Сергей Лукьяненко Кобланды-батыр и Барса-Кельмес
Почему я решил наконец-то рассказать всю правду про Барса-Кельмес? Не только потому, что это одна из самых удачных моих мистификаций, осуществленных с минимальнейшими усилиями. И даже не потому, что после данного розыгрыша я навсегда утратил веру в летающие тарелки, бермудские треугольники и пришельцев из «прекрасного далека». Главная причина в том, что интеллигентный, но настырный Григорий Неверов с частотой раз в полгода напоминал мне о клятвенном обещании изложить все на бумаге. И я покоряюсь – ведь благодаря настойчивости Неверова и выплыл из тьмы Кобланды-батыр. Выплыл прямо на песчаные берега острова Барса-Кельмес…
Год, как вспоминается, тысяча девятьсот восемьдесят восьмой. Еще Советский Союз. Еще энергии хватает на розыгрыши, а студенческой стипендии – на переписку и билеты в Свердловск, на единственный в ту пору фестиваль фантастики «Аэлита». Президент свежевылупившегося алма-атинского клуба любителей фантастики (в просторечии – КЛФ) «Альфа Пегаса» Сергей Лукьяненко с энтузиазмом неофита рассылает письма собратьям по увлечению. И вот, в прохладный декабрьский вечер, в руках президента письмо из Москвы. Из КЛФ МГУ! Звучит-то как! Вымыв руки, президент распаковывает письмо и читает:
«…мы случайно услышали рассказы о непонятных явлениях, якобы происходивших в 60-е годы с одной из геодезических экспедиций на острове Барса-Кельмес (в переводе с казахского – „Пойдешь – не вернешься“) в Аральском море… Сейчас наша секция по этой теме занимается сбором информации… Особенно нас интересует статья Г. Новожилова „Тайна острова Барса-Кельмес“, помещенная в 1959 г…»
Честно говоря, я был в растерянности. Подводить московских фэнов? Немыслимо! А помочь им с информацией? Как? В клубе десять подростков и пятеро изредка бреющихся «молодых людей». Энтузиазм сводится в основном к чтению, попыткам писать и ролевым играм (не на местности, а на словах). Либо нужно бегать самому, либо… И в этот момент ко мне зашел приятель по клубу Гриша Савич. Я рассказал ему о письме и со вздохом сказал:
– Что делать? Попробуем помочь?
– Д-да, – слегка заикаясь, сказал Гриша. – М-мы, к-конечно, самые б-близкие к Аральскому морю.
Мысль была краткой и ясной. Казахстан – страна огромная и может покрыть, как бык – овцу, не только Швейцарию, но и парочку стран посолиднее. До Арала от нас… А информации о злополучном «море» – меньше некуда. Экологическая трескотня еще не началась, никто и не вспоминает об этих краях… Я тоскливо перелистал письмо и сказал:
– Вишь ты, еще и сомневаются в правдивости легенд о Барса-Кельмесе. Недоверчивые. Журналист какой-то пошутил тридцать лет назад, а мы теперь…
Я поднял глаза и встретился с горящим Гришиным взглядом. Савич, как и я, пробовал писать и от любого творчества приходил в экзальтацию.
– Почему бы и н-нет?
Идея пришла мгновенно. Возможно, даже сразу в обе головы, но Гриша, стесненный заиканием, был менее расторопен в достижении приоритета.
– Легенда! – заорал я. – Древняя казахская сказка! Тайна острова Пойдешь-не-Вернешься! Кобланды-батыр, Алдар Косе и духи острова! Летающие тарелки, плезиозавр в волнах Арала, снежный человек в степях Казахстана!
– П-пришельцы из будущего, г-гости со звезд…
Вечер начинал удаваться. Из НЗ (сломанного холодильника, служившего складом всякого хлама) была извлечена двухсотграммовая фляжка спирта. Из продуктов… Ох. Из продуктов – и твердых, и жидких – было только молоко. Зато большая литровая бутылка. Для воодушевления мы перелистали сборник казахских народных сказок, извлекая оттуда крупицы оригинальных идиом и пласты первобытных архетипов. Уселись рядом перед моей старенькой машинкой «Москва», на которой позже были написаны «Рыцари Сорока Островов», «Лорд с планеты Земля» и многие, многие другие произведения… И принялись за работу.
«В давние-предавние времена, когда бабка моей бабки еще была девочкой, жил в одном ауле могучий батыр…»
Я не могу разделить текст этой сказки на свою и Гришину половины. Сейчас, имея уже небольшой опыт работы в соавторстве, я вижу, что в тот вечер мог родиться новый дуэт писателей: не то Брайдер с Чадовичем (АБС в пример брать не будем, это уж слишком), не то Ильф с Петровым. Увы… Дохлебывая последние глотки спирто-молочного коктейля, сдобренного сахаром (сами того не зная, мы изобрели что-то вроде молочного ликера), мы перечитали свой опус. Первым высказал опасение Григорий.
– А не обидно ли это будет, – перестав от опьянения заикаться, спросил Григорий, – для национальной гордости казахского народа?
– Д-для чего? – заикаясь от молочного коктейльчика, спросил я.
Гриша объяснил.
Я ответил, что любой народ, и казахский, и русский, и даже тувинский, должен был бы носить нас на руках за такой вклад в свою культуру. И вообще этим рассказом навсегда закреплен приоритет казахов в путешествии во времени.
Гриша согласился, сказал, что пойдет умыться, и вышел на балкон. Я немножко подремал, потом пошел искать соавтора, но в кухне его не было. (Утром я обнаружил его спящим на стуле в коридоре. Поступок с его стороны глупый, ибо вокруг было еще две пустые комнаты и три кровати.)
Да, молоды и энергичны мы были в ту пору… Неоперившиеся ф-фэны из азиатской глубинки.
Через пару дней, задумчиво перелистывая нашу «сказочку», я почувствовал творческий зуд в указательном пальце правой руки (дело в том, что печатал я одним пальцем, этим самым указательным). Результатом зуда стал документ «Из бесед с местными жителями» за подписью некоего Сержана Егимбаева.
Так была запущена машина грандиозной мистификации. Решающим было еще и то, что ведение переписки взял в свои руки Григорий Неверов (не мой алма-атинский друг, а московский, известный фэндому). Он явно был более увлекающимся и доверчивым человеком, чем скептическая Т. Березина, писавшая первоначальное письмо.
Получив письмо от Неверова, я слегка приуныл.
«…Свежая информация о Барса-Кельмесе, полученная от наших алма-атинских коллег, представляется крайне интересной. С ее учетом мы пришли к выводу о целесообразности „рекогносцировочной“ поездки…»
Похоже, близилась пора извиняться. Я стал как мог оттягивать сей момент. Для этого я периодически успокаивал москвичей обещанием новых материалов, добыл «оригинал» письма некоего побывавшего на острове Тимура Джолдасбекова на казахском языке. (Если бы москвичи знали, как трудно было в то время найти казаха, свободно владеющего родным языком и умеющего писать на нем! А потом еще уговорить его перевести с русского на казахский глупый текст… А потом трое суток носить письмо в заднем кармане джинсов (Азия! Лето! Жара!), чтобы оно приобрело рыбацкий вид. Заключительным этапом было обертывание письмом вкуснющей ставриды холодного копчения. Если у Григория Неверова был в то время кот, то оригинал письма, наверное, не сохранился – так сильно он благоухал.)
Итак, выполнив обещанную работу, я стал готовиться к приезду экспедиции московских фэнов. Жалко, честно говоря, что они не приехали. Был уже готов проводник – Тимка Рымжанов из клуба, способный с каменным лицом плести самые дикие байки и сбить ориентировку группе туристов даже в казахских степях. Были произведены опыты по старению бумаги и изготовлению артефактов. Один из них, носящий гордое имя «кусок антитемпоральной оболочки», до сих пор валяется у меня на балконе. Не знаю, как бы он служил в качестве обшивки Машины Времени, а гвозди на нем выправляются хорошо.
И вот в этот безмятежный период москвичи продемонстрировали алма-атинцам столичную оперативность. Поздно вечером ко мне ворвался бледный Гриша Савич и вручил журнал «Техника – молодежи» № 3/91. На странице 48-й я увидел…
«Остров „Пойдешь-не-вернешься“.
«Считаем полученный материал заявкой на проведение Всесоюзной научно-фантастической экспедиции…»
«Г. Новожилов описывает беседу со старым рыбаком Нурпеисом Байжановым… Его дед и отец… увидели, как из „белого камня“… вылупился шайтан… Зуб опознали как принадлежащий птеранодону…»
«Пропала целая экспедиция… был сразу отправлен в псих-лечебницу, ибо уверял всех, что пробыл на острове три дня…»
Я утер холодный пот. Слава Аллаху, пока еще речи о нас не было… Вот оно!
«Мы завязали контакты с КЛФ Алма-Аты. От наших казахских братьев…»
Почему-то фамилии казахских братьев – Лукьяненко и Савича – указаны не были. Я обиделся.
«…давно и скрупулезно изучающих местный фольклор…»
Н-да.
«…приаральский вариант распространенной сказки о Кобланды-батыре и семи богатырях…»
– И семи братьях! – заорал я. – Не о семи богатырях, это вам не Пушкин!
«Заколдованный остров описан… для местного фольклора нетипично…»
– Нормально описан, – обиженно сказал Савич.
Далее шло письмо рыбака – на этот раз не в пересказе.
Как мы ржали над этим текстом… «Мы проходили мимо острова, когда у нас полетел подшипник…» (В примечаниях для внутреннего пользования указывалось – «полетел на северо-восток».) «Работы там на час, так что до вечера справились…» «Дома… вроде наших кошар, только железом обиты». «Цистерны… на летающие тарелки похожие». «Антенна стальная… штопором скрученная… в нее зачем-то вставлена прозрачная труба». «Площадка светилась ярко, хоть ламп не было видно. Они там, наверное, спрятаны где-то были».
Я схватился за голову. В печатном виде анекдотичность, неправдоподобность текста, «подстава» были видны ярко-ярко. Хоть ламп и видно не было.
– «На Барса-Кельмес всякая глупость бывает, но военных там еще никто не видел», – процитировал вдруг Гриша. И зашелся в полуистерическом хохоте. И я был близок к раскаянию.
Ночью мне снились кошмары. «Аэлита», где москвичи гневно рассказывают о розыгрыше. Укоризненное лицо Виталия Бугрова.[1] Бессрочное исключение нас с Гришей из числа любителей фантастики и переход на нелегальное положение. Гнев казахского народа, чей герой стал объектом мистификаций.
– Не буду! – закричал я во сне голосом крапивинского мальчика.[2] – Я больше не буду разыгрывать отдельных граждан и серьезные печатные органы!
После чего, успокоенный, уснул.
На «Аэлите-92» я поведал Грише Неверову правду. И мы долго хохотали над всей историей, прежде чем он взял с меня обещание в течение месяца выслать рассказ обо всем случившемся.
Но история еще не закончилась. У нее оказалось достойное логическое завершение.
Конец 1992-го года. Я сижу в гостях у Дениса Новожилова, сына Надежды Черновой, заведовавшей в журнале «ПРОСТОР» отделом фантастики. Денис – «дикий фэн». На коны не ездит, но фантастику знает, а его библиотеке позавидовало бы 99 процентов фэндома.[3] Разговор, естественно, о фантастике. Я рассказываю о Барса-Кельмесе, и Денис оживляется:
– А у меня дед про этот остров писал. Лет сорок назад. Дедушка!
Из соседней комнаты выходит девяностолетний дед. Несмотря на возраст, мгновенно входит в суть разговора, ехидно улыбается и выносит картонную папку. Там – пожелтевшие вырезки из «Ленинской смены» и «Техники – молодежи».
– Ко мне на днях из Академии наук Казахстана приходили, – сообщает дед. – Расспрашивали, где зуб птеранодона и что на острове творится. Я прикинулся, что у меня склероз, и ничего не сказал.
– А что там вообще было-то? – с надеждой спрашиваю я. И журналист Новожилов не обманывает ожиданий.
– Что было? Молодые были, веселые. Решили разыграть народ.
Получилось.
Финал…
История, на которую «Техника – молодежи» позже начала ссылаться как на бесспорный факт существования летающих тарелок и машин времени, оказалась полностью высосана из пальца. Независимо друг от друга в розыгрыш включались все новые и новые поколения. И если не поставить сейчас точку над Барса-Кельмес, то и наши внуки будут организовывать экспедиции на несчастный островок. Так что – каюсь. Грешен. И бодрая картинка из «ТМ», где птеранодон несет в клюве летающую тарелку, увы, лишена оснований.
* * *Иногда я задаю себе вопрос – а есть ли хоть что-то, выходящее за рамки обыденного? Экстрасенсы, тарелки, инопланетяне… Задаю и боюсь ответить себе. Ибо ответ так обиден, тем более для писателя-фантаста! Так несправедливо обиден! Чудес нет. Все они лишь порождения человеческой фантазии, попытка вырваться из рамок обыденности. Я встречал ребят, «бывавших» на моих Сорока Островах. Я знаю массу мастеров Прямого Перехода и прочих чудес из книг Крапивина, про верящих же в толкиновское Средиземье и говорить не приходится. Контактеры, экстрасенсы… Бог ты мой, как нам хочется чуда! Но его все нет и нет, и тогда находятся те, кому нравится обманывать, и те, кому хочется обмануться. Посмотрим друг другу в глаза и шепотом признаемся в этом.
Тихо-тихо, чтобы за стенами фэндома никто не услышал.
Но… если я однажды снова начну врать… пожалуйста…
Сделайте вид, что верите.
Мне нечего добавить. Мораль пусть каждый извлекает сам – по своему вкусу. Я, со своей стороны, хочу поблагодарить всех друзей и знакомых – очных и заочных, которые так или иначе являются соавторами этой фантасмагории. И что из того, что некоторые из них никогда не существовали в реальности? Это, право же, не столь важно – в этой истории вообще очень трудно отделить «на самом деле» от «почти совсем на самом деле».
Я благодарен Г. Новожилову и Нурпеису Байжанову, Григорию Савичу, Сержану Егимбаеву и Тимуру Джолдасбекову, Г. Морозову и Андрею Страхову, сотрудникам кзылординской библиотеки и многим, многим другим, без которых случившееся невероятное было бы невозможным. (Особую благодарность хочется высказать редакции родной «Техники – молодежи» – хотя гонорара за «мою» статью я от нее так и не дождался.)
А всем прочим, до сих пор черпающим достоверную информацию о злосчастном аральском островке из газет, журналов и других средств массовой информации, меня так и подмывает задать один-единственный вопрос. Только один!
Все-таки красиво мы вас всех разыграли, а?!
Приложение: вот как создавался миф…
1. Г. Новожилов. Тайна острова Барса-Кельмес (отрывок).
«Ленинская смена» (Орган ЦК ЛКСМ Казахстана) № 111 (4799), 7 июня 1959 г.
…Так получилось, что пришлось посидеть в Муйнаке, надо было ждать, пока спадет вода. В дни ожидания я и познакомился с Нурпеисом Байжановым. <…> Мне не терпелось скорее начать свои расспросы, и я с трудом удерживался, понимая, что поспешностью можно испортить все дело. Впрочем, я мало надеялся узнать что-либо, старик за чаем все время молчал и не сказал даже двух слов своей жене, старой Сабире. Наконец с чаем было покончено. Старик немного отодвинулся от стола к стене и, подтянув к себе подушку, оперся на нее локтем. Жена тут же подала ему кисет с табаком. Я поспешил вытащить свой «Казбек» и протянул открытую коробку старику. Он взял папиросу и, помяв ее своими узловатыми, скрюченными ревматизмом пальцами, не спеша закурил. Выпустив дым, он долго смотрел сквозь него на задернутое занавеской окно и вдруг, не дожидаясь моих вопросов, заговорил:
– Зачем пришел – знаю, что спрашивать будешь – знаю, а вот зачем тебе это – не знаю.
Я понял, что со стариком хитрить нельзя, надо говорить прямо. Я решил, что настал подходящий момент, и, глядя на старика в упор, сказал, понизив голос:
– Шевченко был на Барса-Кельмесе и видел там кости.
Старик вздрогнул, но, может быть, мне это только показалось.
– Кости, ты говоришь, кости. – Он потер зачем-то лицо руками, словно стирая паутину, и уже спокойнее спросил: – Про какие кости ты говоришь, какие кости видел Шевченко на Барса-Кельмесе, они бывают разные?
– Шевченко видел на острове необыкновенные кости, – все так же вполголоса ответил я и неожиданно для себя добавил: – Необыкновенные кости – не то зверя, не то птицы.
Старик закрыл глаза и несколько секунд молчал.
– Значит, это правда, – заговорил он, не открывая глаз. – Слушай, добрый человек, а ты не соврал мне про Шевченко, откуда знаешь?
Я рассказал старику о письмах Шевченко. Он опять закрыл глаза и покачал головой.
– Смеяться над стариком будешь, скажешь – байки рассказываю, а это не байки, и я тебе докажу. – Старик поднялся и подошел к стоящему в углу небольшому обитому цветной жестью сундучку. Он было наклонился к нему, но, махнув рукой и сказав «потом», снова вернулся на свое место.
– Я ничего не видел и не знаю, – заговорил он, скручивая папиросу из самосада, – расскажу то, что говорил мне отец. Давно это было, давно. – Старик помолчал, отдавшись воспоминаниям. – Мой отец, – снова начал он, – в ту пору был еще подростком. Дед охотно брал его с собой в море, и всегда они возвращались с хорошим уловом, с ними еще Копан Давлетов ходил рыбачить. В те годы не было у казахов ни хороших лодок, ни моторов, но и на своих парусниках заплывали рыбаки далеко. У берегов Барса-Кельмеса рыбачили часто, тогда его по-другому называли – «Суджок», значит, «Безводный».
Однажды – рассказывал отец – в сильный ветер сорвало у них парус, и лодку понесло к южному крутому берегу острова, где они рыбачили редко – глубоко там и к берегу пристать негде, крутой он очень. Ну, пока возились с парусом, подогнало их ветром, и того гляди разобьет лодку о берег. Кое-как удалось все же закрепить парус и понемножку вдоль берега двигаться. Вот тут и увидели они высоко над морем в обрыве берега белый камень.
Ты говоришь, был на острове, знаешь, камней там нет. А этот камень большой, белый и круглый, рыбаки заметили, только посмотреть им его поближе не удалось, ветер помешал.