Разговор пошел куда-то не туда.
— Сэр, может быть, присядем — посол любезно указал на беседку, увитую плющом, чуть подсохшим — здесь нас ждет благословенная тень, большая ценность в такую жуткую жару и сервированный столик с чаем. Чай, кстати индийский, с высокогорных плантаций.
— Великолепно сэр. У нас хороший чай растет только в Грузии и кое-где на Востоке. А в России очень любят чай и мы вынуждены большую часть закупать у нас. Выдам вам военную тайну — лишите нас индийского чая и вы снизите боеспособность армии, потому что к кофе у нас мало кто привык, и кофе вообще не любят.
— Сэр, мы не такие варвары, чтобы лишать кого бы то ни было возможности выпить индийского чая.
— Рад это слышать. Признаться и мне будет тяжело без чая.
Чай и впрямь был хорош — чуть остывший, не обжигающий — но в самый раз. Тем более, что из-за бронежилета да на жаре я сильно взмок и потерял сколько жидкости, что в любой момент мог просто грохнуться в обморок.
— Великолепно, правда?
— Совершенная правда, сэр. Британцы знают толк в маленьких радостях жизни.
Посол подмигнул.
— Это правда, сэр. И стоит ли лишать этих маленьких радостей и нас и себя?
— Помилуй Бог, сэр. Никто не собирается этого делать.
— Сэр, я хочу верить вашим словам, но факты, увы, убеждают меня в обратном.
— Продемонстрируйте мне хотя бы один факт сэр — и уверен, что смогу развеять ваши опасения…
— Хотелось бы, сэр. Вы раньше имели дело с фотоснимками со спутника.
— С изображениями?[20] Безусловно.
— Тогда прошу.
Из папки, которую посол не выпускал из рук даже когда пил чай, появились изображения. Их было много.
— Лупу, сэр?
— Да, благодарю.
Приняв от сэра Уолтона небольшую, в медной оправе, но довольно мощную лупу на ножках — такой пользуются библиофилы — я положил изображения на стол, начал просматривать их — одно за другим. Делать это было непросто — нужно было постоянно помнить, что ты на чужой, на британской земле — и постоянно быть настороже в ожидании подвоха. Даже чашка с чаем — признаюсь, я внаглую взял не ту, что стояла передо мной, а ту, что стояла перед сэром Уолтоном, подвинув ему мою. А то мало ли…
— Где это было снято?
— Сэр, перед вами — район города Заболь. Вторая группа изображений — южнее, район Шахр, почти на самом побережье. Там наши страны граничат напрямую.
— Да бросьте, сэр Уолтон. Напрямую…
— Сэр, несмотря на вассальный договор, мы считаем что в военном плане территория Персии — это территория Российской империи. Да и в других планах — тоже.
— Благодарю. Но это не совсем так.
Если бы мне задали вопрос, что изображено на снимках, я бы ответил — это либо учения, либо готовящаяся к вторжению армия. Запечатленная конфигурация частей и соединений была типична для наступательных операций.
Запомнив все что возможно, я отложил в сторону лупу, вернул изображения.
— Сэр, вы считаете, что эти изображения доказывают наши агрессивные намерения?
— Неопровержимо, сэр.
— Господи, это всего лишь учения.
— На самой границе, сэр?
— Ну, хорошо, хорошо. Кто-то погорячился, неправильно выбрал район учений. Стоит ли из-за этого поднимать такой шум, сэр?
— А что вы скажете про расконсервацию полевых аэродромов?
— Сэр, это типично для крупных учений. Проверяется инфраструктура, вы же военный человек, офицер и должны понимать…
— И отработка применения ядерного оружия тоже типичное задание для крупных учений? — тихо спросил посол Харрис.
Наступила тишина. Звенящая, разбавляемая только деловитым жужжанием одинокого шмеля, садящегося на розовый куст в поисках сладкого лакомства…
— Сэр, извольте объясниться — сказал, наконец, я — вы высказали слишком серьезные обвинения и должны объясниться.
— Я никому ничего не должен, сэр — сказал сэр Уолтон — и уж тем более вам. Если вам что-то послышалось, то должно быть вы просто бредите из-за жары. Признаюсь, эта жара лишает рассудка и меня. Еще чаю, сэр?
18 июня 2002 года Персия, Тегеран Здание Министерства обороны
Здание министерства обороны, разросшееся от своего первоначального проекта больше чем вдвое, располагалось на Дабестан-стрит в районе Аббад-абад, совсем рядом с «Зеленой зоной» — но не входя в нее. Тем не менее — этот район можно было бы назвать «зеленой зоной» с гораздо большим правом, чем тот район где жили мы: Аббас-абад был самым зеленым местом Тегерана. Два крупных парка — при том, что в остальном городе подобных мест почти совсем не осталось из-за плотной застройки и дороговизны земли.
Аппарат ГВС — главного военного советника — занимал тут целое крыло здания, по моему мнению, штат был раздут раза в два. Типичная проблема нашего военного министерства (название «министерство обороны» на заграничный манер как-то не приживалось) — с давних времен за службу на Востоке платят полтора оклада, и выслуга так же идет — два дня за три. Вот и раздувают штаты всеми возможными способами, а министр вынужден указом ограничивать срок службы нижних и средних чинов здесь двумя годами. Потому что слишком много желающих. И от этой текучки кадров — тоже не следует ждать ничего хорошего.
Но это не мои проблемы. Собственно говоря, я вообще не собирался соваться к ГВС, нечего мне здесь было делать — но сейчас возник вопрос, который можно было прояснить только здесь.
На дверях стояли местные — почему то разодетые как павлины и с церемониальными карабинами начала века. Штыки хромированные, длинные — красиво… Вот только этими штыками польза от подобного «оружия» и исчерпывается.
Настоящая охрана была внутри — несколько волкодавов, с рациями, в легких бронежилетах под пиджаками (почему то они были в гражданском) и с оружием, выпирающим из-под этих пиджаков слева. Судя по габаритам — даже не пистолеты а короткоствольные автоматы.
Пройти мне дали всего два шага — один из волкодавов выделил незнакомого человека и сразу оказался рядом со мной.
— Сударь, здесь ограниченный допуск. Попрошу представиться. Вы приглашены?
По крайней мере — вежливый. Видимо, учат здесь — как следует.
— Нет, я без приглашения. Извольте доложить наверх о моем прибытии.
— Как вас представить, сударь?
— Посол его Величества в Персии, контр-адмирал флота, князь Воронцов.
Представление произвело впечатление — но в само здание меня не пустили, с должной вежливостью препроводили в комнату для ожидания. Она была пустой, хорошо обставленной — видимо предназначалась для важных гостей. Кожаные диваны, столик, растения в кадках — настоящие, а не пластиковые как часто бывает в последнее время. Работал кондиционер — а большего при такой жаре и не требовалось. С наслаждением я ощутил, как пропитавшаяся за время поездки потом сорочка отстает от тела. При такой жаре сорочки надо менять, по меньшей мере, десять раз в день — и все равно не поможет. Жара убийственная — в прямом смысле этого слова.
Сопровождающий спустился минут через двадцать, заставив меня начать раздражаться. Внешний вид его тоже вызывал раздражение — типичная «кабинетная крыса», только начинающая. На вид меньше двадцати пяти, а веса лишнего — килограммов тридцать уже нажил. На полосу бы препятствий его — да прогнать пару раз да по такой жаре — месяц так, и лишних килограммов как не бывало. Но нет, такие — покупают препараты различные от ожирения, на диеты садятся… Как женщины, прости господи.
— Князь Воронцов? — спросил он, отдыхиваясь после бега по лестнице и осматриваясь так, как будто в комнате спрятался кто-то еще.
— Собственной персоной, поручик. Кстати, если вы забыли правила этикета, то я напомню — ваше превосходительство.
— Так точно ваше превосходительство — послушно повторил поручик с лишним весом, тщетно пытающийся привести в порядок свое дыхание — генерал от артиллерии Скворец изволят ожидать вас в своем кабинете.
— Изволят ожидать… Тогда не будем заставлять генерала ждать слишком долго…
В аппарате ГВС, как и в любой плохо построенной организации — куча народа. В коридорах, все спешат, с умным видом, переговариваются. Вся эта картина вызывала у меня только один законный вопрос: если столько народа сидит в аппарате, то сколько же находятся в войсках. Советник должен быть в войсках, он должен постоянно контролировать и направлять процесс боевой подготовки личного состава, лично работать над повышением квалификации командного состава части. Он должен лично вникать во все — чем кормят личный состав, почему не проведены положенные стрельбы, полностью ли выполнены регламентные работы по обслуживанию техники в парковый день. Не пустили ли налево солярку и продукты для котлового довольствия. Проходит очень, очень много времени, прежде чем местные военные начинают понимать что к чему начинают понимать, что парковый день например — это не нежданно свалившийся дополнительный выходной, а день самой тяжелой работы, что сложная техника нуждается в регулярном осмотре и замене важнейших узлов и деталей, причем не тогда когда они сломаются — а тогда, когда это предписывает руководство по эксплуатации. А если часть получает новую технику, вместе с ней руководство по эксплуатации, которое механики повертят-повертят в руках, да и отнесут в сортир на бумагу — хорошего ждать не стоит. Ей Богу вернусь — обращу внимание Николая на то, что здесь происходит. Надо закрывать эту синекуру…
Поднялись по лестнице на пятый этаж, потому что лифт был переполнен. Здесь было намного тише, люди по коридорам не толпились, а промежутки между дверьми в стене были раза в два больше, чем на предыдущих этажах. Из-за одной из дверей, несмотря на звукоизоляцию, доносился негромкий, но отчетливый трехэтажный мат.
Провожатый толкнул одну из дверей, мы зашли в присутствие. Довольно большая комната, заполненная людьми, в форме и с папками, причем большей частью — персами, а не русскими. Что здесь делали персы — непонятно, и какого черта они докладывали сюда, а не по подчиненности — тоже непонятно. Вероятно тут имела место еще одна типичная ошибка советников — советник должен научить подсоветного что и как делать, а не делать все за него сам. На Востоке если видят, что ты готов взвалить работу на себя — на тебя ее свалят, причем с удовольствием, а сами будут бездельничать. Таков Восток — если ты подставляешь спину — будь уверен в том, что на нее усядутся семеро.
Ожидающие доклада взглянули на нас, по большей части безучастно и вновь погрузились, кто в полудрему от жары, кто — в тихие разговоры друг с другом. Недовольства по поводу того, что мы входим к генералу без очереди никто не выразил — видимо привыкли.
Генерал Скворец был крупным, массивным, чем-то похожим на танк старой модели — такая же стальная глыба, прущая на тебя. Несмотря на жару, китель застегнут на все пуговицы, лысина обильно покрыта капельками пота. Сюрпризом было то, что в кабинете был еще один человек — молодой, длинный, выбритый до синевы, с аккуратным, математически выверенными пробором в иссиня-черной шевелюре.
Первым зашел адъютант или помощник, или кто там — доложился. Когда я входил — и генерал и этот второй, штатский, уже встали…
— Господин посол… очень приятно познакомиться… Мы с Олегом Дмитриевичем только что разговаривали, и представьте себе, о вас.
Голос генерала был сиплым, прокуренным, рука — вялой и потной. Кровяные капилляры на носу — пьет?
— Вот как? Надеюсь, говорили хорошее?
— О, сударь, только хорошее. Олег Дмитриевич посылал вам и вашей очаровательной супруге приглашение на ежегодный прием, но ответа не дождались. С вами многие хотят познакомиться и мало кому это удается.
Похоже мою супругу половина города знает лучше, чем знаю ее я. Не подумайте плохого, я плохого и не имел в виду. Видимо, суется во все щели.
— Обстоятельства, господа, обстоятельства — я повернулся к штатскому.
— Олег Дмитриевич Пескарев, управляющий филиала Атомстроя в Персии. Очень рад познакомиться.
— Контр-адмирал, князь Александр Воронцов. Посол его Величества при дворе Шахиншаха Персии.
— Очень рад, очень рад — повторил управляющий, которому по виду едва ли было тридцать — надеюсь, что теперь дела в посольстве пойдут как надо. В последнее время мы, э… не слишком ощущали поддержку родного Отечества в своих делах.
Упрек, по-видимому был справедливым.
— Поверьте, господа, я сделаю все от меня зависящее для отстаивания интересов России в этой стране.
Про подписанные утром контракты и достигнутые договоренности я не стал говорить — хотя по Атомстрою, если память мне не изменяет, там тоже много чего было.
— Очень рады слышать это — снова заговорил генерал — что касается меня, то мой кабинет всегда открыт для вас, да и кабинет Олега Дмитриевича — тоже.
С тех пор, как я зашел в кабинет — меня не покидало ощущение, что эти двое, как опытные шулеры, играют, подбрасывая друг другу карты. Смысла этой игры я пока не понимал, но ощущение было и очень сильное.
— Непременно, сэр. Более того, я приглашаю вас и вашу очаровательную супругу к нам, в Екатеринбург-300. Это пусть маленькая — но все же частичка России на этой земле с правами сеттльмента. Мы только в прошлом месяце открыли русский ресторан Медведь, многие продукты там на самом деле русские, доставляются самолетом. Какая там лосятина, господа, эх… Вымоченная в уксусе, и на шашлык.
— Сударь, вы так рассказываете, что не принять приглашение я просто не могу. Решено — в течение ближайших дней я определюсь со временем визита.
Визитная карточка скользнула навстречу мне по столу, я достал свою. Мельком обратил внимание, что на визитной карточке Олега Дмитриевича — указано шесть телефонов, в том числе явно телефон правительственной связи.
— Сударь, ходили слухи, что на вас напали. — сказал Олег Дмитриевич — об этом разговоры ходят по всей русской колонии…
Представляю, какие еще разговоры ходят по русской колонии. Русские колонии за рубежом — это такое место, где тайной не может остаться ничего на свете.
— Можно и так сказать. Когда в Багдаде взорвался отель Гарун аль-Рашид — я сидел на первом этаже в ресторане.
— Проклятые террористы! — генерал для полноты картины стукнул кулаком по столу, и это ему удалось очень убедительно — нигде от них нет покоя!
— Олегу Дмитриевичу тоже следовало бы о них побеспокоиться — перебросил мяч на половину поля противника я — учитывая специфику его объектов.
— Уже побеспокоились, ваше Превосходительство. В Екатеринбурге-300 мы создали особый отряд, подчиненный службе безопасности. В него мы собрали лучших из лучших, пригласили инструкторами британцев. Теперь я могу спорить на что угодно — лучшей группы по обеспечению безопасности в стране нет.
— Пригласили британцев? — иронически переспросил я.
— Да бросьте, сударь — легкомысленнее, чем следовало бы, отмахнулся Олег Дмитриевич — британцы или русские, какая разница. У деловых людей различий меньше, чем вы думаете, потому что у нас есть общий интерес и универсальный язык общения — деньги.
— Да не скажите. Интересы то все-таки у вас разные. Вы хотите заработать деньги, и британцы тоже хотят это сделать. А количество денег конечно.
— Ну, я не в этом смысле. Я говорю, что британские специалисты в области охраны ничуть не уступают нашим, а кое в чем даже превосходят. У них есть постоянная практика. Например, один из инструкторов долгое время служил в Северной Ирландии.
Интересно — я его знаю?
— Не боитесь утечки информации? — прямо спросил я.
— О чем?
— Ну, хотя бы о предполагаемых контрактах и ценах на них.
— Господин посол, у нас же есть разделение полномочий. Британцы только отвечают за подготовку групп силовой защиты. Они же помогают добывать кое-какое оборудование. Есть специалисты по информационной безопасности, они следят за всеми, в том числе и за британцами. Дело поставлено как надо, ваше превосходительство.
Надежды юношей питают.
— Надеюсь что это так.
Генерал зашевелился в своем кресле.
— Олег… Ты говорил, что тебя ждут во дворце.
— Да, да… когда начинаешь говорить с интересным собеседником, забываешь обо всем. Мы надеемся на вашу помощь, ваше превосходительство.
— Постараюсь оправдать ваши надежды… — с кислым выражением лица сказал я.
Мы с генералом молча сидели и ждали, пока за собеседником не закроется дверь.
— Молод… — веско подытожил Скворец, когда дверь наконец то закрылась — непозволительно молод.
— Ну, о чем то же думали, когда назначали его сюда — примирительно сказал я.
— Да о чем там думают… — отмахнулся генерал — сейчас вместо инженеров готовят одних финансистов. Вот и этот — руками ни дня не работал.
— Зато хорошо умеет налаживать контакты.
— Лучше чем следовало бы. Возит персов в ресторан и там поит их. Персы непривычны к алкоголю и им мало надо, чтобы потерять ориентацию в пространстве.
— Тоже метод.
Разговор был исчерпан, надо было переходить к тому, ради чего я, собственно, сюда и приехал.
— Я посетил вас по делу, господин генерал.
— По какому же, господин Воронцов?
— По серьезному. Не терпящему отлагательств и весьма странному. Сегодня утром мне отдал визит посол Соединенного Королевства.
— Харрис? Эта пьянь? — усмехнулся генерал.
— Сударь, мне он пьяным не показался.
— Да бросьте. Он умеет себя держать в руках, когда ему надо — но когда дает себе волю, то это затягивается на недели. У него есть виноградники в ЮАР, но он предпочитает односолодовый. Пьянь пьянью, поверьте мне.
— Как бы то ни было сударь — он предъявил мне ноту.
— Ноту? Он что, с ума сошел?
Такое отношение к серьезному делу стало меня уже раздражать.
— Господин генерал, на вашем месте я бы не воспринимал это как шутку. Это серьезное, государственной важности дело.
Генерал сменил позу в кресле.
— Извините, ваше превосходительство. Наверное, и в самом деле стоит отнестись к этому серьезнее. Что же написано было в ноте?
— Пересказать полностью текст ноты я увы не могу. Но британский МИД обвиняет нас в том, что мы готовим вторжение в Афганистан.
— В Афганистан? Но зачем?