— Отлично, — Император снова подбросил и поймал свой мяч. — Уже очень хорошо. Теперь слушай меня внимательно.
Он скрестил ноги, оперся локтями о колени, держа перед собой мяч, как планету на ладонях. Или как голову врага.
— Ты очень молодой человек редких дарований. Возможно, их еще оценят на Варте, а может, и нет — они специфичны. Я не удивлюсь, если ты поешь про себя не умолкая, свои и чужие песни, или слушаешь симфонии — молча… Да?
Артём наклонил голову.
— Поэтому, Артём, я решился предложить тебе не подданство. Я предлагаю тебе гражданство. Понимаешь, что это значит?
— Нет, — сказал Артём, хотя прекрасно все понял. Ужас вернулся к нему с десятикратной силой. Казалось, в комнате разорвалась молчаливая бомба:
— Нет, пожалуйста!
— Дуралей, — мягко сказал Император. — Тебя никто не заберет насильно. Более того, если бы ты сейчас закричал «да-да-да», я отпустил бы тебя подумать на досуге…
Артём съежился.
— А теперь слушай самое главное. Те, кого я забирал раньше, оставляли снаружи свои тела. Это выглядело, как физическая смерть… В самом деле, признаю, это потеря, с одной стороны, и шок — с другой. Чужая эндокринная система, чужой мозг, непростая адаптация. Сложно… Может, поэтому те сорок три человека, которые получили гражданство за последние сто лет, были старше пятидесяти.
Артём смотрел на мяч в его руках.
— Мячик нужен мне, чтобы постоянно тренироваться. Чувствовать баланс. Равновесие… Огромная нагрузка на мозг. Который сам по себе довольно-таки стар, Денису Донцову сейчас двести четыре года… Ты знаешь, кто такой Денис Донцов?
Артём молчал.
— Это Император, — сказал его собеседник. — Он собирал нас, сперва играя, потом сознательно. Нанизал нас на свою личность, как пластмассовые колечки на палочку. Мы — граждане великой Империи, ее ядро… Малыш, мне больно смотреть, как ты нервничаешь. Меня зовут Марта Гомес, я приняла гражданство всего два года назад и расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.
— Я хочу быть собой!
— Конечно. Послушай. Я биохимик, если тебе интересно, с Легенды. Это колония, по сравнению с Вартой — молодая и бедная. У меня там осталась семья, два сына, внуки… Я могу написать им, у нас есть связь. Они думают, что я получила подданство и работаю на «Метрополии».
— Вы что же, все помните?!
— Конечно. Моя личность не растворяется и не смешивается. Но кроме личности у меня теперь есть нечто гораздо большее. Это Империя, и я ее часть… Представь, что у тебя есть тростниковая дудочка, ты играешь тихонько и чисто. Но тебе предлагают грандиозный оркестр из лучших инструментов, лучших виртуозов Вселенной. Твой нынешний талант, твоя личность — это дудочка, мальчик… Подумай, что будет, если в твоем распоряжении окажется оркестр.
Голос Императора не менялся — тем не менее Артём был уверен, что с ним говорит пожилая озабоченная женщина.
— Знаешь, я не жалею о своем потерянном биологическом носителе, новые возможности его затмили, — снова заговорил Император… а возможно, Марта Гомес. — Но тебе ведь и тело-то не придется оставлять.
— Я не понимаю…
— Теперь самое главное, — сказал Император, и Артём понял, что Марта Гомес отошла в сторону. — У меня намечается проблема. Или так: у меня скоро наметится проблема, которую я должен предвидеть. Мозг Дениса, как и его тело, устарел, несмотря на все усилия имперской медицины. Компромиссный вариант вроде синтетического тела меня не устраивает: я хочу быть смертным, это принципиально. Артём, меня устраивают твой мозг и твоя эндокринная система. Ты очень молод, но уже не ребенок. Ты достоин гражданства как личность. Снаружи это будет выглядеть и вовсе забавно: ты будешь Императором, Артём. Ты, в твоем теле, с твоими дурацкими песенками, которые я так ценю.
И Император бросил ему мяч.
* * *«Шлеп, дерг, левый задний, тык, шмяк, тише-тише…»
Отец ждал подробностей, но боялся расспрашивать при матери. Артём ни с кем не хотел ни о чем говорить; то, что с ним случилось, заполнило память и мысли без остатка.
С ним пыталась связаться Ванесса. Артём не отвечал ни на письма, ни на вызовы. «Ты должен сделать большую работу, — сказал Император, прощаясь с ним. — Внутреннюю работу. Я дам тебе гражданство, только если увижу, что ты готов. Времени не так много — соберись и сделай внутренний выбор, без страха, без тщеславия, спокойно и по-взрослому».
Страх прошел неожиданно быстро. Артём смотрел на небо, где плыла в лучах солнца «Метрополия», и пел про себя «Патетическую симфонию», в которой непродуманными оставались два фрагмента в третьей части. С тщеславием оказалось сложнее: мысль о том, что Артём Прозоров будет Императором, в какой-то момент раздула его, как воздушный шарик. Он стал глупым напыщенным ребенком лет восьми и прожил так почти сутки, и только сто раз повторенная песня «Левый задний» помогла немного сбить дурацкую спесь.
Днем он бывал почти счастлив, гуляя по городу и глядя вверх, на «Метрополию». По ночам просыпался в ужасе. Движения маятника становились все быстрее и короче, пока однажды на рассвете Артём не принял решение.
Он стоял рядом с торговым автоматом, пил воду и глядел на маленьких желтых птиц, купающихся в пыли. Он сказал себе — да, я хочу знать: кто такой Император, как он устроен, почему он центр Вселенной? Я хочу быть Императором и одновременно гражданином; я хочу, наконец, записать свою «Патетическую симфонию», и пусть ее слушают люди на тысяче планет…
Прохожие косились на него с недоумением. Наверное, в этот момент он выглядел очень счастливым.
* * *— А это тебе за «колонию»!
— А это за «туземцев»!
— А это от меня лично!
Трое били четвертого. Маленький и щуплый, он был великолепной жертвой. Он сопротивлялся, царапался, плевал и выглядел таким противным и жалким, что палачам с каждым ударом становилось понятнее: здесь не расправа, а справедливый суд.
Артём хватил самого высокого сумкой по затылку, просто чтобы как-то расцепить клубок. Мальчишки были меньше и легче Артёма, он растолкал их в разные стороны:
— Все на одного?!
— Это его брат, — крикнул белокожий парень.
— Значит, тоже имперская дрянь! — рявкнул смуглый.
— Продажные шкуры! Предатели Варты!
Они наскочили теперь уже на Артёма. Он ударил смуглого сильнее, чем рассчитывал, и разбил мальчишке губу.
— Ты пожалеешь! Мы еще вернемся!
Он поднял с земли Кирилла. На этот раз брату пришлось тяжелее всего — губы расквашены, лицо в синяках. Заживляющие салфетки, в ужасе подумал Артём. Его избивали каждый день, а он покупал упаковку салфеток и каждый день заживлял лицо, чтобы мать могла поверить в незакрытые двери, щербатые ступеньки, другие несчастные случаи…
— За что они тебя?
— Свиньи. Я получу подданство. А они останутся рыться в грязи.
— Кир, в какой грязи?! Почему ты никому не сказал… Почему ты не сказал мне?!
— Потому что я буду жить на «Метрополии», а там не любят слабаков.
Артём подавил желание взять брата за плечи и трясти, пока не отвалится голова:
— Что за бред? Что у тебя за каша в голове? Кир! Немедленно к врачу, потом к администратору школы…
В этот момент его ударили сзади по голове.
* * *— Ученик шестого класса Ирисов Вадим нанес удар по голове потерпевшего базальтовым осколком, который изъял с клумбы городского парка. С ребенком работает психолог. В конфликте разбираются педагоги. Доклад о происшествии доставлен на орбиту.
Экран погас. Мать сидела за столом, очень прямая, суровая:
— Кирилл, ты правда называл людей Варты «туземцами»?
Маленький, бледный, брат сидел за дальним концом стола, как подсудимый.
— Ты правда говорил, что получишь подданство «Метрополии» и никогда не вернешься на Варту?!
— Мама, оставь его в покое, — сказал Артём.
У него немного кружилась голова. Врач сказал, еще сутки будет кружится. На него надели терапевтический шлем, который мягко корректировал последствия сотрясения.
— Мама, его за это били непрерывно три месяца, каждый день. Если ты будешь на него орать, станет только хуже.
— Я не понимаю, — сказала мать, и в голосе зазвенели слезы. — Как я могла… как мы дожили до такого? Наша Варта… Может, не лучшее место во Вселенной, но наш дом! Чего тебе не хватает, а, маленькая скотина?!
У Артёма пискнул в кармане коммуникатор.
* * *— Вы ведь не первый раз на «Метрополии»?
Он покачал головой, боясь, что голос его подведет.
— Сюда, пожалуйста. Император примет вас через несколько минут.
Голова ощутимо болела. Артём не знал, можно ли подниматься на орбиту после черепной травмы, в корректирующем шлеме. И у него не было времени выяснять. Теперь он сидел на полу в той самой комнате, где однажды виделся с Императором, и изучал узоры на светлых стенах, а в голове пищало комариком: «Сок, ток, левый задний, век, дик, хрюшка в мыле…»
Щелкнула дверь за спиной. Артём хотел встать…
— Сиди, — на плечо ему легла большая рука. Артём замер от прикосновения этой ладони.
Император сел, как в прошлый раз, напротив, на пол. Вместо мяча в его руках была вереница крупных черных бус, нанизанных на шнурок. Длинные пальцы перебирали бусины одну за другой.
— Кис, брысь, левый задний, хвост, рост, по лбу крышкой… Как же ты так нарвался, Тема?
— Они били моего брата.
Император улыбнулся. Это было короткое, жутковатое и завораживающее зрелище, вроде северного сияния в тропических широтах.
— Ты принял решение?
— Да…
— Что ты решил?
Артём попытался вспомнить, что он чувствовал, стоя рядом с торговым автоматом. Попытался услышать внутри «Патетическую симфонию», но в голове прыгала мелодия «Левый задний».
От нее проходила боль.
— Артём, — тихо сказал Император. — У тебя сотрясение. Ты со своим прекрасным мозгом проживешь длинную жизнь, но для нашей цели он уже не годится.
Артём молчал.
— Как же ты мог так подставиться, а?
— Они били моего брата.
Император кивнул:
— Жаль. Я успел с тобой свыкнуться. Хотел, чтобы ты стал частью меня и частью Империи.
У Артёма нестерпимо заболел висок.
— Сиди… Сейчас отпустит, это спазм… Эх, дуралей. Ты жалеешь?
Артём молчал.
— Конечно, ты получишь подданство, прямо сегодня. Собственно, ты последний, кого примет на борт «Метрополия», — и мы уйдем… Успеешь попрощаться?
Артём зажмурился, оставляя слезы снаружи:
— Спасибо, Ваше Императорское Величество. Но по ряду причин я не могу принять ваше предложение.
* * *«Метрополия» уходила. Несколько дней ее можно будет различить невооруженным глазом, а потом только в телескоп. Затем она уйдет в прыжок и исчезнет на двадцать лет, до нового визита.
Множество планет-колоний. Каждую надо навестить раз в двадцать лет. Проинспектировать, рассудить, принять готовые заказы. Собрать воду, воздух, энергоносители. Одарить новыми производственными линиями, инженерными решениями, идеями, материалами, схемами, фильмами и текстами.
Забрать людей. Не всех, даже не многих. Забрать самых ярких, скорых на выдумку, одаренных, смелых — готовых оставить все и стать подданными Императора. Кто-то из них, возможно, получит и гражданство — но об этом узнают немногие.
— Кир, — сказал Артём. — Я хочу поговорить с тобой об очень важных вещах…
В небе таяли очертания белого, сложного, самого прекрасного в мире космического корабля.