – лоб нахмурен, у уголков рта залегли глубокие складки. В отчаянии он поднял руки вверх ладонями, пожал плечами.
– Что я могу сказать? Ложью делу не поможешь. Я сделал все, что в моих силах, но, боюсь, этого недостаточно. Теоретически я могу рассчитать курс такого огромного корабля, математический аппарат тут совсем прост. Однако сделать подобное на практике – выше моих сил. Я взялся за наставления по навигации, но изучить их как следует – это заняло бы уйму времени. Мне нужно научиться правильно программировать компьютер, а это еще одна большая задача… – Он снова пожал плечами.
Дон едва сдерживался, но голос его прозвучал ровно:
– Доктор, не могли бы вы сказать, сколько времени займет у вас освоение всей этой информации?
– Недели! Месяцы! Не могу сказать. Я прошу у вас прощения, я буду продолжать изучение наставлений.
«Плохо, – подумал Дон. – У нас нет времени…» А вслух произнес:
– Тогда нам нужно заняться радио. Спаркс обыскал все склады запасных радиодеталей. Сейчас они с Голдом, помощником электрика, сооружают временный передатчик. Приемник, который ему удалось собрать, работает уже лучше, но остаточная солнечная активность еще весьма высока и снижает качество приема. Что же касается передатчика, то здесь мы оказываемся в еще худшем положении, так как его мощность не позволит нам прорваться сквозь помехи. И такая мощность – это, к сожалению, все, чем мы располагаем. Ни у кого больше нет вопросов?
– Два, сэр.
– Слушаю вас, Курикка.
– Вопрос о… похоронах капитана Кардида. До сих пор мы не имели возможности этим заняться.
– Если вы возьмете организацию их на себя, мы постараемся провести это мероприятие в ближайшее время.
– Все готово. Я просто ждал вашей команды.
– Тогда сразу после совещания. Что еще?
– Пассажир, заключенный в карцер, протестует. Он хочет поговорить с вами.
– А, наш поджигатель! Признаться, я забыл о нем. Я даже не спросил у вас его имени.
– Это… генерал Мэтью Бриггс, сэр.
– Чего и следовало ожидать. Но кто он – в данном случае не имеет значения. Он сидит в карцере и будет сидеть там дальше. Я встречусь с ним, когда у меня появится такая возможность.
Больше вопросов не было, и Дон закончил совещание. Похороны капитана Кардида состоятся через час, о чем было объявлено по всему кораблю. Дон лег на койку, чтобы отдохнуть до начала церемонии. Он попытался уснуть, но не смог. Серьезность сложившегося положения рождала в мозгу массу различных идей. Уже не в первый раз Дон пожалел, что на корабле не нашлось никого, кто бы взвалил на свои плечи ту огромную ответственность, на которую он с такой неохотой согласился. Он делал все, что было в его силах, но ситуация продолжала ухудшаться. Наверное, пора было признать, что метеорит фактически уничтожил корабль, что все их аварийные работы и прочие усилия были с самого начала обречены на неудачу. Они все погибли… почему этого не признать…
Пронзительный, как сигнал тревоги, звонок будильника выдернул его из полусна, в который он начал погружаться и где все его самые худшие опасения превращались в реальность. Были ли они реальными на самом деле? Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от чувства глубокой депрессии, но напрасно.
Помог душ, сначала невыносимо горячий, затем – холодный. Потом воду сменил успокаивающий поток теплого воздуха. Подсохнув, Дон надел парадную форму и направился к служебному шлюзу на палубе А. Команда уже собралась там и ждала его. С Куриккой они обменялись приветствиями.
– Все на месте, сэр, – отрапортовал тот. – Похоронная команда готова, экипаж выстроен. Люди расставлены на всех наблюдательных постах.
Он подал Дону книгу в черном переплете с закладкой и проговорил тихо, только для Дона:
– Я буду руководить церемонией, она займет немного времени. Когда я подам команду «смирно, головные уборы – снять», зачитайте отрывок из корабельного устава, который отмечен закладкой.
– Начинайте, старшина.
Церемония была простой, но волнующей, в основе ее, несомненно, лежал древний ритуал погребения в море. Команда корабля – почти сорок человек, за исключением нескольких космолетчиков, несущих вахту, – вытянулась по стойке «смирно», когда мимо, под размеренный бой барабана, пронесли тело капитана, обернутое флагом. Из пассажиров корабля только считаные единицы изъявили желание присутствовать на церемонии: недавно они побывали рядом со смертью и наверняка не горели желанием услышать еще одно напоминание о ней. Тело несли шесть человек. Они осторожно опустили его рядом с люком круглого шлюза, встроенного в пол.
– Головные уборы – снять! – скомандовал старшина. Послышался шорох снимаемых пилоток.
Дон зажал свою под мышкой и с раскрытой книгой в руке шагнул вперед.
– Мы предаем глубинам космоса тело этого человека, капитана Кардида, командира лайнера «Иоганн Кеплер», который бороздил пустынные пространства…
Ритуальная речь была короткой – лишь страничка в книге. Но когда Дон читал, он ощутил, что за простыми словами стоит нечто большее, чем их прямой смысл. Кардид командовал одним из самых больших кораблей всех времен, за плечами у него был путь, измеряемый не сотнями, а миллионами миль. Он погиб по воле случая, но корабль и его команда продолжали жить. Они выполнят свой долг, и, если понадобится, до конца, как их капитан. И он, Дональд Чейз, дипломированный врач из Соединенных Штатов Америки, с планеты Земля, стал одним из них. Он полетел в космос, не осознавая полностью той ответственности, которую брал на себя, не подозревая, с какой людской сплоченностью ему придется здесь встретиться. Теперь он это узнал. Дон закончил чтение, обвел взглядом команду и увидел в ответных взорах, что его признают равноправным членом этой большой семьи. И он понял, что никогда не забудет этого момента.
– Головные уборы – надеть. Похоронная команда – вперед.
Раздался рокот моторов, звук скольжения металла по металлу, и внутренний люк шлюза открылся. Космолетчики с телом на плечах двинулись вперед, спустились по лестнице в шлюз и положили свою ношу на крышку внешнего люка, который служил полом этого цилиндрического колодца. Когда они поднялись из шлюза, в руках у них был тщательно свернутый бело-голубой флаг Земли. Внутренний люк закрылся, заработали насосы, откачивающие воздух.
– Теперь вы должны открыть внешний люк, капитан, – сказал Курикка и освободил место у пульта управления.
Дон стал рядом с ним и подождал, пока загорится лампочка, сигнализирующая о готовности. После этого он прикоснулся к кнопке – в беззвучном вакууме неслышно открылся внешний люк. Теперь центробежная сила, создаваемая вращением корабля, увлечет тело в космос, и оно станет постепенно удаляться от корабля по раскручивающейся спирали.
– Разойдись.
Дон устало повернулся и направился в свою каюту, но не прошел он и десятка шагов, как услышал за спиной быстрый топот.
– Сэр, можно с вами поговорить?
Это был Спаркс. Его руки и лицо были перепачканы смазкой, под глазами от усталости залегли темные круги: он уже забыл, когда спал. Помня приказ Дона не обсуждать служебных проблем в присутствии пассажиров, он молча последовал за капитаном в рубку управления.
– Мы сделали передатчик, – выпалил он, как только закрылась дверь.
– Великолепно! Давайте попробуем, сможем ли мы связаться с центром управления на Марсе.
Из приемника доносилась невнятная речь: громкость его была убавлена, так как Марс транслировал на частоте корабля одно и то же записанное на пленку сообщение. Оно повторялось снова и снова, уведомляя, что плановые сеансы связи не состоялись, и запрашивая у «Кеплера» причину молчания. Спаркс увеличил громкость, чтобы они могли сразу услышать изменение в трансляции в случае, если их передача будет принята.
– Выглядит не ахти как, – заметил помощник электрика Голд, – но работает хорошо.
– Только не очень мощный, – признался Спаркс, глядя на нагромождение блоков, стоящих перед ним на столе: резервный блок от радара, усилительный каскад от магнитофона из кают-компании и даже некоторые узлы от микроволновой печки. Все это было соединено между собой проводами и волноводами и подключено к источнику питания толстым змеящимся кабелем.
– Вы уверены, что эта штука генерирует сигнал? – спросил Дон.
– Абсолютно, – ответил Спаркс и осторожно подстроил переменный конденсатор. – Я настроил его на нашу частоту приема. Передаваемый сигнал будет получен нашей же приемной антенной. Нужно убрать усиление.
Он включил микрофон и зашептал в него. Его слова оглушительными раскатами полились из приемника, заглушая сообщение с Марса.
– Для меня это звучит достаточно громко, – сказал Дон.
– Да, – подтвердил Голд угрюмо. – Но сигнал прошел только от передающей до приемной антенны, расстояние между которыми не больше ста футов. А сколько миллионов миль от нас до Марса?
– Но у них там мощные приемники, – как бы оправдываясь, сказал Спаркс. – Их параболические антенны могут принимать сигнал, который…
– Хватит разговоров, – прервал его Дон. – Давайте посмотрим, сможем ли мы с ними связаться.
По-видимому, эта новость все-таки распространилась по кораблю, потому что в рубку вошли Курикка с доктором Угалде, а вскоре после них прибежал интендант Жонке. Спаркс очень тщательно настроился на частоту, снова и снова проверяя сигнал до тех пор, пока не был полностью удовлетворен, затем увеличил мощность до максимума и пододвинул к себе микрофон. Наконец он смущенно кашлянул и переключил тумблер в положение «передача».
– Говорит «Иоганн Кеплер», вызываем центр управления на Марсе… Как слышите меня… прием. Прием…
Он терпеливо повторял вызов снова и снова. Приемник продолжал сопровождать его слова монотонной трансляцией записанного сообщения. Спаркс выключил питание и откинулся на спинку стула. В передаче, которую они принимали, не произошло никаких изменений.
– Не доходит? – спросил Дон.
– Слишком рано говорить об этом, сэр. На таких расстояниях требуется две-три минуты, чтобы наш сигнал достиг адресата, и столько же, чтобы их – пришел к нам.
Он снова придвинулся к радиостанции и опять начал повторять вызов.
Большая красная стрелка, отсчитывающая секунды в часах на переборке, продолжала свой неспешный бег, а передаваемое Марсом сообщение так и не изменилось.
Прошло несколько минут. Ни у кого не было желания задавать вопросы, но сама тишина была красноречивее любых слов. Спаркс наконец нарушил общее оцепенение: он уронил микрофон на стол и щелкнул тумблером питания. Когда он обернулся, все увидели, что его лицо покрыто капельками пота.
– Извините, капитан, но ничего не получается. Наш сигнал излучается, но он недостаточно мощный. Остаточный фон бури еще довольно силен, и сигнал не проходит…
И тут он замолчал, услышав, что трансляция записанного сообщения прекратилась, и после нескольких секунд воцарившейся тишины раздался другой голос:
– «Иоганн Кеплер», вы работаете в эфире? Мы приняли на вашей частоте слабый сигнал, но не можем его понять. Вы ведете передачу? Как меня слышите? Марсианский центр управления вызывает «Иоганна Кеплера». Мы принимаем на вашей частоте слабый сигнал, но не можем понять его…
– Это все из-за бури, – объяснил Спаркс, – и недостаточной мощности…
– Вы сделали все, что могли, Спаркс, – успокоил его Дон. – Вас никто ни в чем не обвиняет.
Действительно, обвинять было некого.
Но это не спасало положения.
Они не смогли связаться с Марсом. И с этого момента их можно считать покойниками.
Глава 8
Все отвернулись, один только Дон продолжал пристально смотреть на этот несуразный аппарат, как будто намеревался силой воли заставить его работать. Должен же быть какой-то выход, ведь этот передатчик был единственной надеждой, которая у них оставалась.
– А никак нельзя увеличить мощность? – спросил он.
Спаркс покачал головой.
– Там и так уже все схемы работают с сорокапроцентной перегрузкой. Чтобы они не сгорели, передатчик приходится выключать. Вы же видели, что через каждые несколько минут я отключал питание. Чуть больше мощность – и они сгорят, как только будет подано напряжение.
– А можно как-нибудь усилить эти схемы?
– Боюсь, что нет. Собрать эту штуку было самым легким делом. Большую часть времени мы с Голдом провели в поисках самых совершенных схем из того, что было в нашем распоряжении. Но, знаете, по мере приближения к Марсу принимаемый от нас сигнал будет становиться все сильнее, и в конце концов они нас услышат.
– «В конце концов» нам не подходит, – заметил Угалде. Он стоял у радиостанции, раскачиваясь на носках и заложив руки за спину, как будто обращался к студенческой аудитории. – Хотя я с глубоким сожалением и признаю, что в данный момент неспособен выполнять функции навигатора, тем не менее я могу достаточно легко рассчитать траекторию корабля, правда, только приблизительно. Я самым тщательным образом проанализировал последние расчеты погибшего астронавигатора. С каждым мгновением отклонение нашего курса возрастает. А чем больше это отклонение, тем труднее нам его устранить. Позвольте привести вам сравнение. Представьте, пожалуйста, себе очень длинный и широкий склон, по которому катится шар. Если этот шар скатится прямо вниз, то попадет в палку, воткнутую у основания склона. Теперь, если шар слабым толчком отклонить в сторону, то он покатится под углом, постепенно удаляясь от нужного направления. Другим слабым толчком его можно вернуть на первоначальную траекторию, и в конце своего пути он попадет в палку. Но этот слабый толчок должен следовать через короткий промежуток времени после начала отклонения. Если коррекция запаздывает, то спустя некоторое время шар отклонится на много футов от правильной траектории, и, чтобы вернуть его назад, понадобится по-настоящему сильный удар. И чем дольше мы будем ждать, тем большей должна быть сила удара. Конечно, вы понимаете, что шар – это наш корабль, а гипотетическая палка – Марс. Мы и так уже упустили слишком много времени. Если промедлим еще, то не сможем осуществить такую коррекцию, которая вернула бы нас на правильный курс. Связь с Марсом должна быть установлена – и немедленно.
После этих слов никто не нашелся что сказать. Атмосфера уныния в рубке стала настолько ощутимой, что ее, казалось, можно было резать ножом. Спаркс, отодвинувшись от стола, обвел взглядом всех присутствующих, одного за другим.
– Не смотрите на меня так! – громко воскликнул он, как бы защищаясь. – Я сделал из того, что у меня было, все, что мог. Я собрал радиостанцию, она работает, и вы это сами слышали. Она выдает все, на что способна, и больше ничего сделать я не могу. Не забывайте, что это – радио, которое работает с помощью модулированного сигнала, а не радар или обычный генератор сигналов, излучающий отдельные импульсы. Это – все, чем мы располагаем…
Дон схватил его за плечо и, не отдавая себе отчета, сжал так, что пальцы буквально впились в тело.
– Что вы сказали о радаре? – Он быстро отпустил плечо, увидев ошеломленное лицо Спаркса.
– Ничего, сэр. К нам это не имеет никакого отношения. Если передавать одиночный импульс, то его мощность может возрасти вдвое по сравнению с той, что мы имеем сейчас. Но для передачи информации нам нужен модулированный сигнал, иначе центр управления на Марсе получит от нас не более чем серию импульсов, похожих на статические разряды. Они узнают, что мы живы, но не более того.
– Нет! – возразил Дон. – Больше.
Он зашагал по комнате, молотя кулаком одной руки ладонь другой.
– Кое-что можно сделать! Я знаю. Я помню, читал в книге или еще где-то о том, как начиналось радио, что-то о кодах…
– Точно, – подхватил Спаркс, – код! Его использовали около двух столетий назад – мы проходили это по истории, когда я учился на радиста. До того как научились модулировать сигнал, информация передавалась комбинацией коротких и длинных импульсов, представляющих собой код. Насколько я помню, для каждой буквы у них была своя комбинация, а адресат преобразовывал сочетания импульсов в буквы. Но мы этого сделать не можем…
– Почему?
На губах Спаркса заиграла улыбка, но он быстро подавил ее, увидев выражение лица Дона.
– Ну, понимаете… никто сейчас не помнит этого кода. И даже если бы мы его знали и могли использовать, вряд ли кто его поймет. Конечно, было бы здорово, если бы мы сумели связаться таким способом, но…
– Никаких «но». Мы сделаем это. Вы сумеете передавать длинные и короткие импульсы, если я составлю и закодирую сообщение?