Отпадает, однозначно.
Хотят убить? Рассчитаться за Белфаст? А почему на территории посольства, ведь это явный casus belli.[15] Почему на территории посольства, неужели меня нельзя грохнуть дома или в городе и списать это на местных исламских экстремистов? Запросто могут вызвать нескольких парней из Пагоды и поручить им это дело. Другой вопрос — сколько они продержатся здесь, если САВАК знает все и обо всех?
Тогда останется одно. Мне и в самом деле хотят передать информацию. Или дезинформацию. Возможно, люди из Секретной разведывательной службы сочли меня «слабым звеном», через которое они могут запустить дезу — и она пойдет по цепочке, искажаясь и обрастая достоверными подробностями. Тогда я просто должен принять информацию и доказать им, что они сильно ошиблись в моей оценке.
— Что скажете, поручик?
— Ваше превосходительство, у ограды посольства стоит непонятная машина, в ней четверо. Номера дипломатические, британские.
Так и есть. Вот ублюдки…
— Господин поручик, извольте отдать приказ сотруднику безопасности, стоящему на воротах. Пусть он подойдет к машине и вежливо скажет тем людям, которые в ней находятся, что делать им здесь совершенно нечего.
Поручик заговорил в рацию, передавая указание. Надо было немного подождать…
— Сколько всего нижних чинов и офицеров в дежурной смене охраны?
— Двенадцать, господин контр-адмирал.
— Так много? — удивился я.
— Так точно. Плюс бодрствующая смена, находящаяся внутри посольства — еще двенадцать человек.
— Почему так много, Владимир?
— Угроза террористических актов, господин контр-адмирал. Посольство охраняется по усиленному варианту, всего на эти цели выделено шестьдесят человек, пять смен, из которых две в соответствии с графиком сменности должны постоянно находиться в посольстве.
— Есть основания так беспокоиться?
— Так точно. Например — за несколько дней до приезда Вашего превосходительства, совсем недалеко отсюда на улице остановили машину третьего секретаря посольства Австро-Венгрии, ограбили его, избили и угнали машину. Избили его так, Ваше превосходительство, что он вынужден был немедленно выехать на лечение на воды.
Мда… История… Третий секретарь посольства — это выражение у людей подобных мне вызывает понимающую улыбку. Хаупт-кундшафт-штелле, во всех посольствах третий секретарь — это объявленный резидент разведки. Вот только непонятно, кто же его так… приголубил. В цивилизованных странах надоедливому и перешедшему границы приличий разведчику из посольской резидентуры вручают паспорт и дают двадцать четыре часа на отъезд. А тут видимо работают более топорно. Может быть, он так достал всех, что местная контрразведка решила ему так вот отомстить?
— А кто сделал такое?
— Руки с ногой не оставили, ваше превосходительство. Признаться, и мне бы легче спалось, если бы я знал что Вы ездите с охраной.
В кармане поручика забурчала рация, тот поднес ее к уху, включил, выслушал.
— Ваше превосходительство… Они не уезжают, говорят что улица — общая и они имеют право стоять, где сочтут нужным.
— Вот негодяи. Значит, обстановка такова, господин поручик. Через сорок минут меня приглашают прогуляться по саду британского посольства, дабы я мог ознакомиться с типичным образчиком регулярного британского сада. До этого посол Великобритании вручил мне совершенно возмутительную ноту — поэтому у меня есть основания опасаться за свою жизнь и безопасность. Но не пойти я не могу — не имею права. Поэтому — поднимайте всех, включая и бодрствующую смену. Вооружение — как на случай нападения террористов. Если они хотят сыграть с нами в игру — мы примем вызов. И… есть ли у вас бронежилет скрытого ношения?
— Найдется, ваше превосходительство. Может, вам нужно и оружие?
Вместо ответа я забросил в сейф ноту во вскрытом пакете, захлопнул дверь сейфа, на слух проконтролировав срабатывание запирающего дверцу замка. Затем достал из верхнего ящика стола свой Браунинг.
— Пистолет у меня есть, поручик. Здесь и в самом деле — порой бывает опасно.
Примерно через полчаса ворота посольства Российской Империи распахнулись — и из них выкатились два внедорожника Егерь, в каждом из которых было по четыре человека. Через затемненные стекла видно не было, но если бы кто смог проникнуть взглядом через эту черноту, то увидел бы, что сидящие в машинах люди — в военной форме и вооружены. В каждой машине имелись не только автоматы, но и пулемет — к вопросу безопасности посольств Российская Империя после убийства Грибоедова подходила основательно.
Одна из машин остановилась так, чтобы блокировать одновременно и улицу и британскую машину — британцы ничего предпринять не осмелились. Вторая машина встала так, чтобы блокировать ворота британского представительства, а при необходимости — и протаранить их. Естественно, охранявшие британских дипломатов специалисты — из полка герцога Йоркского — предъявили претензии, на что получили ответ, что улица общая и русские тоже имеют право на ней стоять, где пожелают.
На крышу посольства поднялись два снайпера, еще два были в полной готовности вместе с тревожной группой. Обеим сменам — и дежурной и бодрствующей — раздали бронежилеты и тяжелое оружие, включая гранатометы. Часть бодрствующей смены вышла в сад и заняла позиции, часть осталась в здании посольства. Конечно, никто британское дипломатическое представительство штурмовать не собирался — но дать британцам понять, что шутки неуместны, было нужно. Я прожил в метрополии не один год, знал и страну и ее знал присущую британцам привычку без предупреждения наносить сильнейший удар в челюсть. Другим народам такой способ решения конфликтов не был свойственен, русские к примеру всегда предупреждали — иду на вы. Вот мы сейчас как раз и предупреждали.
Ровно за пять минут до назначенного срока из ворот посольства вышел я. Одет я был намного теплее, чем стоило бы в такую жару — но иначе невозможно было скрыть ни бронежилет, ни пистолет. Вдобавок к этому у меня был маяк, позволяющий отслеживать мое местонахождение в пределах пары километров — он был приклеен прямо к телу на ноге — нечто вроде пластыря. Обливаясь потом, расстреливаемый прямым солнечными лучами, я преодолел дистанцию от одних ворот до других, мельком оценил ситуацию на улице (переборщили, у всех нервы на взводе, а пальцы — на курках) и несильно постучал в окованные железом двери британского дипломатического представительства.
Дверь открылась почти сразу — и в десятке сантиметров от своего живота я увидел дуло автоматической винтовки «Стерлинг». Рыжий, тонкошеий уроженец Соединенного королевства нацепил большой, кевларовый шлем с маскировочной сеткой на нем, и от этого по его лицу пот тек буквально ручьями, а сам он, в шлеме и в бронежилете находился на грани теплового удара. Если бы не винтовка — все это было бы достаточно комично.
— Сэр?
Выговор я узнал — типичный bite…[16]
— У меня встреча с сэром Уолтоном — сказал я — извольте доложить, молодой человек.
Молодой человек был видимо или слишком плохо воспитан или слишком напуган — он захлопнул дверь перед моим носом и я остался стоять на солнцепеке. Если этот bite не вернется вовремя — то солнечный удар грозит уже не ему, а мне.
Сэр Уолтон не заставил себя ждать — не успел я вытереть лицо (рукавом, извините, платок был мокрым насквозь) в третий раз, как калитка в двери распахнулась, и наружу выглянул сэр Уолтон Харрис.
— Сэр, добро пожаловать на землю Британии.
— Спасибо — я шагнул внутрь — признаться, сэр я бы сейчас предпочел хоть на минуту оказаться где-нибудь на земле королевы Мод.[17]
Посол рассмеялся — мне показалось что искренне.
— Вы не одиноки в своих желаниях, сэр. В беседке сервирован столик для чаепития. Горячий чай,[18] он лучше всего спасает от жары. Пройдем сразу в беседку, господин посол, или все-таки посмотрим сад?
— Не осмотреть такой сад было бы кощунством, сэр.
Подмышкой у сэра Уолтона была небольшая папка.
— Тогда прошу, сэр.
Оставив позади нервничающего йоркца, мы неспешно направились вглубь сада.
Сад и в самом деле был хорош — в России таких не было. В России вообще очень мало было регулярных садов, не лежала к этому душа у русских. В типичном русском поместье был парк где деревья, в том числе экзотические росли как им вздумается, а все вмешательство человека ограничивалось подкормкой, борьбой с вредителями и сбором хвороста. Русские не вмешивались в природу, они не пытались придать дереву форму шара или куба, они просто принимали дерево таким, какое оно есть — и жили рядом с ним.
Это кстати было характерно и для других сторон жизни. В отличие от британцев мы не пытались сделать русскими, например, турков. Турки оставались турками и были такими же полноправными подданными Его Величества, как и русские. Да, были законы общие для всех, и их полагалось соблюдать. Да, на Восточных территориях в некоторых местах местными законами например от женщин требовалось ношение паранджи — и закон уважали, а полиция следила за его исполнением. Ношение паранджи было обязательным по закону в Мекке и Медине — а это были крупные города с населением несколько миллионов человек каждый. Но одновременно рядом росли огромные, космополитичные города — Константинополь, Багдад, Измир, Бейрут, Дамаск. Кто хотел — тот мог просто уехать туда и жить уже не в девятнадцатом веке, а в двадцать первом, не носить паранджу и заниматься сексом до брака. Если кому то не везло родиться содомитом — тот мог уехать в Варшаву, где принимали и таких. У каждого было самое главное — был выбор. А вот если кто-то пытался воспрепятствовать этому выбору — те же исламские экстремисты, которые заявляли, что русские совращают арабскую молодежь — вот тут уже вмешивалось государство. Потому что у каждого было право выбора, где и как жить и остальные должны были этот выбор уважать. Нельзя силой загонять молодежь в рамки каменного века.
Подмышкой у сэра Уолтона была небольшая папка.
— Тогда прошу, сэр.
Оставив позади нервничающего йоркца, мы неспешно направились вглубь сада.
Сад и в самом деле был хорош — в России таких не было. В России вообще очень мало было регулярных садов, не лежала к этому душа у русских. В типичном русском поместье был парк где деревья, в том числе экзотические росли как им вздумается, а все вмешательство человека ограничивалось подкормкой, борьбой с вредителями и сбором хвороста. Русские не вмешивались в природу, они не пытались придать дереву форму шара или куба, они просто принимали дерево таким, какое оно есть — и жили рядом с ним.
Это кстати было характерно и для других сторон жизни. В отличие от британцев мы не пытались сделать русскими, например, турков. Турки оставались турками и были такими же полноправными подданными Его Величества, как и русские. Да, были законы общие для всех, и их полагалось соблюдать. Да, на Восточных территориях в некоторых местах местными законами например от женщин требовалось ношение паранджи — и закон уважали, а полиция следила за его исполнением. Ношение паранджи было обязательным по закону в Мекке и Медине — а это были крупные города с населением несколько миллионов человек каждый. Но одновременно рядом росли огромные, космополитичные города — Константинополь, Багдад, Измир, Бейрут, Дамаск. Кто хотел — тот мог просто уехать туда и жить уже не в девятнадцатом веке, а в двадцать первом, не носить паранджу и заниматься сексом до брака. Если кому то не везло родиться содомитом — тот мог уехать в Варшаву, где принимали и таких. У каждого было самое главное — был выбор. А вот если кто-то пытался воспрепятствовать этому выбору — те же исламские экстремисты, которые заявляли, что русские совращают арабскую молодежь — вот тут уже вмешивалось государство. Потому что у каждого было право выбора, где и как жить и остальные должны были этот выбор уважать. Нельзя силой загонять молодежь в рамки каменного века.
А вот британцы действовали по-другому. В Австралию, например, они ссылали уголовников — и можете представить, что там теперь было за общество. В Британской Индии процветало угнетение, причем повсеместное, там некуда было уехать. Да, там были огромные города, в которых численность населения была и под пятьдесят миллионов — тот же Бомбей с пригородами и городами — спутниками. Но это были не города — это были язвы на теле оккупированной уже почти триста лет страны. Нищета, недостроенные бетонные муравейники, набитые несчастными индусами, грязь и смрад на улицах, рикши — повозки на мускульной тяге. И как контраст — у самого океана, окруженные пятиметровым сплошным забором жилища британских владык.
Мне вспомнился один случай, о котором долго шумели в прессе — еще тогда, когда моим домом была съемная мансарда на окраине Белфаста. Подданная Ее Величества, полная благих побуждений, направилась в Британскую Индию, дабы помогать несчастным. В довершение картины — она была еще и голубых кровей, даже дальняя родственница Ее Величества.
Прибыв в Бомбей, она несколько дней пожила на охраняемой территории, дожидаясь пока не доставят продукты, лекарства и прочее, что она насобирала в рамках благотворительной программы. Когда все это прибыло — она, несмотря на категорический запрет полицейского суперинтенданта, отвечавшего за безопасность ее и других подданных в этом месте, буквально сбежала в город без охраны. Поиски продолжались несколько дней, в результате стычек с полицией и силами безопасности были убитые индусы. Наконец-то несчастную молодую герцогиню какую-то там нашли — верней нашли ее труп. Перед смертью, как установила экспертиза ее зверски и неоднократно насиловали, а потом, испугавшись облав, убили. Преступников, естественно, не нашли — но в ходе карательных операций убили или поймали и отправили на виселицу многих.
Британская пресса захлебнулась в возмущении — тема не сходила с первых полос целый месяц. Клеймили всех — полицию за неспособность обеспечить безопасность британских подданных на земле принадлежащей ее Величеству, либералов — выступающих за смягчение политики на колониальных территориях. Партии власти — за мягкость и либерализм. Всем сестрам по серьгам, в общем раздали — и успокоились.
Правы ли они были? На мой взгляд, взгляд русского человека волей судьбы оказавшегося в Великобритании — нет. И параллелей с Восточными территориями проводить не надо — их нет, они здесь неуместны. На нашей земле у каждого есть выбор — жить так или иначе. Хочешь — закончи гимназию и работай в поте лица на земле как работали твои деды и прадеды. Хочешь — стремись к лучшему, иди в армию, поступай в университет, открывай свое дело, работай и добивайся в жизни успеха. В армии — никто даже не подумает сделать начальным званием для русского «майор» потому что русский не может подчиняться арабу. Докажи, стань офицером — и русские будут подчиняться тебе беспрекословно. И поэтому ненависть некоторых арабов к русским — она не от безысходности, как в Индии, не от угнетения, нет… Она от того, что молодой араб окончивший к примеру Его Величества Багдадский Политехнический, и работающий в научной лаборатории — не бросит свои эксперименты и не встанет на намаз по первому зову азанчи. Вот за это они нас так ненавидят, за то, что сверхпроводимость намного интереснее Корана.
А вот в Индии — именно безысходность. Иных путей, кроме как быть в услужении у белых сахибов[19] — для индусов нет. Почти весь крупный бизнес — британские монополии. В Британии вообще полно монополий, государственных или полугосударственных — Бритиш Гас, Бритиш Рейл, Бритиш Телеком, Роял Орднанс. И безысходность очень быстро перерождается во всепоглощающую ненависть, при которой смерть, любая смерть — это избавление.
Да, и у нас неспокойно, верно. Но у нас нет дураков. И никто из русских не пойдет в неспокойный район без пистолета или винтовки. Никто из русских не будет питать иллюзий и считать исламских террористов, фанатиков — борцами за веру и угнетенными. Есть, конечно, и такие люди, особенно в столицах — но им слова не особенно и дают. И если уж кто-то решил пойти к исламистам с распростертыми объятьями и без оружия, это его личное дело. Найдут убийц — накажут по закону, но мстить, совершать карательные рейды, вешать первых попавшихся — никто не будет.
Каждый выбирает свою судьбу сам.
— Сэр…
Я повернулся.
— Извините?
— Вы едва не наткнулись на этот куст.
Куст и впрямь был хорош. В форме шара.
— Извините, я просто засмотрелся. Удивительно, просто живые скульптуры.
— Это так, сэр. Сейчас какие-то сумасшедшие ученые проводят эксперименты, пытаясь вывести породы деревьев и кустов, которым сама природа придаст правильные геометрические формы, сама по себе. Но разве это тогда будет настоящий английский сад если его не надо будет каждый день подстригать и приводить в порядок?! Нет, сэр! Ведь тогда британцы перестанут быть британцами, они перестанут помнить про свою обязанность — подстричь сад, подравнять газон и делать это каждый день, не пропуская ни единого! Ходят слухи, что британцы весьма необязательные люди — но эти слухи про нас распускают римляне! Те, которые несколько веков назад еще были варварами и носили звериные шкуры, а теперь рядятся в римские тоги. Настоящий британец никогда не забудет подстричь свой газон, потому что он знает, что до этого тот же газон подстригал его отец и дед и прадед и достаточно несколько дней небрежения, чтобы насмарку пошла вековая работа его предков. Британия гордится своими традициями, сэр.
Лично я в этот момент больше озабочен был не британскими традициями, а вон той зеленой изгородью, за которой явно кто-то был.
— Сэр, а что вы можете сказать про традиции России? — спросил меня сэр Уолтон.
— На удивление немного, сэр, за исключением праздников, которые мы празднуем. Масленица, например — праздник проводов зимы, в этот праздник положено есть блины, потому что после Масленицы наступит Великий пост. Есть традиции в русской аристократии, но они касаются только ее, сэр.
— Это печально. Традиции — повивальная бабка могущества, как говаривал один из мудрецов.
— Сэр, нашей стране, поверьте, хватает могущества — не имея никакого камня за пазухой, просто констатируя факт, сказал я.
— Это мы знаем — с унылым видом подтвердил посол — и именно об этом я и хочу с вами поговорить. Мало быть могущественным, надо и умело распоряжаться своим могуществом. Взять наш флот — в пусть в нем столько же вымпелов, сколько и в вашем, и даже больше но на нашей стороне многосотлетние традиции, делающие нас сильнее!
Это содомия, что ли?
— Сэр, как контр-адмирал флота скажу вам: не думаю, что многосотлетняя традиция защитит от стаи ПКР «Москит», прорывающейся к авианосному ордеру.