— Да хватит вам! — Я кинулся разнимать сладкую парочку. — Это все-таки моя кухня! Идите драться на улицу!
— Гонишь? — наигранно оскорбился Бурый. — Лучших друзей гонишь в бурю, дождь и град? А мы-то хотели…
Выпустив помятую и взлохмаченную подругу, он устроился на табурете и взял со стола один из оставшихся бутербродов. Вздохнул — дескать, попадешь к вам в дом, научишься есть всякую гадость! — и посыпал его сверху зеленью.
— Ой, что это у тебя? — Карнаухая, которой я помогал подняться с пола, потянулась к вырезу моей рубашки. — Перстенек? Дай посмотреть!
Ладонь непроизвольно накрыла дорогую реликвию. Даже родной матери, будь она жива, не доверил бы свою маленькую тайну.
— А почему на пальце не носишь? — допытывалась волчица. — Красивый же! Где взял?
— Это, — отвернулся к огню, — подарок…
В день отъезда я ходил как в воду опущенный. Меня не отвлекало ничего. Хлопоты по хозяйству и надутый Свет Акоста раздражали. Не поднял настроения даже визит магистра Оммера, который еще раз клятвенно обещал подыскать подходящего наставника, чтобы я смог завершить свое обучение и сдать экзамен.
Я хотел увидеть Имирес. Хоть издалека, хоть мельком. Мне так важно было просто на нее посмотреть… Я знал, что мы расстаемся навсегда, что пока мне необходимо вернуться к хозяину. И пусть это ненадолго — месяц-полтора, вряд ли больше, как обещал Оммер! — но за это время она успеет выйти замуж и уехать с мужем в Бор. К сожалению, я не мог остаться в столице даже в качестве абитуриента — пока шло расследование преступлений Бэрга Крысодава, его невольный убийца не должен был мозолить следственной комиссии глаза. Вот когда дело закроют… Но тогда уже будет поздно.
Проводы Света Акосты Травозная Четвертого оказались скромными — лишь несколько придворных и кое-кто из коллег-магов явились проводить его домой. Пришел и король Биркер — его величество долго тряс руку моего хозяина и благодарил его за то, что тот помог, вмешался, предотвратил и так далее… Самый великий маг всех времен и народов скромно опускал глаза, шаркал ножкой и смущенно что-то лепетал. Я держался поодаль, возле кареты. Мой долг потомкам Богара Справедливого был уплачен сполна, но мне стало грустно. Настроение не мог поднять даже Ларт, который явился нас проводить и вручил мне в подарок кинжал.
— Молодой человек… Да-да, вы! Возле кареты!
Я поднял глаза. Кому вдруг понадобился?
Женщина стояла чуть в стороне от основной массы провожающих. Та самая магичка, которая охраняла принцессу Имирес в ночь покушения. Одетая строго, как монашка, она смотрела на меня с явным осуждением.
— Подойдите сюда!
Я повиновался. Женщина оказалась выше меня ростом, так что смотреть пришлось снизу вверх.
— Что вам угодно, почтенная госпожа?
— Ее высочеству леди Имирес, — магичка еще сильнее поджала губы, — угодно напомнить вам, чтобы вы впредь поостереглись забывать в чужих покоях свои вещи! Возьмите. Это ваше!
С этими словами она протянула мне сложенные щепотью пальцы. На лице появилась гримаса брезгливости, словно она была крайне недовольна исполняемой ролью.
Я подставил ладонь, и в нее лег перстень с прозрачным камнем. Горный хрусталь — понял мгновенно. Но у меня никогда не было такого перстня. Единственное кольцо, которое мне по дешевке удалось купить некоторое время назад у ювелира, представляло собой простой серебряный ободок, украшенный чеканкой. Все это время он не покидал моего мизинца.
— Заберите, — процедила магичка. — И постарайтесь больше не терять… свои вещи.
Не думая, как это будет воспринято окружающими, прижался губами к перстню, который еще несколько минут назад украшал руку леди Имирес. А потом стянул с мизинца свое кольцо и протянул магичке:
— В таком случае, передайте ее высочеству, что и мне чужого не надо.
Сжав кольцо в кулаке, магичка высокопарно кивнула и важно отбыла прочь. А меня позвали к карете — хозяину требовалось, чтобы я придержал дверцу, пока он будет залезать внутрь.
Подарок я сохранил, но носить открыто стеснялся и потому повесил на шнурке на шею.
— Ты все-таки влюбился! — констатировал Бурый, вырывая меня из омута воспоминаний. — Как ее зовут?
— Уже никак, — вздохнул горько. — Мы расстались.
Малыш, почувствовав мое состояние, забрался на плечо и пощекотал усами ухо.
— Бедненький, — вздохнула Карнаухая, явно жалея меня.
— Не надо. — Я сбросил руку волчицы, которой она собиралась погладить меня по голове. — Переживу как-нибудь… Вы сыты? Тогда извините, я займусь ужином!
Вообще-то до ужина оставалось еще полтора часа, но мне необходимо было чем-то заняться, чтобы не думать. Прошло два месяца, но боль все еще чувствовалась.
— Едут! — вдруг встрепенулся Бурый и ощетинился. — Уже близко! Карета и… всадники. Десяток, может быть, чуть больше…
Я отложил нож, которым шинковал начинку для мясного пирога. Причин не верить словам вервольфа у меня не было — о тонком слухе нелюдей можно слагать легенды. Кажется, приятель мог бы определить, какая лошадь хромает на какую ногу и нуждается ли карета в ремонте рессор.
— Они здесь, — подтвердила Карнаухая, и несколько секунд спустя раздался требовательный стук в дверь.
— Сидите тут. — Я выпрямился. — И, если что, прощайте!
— Что? — хором воскликнули вервольфы. — Ты с ума сошел?
Мне оставалось только пожать плечами. Стук повторился. Так могла стучать только судьба, и я, напряженно ждущий перемен, не видел причин ей сопротивляться.
— Это наверняка за мной, — пробормотал, набрасывая на плечи куртку, висевшую на гвозде у двери. По карманам были рассованы кое-какие мелочи, но основная часть вещей ждала своего часа в мешке под кроватью в моей каморке. Душа ждала перемен…
Последний раз бросив взгляд на кухню и кивнув напряженно замершим нелюдям, мановением руки снял с двери защитный контур и распахнул ее, встав на пороге.
Снаружи уже стемнело, но пламя четырех факелов позволяло рассмотреть карету и группу всадников, окружавших ее. А прямо передо мной оказались еще четыре человека в военной форме незнакомого образца. Все они были похожи, как братья — рыжие, скуластые и длинноносые.
— Что вам угодно?
— Нам эст угодэн знайт, это ли эст дом маг Свэт Акост Травазнай? — коверкая слова, промолвил один, чей мундир носил знаки отличия в виде широких расшитых позументов.
— Да. Назовитесь, кто вы, откуда, и сообщите цель вашего визита, а я доложу хозяину.
— Нам ест нужный его ученык. — Мой собеседник достал из отворота рукава клочок пергамента и прочитал, как когда-то незабвенный сэр Ларан, по слогам: — Си-ли-ы-зняк!
— Но я не…
— Ви это эст? — Палец почти уперся мне в грудь.
— Да.
— Взят!
Не успел и пикнуть, как двое из пришельцев набросились на меня и, заломив руки назад, потащили к карете. Не дав сказать слова, меня запихнули внутрь.
После того как все пятеро там разместились (конвоиры устроились справа и слева от меня, крепко держа за локти), в карете стало тесно, и арбалетный болт почти уперся в солнечное сплетение.
— Малчайт и нэт шевелиться. Или стрэляйт, — предупредил собеседник и крикнул что-то на гортанном незнакомом наречии.
Карета тронулась с места и понеслась в вечерний сумрак, окруженная всадниками.
Я бросил последний взгляд в окошко. Вот все и кончилось. Позади осталась целая жизнь. Нет, Слизняк хотел перемен, ждал их каждую минуту и собирался покинуть хозяина, но не так! Мне хотелось сделать это открыто, предварительно попрощавшись с друзьями и привычными местами. Да и свои вещи неплохо было бы прихватить, если уж на то пошло! А вместо этого меня волокли куда-то на ночь глядя. Это, знаете ли, уже похоже на похищение. Только вот кто похититель?
Судя по лицам и паре сказанных на незнакомом наречии слов, меня украли иностранцы-наемники. Им явно объяснили, кто я такой, но ничего не сказали о том, зачем меня хотят видеть. Эти ребята просто выполняли приказ, у них не было никаких личных чувств, так что спокойнее, Слизняк! Спокойнее!
Прошло несколько минут довольно быстрой скачки — лошади неслись крупной рысью, возница явно их не щадил, — но под копытами и колесами пока еще не грохотали бревна моста. Значит, мы двигались не в сторону Кротона, через который пролегала королевская дорога.[15] Куда же мы ехали?
По проселочной дороге не больно-то разгонишься — в разгаре была осенняя распутица, и карету немилосердно трясло на каждой выбоине. Кнут почти непрерывно щелкал, возница что-то гортанно выкрикивал на своем языке, то ли понукал лошадей, то ли матерился. Но потом рессоры мягко спружинили, и экипаж сразу пошел легче — значит, выехали-таки на королевскую дорогу. Только вот двигались, скорее всего, прочь от Кротона — и от столицы.
— Куда едем? — через пару минут решился я нарушить напряженное молчание.
На меня тут же наставили взведенный арбалет:
— Многа гаварыт — заткнут маг рот!
— Но я не маг! Я всего лишь…
— Заткнут рот!
— Нет! — Сидевшие по бокам от меня стражники тут же принялись меня связывать. — Не надо! Я обещаю… клянусь!
Тряпку, которая должна была выполнять роль кляпа, мигом убрали от моего лица, но арбалет и петля на запястьях никуда не делись.
— Клясться словам маг? — пытливо взглянул на меня арбалетчик.
— Слово мага! — воскликнул я и торопливо добавил: — У меня нет причин ненавидеть лично вас — мы с вами не знакомы и вряд ли вы входите в число моих врагов. Вы лишь выполняете приказ и ни в чем не виноваты! Но если примените насилие, я буду защищаться!
Арбалетчик переглянулся с четвертым моим конвоиром, шепотом обменялся с ним парой слов на том же гортанном наречии и кивнул:
— Кляп — нэт! Кандалы — да. На всякый слючай!
Ах, как же я сразу-то не догадался! Они именуют меня магом — значит, опасаются, что наложу на них чары, если останусь свободен. Наивные! Для того чтобы действительно обезопасить себя от моего колдовства, им пришлось бы не просто заткнуть мне рот, но и завязать глаза, а еще лучше — опоить чем-нибудь сонным, чтобы я не мог сосредоточиться. Но пусть считают, что единственное оружие мага — это руки. Так спокойнее — и мои конвоиры перестанут дергаться, и у меня появится неплохой шанс на спасение.
Мое многострадальное магичество придало лицу умиротворенное выражение, словно отсутствие кляпа во рту было единственной причиной для волнения, — и откинулось назад, опираясь на связанные руки. Меня боятся. Это хорошо и плохо одновременно. Значит, я чего-то да стою, а посему можно не волноваться, что Слизняка под шумок отвезут куда-нибудь в глухомань и прикончат. Хотели бы убить — давно бы разрядили в живот арбалет. Значит, надо только успокоиться и подождать подходящего момента, чтобы начать действовать.
Позвольте мне не описывать весь путь. Во-первых, это само по себе утомительно — нудно перечислять: «День первый… День второй…» А во-вторых, все равно дни не отличались разнообразием.
Похитители очень спешили — карета неслась чуть ли не вскачь. Мы нигде не задерживались надолго — на постоялые дворы заезжали, как правило, уже в полной темноте и выезжали на рассвете, пока большинство постояльцев еще не проснулось. Вашего покорного слугу под руки отводили в снятую комнату, где до рассвета не спускали с меня глаз. Нет, под прицелом арбалета больше не держали, но руки развязывали лишь для того, чтобы я мог самостоятельно оправиться и поесть. Я не сопротивлялся — это было единственное неудобство в пути, кроме того, стоило посмотреть на лица сопровождавших карету всадников, когда на второй день пути я вышел из гостиницы со свободными руками. Нет, они не запаниковали — просто застыли каменными статуями, выпучили глаза и задержали дыхание. Хм, неужели я такой страшный? А внешне не похоже!
Спохватившиеся конвоиры вцепились мне в локти, заломили руки назад.
— Господа, господа, — воскликнул я, пока они возились с веревкой, — не стоит так беспокоиться! Есть отличный оберег от любых враждебных чар! А именно — простое железное кольцо! Достаточно надеть кольчугу или повесить на груди на кожаном шнурке всего одно железное колечко — и большинство чар обойдет вас стороной! А оставшееся меньшинство… они слишком трудоемки и требуют длительной подготовки, начертания пентаграмм, жертвоприношений и чтения заклинаний!
Никто и бровью не повел, но уже вечером все всадники щеголяли в кольчугах, а мои конвоиры украсились кольцами таких размеров и толщины, что я лишь посмеивался про себя и с трудом сохранял серьезное выражение лица. Ко мне они стали относиться спокойнее, но все равно не спускали глаз и каждый миг заставляли чувствовать себя под арестом.
На восьмой день пути мы покинули пределы Сидонии, за два дня пересекли еще одно небольшое государство и въехали в предгорья. Королевская дорога по-прежнему ложилась под копыта лошадей и колеса кареты, а я замер и словно похолодел.
Меня везли в Бор!
Впереди вставали горы — знаменитый Каменный Пояс, делящий наш материк на две половины, западную и восточную. На западе в основном жили люди, на востоке — нелюди. Именно оттуда был родом отец Оммера-Полукровки. Пробраться из одной половины материка на другую можно было тремя способами — рискнуть и пересечь северное море, пройти через пустыню на юге и воспользоваться перевалом, который стерегло герцогство Бор. Правда, ходили слухи, что есть и другие неучтенные перевалы, но ими практически не пользовались, ибо там на пути вставало слишком много препятствий — от горных троллей и драконов до лавин и обвалов. Но Бор во всех смыслах оставался самым близким и безопасным маршрутом, почему горное герцогство и пользовалось таким влиянием. Не зря же, говорят, когда девять лет назад оное герцогство осталось без правителя (вдову с двумя дочерьми никто в расчет не брал), то аж шесть соседних государств захотели наложить на него свои загребущие ручонки. Хорошо, что братом вдовы-герцогини оказался сам Биркер Пятый Майнинг, король Сидонии. Да и, подозреваю, династия правителей Робурских теперь задерет носы, раз один из ее принцев, Гавейн, стал мужем наследницы Борской.
Кстати, о принце Гавейне! Вот кого мне следовало бояться — мужа леди Имирес. Если меня везут в Бор, значит… Значит, он обо всем узнал. Вот попал ты, Слизняк, так попал! Раньше надо было уходить! На каком-нибудь привале нейтрализовать конвоиров и бежать. Прорываться в столицу, в Академию. Авось Совет со-ректоров меня бы не выдал. Или взял бы с принца Гавейна клятву не причинять мне вреда — знания, которыми я располагаю, слишком ценны для того, чтобы меня казнить. А теперь…
Что со мной будет теперь?
Об этом я напряженно раздумывал последние часы своего путешествия, и мысли, прямо сказать, были невеселыми. А с чего радоваться, если на последней остановке на меня надели самые настоящие наручники? Железные! Вспомнили-таки мои слова о том, что железо нейтрализует магию!
Борский перевал и само герцогство Бор состояли из трех долин, расположенных одна за другой. Долины были довольно обширными — места хватало для пахотных земель, хотя большую часть все-таки занимали растущие на склонах виноградники и плодовые рощи. Столица располагалась на берегу горного озера, занимавшего центральную часть первой, самой западной долины, и казалась очень маленькой даже по сравнению с тем же Кротоном. Во всяком случае, от крепостных ворот до герцогского дворца мы добрались за считаные минуты. Я даже не успел как следует осмотреться.
Карета въехала на неширокий двор, остановилась, и меня буквально вынесли наружу, после чего подхватили под локти и, прыгая через две ступеньки, втащили во дворец. Кто-то из сопровождавших карету всадников бегом обогнал конвоиров — помчался докладывать о моем появлении.
«Ну все, Слизняк! — сказал себе я, когда меня ввели в небольшой каменный зал, стены которого были поверху украшены лепниной в виде виноградных побегов, а чуть ниже висели шкуры диких зверей. — Вот ты и попал… Интересно, позволят ли мне в качестве последнего желания увидеть мою леди?»
И только я так подумал, как вошла она.
Нет, не вошла — влетела так, словно за нею гнались. Я, исподтишка осматривавший зал и запоминавший расположение запасных входов и окон (вдруг придется удирать!), не заметил ее появления и вздрогнул от пронзительного крика:
— Слизняк!
Мысли о побеге вылетели из моей головы, взгляд впился в дорогое лицо.
От леди Имирес в молодой женщине, которая подошла быстрым плавным шагом, остались только синие глаза — черный наряд знатной горянки совершенно ее преобразил.
— Оставьте нас!
Конвоиры повиновались, и едва за ними закрылись двери, из груди принцессы вырвался вздох облегчения, а на губах расцвела улыбка:
— Наконец-то ты здесь! Какая радость!
— Что все это значит? Я арестован?
— Нет. — Она вдруг опустила глаза, сделала еще шаг ко мне и оказалась совсем близко. — Я просто… Просто хотела… Я забыла, как ты целуешься! — выпалила моя леди, снова подняв на меня взгляд. — Поцелуй меня, а?
Клянусь — когда розовая раковинка ее губ оказалась так близко, мне самому захотелось того же, но сначала надо было прояснить ситуацию:
— Простите, ваше высочество, но я под арестом! И хотел бы выслушать приговор…
— Нет, ты не арестован! — торопливо воскликнула она. — Я… ты… Мне просто захотелось тебя увидеть. Разве тебе не передали мое приглашение?
— «Приглашение»? — Плечи невольно передернулись. — Наручники, конвой!.. Так в гости не приглашают!
— Ну, — леди Имирес отвела взгляд, — ты вряд ли согласился бы приехать сюда сам. Здесь у нас захолустье, глушь и вообще…