«Будь осторожен», – в задумчивости повторил про себя учёный. Чем Зоммер так напуган?! Или опять ведёт свою игру? Впрочем, какое, в конце концов, Павлу дело до хитростей немца? А вот тот разговор за пивом? От него не отмахнешься, как от назойливой мухи. Фролов, конечно, помнил, к чему склонял его Зоммер. Помнил не потому, что его постоянно дергал адвокат. За минувший год он сам не раз возвращался к событиям давно минувших дней, о которых изрядно подзабыл. Больше всего Павла сейчас выводило из себя то, что именно этот хитрован Зоммер вызвал в нем не проявлявшиеся прежде эмоции.
Переадресовать в Европейском суде свои претензии вместо злополучного банка на российское правительство?! К такому повороту своей жизненной позиции учёный никоим образом готов не был. Где он и где правительство?! И сколько бы он ни думал над этим весь минувший год, внятного ответа не находил.
Мало ли чего требует адвокат?.. Фролов злился, внутренне противясь правоте немца. Говоря по правде, злиться можно было только на себя. Вот так живёшь-живёшь, мечтаешь об открытиях, которые осчастливят человечество. Смешно. А тут и мечтать нечего: адвокат хочет сделать себя как бы защитником всех обманутых в 1998 году россиян. А ты что? Всё же должно быть наоборот! Это ты должен требовать от Зоммера подобного размаха...
Не успел Павел сойти с трапа, как тотчас начались, как он удачно пошутил, страстьбургские проблемы. Таможенники в серо-зелёной форме с ехидными улыбочками бесцеремонно переворошили его чемодан, а заодно и портфель. Поначалу Фролов попытался их увещевать, что ещё во Франкфурте прошёл все процедуры въезда в свободную Европу, но всё было напрасно. Таможенники умудрились не только вывернуть все карманы учёного, но даже выпустить чернила из его любимой перьевой авторучки, словно в ней могла содержаться взрывчатка или, того хуже, биологическое оружие.
Помещение, где его досматривали с пристрастием, напоминало медицинский кабинет. Заставив русского раздеться до трусов, самый активный и дотошный из мытарей, смуглолицый темноволосый коротышка, явно не «французского разлива», стал беззастенчиво ощупывать атлетическую грудь сибиряка, затем спину и бедра. Павел резко дернулся и, недобро сверкнув глазами, сжал кулачищи. Таможенник с тупой улыбочкой непуганого идиота на ломаном английском спросил Фролова, имеется ли у того оружие и наркотики.
И тут Павла словно прорвало. Круто матерясь по-русски последними словами и выкатив в ярости глаза, он приспустил трусы и красноречиво указал коротышке на свой внушительный пенис.
– Вот моё оружие, гомик драный! – взревел он так, что в комнате личного досмотра задребезжали стеклянные дверцы шкафчиков.
Реакция таможенника на фортель Фролова была неожиданной: он густо покраснел и выскочил за дверь.
– Можно одеваться? – выкрикнул ему вслед Павел, но поскольку ответа не последовало, тихо матерясь, стал приводить себя в порядок без чьего-либо разрешения.
– Почему тебя держали так долго? Я уже подумал, чтото стряслось или ты вообще не прилетел, – похлопывая по плечу русского, приветствовал его Зоммер, когда тот вышел из таможенной зоны. Выглядел адвокат весьма нервным и озабоченным.
– Ваши таможенники всего меня облапали, – махнул рукой Фролов. – Такого со мной ещё никогда не было.
– А других пассажиров тоже лично досматривали? – насторожившись, спросил Зоммер.
– В том-то и дело, что нет. Именно я им чем-то не угодил.
– Ладно, Павел, об этом поговорим позже. А сейчас поедем устраиваться с жильём...
– Опять в «Оранжери»?
– Нет, на этот раз я снял для тебя маленькую квартирку в районе Петит Франс. Это и дешевле и, надеюсь, уютнее. Тем более что, возможно, тебе на этот раз придётся задержаться в Страсбурге подольше.
– Надо же, какая трогательная забота, – то ли всерьёз, то ли с иронией заметил гость.
– Устроимся, а после, дорогой мой, обедать в наш любимый «Понт Сент-Мартин». Угощаю.
– Надо же, – вновь повторил Павел, – стало быть, не по гамбургскому счёту? В прошлый раз мы оплачивали понемецки, пополам. Может, и на этот раз? Впрочем, хозяин – барин! – заметил сибиряк, почему-то лихорадочно обшаривая свои карманы.
– Что-нибудь пропало? – озабоченно спросил Зоммер.
– Да вроде все на месте. Вот только твое письмо никак не найду. Хорошо помню, что перед приземлением засунул его в карман пиджака. Я ещё раз читал его в самолёте.
– Да чёрт с ним! – Зоммер подхватил чемодан Павла и энергично потянул его к выходу.
На такси они отправились на частную квартиру, снятую для Павла. Оказалось, это совсем недалеко. Входные двери единственного подъезда низкого четырёхэтажного дома им открыла приветливая мадам Лурье – пожилая миловидная женщина.
Двухкомнатные апартаменты производили вполне благоприятное впечатление. Светло, чисто, уютно.
– Ну как, Павел, нравится? – поинтересовался Зоммер.
– Вполне прилично...
– Но есть одно неудобство. Видишь ли, мадам Лурье владеет только французским... – с сожалением сообщил Зоммер и почему-то посмотрел на часы.
– Не беда, найдём общий язык. – Павел приветливо взглянул на хозяйку.
Оставив вещи в квартире, они поспешили в ресторан.
Столик у окна, за которым они расположились, был тот же самый.
Сделав заказ, Зоммер вытер белоснежным платком вспотевшее лицо и, оглянувшись вокруг, вполголоса заговорил:
– Послушай, Павел, похоже, досмотр в аэропорту подтвердил мои опасения...
– В каком смысле? – спросил Фролов, намазывая ножичком хрустящую гренку чесночным маслом с зеленью.
– Я почти уверен. Более того, за нами, похоже, установлена слежка. Но кем – не имею понятия, – перейдя на шёпот, ответил Зоммер. – Такое впечатление, что своими поисками доказательств по твоему иску я наступил кому-то на пятки. И этот «кто-то», видимо, весьма влиятелен...
– Считаешь, что мы «под колпаком у Мюллера»? – рассмеялся Фролов и тут же вспомнил, что Курт вряд ли смотрел «Семнадцать мгновений весны». – Кому мы с тобой нужны? Ты поэтому своё письмо прислал по почте, да к тому же ещё из Кёльна? Конспирируешься?
– Угадал. Но как видишь, оно пропало у тебя буквально из-под носа. Уверен, что и наша с тобой переписка по Интернету, и телефонные разговоры постоянно отслеживаются.
– С чего ты взял, Курт?
– А с того, что в последнее время я постоянно получаю на мобильный телефон странные эсэмэс-сообщения. Будто какая-то психическая атака. Вот посмотри, я их специально распечатал для тебя.
С этими словами Зоммер извлёк из кармана пиджака листок бумаги.
Павел с любопытством прочитал выдержки из текста.
« Привет, адвокат! Как поживает твой русский гений?.. Вы всё ещё надеетесь выиграть процесс?»
«Привет, Курт. Перестань рыться в грязном белье, иначе твои яйца вместе с тобой будут похоронены в лесу».
«Старина Курт! Зачем тебе нужны эти проблемы из-за русского? Рассчитываешь, что мэтр вам поможет?»Все распечатанные эсэмэски были строго пронумерованы. Их оказалось аж сорок семь.
– Что за хренотень?! – удивлённо воскликнул Фролов.
– Вот именно, – поддакнул Зоммер. – Честно говоря, я не знаю, что означает слово «хренотень». Но одно я знаю наверняка – за нами следят.
– Послушай, Курт, так этих «доброжелателей» можно засечь по обратному адресу. Они же остаются в мобильнике?
– Кто тебе это сказал? Тоже мне, агент выискался. Если я тебе звоню или шлю сообщение, то ещё, может, и остаются. А эти – ни телефона, ни коммутатора.
– Так, Курт, давай плясать от печки, – окончательно забыв о еде, предложил Фролов. – Что же ты такое за это время нарыл, что тебе угрожают оторвать яйца?
– Скорее тебе, а не мне, – прошептал в ответ адвокат.
– С чего это вдруг мне? – искренне удивился Павел. – Ты же чего-то там собираешь...
– Нет тебя – нет и иска, – назидательно попытался объяснить адвокат.
В этот самый момент официант принялся убирать со стола тарелки, и Зоммер предусмотрительно замолчал. И лишь когда тот ушёл, он продолжил:
– Накануне твоего приезда мне на мобильный позвонил какой-то тип и нагло заявил, что, когда ты прибудешь в Страсбург, он желал бы с тобой встретиться. Когда я прямо спросил этого мистера инкогнито, на какой, так сказать, предмет он жаждет встречи с тобой, тот так же прямо ответил, что готов помочь нам выиграть процесс в обмен на копию какой-то твоей диссертации.
– При чём тут мой иск и моя диссертация?! Ничего не понимаю. В распечатке, которую ты только что мне показал, некто требует отозвать иск и явно боится, что мы выиграем процесс. Так?
– Так...
– Но тогда получается, что за тобой следит ещё кто-то, который даже готов помочь нам выиграть процесс в обмен на давно забытую диссертацию. Ничего не понимаю, – вновь повторил Павел.
– А я уж тем более, – ответил Зоммер и вновь с подозрением посмотрел на чернявого официанта, который торжественно шёл к их столику с тыквенным супом в горшочке и новой бутылкой вина.
– Ответь честно, Павел, что такое некая твоя установка? – неожиданно спросил Зоммер. – И ещё. Ты случайно не работаешь на оборону или космос? И вообще, кто ты такой, Фролов?
Павел от неожиданности уронил ложку в тарелку, обрызгав при этом галстук.
– А ты откуда знаешь об установке?..
– Так ведь у нас здесь, на Западе, недели две назад пресса протрубила о какой-то сенсационной установке, способной чуть ли не осчастливить мир. И в связи с этим упоминалось твоё имя как автора или соавтора уникального открытия, незаслуженно забытого, – пояснил Зоммер. – По крайней мере, я так понял. Может быть, всётаки ты расскажешь своему адвокату, что это такое? Сдаётся мне, что господином Павлом Фроловым, стоило его имени всплыть на поверхность в связи с иском в Страсбургский суд, кое-кто всерьёз заинтересовался. Но отнюдь не в связи с его требованием вернуть девяносто две тысячи американских долларов... И ещё сдается мне, что ты вскоре можешь стать обладателем не жалкой сотни, а многомиллионного состояния.
– Вот чёрт! – в сердцах воскликнул Павел. – Рассекретили...
– Что рассекретили? Кто рассекретил? – Вжавшись в стул, адвокат замер в ожидании ответа.
– Мою старую разработку. Из-за которой, собственно говоря, и началась провальная полоса моей жизни: дефолт, потеря денег, смерть мамы... Прости, я даже побывал в сумасшедшем доме... – с грустью и отчаянием стал рассказывать Фролов. – А вот кто и зачем? – Он встал из-за стола. – Прости, мне надо в туалет. – Фролов решительно направился не в сторону туалета, а к выходу из ресторанчика.
Зоммер не посмел последовать за ним.
Оказавшись на улице, Павел еле сдержал слёзы. Неожиданно явившиеся воспоминания душили его. Вся жизнь насмарку. И при чём тут деньги?! Он давно потерял вместе со смертью мамы точку опоры в жизни. Он потерял цель, ориентиры...
Павел вышел на мост через речку Илл, окружающую центр города, и тупо уставился в чёрную гладь. Что-то сегодня он уже думал о спасении человечества. Нет, не так. В самолёте он вновь думал, что скажет Зоммеру по поводу нового иска. Точно. Скольким же людям сломал судьбы тот дефолт?! Сколько таких же, как он, потеряли ориентиры в жизни? Выходит, Зоммер всё же прав? А он хорош гусь, – Павел невольно, при сравнении себя с гусём, повернулся в сторону вывески ресторанчика, где он только что сидел, – ...печётся лишь исключительно о себе. Надо решать.
– Что с тобой, приятель? – Фролов почувствовал на плече тяжёлую руку толстяка-адвоката.
– Прости, мне захотелось побыть одному. И жрать чтото расхотелось. Ещё раз прости, Курт, что испортил тебе ужин.
– Это ты меня прости. Но я не специально. – Зоммер успокаивающе похлопал Фролова по плечу. – Пройдёмся. За стол я уже заплатил.
В тишине они прошли уже четвёртый мост, как Фролов сам решил вернуться к теме разговора:
– Понимаешь, Курт, очень давно мы с коллегами сделали, можно сказать, революционное открытие – придумали установку, которая во многом могла помочь людям. Ты прав, я действительно работал на космос и оборону, но открытие сделал, как ни странно, применительно к медицине. Представь, если повысить температуру тела до сорока трёх – сорока четырёх градусов по Цельсию, то раковые клетки умирают за считаные часы, а здоровые при этом сохраняют жизнеспособность. – Фролов сделал многозначительную паузу. – Но, увы, добиться этого было практически невозможно. Точнее, когда-то было невозможно, ибо кровь сворачивается примерно при сорока двух градусах.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил адвокат.
– А то, что я сделал эту установку. Почти сделал. Только не для человечества, а для мамы. Она болела раком. Но действующий образец создать так и не удалось. Те самые девяносто две тысячи, на которые я собирался её создать, испарились с дефолтом... Теперь эта тема умерла. Как мама. Этот иск – всего лишь блажь, понимаешь? Мужик закусил удила и пошёл на принцип ради принципа. Вот и всё.– Послушай, Павел, а ты ведь гений! – восторженно произнёс Зоммер, невольно что-то калькулируя в огромной рыжей голове. – Теперь становится понятна хоть одна из линий непонятных наездов. Ну и влип же я в историю...
– Меня лично больше интересует другая линия, с эсэмэсками, – неожиданно с ледяным спокойствием ответил Павел. – С той я как-нибудь сам разберусь. Хотя откровенно говоря, непонятно, кому понадобилось сейчас рассекречивать мои научные разработки. Если, конечно, они попадут в руки япошек или американцев, тогда другое дело. Но и они не сумеют быстро довести дело до конца. И моя диссертация не поможет. Так что давай лучше вернёмся к нашим баранам. Как ты считаешь, кто и почему так опасается судебного разбирательства по моему иску? Хотя постой, мы, кажется, уже пришли. Я жуть как устал.
– Ещё бы! Такой перелет. – Зоммер не стал спорить. – До завтра.
Впрочем, «завтра» для его русского учёного, как выяснилось позже, могло и не наступить.
После ванной в квартире мадам Лурье, завернувшись в халат, Павел едва вошёл в спальню, как тяжелый, как кувалда, кулак сначала попал ему в печень, а во второй раз в скулу. Фролов, как мешок, рухнул на пол.
Боковым зрением он видел лишь силуэт мужчины, который деловито вспарывал его чемодан.
Вот сука, новый чемодан испортил! Павел попытался незаметно выпутаться из громоздкого халата, а когда наконец правая нога освободилась из-под полы, он что было силы ударил силуэт в крестец. Его недавний обидчик как одуванчик отлетел в сторону и угодил головой в батарею.
Легко вскочив, Павел бросился к обидчику, но, не успев сделать и полшага, получил удар чем-то металлическим по голове. Значит, их все же двое, была последней его мысль, прежде чем потерять сознание.
Когда он очнулся, вокруг царил настоящий бедлам: вывернутые наизнанку чемодан и портфель, на ковре разбросаны бумаги, одежда, бритва, зубная щётка. Дверцы шкафа и комода тоже распахнуты настежь, хотя Павел даже понятия не имел, что там лежит.
Только сейчас он понял, что сидит совершенно голый.
– Гляди, очнулся. – Павел услышал голос, исходивший из угла комнаты. – Вот уж никак не мог предположить, что русские учёные умеют драться.
– Это точно. Наши хиляки явно им не чета, – согласился второй голос, доносившийся из другой комнаты.
Говорили на английском, так что Фролов всё прекрасно понимал.
– Жить хочешь? – без обиняков спросил его тот, что был рядом.
– Кто вы такие? По какому праву? Я российский учёный... – начал «надуваться» Павел, но его тут же оборвали.
– Знаем, кто ты. Если бы ты был мелкой сошкой, то тебе пора было заказывать гроб, – недвусмысленно заметил тот же мужик.
– Что ты, Серж, разговоры с ним разводишь? – В спальне появился «шкаф» ещё более внушительных размеров, чем напарник. – Говори, что велели. Я тут не намерен ночь напролёт высиживать.
– Слышал? Мой коллега дело говорит, – подхватил первый и без всякой паузы огорошил Фролова: – Мы тут тебе миллион принесли. Не ваших русских рублей, а евро!
– А что взамен? – еле выдавил Павел, уже понимая, что последует в ответ. И не ошибся.
– Твоя диссертация, приятель. Мой босс считает, что это будет полноценный обмен, а я привык с ним не спорить.
«Точно! Зоммер прав. Это те же парни, которые ему звонили накануне, – улыбнулся своим мыслям учёный. – Скоры же они на действия...»
– Так что, будем меняться?
– У меня нет с собой диссертации, – спокойно ответил Павел, с каждой минутой ощущая, что силы потихоньку возвращаются к нему.
– Это мы уже знаем. – Тот, кого звали Серж, весьма красноречиво оглядел разгромленную квартирку мадам Лурье. – А где же она?
– Так я вам и сказал, молодые люди, где диссертация. И потом, передайте своему боссу, что моя диссертация вот без этой самой головы, – Фролов прикоснулся пальцем к виску, – ничего не стоит. Ни миллиона, ни двух.
– Я понял! Ты просишь два миллиона. Это конкретно.
– Вы бы лучше дали мне полотенце прикрыться. А то сижу тут перед вами в чём мама родила. Неприлично. Тем более что мы говорим не о сексе, а о делах. Или, может быть, вы голубые?
– С чего ты взял, придурок? – воинственно спросил Серж и демонстративно привстал, как бы угрожая очередной порцией побоев.
– Не обижайтесь, ребята, – примирительно попросил Фролов, – это ваши таможенники в аэропорту завели, раздели чуть ли не догола, тоже искали непонятно что... Вот я и решил, что у вас тут все балуются этим делом. То есть я хотел сказать – телом.
Все дружно засмеялись, и это стало для Фролова сигналом. Он увидел, как безымянный налётчик поднял с пола полотенце и почти вплотную подошёл к нему. Этого было достаточно, чтобы Павел, собрав все силы, бросился на него и сбил с ног. Возможно, они долго барахтались бы в недобрых объятиях, если бы в какой-то момент учёный не почувствовал, как что-то острое вонзилось в шею. «Как тогда, до психушки», – невольно сравнил он и отключился.
Вот уже битый час адвокат нервно прохаживался по центральной аллее парка «Оранжери». Расставаясь накануне, они договорились во избежание лишних ушей и в целях личной безопасности встретиться исключительно в людном месте. Центральная аллея парка в этом смысле подходила идеально. Да и подышать свежим воздухом обоим бы не помешало. Но Фролов не появился. Молчал и его телефон. Интуиция подсказывала ему недоброе...
Понимает ли этот русский парень, почему, чёрт подери, его драчка за жалкие девяносто две тысячи долларов вызвала столь странную реакцию? Причём непонятно где больше – в России или здесь, в Европе? А может, в Америке? Или ещё дальше – в Австралии? Ведь и дураку ясно, что Павла пытаются запугать. Это может означать лишь то, что они прищемили неведомому спруту щупальца.