На следующий день я запланировала сразу три дела: посетить квартирную хозяйку Алисы, побеседовать с сотрудниками рекламного агентства «Фибиус», встретиться с Денисом Селивановым. За завтраком я решала сложную задачу: с чего начать? Какая из ниточек окажется самой важной для развязки этой истории?
После вчерашнего посещения агентством «Фибиус» я была сыта по горло. К тому же рабочий день у работников фирмы заканчивается в пять часов вечера. Так что они от меня никуда не уйдут. Для встречи с Денисом я еще не придумала благовидного предлога. Следовательно, в первую очередь нужно посетить квартирную хозяйку Алисы. Она два года жила бок о бок с девушкой. Не могли же они за все эти годы ни словом не обмолвиться о детских и девичьих годах Алисы!
Я достала листок, где Лисицкий записал адрес и телефон квартирной хозяйки. Прежде чем ехать, я решила позвонить и договориться о встрече. Нина Дмитриевна – женщина пожилая, люди в возрасте нуждаются во внимании и уважении. Она сняла трубку после первого же гудка, как будто сидела возле телефона и ждала звонка. Я поздоровалась, представилась и объяснила ей суть своей просьбы. Нина Дмитриевна охотно согласилась меня принять. Сообщив, что я буду через час, я положила трубку.
Сверившись с картой, я обнаружила, что дом квартирной хозяйки Алисы находится почти на самой окраине города. Нелегко, наверное, ей было ежедневно добираться до работы из такой глуши! Интересно, почему же она, после того, как стала неплохо зарабатывать, не сняла отдельное жилье поближе к работе, а продолжала жить в квартире вместе с хозяйкой?
До места я добралась быстро. Рассудив, что к Нине Дмитриевне лучше идти не с пустыми руками, я по дороге заехала в магазин. Купила пирожные и, на случай, если Нина Дмитриевна пирожных не ест, прихватила еще и печенье. Нужный дом нашелся быстро. Им оказалось двухэтажное строение времен царя Гороха. Выглядел дом так, будто его когда-то снесли, но потом передумали и кое-как «слепили» заново. Стены покосились, листовое железо на крыше было сплошь покрыто ржавчиной. Что за штука такая – краска, в домоуправлении, по всей видимости, никогда и не слыхали. Крыльцо некогда было деревянным. Теперь же, после неумелой починки ступеней, определить, из какого материала его давным-давно соорудили, не представлялось возможным. Я с сомнением взглянула на адрес, сравнила название улицы и номер дома. Табличка чудом сохранилась на этом доме-динозавре. Все правильно. Ну и дела! Оказывается, Алиса была большой оригиналкой. Домик для проживания выбрала – закачаешься!
Стараясь не делать резких движений, чтобы дом не развалился прямо под моими ногами, я поднялась на второй этаж. Нажала на кнопку звонка и приготовилась увидеть нечто, напоминающее изнутри убранство избушки Бабы-яги из советских сказок, и, под стать этому интерьеру, – бабушку-старушку.
Дверь открылась, и я в очередной раз удивилась. На пороге стояла дама средних лет, весьма элегантно одетая, с салонной прической и ярким макияжем.
– Нина Дмитриевна? – уточнила я на всякий случай.
– Я, милочка, я. А вы, должно быть, Татьяна? – произнесла дама хорошо поставленным голосом.
Я кивнула. Дама приглашающим жестом распахнула дверь. Интерьер квартиры соответствовал внешнему виду дамы. Прихожая была отделана в золотистых тонах, в комнатах стояла современная мебель. На стене в большой комнате висела плазменная панель. То ли телевизор, то ли моноблок. Пол от стены до стены был застелен бежевым ковром. Ноги приятно утопали в его ворсе.
– Располагайтесь, милочка. Осмотритесь, а я пока поставлю чайник. Вижу, разговор нам с вами предстоит серьезный, – и она указала на коробку с пирожными, которую я все еще держала в руках.
– Это вам, – спохватившись, я протянула сладости хозяйке, – гостинец…
– Благодарю, милочка. Люблю, грешным делом, сладенькое, – и она легонько похлопала себя ладонями по пышным бокам.
Хозяйка удалилась, а я принялась рассматривать обстановку. В комнате повсюду – на стенах, на столе, на полках шкафов – имелись фотографии хозяйки. В основном изображавшие ее на сцене. Наверное, Нина Дмитриевна – оперная певица. Или когда-то ею была. Судя по снимкам, дама пользовалась успехом у публики. На некоторых фотографиях Нина Дмитриевна буквально утопала в цветах. Кроме фотографий, больше ничего примечательного в комнате не было. Я подумала, что хозяйка намеренно так задумала, чтобы ничто не отвлекало посетителей от процесса созерцания ее персоны.
Вернувшись, дама принесла небольшой раскладной столик. Ловко раскрыла его и застелила скатертью. Ушла обратно и вернулась уже с подносом, на котором красовались элегантный чайный сервиз и принесенные мною пирожные. Мы обе сели на диван. Нина Дмитриевна разлила чай по чашкам. В отличие от приверженцев современной моды, Нина Дмитриевна не пользовалась чаем в пакетиках, заваривала его по старинке, в заварном чайнике. Я этому обстоятельству лишь порадовалась. Уж если пить чай, то только не из пакетиков! Я решила начать разговор с темы, которая могла оказаться приятной для дамы.
– Нина Дмитриевна, вы – актриса? – Я специально употребила это слово, чтобы польстить ей.
– Была когда-то, в далекой, далекой молодости, – кокетливо произнесла хозяйка, – когда я еще была молодой. Я пела в оперном театре. Я, милочка, заслуженная оперная певица! В те времена у меня от почитателей моего таланта не было отбою. Как видите, публика обожала меня, – она артистичным жестом указала на фотографии. – Моим творчеством интересовались даже за границей! Но в те годы у меня не было возможности выезжать в заграничные гастроли. Наше правительство не приветствовало связи своих граждан с капиталистическими странами. Мы усиленно строили коммунизм. А жаль! Так хотелось показать себя миру. Увы, мечтам обычно не суждено сбываться. К тому времени, когда заграничные поездки стали обычным делом, моя сценическая звезда уже закатилась.
– Почему же вы сейчас не поете? – сумев, наконец, вклиниться в монолог актрисы, спросила я.
Дама рассмеялась серебристым смехом:
– Милочка, где же вы видели оперных певиц, которым уже восемьдесят три года?!
Я неприлично поперхнулась и вытаращила глаза на собеседницу:
– Восемьдесят три?! Вы обманываете меня! Пятьдесят три, и то с большой натяжкой! – Я слегка преувеличивала, но – только слегка. Я ни за что не дала бы своей собеседнице больше шестидесяти лет!
Нина Дмитриевна была невероятно довольна произведенным эффектом. Дамы преклонных лет обычно стараются скрывать и приуменьшать свой возраст, но в случае с Ниной Дмитриевной этот вариант не сработал. Вот она и сообщала всем и каждому свой истинный возраст. Впечатление получалось поистине шоковым. На это и был ее расчет.
Получив полную порцию восхищения с моей стороны, Нина Дмитриевна перешла к интересовавшей меня теме:
– Вы хотели поговорить со мной об Алисочке, не так ли?
– Да, если можно. Расскажите, каким человеком была Алиса? Как вы с ней познакомились?
– Алисочка была чудесной молоденькой девушкой. Добрая девочка, отзывчивая, всегда такая внимательная. И такая трагическая судьба! Вы знаете, мы встретились с ней совершенно случайно. Она только-только приехала в наш город. Я гуляла в городском парке. Дышала свежим воздухом, наслаждалась жизнью. Немного устав, я присела на скамейку отдохнуть. На ней сидела молодая девушка. Я человек одинокий, оттого – общительный. Завязался у нас разговор. Оказалось, что девушке негде жить. До того дня я никогда не пускала к себе квартирантов, а тут вдруг предложила ей поселиться у меня. Сказала, что в моей квартире есть свободная комната, и, если девушку все устроит, за символическую плату я готова пустить ее пожить какое-то время у меня. Алисочка была на седьмом небе от счастья! Мы вместе доехали до вокзала, забрали ее нехитрые пожитки и приехали ко мне домой. В то время моя квартира выглядела совсем иначе, но девушку это не смутило. Это Алисочка превратила мою квартиру в то, что вы теперь видите! Очень внимательная девушка. Даже не знаю, как я теперь буду без нее обходиться, – при этих словах из глаз хозяйки потекли слезы и сразу стало очевидно, что она – глубоко одинокая пожилая женщина.
Подождав, пока Нина Дмитриевна успокоится, я спросила:
– Из какого города приехала Алиса?
– Не знаю, милочка. Милиция… то есть полиция тоже меня об этом спрашивала. И они очень сердились на меня из-за того, что я не могу ничего им ответить. Алисочка очень редко рассказывала о себе. Видимо, в ее жизни произошла какая-то трагедия, и она старалась не вспоминать о прошлом. А я не настаивала. Зачем? Не хочет человек прошлое ворошить, так и незачем к нему в душу лезть! У каждого – свои секреты.
– А вы считаете, что у Алисы были секреты?
– Секреты – не секреты, но о себе она не любила говорить. Только отшучивалась.
– Но все же, за те два года, что девушка прожила у вас, она могла случайно обмолвиться о своих родственниках, друзьях, школьных годах. Постарайтесь вспомнить! Это очень важно – в первую очередь для самой Алисы.
– Но все же, за те два года, что девушка прожила у вас, она могла случайно обмолвиться о своих родственниках, друзьях, школьных годах. Постарайтесь вспомнить! Это очень важно – в первую очередь для самой Алисы.
– Для нее уже ничего таким уж важным не может быть. Смерть, она, знаете ли, ко всему равнодушна.
– Обычная смерть, может, и равнодушна, а вот убийство равнодушным быть не может. – Я решила вывести пожилую актрису из состояния апатии, встряхнуть ее, заставить начать, наконец, думать.
– Милочка, о чем вы говорите? Полицейские сказали, что Алисочка по ошибке выпила отвар ядовитого растения, на которое у нее была аллергия. Вот и все. Это был несчастный случай. В наши дни все девушки помешаны на похудении. Нет ничего удивительного в том, что Алисочка пострадала, желая стать еще красивее.
– Нина Дмитриевна, есть ряд обстоятельств, позволяющих предположить, что Алису убили! За день до смерти она обратилась ко мне за советом. Я ей этот совет дала. К сожалению, Алиса им не воспользовалась. В результате чего и пострадала. Теперь я пытаюсь восстановить справедливость. Убийца должен быть уличен и наказан! Помогите мне – в память об Алисе. – Я понимала, что пускаю в ход тяжелую артиллерию, но другого способа растормошить пожилую даму у меня не было.
Расчет оказался верным. До хозяйки постепенно дошел смысл моих слов. Она как-то иначе посмотрела на меня, более внимательно, что ли, и сказала:
– Ради памяти Алисочки я сделаю все возможное.
Какое-то время она молчала. Я не мешала ей думать. Потом в ее взгляде промелькнула искра надежды. Она не по годам резво вскочила с дивана и побежала в соседнюю комнату. Поискав там что-то, вернулась. Нина Дмитриевна торжествующе протянула руку. На ее раскрытой ладони лежал детский самодельный браслет. Маленькие бусины были выточены из дерева. Но Нина Дмитриевна явно отчего-то ликовала.
– Это Алисочкин браслет. Как-то я увидела его у Алисочки и поинтересовалась – зачем она хранит его? Алисочка печально улыбнулась и ответила, что это память об одном очень хорошем человеке. Об ее отце! Этот браслет отец подарил ей в пять лет. Видно было, что вещь эта Алисочке очень дорога.
Я взяла браслет из рук хозяйки, повертела в руках и убрала в карман. Чем мне способна помочь эта детская безделушка – непонятно. Чтобы не расстраивать женщину, я не стала высказывать свои сомнения вслух.
Нина Дмитриевна, сколько ни пыталась, больше ничего вспомнить не смогла. Я попросила разрешения осмотреть комнату покойной. Осмотр не добавил к портрету погибшей девушки ни одной новой черты. Комната оказалась на удивление безликой. Современная мебель. Шикарный диван, застеленный искусственным меховым пледом. В шкафу – «арсенал» всевозможной одежды и обуви. Одежда дорогая, стильная. Такая, какая и должна быть у секретаря престижного агентства. Но одежда слишком уж, на мой взгляд детектива, стерильная, если можно так выразиться. Ни в одном кармане я не обнаружила ничего. Даже транспортный талончик нигде не завалялся! И дамские сумочки Алисы, которые обычно бывают заполнены всевозможными нужными и ненужными предметами, демонстрировали абсолютную пустоту. Письменный стол в комнате отсутствовал, имелся только журнальный столик. На нем лежали несколько каталогов магазинов модной одежды – больше ничего. Книги отсутствовали. Компьютер – тоже. Чем же она занималась долгими зимними вечерами? Выслушивала устные мемуары старой певицы? Не особо надеясь на удачу, я перелистала страницы каталогов. И мое упорство наконец-то было вознаграждено! Когда я встряхнула последний каталог, из него выпал клочок бумаги. Я подняла листочек. На нем корявым почерком было нацарапано: «Позвони срочно. А то будет хуже! К.» – и цифры. Я спрятала листок в карман и поспешила к хозяйке. Здесь мне больше делать нечего. Пообещав сообщить Нине Дмитриевне о дне похорон Алисы, я покинула ее квартиру.
Сев в машину, я решила найти какое-нибудь уютное местечко типа кафе и внимательно рассмотреть свою находку. Вскоре мне позвонил Лисицкий. Поинтересовавшись, как продвигается расследование, он сообщил мне приятные, по его мнению, новости. Вчерашний вечер закончился без происшествий. Преследователя он не обнаружил, хотя специально высматривал его по дороге домой. Лисицкий предположил, что его все же оставили в покое. Но я посоветовала ему не расслабляться, наоборот, быть еще более внимательным. Возможно, его недоброжелатель просто сменил машину. По-моему, я его напугала. Ничего! Порою страх – очень полезное чувство. Лисицкий доложил, что все сотрудники агентства оповещены о функциях, возложенных их шефом на меня, и ждут моего визита. Пришлось похвалить его за оперативность. После чего, вполне довольный собой, Лисицкий дал отбой.
Заняв столик в кафе и заказав чашечку кофе по-турецки, я достала из кармана листочек. Записка, похоже, была старой, бумага сильно измята. Вероятно, Алиса смяла ее, чтобы выбросить, но потом почему-то передумала. Скорее всего, она хотела ее выкинуть по привычке. Именно по этой причине ни в карманах, ни в сумке, ни в комнате Алисы не было никаких личных записей и прочего. Она сразу же от них избавлялась. Почему? Странная привычка для молоденькой девушки! Похоже, что до ее приезда в Тарасов в жизни Алисы произошло нечто, что заставило ее сбежать из родного города, сменить фамилию, а может, и имя, оградить себя от любых контактов, приучить себя уничтожать любые следы своего взаимодействия с окружающими. Записка, которую я держала в руках, уцелела по той причине, что на ней был написан номер телефона. Не надеясь на свою память, Алиса оставила записку, чтобы не забыть номер, а потом просто запамятовала о ней. Или она забыла, куда спрятала записку? Что в очередной раз доказывает: вся наша жизнь состоит из случайностей и совпадений.
Непонятно, мужчина или женщина – автор записки? Если судить по почерку, я бы сказала, что он принадлежит мужчине. Да и формулировки… Непонятно и вот что: слова о том, что «будет хуже», – это угроза в адрес Алисы, или хуже должно было стать этому «К»? Рассмотрев цифры повнимательнее, я обнаружила, что две последние от времени стерлись. Было видно лишь, что когда-то они были написаны. Эх, Татьяна, ничего-то для тебя в аккуратном, законченном виде не приготовили! Придется мне попытаться как-то восстановить номер. Ясно было одно: номер не местный. В нем имелись всего пять цифр, значит, населенный пункт, где проживает владелец номера, относительно невелик. И еще, было ясно, что Алисе известен код города, без которого хранить номер чьего-либо телефона не имеет смысла, даже если знать его целиком. Следовательно, записку ей прислал некто, кого Алиса знала до переезда в Тарасов. Но позвонить она должна была не «К», а кому-то другому. Иначе – как бы он передал это послание Алисе, находясь в другом городе? И этот абонент каким-то образом связан и с Алисой, и с автором записки. Опять сплошные вопросы! Пока я не узнаю, откуда девушка родом, я так и буду ходить вокруг да около. Хотя могло оказаться и так, что прошлое девушки никак не связано с ее смертью, только мне в это верилось с трудом. Уж слишком много загадок было в этом прошлом!
Засунув листок поглубже в карман, я достала вторую находку. Детский браслетик. Так же, как и рамку для пропавшей фотографии, этот браслет отец Алисы смастерил лично. Должно быть, он был очень привязан к дочери. В том, что отец Алисы умер, я не сомневалась, хотя Алиса об этом в нашей беседе не упоминала. Если бы отец ее был жив, Алиса непременно с ним общалась бы. Или, по крайней мере, рассказывала бы о нем окружающим. А вот мать ее вполне может быть жива. Может, это ей должна была позвонить Алиса?..
Прекратив эти гадания на кофейной гуще, я расплатилась и поехала на встречу с сотрудниками «Фибиуса».
Глава 4
Для моей беседы с сотрудниками фирмы Лисицкий выделил отдельный кабинет. Выпроводив с законного места кадровика, он пояснил мне, что тот делит кабинет с бухгалтером Раечкой, но ее рабочие дни – понедельник, среда, пятница. Сегодня был вторник, следовательно, мне тут никто не помешает. Заявив, что кадровик тоже поступает в полное мое распоряжение, Лисицкий ушел.
Я решила начать с навязанного мне ситуацией помощника. Кадровика звали Юриком. Как оказалось, Кадровик – это его прозвище. На самом деле Юрик трудился в агентстве в качестве «креатив-гения»: работал с самыми взыскательными клиентами. Был у Юрика такой талант – он мог за несколько минут выдать заказчику хоть с десяток идей, способных сделать модным брендом любую захудалую фирму. И каждая из его идей была гениальной. Да вот беда! Ленив Юрик был – до безобразия. Чтобы его мозг начал выдавать идеи, клиент должен был его… разозлить. Или же рассмешить, например, своим невежеством – до колик. Или чем-то поразить его в самое сердце. В общем, что-то в этом роде. А Лисицкому приходилось терпеть этого лентяя в фирме – по той простой причине, что Юрик приносил агентству самый большой процент прибыли. Однажды Лисицкого тоже посетила гениальная идея. Чтобы Юрик не слонялся без дела бо́льшую часть рабочего времени, он назначил его заведовать кадрами агентства, по совместительству, так сказать. Неожиданно работа эта пришлась Юрику по душе, и отныне, знакомясь с кем-либо, он представлялся Кадровиком. Так это прозвище за ним и закрепилось.