Помимо прочего это означает, что пройдёт не менее трёх поколений до того момента, как квазигосударственные системы, построенные сегодняшними исламистами, пройдут все свойственные им фазы естественного исторического развития, ослабнут и распадутся под воздействием внутренних факторов. Не слишком оптимистичная, но реальная перспектива. Если только, как это принято на Западе современными политологическими школами, не полагать демократию чудодейственной панацеей, исправляющей общественные пороки, а не обычным способом подсчёта голосов, которым она на самом деле является.
Одной из самых характерных черт общественного устройства на БСВ и в Африке является трайбализм. Вопрос, «какого ты роду-племени», в России в основном носит характер риторический или фольклорно-былинный, хотя на Алтае, Камчатке или Северном Кавказе это и не так. В Европе родоплеменной фактор – прошлое времен раннего Средневековья. В США, Латинской Америке или Новой Зеландии об этом имеет смысл говорить только с потомками аборигенов. Однако на Ближнем и Среднем Востоке он означает именно то, что означает. Разумеется, в крупных городах Турции или Ирана вопрос о племенной принадлежности задавать не принято, но в деревенской местности если не племя, то большая семья, а точнее семейный клан (арабская «хумула»), означает много больше, чем гражданство или национальность. Точнее – это и есть национальность, что было характерно для человеческого общества на протяжении большей части его истории.
Род и племя означают систему отношений с окружающими, определяя социальный уровень: в восточных обществах кочевник стоит выше земледельца, а среди кочевников те, кто владеет верблюдами, – выше тех, кто разводит овец и тем более крупный рогатый скот. Благородные «ашрафы» выше простолюдинов, а те – «парий», потомков населения, покорённого в ходе войн. Потомки пророка или аристократических родов выше остальных. Семито-, тюрко– и ираноязычные племена региона чрезвычайно многочисленны. Берберы и арабы, курды и пуштуны – лишь самые крупные из этнических групп, чья родословная должна учитываться и никогда не учитывается дипломатами, политиками, бизнесменами и даже экспертами, по долгу службы обязанными знать такие вещи…
В СССР говорить и писать об этом было не принято. В сегодняшнем политкорректном мире об этом не принято говорить и писать на Западе. Между тем, чтобы понять, что происходит в Афганистане, Ираке, Сомали или Судане, почему палестинцы никак не могут и скорее всего так и не смогут создать государство, как будет развиваться гражданская война в Ливии и Сирии, нужно знать, какие именно процессы идут там на племенном и клановом уровне. Простое перечисление племён без понимания того, какие лидеры их возглавляют, в каких отношениях они находятся между собой и какие посты занимают в армейской и государственной иерархии той или иной страны, мало что даёт для ориентации в местных системах власти. Трайбализм, как и кастовая система в Индии, оказался чрезвычайно стойким явлением, адаптирующимся к любым внешним воздействиям.
Информация к размышлению
Двуречье и Левант
Вывод из Ирака в 2011-м году войск США активизировал там гражданскую войну «всех против всех». Курдские военизированные подразделения «пешмерга» завершили захват города Киркук, на монопольное владение которым претендуют иракские курды, и начали зачищать от арабов и туркоманов Мосул, ещё не захваченный ИГ. Суннитские подразделения «сахва», сформированные США для борьбы с «Аль-Каидой», вернулись к антиправительственной деятельности, так как не были, как им обещало американское командование, интегрированы в ряды армии или полиции Ирака. Присутствие в правительстве министров проиранской «Армии Махди» Муктады ас-Садра уравновесило суннито-шиитский блок Айяда Алауи, предоставив Ирану свободу действий в Центральном и Южном Ираке.
Современный Ирак – не столько государство, сколько территория, экономические и политические связи отдельных частей которой между собой слабее, чем с соседями. Его окончательная дезинтеграция окажет негативное воздействие на Иорданию и Саудовскую Аравию. В стране действуют криминальные группировки, специализирующиеся на похищении иностранцев с целью получения за них выкупа. Иракские беженцы и перемещённые лица, число которых составляет более 4-х миллионов человек, осложняют ситуацию в Иордании и Сирии – официального статуса беженцев подавляющее большинство их не получило. Багдад балансирует между Тегераном и Вашингтоном, Анкарой и Эр-Риядом. Иракские вооружённые силы и полиция без поддержки американских войск не могут проводить контртеррористические операции и сдерживать наступление внешнего противника.
Засилье шиитов в силовых подразделениях превратило их в «эскадроны смерти», проводящие зачистку суннитских и христианских районов, вытесняя оттуда постоянных жителей. В ряде регионов, в том числе в Багдаде и других крупных городах, сформировалось разделение районов проживания по этническому и конфессиональному принципу. Давлению подвергаются меньшинства, в первую очередь курды-йезиды, христиане и туркоманы. Полностью вытеснена из страны палестинская община, пользовавшаяся привилегиями при Саддаме Хусейне. Серьёзные проблемы испытывают этнические персы, включая жителей лагерей беженцев, возникших в Ираке после исламской революции 1979 года в Иране.
Ситуация относительного равновесия в Ираке после вывода войск США продержалась недолго. Сунниты потеряли влияние на правительство, и при премьер-министре Нури аль-Малики страна переориентировалась на Тегеран, поддерживая отношения с Вашингтоном. Попытки подавить восстание суннитов в населённых ими провинциях провалились, не в последнюю очередь из-за того, что суннитские военнослужащие отказывались воевать против единоверцев, а атаки шиитских подразделений вызывали ожесточённое сопротивление суннитов. Этой ситуацией воспользовались исламисты из бывшей «Аль-Каиды в Ираке», ставшей, под руководством экс-полицейского ас-Самарраи, назвавшего себя в память об одном из праведных халифов Абу Бакром аль-Багдади, «Исламским государством Ирака и Леванта», а затем и просто «Исламским государством».
Захватив часть сирийской территории с центром в городе Ракка, в 2014-м году боевики ИГИЛ (их численность на тот период составляла около 58 тысяч человек) перешли в наступление на Ирак при поддержке шейхов суннитских племён, противостоявших правительственным войскам, и баасистов, во главе которых стоял бывший заместитель Саддама Хусейна Иззат Ибрагим ад-Дури. Иракская армия без сопротивления оставила суннитские районы Ирака, включая Мосул, Тикрит и другие крупные городские центры, в которых боевики ИГИЛ (на момент написания настоящей книги – ИГ) захватили склады с оружием и военной техникой на миллиарды долларов и значительные финансовые средства в местных банках.
К осени 2015 года ИГ, объявившая территорию, которой правила, халифатом, контролировала значительную часть долин Тигра и Евфрата, включая основные районы производства хлопка и зерна, нефтепромыслы, заводы по переработке нефти, плотины, электростанции и территорию, на которой жило 89 миллионов человек. Его ежегодные доходы составили миллиарды долларов, что на порядки превышало максимальный доход «Аль-Каиды» ($ 50 миллионов в год), который та получала от стран Залива. Эти суммы складывались из продажи нефти и нефтепродуктов (в основном в Турцию, через Сирию и Иракский Курдистан), хлопка, зерна и муки, археологических артефактов, собранных с населения налогов и платежей за электроэнергию, конфискаций, а также выкупа за заложников и пленников.
При общей численности (с отрядами суннитских племён) в 200 тысяч человек костяк вооружённых подразделений ИГ составляли в Ираке 3040 тысяч джихадистов, в основном наёмников-иностранцев из более чем 80-ти стран. Общее число тех, кто, получив боевой опыт в рядах отрядов ИГ в Сирии и Ираке, вернулся в страны исходного пребывания (включая государства ЕС, США и Канаду, страны ЮВА, Центральной Азии и др.), примерно в 23 раза больше. Именно они на начало 2016 года представляли собой основу террористического подполья в Европе. Учитывая поддержку со стороны Турции и Катара, спецслужбы которых курировали его при поддержке высшего политического руководства, ИГ не испытывало проблем с притоком боевиков, оружия и боеприпасов, финансовыми переводами и транзитом произведённого на территории Ирака в кустарных лабораториях химического оружия в Сирию, где оно использовалось в противостоянии с войсками Асада.
При этом для Саудовской Аравии ИГ, которое, несмотря на многочисленные аффилированные с ним исламистские террористические структуры, действующие за пределами Двуречья (нигерийскую «Боко харам», «Исламское движение Узбекистана» и другие) как иракско-сирийский суннитский проект на новом уровне, с неосалафитским исламом, заменившим отжившую идеологию партии Баас, представляет опасность именно вследствие связи с Катаром. Благодаря Дохе эта структура вышла на самофинансирование и добилась выдающихся успехов в сфере PR и вербовки боевиков (при использовании технологий «Аль-Джазиры»), а также высокообразованных специалистов (компьютерщиков, нефтяников, etc.).
При этом для Саудовской Аравии ИГ, которое, несмотря на многочисленные аффилированные с ним исламистские террористические структуры, действующие за пределами Двуречья (нигерийскую «Боко харам», «Исламское движение Узбекистана» и другие) как иракско-сирийский суннитский проект на новом уровне, с неосалафитским исламом, заменившим отжившую идеологию партии Баас, представляет опасность именно вследствие связи с Катаром. Благодаря Дохе эта структура вышла на самофинансирование и добилась выдающихся успехов в сфере PR и вербовки боевиков (при использовании технологий «Аль-Джазиры»), а также высокообразованных специалистов (компьютерщиков, нефтяников, etc.).
Характерно, что мировые СМИ уделяли куда больше внимания показательным акциям ИГ, вроде объявления о том, что оно начинает чеканить из драгметаллов собственные деньги (как выяснилось – в Турции), чем средневековым законам на территории, которую оно захватило, включая геноцид меньшинств, обращение в рабство курдов-йезидов, превращение в боевиков и палачей детей и подростков, массовые пытки и казни. Лишь публичные казни заложников-иностранцев стали предметом внимания журналистов. При этом на начало 2016 года с ИГ в Ираке боролась (или имитировала борьбу) коалиция из 65-ти стран во главе с США, причём в её состав входили основные организаторы и спонсоры исламских радикально-террористических движений и группировок: Турция, Катар и Саудовская Аравия.
Основной внешней силой на севере, в Иракском Курдистане, остаётся Турция, войска которой по согласованию с курдским правительством в Эрбиле, а иногда и самостоятельно (что провоцирует конфликт Анкары с Багдадом) действуют в приграничных районах против боевиков Рабочей партии Курдистана. На границе с Ираном против курдских боевиков организации «Пежак» воюет Корпус стражей исламской революции ИРИ, являющийся единственным гарантом безопасности Багдада и шиитских религиозных центров Ирака: Самарры, Кербелы и Неджефа, – в условиях наступления ИГ. Активизация «Аль-Каиды», «Исламского государства» и других радикальных террористических группировок в суннитских провинциях Ирака и сепаратистских движений, включая крупнейший город юга Басру, междоусобная борьба шиитских лидеров: премьер-министра Хайдера аль-Абади и его предшественника Нури аль-Малики, коррумпированность правительства и слабость войск и полиции закрепляют раскол страны.
Восстановление экономики Ирака, запасы углеводородов которого представляют интерес для инвесторов, идёт с трудом. Большая часть средств, выделенных на поддержание иракской экономики США и другими членами антисаддамовской коалиции, разворована. Единственный сравнительно стабильный регион страны – Курдистан, большую часть инвестиций в котором осуществляет Турция. Добыча и экспорт нефти и газа осложнены коррумпированностью, бюрократией, отсутствием правительственных гарантий и законодательными противоречиями. Итоги тендеров на разведку, разработку и добычу углеводородов неоднозначны: условия их проведения запутаны, ожидания Багдада завышены, а итоги непрозрачны. При этом российский «ЛУКОЙЛ» работает на шиитском юге Ирака, «Газпром нефть» на курдском севере, а иракское правительство, опасаясь боевиков ИГ, осуществляет крупные закупки российских вооружений и военной техники.
Угроза со стороны «Исламского государства», успехи в борьбе с ним российских ВКС в Сирии и слабая надежда на американскую коалицию заставили официальный Багдад войти в состав координационного антитеррористического альянса Москвы, Тегерана и Дамаска. Открытие центра этой организации в Багдаде застало врасплох Вашингтон и поставило перед США задачу интенсифицировать военные действия против ИГ, включая копирование в Ираке таких российских операций, успешно реализуемых в Сирии, как захват или уничтожение полевых командиров джихадистов и бомбардировка нефтяной инфраструктуры, приносящей ИГ основные доходы.
Ситуация в Сирии и Ираке, многомиллионные общины беженцев из этих стран и антиправительственные настроения местного населения в Иордании ставят под вопрос будущее правящей в этой стране Хашимитской династии. Влияние исламистского фактора (при том что король не даёт задерживаться на иорданской территории джихадистам, отправляющимся воевать против Асада в Сирию), роль, которую играют в Иордании «Братья-мусульмане» – крупнейшая фракция в парламенте, экономические проблемы страны, нехватка водных ресурсов, поддерживаемый королевой Ранией рост политической активности и ужесточение требований нелояльных к династии палестинцев, составляющих более 60 % жителей страны, дестабилизируют королевство.
Решение короля передать право формирования правительства парламенту ограничивает его возможности управления страной. Опасность для будущего страны представляют поддержка иорданских исламистов Саудовской Аравией и конфликт родственников королевы – семьи Ясин с бедуинскими шейхами и лидерами чеченской и черкесской общин. Опорой режима является армия – одна из лучших на Ближнем Востоке. Отношения короля Абдаллы II, управляющего страной с 2000 года, с Западом прочны, хотя от Израиля он, в отличие от своего отца, короля Хусейна ибн-Талала, дистанцировался, поддерживая с Иерусалимом дипломатические отношения и сотрудничая в борьбе с терроризмом.
Угрозу для иорданской монархии представляет и нестабильность на палестинских территориях, контролируемых Израилем. Не исключена организация в королевстве боевиками «Аль-Каиды» и близких к ней группировок масштабных терактов. Заинтересованность Саудовской Аравии и малых монархий Персидского залива в поддержке иорданской армии в случае войны с Ираном снижает эту возможность: Катар и Саудовская Аравия не могут себе позволить ослабление Иордании. Характерно, что после начала волнений на Бахрейне в ходе «Арабской весны» Иордания закрыла свои границы для граждан Ирана.
Иорданская экономика высокоразвита, промышленность (включая добычу солей Мёртвого моря), инфраструктура, банковская сфера, туризм, образование и медицина созданы по британским стандартам, в стране в достаточном количестве наличествует квалифицированная рабочая сила. Это государство привлекательно для инвесторов, хотя конкуренция на иорданском рынке высока. Отношения российского и иорданского руководства имеют прочную личную основу и сводятся в основном к сотрудничеству в военно-промышленной сфере.
Палестинская национальная администрация (ПНА) с центром в Рамалле коррумпирована, неэффективна, не может ни построить государство, ни прекратить антиизраильский террор, ни завершить конфликт с Израилем и исламистским движением ХАМАС в Газе, хотя ведёт с ним периодически переговоры о «палестинском единстве». ХАМАС, в случае одностороннего объявления руководством ПНА палестинского государства, может захватить власть на Западном берегу реки Иордан с дальнейшим развитием экспансии в направлении Иордании. До начала в Сирии волнений летом 2011 года это движение опиралось на Дамаск и Тегеран. Альянс распался после того, как лидеры ХАМАСа отказались принять участие в сирийской гражданской войне на стороне Асада, а затем предали его, переориентировавшись на Катар.
Поддержку палестинцев на Западе осуществляют левые и антиглобалисты. До охлаждения отношений с ХАМАСом Иран наладил поставку в Газу оружия и боеприпасов. Сектор стал плацдармом для ракетных и миномётных обстрелов Израиля, ставящих под угрозу более половины территории этой страны, включая ядерный реактор в Димоне и американский радар в Негеве, контролирующий воздушное пространство региона. Обстрелы территории Израиля из сектора Газа и теракты, организованные через Синай (до прихода к власти в Каире военных, закрывших Газу и блокировавших там ХАМАС), вызывали ликвидации Израилем лидеров террористических группировок и перехват направляющихся в Газу судов с оружием. Периодически направляемые в Газу «Флотилии свободы», задача которых – срыв регулярного досмотра грузов, идущих в сектор, останавливаются Израилем, не достигая цели.
Зачистки Газы, регулярно проводимые Израилем из-за масштабных ракетно-миномётных обстрелов его территории палестинскими исламистами: операции «Литой свинец» 2008–2009-го, «Облачный столп» 2012-го и «Нерушимая скала» 2014 года, – не привели ни к свержению власти ХАМАСа в секторе, ни к его окончательному поражению, ни к восстановлению контроля Израиля над сектором и его границей с Египтом – «Филадельфийским коридором». Иерусалим делает всё возможное для того, чтобы не возвращать войска в Газу, однако воздерживается и от уничтожения ХАМАСа, в рамках сложной политической комбинации балансируя между Каиром, Анкарой, Дохой, Эр-Риядом, Рамаллой, европейцами и Вашингтоном. В Израиле, очевидно, полагают, что лучшее решение проблемы Газы – не принимать в отношении неё никаких окончательных решений.