Вернулась принцесса, когда рыба уже была готова, и я кинжалом сбивал с нее глиняную корку. На углях рядом стоял самодельный глиняный же горшок — не буду вдаваться в подробности, как я его создал, скажу лишь, что воспользовался магией и «отделался» онемевшей шеей. В горшке закипал отвар шиповника.
Голод — не тетка, это надо бы усвоить всем людям, даже принцессам. Мы в молчании сметелили всю рыбу, едва не подравшись из-за последних кусочков, после чего по-братски разделили отвар шиповника.
— Ну? — поинтересовалась леди Имирес несколько минут спустя. — Поговорим?
Я поперхнулся последними каплями отвара. И чего это женщины так обожают разговоры? Неужели без них нельзя прожить?
— Вы о чем?
— Ты обещал мне рассказать, из-за чего тебя должны сжечь на костре! — безжалостно напомнила она.
Подавленный вздох с шумом вырвался наружу. Сколько лет мне пришлось хранить это в себе? Слишком много…
— Я родился в деревне… Довольно большой деревне недалеко от границы с Медианской империей, — начал я, не отрывая глаз от пляшущих языков пламени. — Через нашу деревню часто шли торговые обозы в Медиану и обратно, так что на чужаков мы насмотрелись достаточно. Но этого человека как-то сразу заметили.
Мне даже не пришлось напрягаться. Воспоминания стали четкими и зримыми…
— А что это вы делаете?
Сидевший на бревне мужчина поднял голову и посмотрел на остановившегося над ним подростка.
— Читаю книгу…
Я был сыном деревенского старосты. Моему отцу кланялись, мы с сестрами всегда ходили в чистой одежде, у нас были работники, и даже граф, которому наша семья платила дань, относился к отцу с толикой уважения. Но этот человек… Он был нездешним. Он был чужим приветом из другого мира…
Его звали Мраком, и он оказался магом. Так получилось, что маг выбрал меня в ученики. То есть это я сам определил свою судьбу, ибо из десятка мальчишек оказался единственным, кто смог к нему подойти и заговорить. Мне было неполных четырнадцать лет, и это мой просыпающийся Дар впервые дал о себе знать.
Обычно из деревень не выходят маги. В лучшем случае — деревенские же знахари, которые только и могут, что толковать приметы, лечить скотину, отыскивать потерянные предметы, предсказывать молодоженам судьбу и гадать о будущем урожае. И староста сперва с прохладцей отнесся к тому, что его надежа-сынок повадился бегать к чужаку, который поселился на окраине в ветхой избушке, самостоятельно починив ее. Но своего знахаря в деревне не было — ходили в соседнее село к бабке-ворожее. А тут собственный маг под боком… В общем, мне позволили. Мрак — он же Мио Мирон Зачинщик Пятый — и стал моим учителем. Он долго звал меня малышом — я поздно начал расти и в четырнадцать лет смахивал на десятилетнего. Правда, к девятнадцати годам догнал большинство своих сверстников, но ласково-насмешливое «малыш» так за мной и осталось. А потом началась война с медианами. Осенью, как и положено, выдали замуж мою сестру, старшую из трех, а весной медиане перешли границу. Мне тогда шел двадцатый год.
Глухой ночью учитель постучал в окно нашей избы и вывел меня за околицу. Наутро медиане должны были пройти здесь, убивая все живое на своем пути, и он, предчувствуя кровь и смерть, рискнул спасти самое ценное, что у него было, — своего последнего ученика. Ученика, которому самое меньшее еще года три нужно было постигать науку магии.
— Постарайся стать магом, малыш!
Сам Мио Мирон остался защищать приютившую его деревню и погиб, ибо у медиан тоже имелись свои маги. А я — остался жить. И стал, наверное, единственным выжившим жителем этой деревни.
Больше года потом пришлось скитаться по стране, раздираемой войной. Богару Справедливому удалось то, что оказалось не под силу остальным королям, — он сумел остановить медиан и заставить их вернуться назад, в свои степи. Все заплатили страшную цену за эту войну — ибо та и другая стороны использовала магию, а когда магии слишком много, рвется ткань мироздания, и в эти щели норовят проникнуть сущности из Нижнего мира. Проще говоря, к нам вторглись демоны. И было их столько, что в какой-то миг даже медиане поняли, что натворили, ужаснулись и кинулись спасать положение.
Я был среди тех, кто встал у демонов на пути. Вот тут и началось самое главное.
Демон не может существовать в нашем мире — все-таки, эта порода слишком отличается от нас. Каждый из них стремится обзавестись телом-носителем. Лучше всего — человеком, ибо люди дольше живут после того, как их телом овладевает демон. В городе Ташире демон избрал своим носителем дочь градоправителя.
У девушки оказался скрытый Дар — слишком слабый для того, чтобы какой-нибудь из магов взял такую посредственность в ученицы, но достаточно сильный для того, чтобы она начала сопротивляться внедрившемуся в нее существу.
Внешне это проявилось как болезнь, с которой мог справился любой сведущий маг. Но городской маг то ли не захотел, то ли не стал этим заниматься. Или — я понял это не сразу, а много позже, когда начал размышлять над всеми обстоятельствами дела — он просто подпал под действие чар. Точно так же, как зачарованными оказались родители девушки, многие слуги в доме, дальняя и ближняя родня, а также все, кто так или иначе однажды оказался у постели больной. Единственной, кто не смирился, была мать девушки — материнская любовь оказалась сильнее чар демона.
— Так в чем, вы говорите, ваша проблема?
В то время, когда перерождение должно было вступить в свою завершающую стадию, демон удалил мага из города — и, что вернее, маг сам решил уехать, чтобы обеспечить себе алиби. В любом случае, в городе его не было, когда туда занесло меня. Слухи и сплетни способны просачиваться повсюду, так что в первой же таверне я услышал о странной болезни дочери градоправителя и пришел к их порогу, движимый желанием помочь. Слуги сразу провели мага к безутешной матери. Мне повезло наткнуться на тех, кого демон еще не успел подчинить…
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, в чем дело. Отметины уже алели на ладонях девушки, а это означало, что надежды на выздоровление нет. Оставалось одно — убить носительницу, чтобы, во-первых, избавить ее от невыносимых мучений, а во-вторых, помешать демону окончательно утвердиться в нашем мире. Мой учитель почти всю жизнь посвятил борьбе с подобными сущностями, и я не мог поступить иначе. Как ни странно, но мать согласилась.
Не согласились все остальные.
— Вот он! Взять его!
Они ворвались в комнату, где я совершал обряд. Вел их тот самый маг — сам ли он решил вернуться раньше срока или его «вызвал» демон, не знаю. То ли в связи с отсутствием опыта, то ли от волнения, но я перепутал местами строчки заклинания, и все пошло не так. Демон, лишенный тела-носителя, не убрался в Нижний мир, а вырвался на свободу и начал убивать всех подряд. Мать девушки, ее отца-градоправителя, слуг, случайных людей… Всего одиннадцать человек были убиты в ту ночь и еще несколько остались инвалидами без руки или ноги. А меня схватили и бросили в ратушу.
Через несколько дней состоялся трибунал, где главными обвинителями выступали младший брат погибшего градоправителя, унаследовавший его должность, и тот самый маг, проморгавший появление демона в нашем мире. Они сумели представить дело приехавшему из столицы лорду-обвинителю так, что во всем виноват оказался я — заезжий недоучка. Это я вызвал демона из Нижнего мира, я приготовил ему в жертву дочь градоправителя, я, когда мне помешали, натравил демона на мирных горожан…
— Мне хотелось помочь…
— Заткните ему рот!
Поверили все.
Приговор был неожиданно мягким — на шею всего лишь поставили клеймо, которое намертво блокировало мои магические силы, лишая возможности колдовать. Всякий раз, забывая об этом и применяя магию, я ощущаю боль — сильную боль в шее. Горло словно стягивает невидимая петля или же режет тупой нож. Запросто можно потерять сознание в самый разгар действа, и в этом случае результат будет весьма далек от задуманного. Проще говоря, меня отлучили от магии навсегда.
Но для распаленной толпы (а среди нее были люди, которые лишились «подпитки» демона) этого было мало. Они решили устроить самосуд. Меня буквально выкрали из зала суда и оттащили за город. Там несколько часов спустя (заседание кончилось поздно вечером) меня должны были сжечь на костре. Как потом стало понятно, судившие меня маги нарочно позволили толпе сделать это, дабы окончательно спрятать концы в воду. И даже явились посмотреть на костер…
Дождь… Он лил всю ночь, шелестел потоками влаги по крышам, ручьями сбегал по мостовым, дробно стучал в окна домов. Утром он ослаб, иссяк, превратился в изморось, которой было пропитано все — небо, земля, воздух. Обычный сырой осенний день. Самый подходящий день для того, чтобы умереть под свист и улюлюканье толпы…
Дождь… Он лил всю ночь, шелестел потоками влаги по крышам, ручьями сбегал по мостовым, дробно стучал в окна домов. Утром он ослаб, иссяк, превратился в изморось, которой было пропитано все — небо, земля, воздух. Обычный сырой осенний день. Самый подходящий день для того, чтобы умереть под свист и улюлюканье толпы…
Я ненавижу дождь!
— Так это пятно у тебя на шее, — неуверенно промолвила леди Имирес, и мне стало странно, как долго она смогла сидеть молча, — это и есть клеймо?
— Да. — Ладонь невольно прошлась по шее. — Раньше я носил длинные волосы, чтобы хоть как-то его прикрыть, но Ивар и магистр Бэрг меня остригли и выставили его на всеобщее обозрение. Кстати, это магистр Бэрг был тем городским магом, который прошляпил демона… Не думал, что встречусь с ним еще раз, но вышло так, что он меня узнал. И решил завершить то, что не удалось толпе много лет назад.
— А тогда… как ты спасся?
— Я не спасался. — Меня передернуло от вновь нахлынувших воспоминаний. — Меня спасли. Случилось так, что мимо проезжал его величество Богар Справедливый. Он заметил казнь и велел ее остановить.
— Что здесь происходит?
— Да вот, ваше величество, извольте видеть — колдуна жгем! Самого что ни на есть зловредного!..
Как я потом узнал, у короля как раз накануне родился долгожданный сын, и его величество горел желанием в честь этого радостного события совершить какой-нибудь подвиг — или просто добрый поступок. Спасение от костра «зловредного колдуна» показалось ему самым подходящим деянием. Долгое время открытым оставался вопрос, а что именно занесло его величество на окраину Ташира… Он же не собирался проезжать этой дорогой, торопясь совсем в другую сторону, но что-то заставило монарха сорваться глубокой ночью и сделать крюк к городу. То есть этот вопрос оставался открытым, пока я не понял, что это был последний подарок учителя своему ученику. Как мать, не рассуждая, кидается в огонь и воду, погибает, но спасает жизнь своему ребенку, так и учитель спас жизнь своему ученику дотянувшись из Иных миров и прислав помощь…
Сначала король хотел даже пристроить спасенного к себе в свиту, но потом Оммер-Полукровка, сопровождавший Богара Справедливого, рассказал ему, что означает клеймо на шее у парня. Такой знак ставили лишь тем магам, которые обесчестили и опозорили само звание мага и запятнали себя именно преступлением, совершенным с помощью колдовства. Он также означал изгоя, которому нет места в приличном обществе. Нельзя было прощать преступника, но и забирать обратно дар спасенной жизни тоже негоже. Оммер посоветовал Богару Справедливому обратиться к своему учителю, известному магу Свету Акосте Травознаю Четвертому, достаточно сильному и авторитетному, чтобы ему никто не осмелился перечить. Тот тоже прекрасно знал, что означает клеймо, но согласился принять бывшего преступника в качестве слуги. Спутникам короля было строго-настрого запрещено говорить кому бы то ни было о том, что произошло в башне мага, и о том, зачем Богар Справедливый туда ездил. Все они были людьми чести и исполнили клятву. Постепенно люди забыли о том, что Богар Справедливый совершил этот поступок. Подобных воспоминаний нет даже в анналах и исторических анекдотах. Знали о происшедшем лишь трое — Оммер-Полукровка, сам маг Свет Акоста и спасенный «преступник». Но теперь это перестало быть тайной…
— Но погоди, — голос у леди Имирес был какой-то напряженный, — ведь Богар Справедливый — это мой прадедушка! И война с медианами закончилась больше семидесяти лет назад!
— Семьдесят шесть, если быть точным, — пробормотал я.
— Мне преподавали историю, — фыркнула принцесса. — Но тогда выходит, что тебе… что ты должен быть… Что тебе девяносто семь или даже девяносто восемь лет! Ты — дряхлый старик… Бэ-э-э… А выглядишь ты намного моложе! Как же так вышло? У тебя в роду были эльфы, как у магистра Оммера? Или над тобой провели какой-то обряд? Или ты из-за клейма обречен жить вечно?
— Дело не во мне, а в месте, где я жил все эти годы, — объяснил я. — Каждая башня мага строится с помощью заклинаний и приобретает свойства накапливать «лишние» чары в себе… Вот представьте — вы разожгли костер в степи. Кругом — пустое пространство, и пламя, какое бы большое оно ни было, не в состоянии обогреть всю степь. Тепло будет только вокруг костра. — Я придвинулся к нашему костерку поближе и подбросил в него несколько веточек. — А чуть дальше — по-прежнему холодно. Но если такой же огонь развести в печи, которая стоит в доме, рано или поздно пламя обогреет всю комнату. Точно так же и сила магов. Если у мага нет своей башни, то есть он, как мой учитель, странствует по свету, его сила рассыпается в пространстве и нигде особо не накапливается. Но в башне она остается и концентрируется настолько, что начинает менять… э-э… тех, кто находится рядом. Другими словами, в такой башне как бы замедляется время. Это очень удобно — дольше не скисает молоко, дольше не черствеет хлеб и не портится на самой большой жаре свежее мясо. И всякие там препараты-эликсиры дольше сохраняют свои свойства. Но и те, кто живет в башне, тоже почти не стареют. Правда, этот закон почему-то действует только на людей — домашняя живность, например, живет лишь немного дольше, чем обычно, и не болеет. Когда я только начал работать на хозяина, у него был мерин. Так он прожил почти тридцать шесть лет, прежде чем умер от старости. Но время там все-таки идет. Для меня вместо семидесяти шести лет прошло три года. Когда это случилось, мне был двадцать один год, а сейчас — двадцать четыре. — Я поскреб начавшую отрастать на подбородке щетину. — Так что все-таки старею, хоть и очень медленно. Но в те дни и часы, когда мне приходится находиться вне башни, я живу как обычный человек.
— А если ты не вернешься в башню к хозяину? Что тогда?
— Тогда… Тогда мое тело будет стареть, как у всех людей. Знаете, так устаешь долго жить…
— Я тоже устала! — неожиданно поддержала меня принцесса. — Иногда кажусь себе ужасно старой. Мне ведь двадцать один год!
— Всего двадцать один год, — невольно усмехнулись мои губы. — Это совсем другое. Монотонное существование без надежды на перемены и хоть какой-нибудь просвет… Дни, похожие один на другой… Одиночество… И необходимость подчиняться человеку, который обращается с тобой, как с вещью… Я был готов на что угодно, лишь бы произошли перемены! У вас все не так. Вы будете жить долго и счастливо.
— А ты?
— Что? — Я подбросил в костер еще несколько веток, наблюдая, как принялись за работу веселые языки пламени. — За мной сейчас объявят охоту — какой-то слизняк испортил жизнь самому магистру Бэргу и нарушил его планы… не успев разобраться точно, что тот задумал. Официально я преступник, осужденный на казнь. И плевать, что само преступление свершилось более полувека назад. Для магических преступлений не существует срока давности. Магистр Бэрг сейчас может извратить это дело как угодно — ведь если всплывет, что это именно он тогда прошляпил появление демона в Ташире, его карьере конец!.. Меня лишили возможности пользоваться своими силами, так что я вряд ли смогу защититься. А нового Богара Справедливого на горизонте не наблюдается…
— Наблюдаюсь я! — неожиданно заявила принцесса. — Мне придется поговорить с дядей, и он…
— И он не станет связываться с Академией ради какого-то… недоучки…
— Кхм-кхм… Извини, что вмешиваюсь, малыш, но… Я тут кое-что услышал…
— Что?
— То же, что и ты… То есть слышал-то ты, но, поскольку твоя память мне как бы доступна, я взял на себя смелость немного покопаться в ней… Позволяешь?
— Мои мозги в вашем распоряжении…
— Даже те воспоминания о… хм… твоих весьма неразборчивых связях?
— Я же сказал!
— Ты с кем это разговариваешь? — встрепенулась принцесса, но я только отмахнулся — мол, некогда.
— Тогда разреши дать тебе совет — явись в Академию, на Совет со-ректоров и назови мое имя.
— Кажется, — я мысленно не просто дал себе подзатыльник, а еще и как следует попинал ногами, — понимаю, что вы имеете в виду… Но магистр Бэрг…
— Да, и тебе придется здорово постараться, чтобы его опередить! Извини, но в этом случае от меня будет довольно мало пользы. Мое время кончается. Я и так задержался на этом свете дольше приличного…
— Последний вопрос! — воскликнул я. — Как меня зовут? То есть… хочу сказать, что все вспомнил, но свое имя…
— А оно тебе надо?
— Да! С ним я стану прежним… И если ты — тот, о ком я думаю, то ты… то есть вы…
— Понимаю, проверка на вшивость!.. Ты изменился, малыш! Изменился так сильно, что я даже не знаю, нужно ли тебе становиться прежним!