Инка тем временем уже давно подобралась к волкособу и упоенно его гладила. Он преданно лизал ей лицо.
– А зачем ты его мучаешь? – спросила она. – Зачем орешь на него, как тронутый? Мы же слышали все, решили, ты Звягинцева насильно кормишь!
Тут Вася от души расхохотался, и мы увидели, какое у него открытое приятное лицо.
– Нарочно не придумаешь! Я Гардика мучаю! Да я для него мышей готов ловить! – веселился Василий. – Давайте уж вылезем отсюда и в Москву тронемся, я по дороге все объясню. Песику спать пора, приболел он.
На прощанье я тоже погладила и поцеловала Гардика. Был он необыкновенно шелковист и пах молоком. Василий укутал питомца, дал ему выпить какой-то микстуры, и мы вышли к машинам. Решили, что Инка поедет на своей прямиком домой, поскольку было уже за полночь, и ей предстоял непростой разговор с Андрюхой, который, судя по дисплею сотового, последние два часа только и делал, что звонил любимой супруге. Я же поехала с Васей, который по дороге изложил мне занимательнейшую историю о семействе Скотниковых и волкособе Гарде.
У однокурсницы Василия – Оксана Вайсблит была светлая мечта – выйти замуж за олигарха. Рост, вес и возраст объекта не имели значения. И, допусти подобное наше законодательство, даже пол не стал бы для Ксюши преградой. Подобная не банальная мечта есть у многих, но лишь те, кто ловит столь же широким неводом, как Вайсблит, и делает это неустанно, обречены на успех. К концу пятого курса Ксюха отловила своего олигарха, и он оказался на удивление не дряхл и не гадок. На свадьбу она пригласила всех, кого только могла, и Василия в том числе. Но, как говорится, не все кошке масленица. Олигарх был не жаден, не стар и вообще вполне адекватен, но обожал собак. И не просто собак, а огромных собак бойцово-экзотических пород. Нет, он не заводил свору, дома держал всегда не больше одной любимой собачки, зато всячески поддерживал разные клубы и кинологические изыскания. За несколько месяцев до свадьбы от старости скончалась горячо любимая им Пальма – собака породы мастино неополитано. Все его близкие знали об этой потере и подарили ему на свадьбу щенка редчайшей породы – волкособа. Эту породу вывели в далеком Забайкалье для служебных целей, начало она свое взяла от мамы-волчицы и папы-овчарки. Волкособы обитают только в специальном питомнике и частным лицам не раздаются, но поскольку олигарх помогал тамошним кинологам, его друзья не преминули им об этом напомнить и выпросили одного щенка, который был явно не пригоден к службе и выбракован за крайне кроткий и дружелюбный нрав. Олигарх, фамилия которого, кстати говоря, Скотников, очень обрадовался и возликовал. А Ксюха просто сникла… После смерти Пальмы она решила, что ей дико подфартило, и она сможет до конца жизни скрывать свое истинное отношение к песьему роду. Ведь она не просто боится собак, она их ненавидит, не переносит на дух! Ни больших, ни маленьких, никаких! Гадюки ей и то милей… Продемонстрировать патологическую собакофобию супругу новоявленная госпожа Скотникова никакой возможности не видела, поскольку с тем же успехом можно было сразу подавать на развод. Скотников обожает собак, все время говорит о них и, вообще, относится к ним лучше, чем к людям. Ксюха же надеялась, что после смерти Пальмы она сначала под всякими благовидными предлогами типа «еще не остыла подстилка…» потянет время, потом забеременеет, наплетет про какую-нибудь аллергию, потом родится маленький… а дальше, как сказал Ходжа Насреддин, «помру либо я, либо этот эмир, либо ишак, и тогда пойди разберись, кто из нас троих лучше знал богословие». Но жизнь распорядилась иначе, и с самых первых дней семейной жизни госпоже Скотниковой предстояло стать преданной «мамочкой» младенцу волкособу. Сработал закон мирового равновесия, Ксюха получила в довесок к олигарху ужасный «бонус». Щенка жениху вручали с большой помпой, и все гости смогли всласть полюбоваться этим чудом природы. Василий, истинный собачник, влюбился в него с первого взгляда, о чем и не преминул сказать Ксюхе, не зная о кипевших в ее груди страстях. «Хорошенький? Нравится?» – ехидно справилась она и пообещала: «Как только подвернется возможность, осчастливлю! Сбуду тебе мерзость эту!» «А что, я только рад буду!» – ответил ошарашенный Федотов.
Счастье привалило через год. Как всегда, внезапно и, как всегда, не вовремя. В течение двенадцати месяцев Ксюхе как-то удавалось с помощью разнообразной прислуги создавать иллюзию заботы о животном. Носиться с щенком перед мужем приходилось нечасто – олигархи люди занятые, дома бывают редко. Это обстоятельство и сыграло с молодой женой злую шутку. Шмоток и драгоценностей в пылу первых покупок она приобрела тонны, и все это необходимо было «выгуливать». «Выгул» предполагал тусовки, тусовки вели к знакомствам… И у госпожи Скотниковой выявилась явная склонность к адюльтеру. Будучи уверена в безнаказанности, она крутила хвостом направо и налево. Но, в отличие от молодой супруги, олигарх был калачом тертым, что называется «не первый раз замужем», а потому уже неоднократно проходил через подобные перипетии. Зная наперед, чем могут закончиться светские общения юных дам, он, дабы не стать посмешищем, поставил на «прослушку» все телефоны, включая Ксюхин сотовый. Когда из ее разговоров факт измены стал самоочевиден, Скотников молча предъявил ей запись и ушел из дома, не обещав вернуться. После истерик, бесполезных попыток поговорить и объясниться Ксюха озлобилась и встала на тропу войны. Первым делом она решила избавиться от ненавистного годовалого Гардика, который вымахал со здорового теленка. Позвонив Федотову, она вкратце обрисовала ситуацию и поставила вопрос ребром – или он приезжает за волкособом, или она того усыпляет. Не думая ни о чем, Вася кинулся спасать животное и привез его домой в малогабаритную двушку. Мать Василия, пожилая пенсионерка, сердечница, не стала тратить лишних слов. Она просто ушла из квартиры, сказав, что не вернется, пока кабысдох дома. Что оставалось Василию? Слава богу, у него есть оставшийся от деда дом в деревне Селятьево, куда он и увез Гардика. Матери он об этом не сказал, не желая ее нервировать. Наврал, что пристроил пса в хорошие руки. Сам же решил, что срочно возьмет ипотечный кредит и, получив квартиру, заживет там с Гардиком душа в душу. Василий и так собирался влезать в кредитные узы, чтобы приобрести жилье для них с Настей, но тогда расчет был совсем иным, нужна была лишь половина денег, поскольку у Настены площадь имелась…
И все бы было ничего, не вернись к Ксюхе муж. Видимо, любит он мерзавку и решил простить первый промах. Не обнаружив любимца, он страшно удивился. Ксюха же, не будь дура, решила повернуть все себе на пользу и наплела, что когда, мол, у них вышла размолвка, на нее навалилась черная депрессия и она приготовилась умереть. Но мысль о том, что будет с бедным мальчиком Гардом без «мамочки», мучила ее и не давала душе покоя. Тут она вспомнила про своего однокурсника Васю Федотова, который был явно не равнодушен к собаке. Вася приехал, забрал Гардика, и госпожа Скотникова уж совсем было собралась отойти к праотцам, ибо жизнь без господина Скотникова ей не мила, как он великодушно сжалился над ней и вернулся в семью. Поверил, не поверил ей Скотников, остается только гадать, но к Васе он поскакал немедленно. Хорошо хоть Ксюха успела предупредить Федотова о скором визите, позвонив с совсем уж левого телефона, который попросила для этой цели у прохожего на улице.
А Федотов к Гардику прикипел и отдавать его не собирался. Руководствовался он не только эгоистическими, но и практическими соображениями – не хотел возвращать песика в нестабильную семью, где тот зависел от хозяйкиных закидонов. Поэтому собрал всю волю в кулак и заявил олигарху, что Гард сбежал во время прогулки. Олигарх ему не поверил, долго выспрашивал подробности и смотрел тяжелым взглядом. Приехав же после беседы-допроса домой, учинил Ксюхе форменный разнос, поручив ей разыскивать пса всеми правдами и неправдами. После чего она начала названивать Василию, но и с ней он жестко держался версии побега.
А сам Гардик тем временем захандрил. Он скучал по олигарху, скучал по Васе, которого видел вечерами несколько раз в неделю и на выходных, и стал отказываться от еды. Василий запаниковал – везти такую приметную псину в ветклинику он боялся, его могли сдать шпионам олигарха, и стал лечить Гарда по книжкам, поставив диагноз – нервное расстройство. Дело пошло на лад, но все равно пес ел крайне мало. Василий изощрялся, как мог, дело дошло до икры и осетрины. В ходе экспериментов новоявленным Айболитом было отмечено, что Гард ест, когда его ругаешь и гладишь одновременно, и он частенько прибегал к этому эффективному методу. Так что нам с Инкой тем памятным лунным вечером случайно выпала честь стать первыми свидетелями федотовского ветеринарного новаторства.
В общем, с Васей было все ясно. Я, безусловно, собиралась проверить информацию о вытрезвителе, задействовав Володю Петрова, но сердце подсказывало, что Федотов не врет. Вот как бывает – кажется, только руку протяни и поймаешь удачу, а в руке, да и то в лучшем случае, только хвост… Так что символом удачи я вполне обоснованно считаю ящерицу, а не синюю птицу. Ловишь ее, верткую, ловишь и, даже если схватишь, останешься скорее всего с хвостом! А наше дело на глазах принимало все более серьезный оборот, следовало активно рыть дальше… Но перво-наперво утром надо было идти к Насте и давать истории с похищением гражданина Звягинцева официальный ход.
В общем, с Васей было все ясно. Я, безусловно, собиралась проверить информацию о вытрезвителе, задействовав Володю Петрова, но сердце подсказывало, что Федотов не врет. Вот как бывает – кажется, только руку протяни и поймаешь удачу, а в руке, да и то в лучшем случае, только хвост… Так что символом удачи я вполне обоснованно считаю ящерицу, а не синюю птицу. Ловишь ее, верткую, ловишь и, даже если схватишь, останешься скорее всего с хвостом! А наше дело на глазах принимало все более серьезный оборот, следовало активно рыть дальше… Но перво-наперво утром надо было идти к Насте и давать истории с похищением гражданина Звягинцева официальный ход.
Глава 6 ЛЕДИ МАКБЕТ МЕСТНОГО УЕЗДА И ИЖЕ С НЕЙ
Я проснулась на удивление рано, почувствовав приступ ностальгии по Ежику. Вероятно, причиной тому послужила вчерашняя эпопея с Федотовым и его волкособом. Их трогательная любовь и дружба заставили меня ощутить себя сиротинушкой. Обычно я пробуждаюсь оттого, что в ухо мне с мелодичным мурчанием тычется усатая рыжая мордочка, соскучившаяся за ночь киса требует внимания и кормления! За хлопотами последних дней я не успела по-настоящему ощутить ее отсутствие, но сегодня ужасно захотелось прижать Ежика к груди. Так что первым делом, сварив кофе, я позвонила Элен. Та сразу же подняла трубку:
– О, Натали! Как я рад тебя слышать! – как всегда безграмотно и с сильным акцентом приветствовала меня она.
Нужно сказать, что некоторым людям нипочем не даются иностранные языки, как ни учи. Бедняжка Элен, закончившая филфак Воронежского университета по магистерской программе русский язык, явно была из их числа.
– Как жизнь? Ежик еще не надоела? – поинтересовалась я.
– Как можно?! – возмутилась Элен. – Но в Ежьике течь! – торжественно объявила она.
Повисла пауза. Я пыталась постичь суть услышанного, фраза была произнесена предельно внятно. Не преуспев, я осторожно переспросила:
– Как это – «течь»? Она же не лодка!
– Наш Ежьикь стал девушкой, – охотно пояснила Элен.
– Дико орет и стенает? – настороженно уточнила я, зная, как ведут себя в этом деликатном состоянии многие кошечки.
– Да нет! Все мурлыкает и мурлыкает! Это же не плебейский кошка, а наш Ежьикь, – с любовью и гордостью в голосе ответила Элен.
Пообщавшись еще немного в том же ключе и выяснив, что Элен с Полем намерены отбыть во Францию через неделю, я решила не вредничать и оставить им Ежика с течью до отъезда.
С лирической частью программы было покончено, следовало вернуться к животрепещущим проблемам. А их накопилось немало – помимо расследования необходимо было сделать и свои дела. Сотовый со специальным номером – для рабочих контактов – весь вчерашний день провалялся дома и зафиксировал пару звонков от Неволькиной из редакции детской литературы и один – из газеты про животных. Я отключаю этот аппарат лишь в ночное время и почти всегда держу при себе, за исключением тех случаев, когда всецело поглощена конспиративной слежкой. Мой основной номер в редакциях тоже известен, но как контактный для работы я использую этот. Подобная предосторожность объясняется тем, что работаю я внештатно, и каждый заказ для меня жизненно важен, а если сотовый с основным номером я могу отключать, игнорировать, вообще поменять в нем симку, то этот – никогда. Контактный рабочий номер остается неизменным на веки вечные!
С редакциями я решила связаться после обеда (с людьми творческими лучше беседовать именно тогда), а сейчас, не теряя времени, пойти к Насте и отправить ее в милицию писать заявление о похищении Олега. Желательно было делать это не в одиночку, а с Инкой, которая уже приноровилась отпаивать Стрепетову валерьянкой. Словно услышав мои мысли, позвонила Чудновская. Голос у нее был довольно мрачным. Когда я поинтересовалась, в чем причина минора, она ответила, что я все сама пойму при личной встрече.
– При встрече, так при встрече, – не стала упорствовать я. – Через полчаса у Настены. Идет?
– Идет! – сразу же согласилась Инка.
Я предупредила Настюху о нашем визите и вышла из квартиры. Стараясь не думать, как воспримет Стрепетова информацию о том, что след, по которому мы так бодро шли, оказался туфтой и что ей необходимо писать заявление о похищении жениха, я набрала номер Петрова. Звонила я ему скорее для очистки совести. Несмотря на ранний час, Володя конечно же уже горел на работе и охотно «пробил», заметали ли в вытрезвитель Центрального округа три дня назад некого Василия Федотова. Как выяснилось, заметали, и не одного, а целых пятерых, но по крайней мере один, судя по паспортным данным, оказался, бесспорно, нашим.
Тем временем я дошла до квартиры Стрепетовой и недрогнувшей рукой нажала на звонок. Да, хороших известий у меня не было, но вешать нос я не собиралась, в любом случае мне надлежало излучать оптимизм и твердую уверенность в удачном исходе расследования!
Дверь открыла Настюха. Выглядела она ничуть не лучше, чем в первый день, но и не хуже, что уже радовало. На меня она смотрела исполненным надежды взглядом.
– Привет! А Инесса уже пришла, только вот без тебя ничего не хочет рассказывать, – сообщила Стрепетова и, понизив голос, добавила: – Да и вообще, у нее дома, наверное, что-то случилось…
Представив, каким соловьем Чудновская разливалась бы в случае удачи, что бы там у нее ни случилось, я внутренне возмутилась ее трусливым и подлым поведением – не хочет, она, видишь ли, без меня ничего рассказывать! Значит, как тяжелый покаянный разговор, так пальма первенства – мне!
– Ну, и где наша скромница? – спросила я.
– Мы на кухне сидим, чай пьем, – ответила Настя.
С нехорошим чувством я проследовала за ней, но стоило мне увидеть подругу, возмущения как не бывало.
Под левым глазом у Инки красовался фиолетовый бланш всех классических оттенков синего. Очевидные попытки замаскировать его с помощью косметики провалились полностью, и различные замазки-корректоры даже как-то ярче и выгоднее оттенили насыщенность тонов и глубину цвета.
– Вот это да! – воскликнула я, не сдержавшись. – Кто это тебя так?! Неужели Андрюха дал волю многолетнему гневу?
– Да при чем здесь Андрюха, – кисло возразила Инка. – Данькина это работа.
– Данькина??? – выпалили мы с Настюхой.
– Да, сыночка моего, Данечки! – с горечью подтвердила Чудновская.
– Но как, позволь поинтересоваться, он «а» – смог дотянуться, и «б» – вмазать с такой силой? Я уж не спрашиваю почему – ты повод дашь всегда, – спросила я.
– Он очень меткий, Данька, – объяснила Инка. – Я вчера после, мягко говоря, непростого разговора с Андрюхой по сотовому неслась домой на всех парусах. Ну и забыла про свой прикид классный… парик там… юбочку…
Слово «юбочка» она произнесла с какой-то особой нежностью. Вот ведь какое у человека сильное пристрастие к набедренным повязкам!
– Мало того что Андрюха меня увидел и просто остолбенел! Но он хотя бы узнал… А вот Данька на грех проснулся, побрел в туалет, а в коридоре – я. Он спросонья как заорет: «Тетька!!! Злая тетька!!!» Хвать с пола каучуковый мячик, и в глаз мне со всей вари! Я так по стеночке и стекла…
Несмотря на весь трагизм Инкиного повествования, мы с Настюхой просто покатились со смеху. Инка обиженно засопела. Я же, отдышавшись, эгоистично обрадовалась этой оказии – рассказ явно отвлек Настюху от тяжелых переживаний, и это должно было помочь ей безболезненнее переварить наш безрадостный отчет. Я сразу решила внести ясность:
– В общем, так, Настена, первый след оказался ложным.
– Как? – растерянно спросила Настя. – Вы же говорили, что идете… что…
– Идем! – не колеблясь, подтвердила я. – Но, знаешь ли, в расследовании главное – все методично проверить, тогда точно докопаешься до истины. И даже хорошо, что первый след нас никуда не вывел.
– Почему? – недоверчиво поинтересовалась Стрепетова.
Я стала энергично перечислять весьма сомнительные положительные аспекты:
– Во-первых, потому что одним подозреваемым стало меньше, а соответственно расследование не стоит на месте и продолжается, а во-вторых, потому что, возможно, тебя порадует, что твой бывший жених – Василий Федотов – чист, как слеза младенца.
Но Настена, как ни странно, не возликовала.
– Да я же вам сразу сказала, он и мухи не обидит! Я совершенно точно знала, что это не Вася!
– Знала – не знала, не разговор. На него все указывало! И мог он быть замешан, как миленький! – горячо возразила я. – Очень часто, да почти всегда, гадости нам делают люди, на которых мы бы в жизни не подумали!
– Да, Настюха, Наташка дело говорит. Мой глаз тому – лучшее доказательство, – неголословно поддержала меня Чудновская.
– А как же Олежка? Его держат в плену, мучают!!! Он на меня надеется, а я…
– Настя, мы все понимаем, но ты попробуй все-таки не паниковать! Ну не нашли мы Олега с первой попытки, по мановению волшебной палочки… И что? Пока не получен выкуп, он в безопасности, – твердо сказала я.