При этом возрастающий уровень вооружённости ХАМАСа и переход к новой тактике противостояния с Израилем (захват заложников, использование тоннелей для проникновения на израильскую территорию, превращение Газы в единый укрепрайон) провоцирует интенсификацию конфликта. В 2014-м году лишь появление у Израиля системы ПВО «Железный купол» спасло его от многочисленных жертв, однако выводы так и не были сделаны. Остаётся ждать, что разрыв отношений Израиля с ПНА в случае объединения ФАТХ и ХАМАСа без признания последним Израиля либо эскалации конфликта с ПНА из-за непрерывных обращений его руководства в ООН с требованием признать Палестину государством в границах 1967 года без выполнения условий мирных договорённостей с Израилем будет означать денонсацию соглашений Осло.
На Западном берегу реки Иордан идёт успешная экономическая интеграция еврейских поселений и палестинских населенных пунктов, однако внешние силы, включая «коспонсоров мирного процесса», игнорируют эту объективную реальность, играя в палестино-израильском конфликте дестабилизирующую роль. Именно их деятельность, направленная на организацию бойкота поселений и произведённой в них продукции привела к росту претензий палестинских лидеров к Израилю, замораживанию его отношений с ПНА и увековечиванию их противостояния. В случае окончательного разрыва палестино-израильских отношений или широкомасштабного регионального конфликта не исключена аннексия Израилем Иудеи и Самарии с одновременной ликвидацией ПНА.
ПНА и ХАМАС полностью зависят от внешней финансовой помощи. Из бюджета ХАМАСа в Газе лишь около 10 % – $ 55 миллионов составляют налоги. Точно так же, из 13 млрд шекелей бюджета ПНА 10,5 млрд составляют внешние поступления, в том числе 4,5 млрд из Израиля. Около 15 % ПНА дают налоги, большая часть остального покрывается за счет овердрафтов в иорданских банках. Теневая экономика и контрабанда превышают объём легальной экономики ПНА. Эффективные проекты реализуются палестинцами в партнёрстве с израильтянами в обход властей: объём «серых» палестинских инвестиций в израильскую экономику и еврейские поселения составляет от $ 2,5 до $ 5,8 млрд в год.
Палестинская экономика представляет интерес только для фирм, связанных с донорами или местной элитой в качестве подрядчиков проектов, необходимых не для получения прибыли в реальном секторе, но исключительно для отчёта перед спонсорами о том, куда пошли вложенные в развитие ПНА средства, большая часть которых расходуется нецелевым образом (или, говоря попросту, разворовывается). Преимущества палестинских территорий: квалифицированная рабочая сила, христианское паломничество, туристический потенциал и международные связи палестинского руководства, – не имеют шансов на реализацию вследствие отсутствия стабильности и устойчивых связей с Израилем. Для России экономическое значение Палестины – ноль, хотя паломничество на палестинские территории идёт в рамках посещения российскими туристами и паломниками Израиля, и российские благотворительные и образовательные проекты, в том числе с государственным участием и участием РПЦ, там реализуются.
Сирийская Арабская Республика, главный военно-политический союзник Ирана в арабском мире, как сказано выше, с 2011 года стала одним из главных объектов давления в рамках «Арабской весны». Столкнувшись с массовыми волнениями, охватившими страну, режим попытался подавить их, частично трансформируя политическую систему. Выступления бедуинов на границе с Иорданией и Ираком, исламистов и курдов, составляющих около 10 % населения, были поддержаны Западом, Турцией, Саудовской Аравией, Катаром и остальными государствами ССАГПЗ.
В итоге Сирия стала фронтом необъявленной войны между всеми ними и Ираном. Большая часть алавитов (16 % населения), составляющих военную элиту, наряду с умеренными суннитами (более 50 %), христианами (10 %) и лидерами шиитских общин поддерживает президента Башара аль-Асада, правящего страной с 2000 года, опасаясь распада страны, объединённой Францией лишь в 30-х годах ХХ-го века. Лозунг оппозиции «Христиан в Ливан, алавитов в могилу» говорил о неизбежности этнических чисток в случае её победы.
В результате гражданской войны Сирию покинули миллионы беженцев, её инфраструктура разгромлена, но на начало 2016 года армия Асада при поддержке ВКС России, сил шиитских добровольцев и Ирана перешла в наступление, и исламистские радикалы, составляющие до 90 % «оппозиции» (в числе которых более половины – иностранные джихадисты), потерпели ряд серьёзных поражений. В марте 2016-го армия Сирии взяла Пальмиру и продолжала наступление на позиции ИГ и других исламистских группировок.
Присутствие на территории Сирии к началу войны от 1-го до полутора миллионов иракских беженцев и более 400 тысяч палестинцев стало дополнительным дестабилизирующим фактором. При этом Израиль не вмешался в сирийскую гражданскую войну. Падение Асадов, на протяжении десятилетий бывших противниками Израиля, не в его интересах: анархия и гражданская война на северной границе много хуже известного и предсказуемого врага. Война в Сирии закрыла вопрос о заключении мирного соглашения с Дамаском ценой возвращения ему Голанских высот. Попытка правящего режима в начальный период гражданской войны снизить накал волнений, спровоцировав столкновения палестинцев с Израилем на Голанах, провалилась. «Хизбалла», инициируемая Ираном, не смогла укрепиться на сирийских Голанах и была выбита оттуда израильтянами.
Существенным фактором, ослабившим режим Асада, стала позиция Турции. В конце 2000-х годов Анкара нормализовала отношения с Дамаском, на протяжении десятилетий враждебные из-за присоединения в 1939-м к Турции сирийского Хатая (Александретты) с портом Искандерун, вызвавшего массовый отток на территорию Сирии арабских и армянских беженцев, а также разногласий по распределению вод Евфрата, строительство турецких гидроузлов на верховьях которого снижало его сток в Сирию и Ирак. Военное превосходство Турции и давление премьер-министра Турции Эрдогана на президента Асада заставили Сирию смириться с турецкой гегемонией в этом вопросе, приняв в качестве компенсации проекта развития Восточной Анатолии безвизовый режим и участие в пограничных гидропроектах.
Геополитические амбиции Эрдогана, включая идею установления контроля над сирийским севером и районами проживания туркоманов, столкновение интересов суннитских монархий Залива с Ираном, конфликт сирийских «Братьев-мусульман», которым Анкара покровительствовала, с правящим режимом и появление в Турции сотен тысяч, а затем и миллионов сирийских беженцев, заставили Анкару сделать выбор в пользу попытки свергнуть Асада и расчленить Сирию. Отдельную роль сыграли экономические соображения: искушение использовать ситуацию для строительства газо– и нефтепровода с Аравийского полуострова на Турцию и далее на Европу, что превращало Анкару в одного из главных распорядителей европейского рынка углеводородов.
Развитие сирийской экономики, сориентированной на рынки Европы и арабских стран, основу которой составляли нефтеэкспорт, сельское хозяйство, промышленность, банки и развитая инфраструктура при значительных перспективах роста туристического сектора, было остановлено войной. Как следствие, Россия – традиционный партнёр Сирии с советских времён – была вынуждена приостановить выполнение ряда проектов в этой стране. События в Сирии поставили под вопрос использование Москвой пункта захода кораблей ВМФ в порту города Тартус и само присутствие России в Восточном Средиземноморье, что потенциально угрожало свободе российского судоходства в черноморских проливах и Суэцком канале. Упомянутое появление ВКС РФ в Сирии осенью 2015 года успешно разрешило эту проблему, одновременно дав старт уничтожению антироссийских джихадистских группировок за пределами страны.
Ливан на начало 2016 года балансирует на грани гражданской войны. Впрочем, он всегда балансирует на грани войны. Хрупкое равновесие между этноконфессиональными общинами смещается в пользу мусульман, точнее шиитов. Марониты, греки (православные и католики-мелкиты), армяне (католики и приверженцы григорианской церкви), несториане, приверженцы сиро-яковитской церкви, сунниты, шииты и друзы образуют крупнейшие общины страны (общее число общин составляет несколько десятков), вооружённые милиции которых по численности и уровню подготовки сопоставимы с ливанской армией.
Крупнейшей военно-политической силой Ливана является проиранская шиитская «Хизбалла» (в другом написании – «Хизболла» или «Хезбалла»). Христиане, сунниты и друзы расколоты – в том числе из-за отношения к событиям в Сирии: часть поддерживает просаудовские группировки, часть «Хизбаллу». Палестинские военизированные группировки в лагерях беженцев противостоят ливанским силовым структурам, периодически вступая в столкновения между собой. Проиграв в Ливане Ирану и Сирии, Саудовская Аравия смогла вместе с Турцией и Катаром осложнить положение Дамаска настолько, что он не пытается более установить контроль над Бейрутом. При этом оказалось, что именно сирийская оккупация большей части Ливана (и израильская – меньшей) на протяжении десятилетий была гарантом мира в этой стране.
Ливанская экономика, в 90-е годы ХХ-го века начавшая оправляться от последствий гражданской войны, претерпела колоссальный урон после убийства премьер-министра Рафика Харири и прошедшей летом 2006 года Второй ливанской войны Израиля против «Хизбаллы». В условиях, когда саудовские, европейские и американские инвестиции в Ливан не поступают, его экономическое развитие под вопросом. Оснований для оптимизма в отношении будущего этой страны, несмотря на потенциал, который имеет её сельское хозяйство, промышленность, туризм, инфраструктура и банки, когда-то сделавшие Ливан «ближневосточной Швейцарией», нет. Причём наличие у России прочных отношений почти со всеми ливанскими противоборствующими сторонами неконвертируемо в экономические проекты: риск работы в этой стране чрезвычайно высок…
Отступление второе Кебаб под Иерихоном
Идея поговорить о будущем палестинской экономики с финансовым советником Арафата казалась плодотворной. Именно этот человек, которому «раис» вроде бы доверял (на самом деле доверие Арафата было предметом столь неопределённым, что утверждать этого не мог никто), контролировал денежные потоки ПНА – Палестинской национальной администрации. Той самой, которую мировые средства массовой информации упорно называли Палестинской национальной автономией, хотя автономией она как раз никакой не была: ни Иордании, ни Египту, ни Израилю её власти не подчинялись.
Арафат был в Организации освобождения Палестины – ООП и ПНА самым главным, и влияние его держалось на интригах, ориентироваться в которых мог только он сам. Поскольку интриги были сложнейшие. Иногда казалось, что он играет одновременно за и против себя самого. Большие деньги он тоже контролировал сам и только сам. Палестинской же политикой мог заниматься кто угодно: десятки группировок и их лидеров ненавидели друг друга больше, чем Израиль, и не могли сплотиться против «раиса».
Министр иностранных дел ООП Махмуд Аббас, представлявший на международной арене «палестинскую революцию с человеческим лицом», имел доступ к большей части международных контактов, но с точки зрения перехвата власти опасен не был: излишне интеллигентен и оттого не пользовался влиянием среди боевиков. Саиб Арикат, Фарук Каддуми и прочие «старики» ООП могли спорить на заседаниях исполкома до хрипоты, обвиняя друг друга и самого Арафата в чём угодно, но торпедировали любые попытки кого-то из них вырваться вперед. Ревность революционеров друг к другу зашкаливала – они к Израилю относились лучше, чем к старым соратникам по борьбе.
Фейсал аль-Хусейни, Нашашиби и Ханан Ашрауи представляли поколение, не имевшее никаких шансов на захват власти. «Тунисцы» оттеснили на второй план старую палестинскую аристократию, потерявшую хватку в балансировании между израильтянами и иорданской короной. Что с удивительной последовательностью повторялось в любой революции: люди, не имевшие корней и не отягощённые обязательствами перед местными жителями, захватывали власть всегда и в любой стране. Ну а палестинские «силовики» Джибриль Раджуб и Мухаммед Дахлан, с их людьми, натренированными ещё на первой палестинской интифаде конца 80-х, были преданы Арафату, который возвысил их над «нобилями».
На мелкие самостоятельные группы можно было вообще не обращать внимания, используя их против Израиля и сохраняя имидж ПНА как партнёра еврейского государства. Исламистский же ХАМАС был блокирован, изолирован и загнан в угол – его, в сложившемся раскладе сил, можно было просто игнорировать. По крайней мере в период, о котором идёт речь: в 90-е годы. Потом, уже после смерти Арафата, он расцвёл, лавируя между Турцией, Ираном и монархиями Персидского залива, и даже на короткий период в разгар «Арабской весны», когда власть в Египте захватили родственные ему «Братья-мусульмане», получил поддержку официального Каира, но это было потом – в 2010-х.
Всё описываемое держалось на деньгах, как держится на деньгах любая революция, любое государство и любое общественное движение – далеко не только террористическое. Арафат, перейдя из обычных террористов в потенциальные государственные деятели, по-прежнему контролировал палестинские деньги, но времени на всё у него не хватало. Зарплату боевикам он любил выдавать лично, а текущими делами занимался его доверенный человек – Мухаммед Рашид, известный как Халед Салам, – среди руководства ООП двойные имена были распространены не меньше, чем у израильских политиков и генералов. И власть у него в руках, как у любого финансиста любого «папы», была большая.
Он знал все банковские пароли и все номера счетов. Он контролировал потоки наличности – «кэша». Он вкладывал средства Арафата – миллиарды, постепенно складывавшиеся в десятки миллиардов, которые теоретически принадлежали «палестинской революции», а на деле были именно деньгами Арафата – в торговые сети и авиакомпании, системы мобильной связи и другие, куда менее безобидные бизнесы. Он сводил воедино данные о поступавшей от бизнеса прибыли и реинвестировал эту прибыль. И понятно, что он был абсолютно коррумпирован, абсолютно беспринципен, демонстративно аморален и, что не прибавляло ему популярности, являлся, по слухам, этническим курдом. И при всём желании его невозможно было убить.
Технически это, разумеется, никакой сложности не представляло. Пуля в затылок, удавка на шею, незаметный укол – и алямба. Пишите письма Г-ду Б-гу. Но вместе с ним умерла бы информация о том, где находятся палестинские деньги, и эта информация была его пожизненной индульгенцией. Увы, он представлял собой живой ключ от самого большого в мире палестинского сейфа и прекрасно знал это. Принимая в расчёт импульсивный характер Абу-Аммара, как звали Арафата в ООП, считаясь только с ним и боясь только его, он был неуязвим до тех пор, пока был тем, кем был. Хотя отношений с Большими Парнями палестинской революции он без нужды не портил – мало ли что могли учудить сгоряча эти экспансивные хорошо вооружённые люди.
Друзей у лидера палестинской революции не было, его отношения с женой Сухой были чисто «политическими», соратников своих он тасовал, как карты в колоде, то приближая их, то удаляя, при случае убирая зарвавшихся – в основном чужими руками. Вся его жизнь была одним непрерывным публичным спектаклем, и отношения с Халедом Саламом были особой партией в этом спектакле. В качестве довереннейшего из доверенных он имел беспрепятственный «доступ к телу» раиса, зачастую выступая на заседаниях правительства, как мальчик для битья. Арафат был безгрешен по определению, аки белый голубь. Поэтому, когда с деньгами творилось что-то не то, а творилось это «не то» часто, виноват был его финансовый советник.
Так что именно с ним и только с ним имело, по здравом размышлении, смысл разговаривать обо всём, что было связано с деньгами. В том числе о палестинской экономике, точнее, о её будущем. Повторим, на дворе стояло начало второй половины 90-х годов. Осенью 1999 года Арафат должен был предъявить миру палестинское государство, окончательно согласовав с Израилем все спорные вопросы. По крайней мере, так было записано в соглашениях, которые он подписал, так что времени оставалось немного. Отметим – автор в ту пору ещё воспринимал всерьёз международные договора. Или договоры – как кто привык писать. Молод был автор. Наивен. А может, просто глуп. Или всё вместе взятое. Но что с него взять: Советский Союз рассыпался только что – откуда было опыту набраться?
Россия не могла помочь Палестине деньгами – приближался дефолт, и деньги самим были нужны. Правда Арафат получил от Москвы пару вертолётов для того, чтобы беспрепятственно перемещаться между сектором Газа и Иерихоном. Как следствие, бывший советский подопечный списал бывшего патрона в расход и поставил на Соединённые Штаты, Норвегию, Японию и других, более перспективных спонсоров. Подозревать его в сентиментальности не приходилось, и избытком благодарности «Яков Моисеевич», как его именовали на дипломатическом жаргоне, не страдал. А оказанная услуга в Палестине стоила ровно столько же, сколько и во всем остальном мире. То есть ничего. Ноль без палочки.
Даже на открытие аэропорта в Газе российских дипломатов – единственных из тех, кто в этот момент находился в городе, не позвали. Однако советы пока выслушивались с благодарностью, квартиры дипломатов были большими, вилла дипломатической миссии в Газе красивой, встречи на официальном уровне проходили часто, и кормили хозяева на этих встречах от души. То ли на всякий случай – впрок. Водилась за Арафатом такая привычка, не рвать отношения до конца ни с кем. Даже поговорка ходила, что в ходе хаджа и стояния на одноимённой горе он в сторону столбов, символизировавших дьявола, бросал на один камень меньше, чем было положено по традиции. Что называется, «во избежание». Вдруг понадобится наладить диалог с дьяволом…