- Удивительно, - задумчиво пробормотала Кошечка. - Не ожидала от тебя. Совсем не в твоем стиле. И мысли не твои.
- Мысли-то мои, только я и сам не ожидал, что они появятся в моей голове.
- Откуда-то они должны были появиться, - покачала головой Муся. Может быть, ты что-то читал или с кем-то общался в тот период, о котором сейчас не помнишь. Слова упали в твою голову, проросли и сейчас дали всходы. Ты забыл, как они туда падали, а результат налицо. Ладно, не в том суть, откуда все это вылезло.
- А в чем? - с тревогой спросил я.
- В том, что это интересно. Это будут читать. И будут обсуждать. Более того, это великолепно подтвердит твою легенду. Ты стал совершенно другим, тебя теперь волнуют абсолютно иные проблемы. И о книге про милицию можно забыть. Но ты мне скажи, Корин, ты на самом-то деле собираешься над ней работать или нет?
- Конечно, собираюсь. Я обязательно ее сделаю, Муся, даже не сомневайся. Только сначала разберусь, кому и почему она мешает. А потом мы с тобой устроим вокруг нее такой скандал, что чертям тошно станет. Мы с тобой заработаем на ней кучу денег, - я улыбнулся, заметив тень недоверия на ее округлом мягком лице. - Ты что, не веришь мне? Не смотри на меня так, я знаю, о чем ты думаешь.
- О чем же?
- О том, что я всегда старался избегать конфликтов, а тем более скандалов. Это странно, но теперь я не боюсь. Правда. Честное слово, не боюсь. После аварии я понял, что есть только одна вещь, за которую имеет смысл бояться: это жизнь. Все остальное не стоит ни малейших волнений...
Вот так мы поговорили вчера. Конечно, я покривил душой, заявив Мусе, что не знаю, откуда в моей голове появились столь необычные мысли. Я прекрасно знал откуда. Из разговоров с Мимозой Еленой. Но мне отчего-то не захотелось в этом признаваться моему литагенту.
А Елену я застал в тренажерном зале. Сегодня она выглядела великолепно и даже показалась мне почти красавицей и ничем не напоминала дрожащий от страха хрупкий пушистый шарик. Разговаривать с ней мне не хотелось по вполне понятным причинам. Но и поворачиваться назад и уходить повода не было, да и не хотелось пропускать тренировку. Все-таки результаты моих стараний были очевидны, я замечал их не только в зеркале, но и в своем поведении, и мне казалось, что пропусти я хотя бы один день - и все пойдет насмарку. Так что, увидев бодро шагающую по беговой дорожке Елену, я внутренне скис.
Однако же чутье у Мимозы оказалось просто феноменальным. Нет, все-таки она экстрасенс. Даже если ее ко мне подослали, предварительно подробно расписав особенности моего характера, все равно она не смогла бы вести себя так точно и деликатно, если бы не улавливала какой-то невидимой встроенной антенной мое настроение. Елена спокойно улыбалась, охотно откликалась на мои реплики, но сама никаких разговоров не заводила и вообще вела себя как доброжелательная, хорошо воспитанная незнакомка, не старающаяся завязать отношения. А меня это более чем устраивало. Полтора часа, проведенные в зале, меня совершенно не напрягли.
Вернувшись на свой этаж, я еще издалека заметил, что дверь в мою комнату открыта. Но я ведь точно помнил, что плотно притворил ее, когда уходил. Никаких лекарств днем мне не положено, и уборщица тетя Зина тоже еще не поправилась. Начинается...
Переполненный яростной решимостью, я двинулся к сестринскому посту, имея твердое намерение учинить разбирательство, но дежурная сестричка меня опередила.
- Андрей Михайлович, к вам пришли.
- Кто? - я надеялся, что у меня получилось грозно сдвинуть брови, но, скорее всего, я ошибся, потому что сестричка совсем не испугалась.
- Ваш доктор.
- Эмма Викторовна? - удивился я. С какой это стати она ждет меня в комнате? Такого никогда не бывало.
- Нет, толстый такой, который к вам все время ходит. Только раньше он приходил после обеда, а сегодня вот пораньше пришел.
Бегемот! Но почему? Зачем? Я же попросил Мусю сказать ему, чтобы больше не приходил, и она обещала мне сделать это еще вчера. Неужели забыла? Или не застала дома? Да нет, глупости, у него есть мобильный телефон. Черт! Зачем он явился? Отношения выяснять? Требовать объяснений моего отказа? И что я ему скажу? Пожалуй, я погорячился накануне, отважно заявив Мусе, что больше не боюсь конфликтов и скандалов. Может быть, тех скандалов, которые еще неизвестно когда будут, я и не боюсь сегодня, а вот неприятного разговора, который предстоит прямо сейчас, я все-таки испугался.
Но деваться некуда, надо идти. Оставшиеся до двери два десятка шагов я потратил на то, чтобы судорожно перебрать в голове слова, которые я знаю, и выбрать из них самые подходящие, дабы минимизировать конфликт.
Бегемот Викторович встретил меня сияющей улыбкой.
- Простите, что нагрянул без предупреждения, Андрей Михайлович. Мария Владимировна сказала, что вы больше не нуждаетесь в занятиях со мной, и я заехал попрощаться. Сегодня вечером я улетаю в командировку.
- Как в командировку? - опешил я, моментально забыв все только что с трудом собранные в кучку и скрепленные на живую нитку слова. - А если бы Мария вам не позвонила?
- Тогда я отказался бы ехать. Все очень удачно получилось, Андрей Михайлович. Как раз вчера мне позвонили и попросили приехать в Волгоград, чтобы помочь одной женщине выбраться из тяжелейшего кризиса. Несколько дней назад у нее при трагических обстоятельствах погибла вся семья. И поскольку вам я больше не нужен, то я принял это предложение. Видите, как все удачно получилось!
- Да, конечно, - пробормотал я. Все получилось удачно. Но зачем ты все-таки явился, Бегемотик? Что-то я никак не пойму. Может, Муся забыла сказать тебе насчет денег и ты приехал за своим гонораром? Нехорошо вышло, у меня здесь таких денег нет.
- Я попросил Марию вручить вам ваш гонорар, у меня здесь нет... начал было я, но Бегемот замахал руками:
- Да-да, конечно, она сегодня утром расплатилась со мной. Бог с вами, Андрей Михайлович, неужто вы думаете, что я приехал за деньгами? Я действительно приехал попрощаться. Поймите меня, я ведь не коновал какой-нибудь, мы с вами провели столько сеансов, что стали почти друзьями. Мне важно оставить вас в хорошем расположении духа, в состоянии гармонии с самим собой и с миром. Я должен увидеть ваши глаза, увидеть, как вы улыбаетесь, прощаясь со мной.
- Разве можно улыбаться, прощаясь с другом? - невольно съязвил я, не веря ни одному его слову. - По-моему, в таких ситуациях люди расстраиваются, а не улыбаются.
- О, вот тут вы не правы, - его бесчисленные подбородки мелко затряслись. - Настоящий друг - это тот, без кого вы можете обходиться. Не хотите - это другое дело. Но можете. Потому что если не можете, значит, вы попали в зависимость от этого человека. Это ваша беда, а его вина. Он это допустил. Если вы не улыбаетесь, прощаясь с другом, стало быть, вы боитесь остаться без него, вы от него зависимы. А это уже плохо. Поэтому для меня как для врача самая большая радость - это когда мои пациенты говорят: все, доктор, спасибо, я в вас больше не нуждаюсь. Это означает, что человек либо справился со своей проблемой, либо считает, что у него достаточно сил жить с ней, не испытывая особых неудобств. То есть в конечном итоге это означает, что я свою задачу выполнил.
Да уж, выполнил ты... Хотя, может быть, ты не так уж и не прав, Бегемотик мой драгоценный.
- С вашей парамнезией мы пока не справились, - продолжал он, - и после звонка Марии Владимировны я решил, что приеду к вам. Мне важно понять, почему вы решили прекратить наши занятия. Это ваше искреннее решение, вы действительно считаете, что можете дальше справиться без моей помощи, или у вас возникли объективные затруднения... Ну, скажем, финансового характера. Я ведь понимаю, что мои услуги стоят недешево. Или вы огорчены отсутствием результата и пригласили другого специалиста, которого вам рекомендовали как более опытного. Поймите меня правильно, Андрей Михайлович, я никоим образом не буду в обиде, если это окажется именно так. Но для меня действительно важно понимать, выполнил я свою задачу или нет. Если выполнил - то я могу уезжать в Волгоград с легким сердцем.
- Михаил Викторович, - торжественно произнес я, - вы можете быть абсолютно спокойны. Я не собираюсь заниматься с другим психоаналитиком, я вам бесконечно признателен за все, что вы для меня сделали, я смог разобраться в себе и начать намного лучше понимать истинные побудительные причины собственных поступков. И теперь, как мне кажется, я могу обходиться без посторонней помощи. Тем более, признаюсь вам честно, у меня появилась задумка новой книги, совершенно не похожей на все, что я писал раньше, в жанре фэнтези, про всякие потусторонние штучки, и мне не терпится плотно заняться работой, ни на что не отвлекаясь и не тратя времени.
Бегемот расплылся в улыбке, крепко пожал протянутую мной руку и отбыл в состоянии глубокого удовлетворения.
Бегемот расплылся в улыбке, крепко пожал протянутую мной руку и отбыл в состоянии глубокого удовлетворения.
Когда дверь за ним закрылась, я с облегчением перевел дух. Ну вот, кажется, обошлось. Уж не знаю, зачем он на самом деле приезжал, и не знаю, подставной он врач или случайно найденный, но конфликт, к счастью, не состоялся, а я на всякий пожарный еще и про новую книгу ему впарил. То есть из ситуации я вышел не просто без потерь, а даже с прибылью.
Совершенно довольный, я быстренько залез в душ, смыл наработанный на тренажерах пот, надел джинсы и футболку и уселся в кресло, пытаясь решить, идти мне в бассейн или поработать. И если работать, то над текстом или над тем, что я собираюсь сказать журналистам, до встречи с которыми оставалось всего четыре часа.
В бассейн я решил не ходить, включил компьютер, но тут запищал мобильник.
- Сынок, я подъезжаю, буду через десять минут, - матушка говорила торопливо и напряженно. - Подойди, пожалуйста, к воротам.
- Что случилось? - перепугался я.
- Ничего не случилось, просто у меня нет ни одной лишней минуты, мы простояли в пробках полтора часа, и я не смогу к тебе зайти, мне нужно срочно возвращаться, у меня в два часа конференция, - тараторила она. - Я везу тебе новое лекарство, американское, для стимуляции памяти. Специально для тебя привезли.
Ничего не попишешь, придется идти. А у меня в голове уже первые фразы сложились...
Я резво потрусил через парк. Такси - песочно-желтая "Волга" - уже стояло перед воротами, и моя Ольга Андреевна нетерпеливо постукивала ножкой, то и дело поглядывая на часы.
- Я опаздываю, - она чмокнула меня в щеку и сунула мне в руки довольно объемистый пакет. - Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. Это что, столько лекарства?
- Не валяй дурака, неужели ты думаешь, что мать может приехать к тебе с пустыми руками? Здесь котлетки, как ты любишь, куриные, и гранаты, тебе обязательно нужно есть гранаты, это очень полезно.
- Мама, здесь прекрасно кормят, - сердито начал я, - не нужно...
- Все, сынок, я помчалась, я уже опаздываю. - Матушка с удивительной резвостью нырнула в салон и захлопнула дверь. Машина умчалась, вздыбив вокруг себя клубы пыли, а я остался у ворот, держа в руках идиотский пакет, источающий ничем не перебиваемый запах еще теплых куриных котлет, изрядно сдобренных чесноком. Чеснок я терпеть не могу, но матушка неизменно кладет его во все блюда в немалых количествах, считая, что это очень полезно для здоровья. Меня же от одного только запаха с души воротит. Но ведь родная маменька, не кто-нибудь, так что приходится молчать и делать вид, что ем и нюхаю с удовольствием.
Прижимая пакет к груди, я смиренно поплелся назад. И, пройдя несколько шагов, остолбенел. Вдалеке, на скамеечке под липами, виднелись две фигуры. Одна принадлежала Мимозе. Другая - Бегемоту. Ошибиться я не мог. Но на всякий случай прошел чуть вперед, чтобы яснее видеть. Да, никаких сомнений, это были Елена и мой благородный доктор. Вот те на! Оказывается, они знакомы. И о чем-то увлеченно беседуют. Ай да Мимоза, нежная и дрожащая! А ну как я спрошу тебя за обедом, почему ты не была в бассейне? Как будешь выкручиваться?
Значит, мои подозрения с самого начала были небезосновательными. Оба они - и Мимоза, и Михаил Бегемотыч - мне подставлены. И сейчас судорожно перестраивают план совместных действий с учетом того, что доктору ко мне больше хода нет. Интересно, что они запоют завтра, когда в газетах появится мое интервью? Наверняка окажется, что Муся, как всегда, права, и Мимоза тихо исчезнет. Ну и хорошо. Стало быть, я придумал правильную стратегию обеспечения собственной безопасности.
Но Бегемот-то каков, а? Приперся в такую даль, времени не пожалел, исключительно якобы для того, чтобы посмотреть мне в глаза и убедиться, что со мной все в порядке. На самом-то деле после вчерашнего Мусиного звонка ему просто нужно было срочно встретиться с Еленой и все обсудить, а появляться в санатории без достаточного повода опасно: вдруг нарвется на меня, как потом объяснять свое присутствие там, где его не ждут? Вот он и изобрел причину.
Запах чеснока вдруг показался мне совершенно нестерпимым, меня даже затошнило. Наверное, от злости. Быстро развернувшись, я потопал к корпусу, мечтая о двух вещах одновременно: о том, чтобы воркующая на скамейке парочка меня не заметила, и о том, чтобы как можно быстрее отделаться от вонючего пакета. Оказавшись у себя в комнате, я вынул из пакета упаковку с лекарством, а котлеты завернул в несколько других пакетов и сунул в холодильник. Потом придумаю, кому их скормить.
До встречи с журналистами оставалось три с половиной часа.
* * *Обед у Марии произвел на меня сильное впечатление. Впрочем, сильное - вряд ли правильно. Скорее, удивительное.
За три часа старуха ухитрилась приготовить с десяток блюд, при этом никакой особой суеты я не наблюдал. Мне даже казалось, что она двигается не так уж и быстро, хотя, спору нет, ловко и почти грациозно, насколько это вообще возможно в ее возрасте.
Гроза закончилась довольно быстро, громы и молнии утихли, но ливень так и продолжал шелестеть за окном, и я подумал, что старухин оптимизм насчет гостей, которые являются сами, без приглашения, сегодня уж точно не оправдается. Ну кто потащится в такую погоду куда-то на обед, если нет никаких обязательств и можно спокойно отсидеться дома?
Однако я жестоко ошибался. Хозяйка еще не начала накрывать на стол, а уже стали подтягиваться гости. За каких-то полчаса набежало восемь человек, а вместе с Марией и спустившейся вниз Эсперой нас за столом оказалось одиннадцать. Из восьмерых гостей пятеро были старичками и старушками лет по восьмидесяти или около того, причем я был уверен, что всех их или почти всех я видел накануне в том баре, где встретил Лаки и Буллита. Еще двое - мужчина и женщина - показались мне мужем и женой, хотя на самом деле таковыми вряд ли являлись, ибо в разговоре несколько раз упоминали о своих супругах в третьем лице. Мужчине было около пятидесяти, женщина выглядела моложе, но оба производили впечатление людей глубоко нездоровых. Наверное, поздние любовники. Восьмым гостем был подросток лет шестнадцати, который прямо с порога спросил, где Эспера, и умчался наверх в библиотеку. Странная, одним словом, компания.
Беседа за столом текла ровно, Мария умело держала бразды правления в своих сухих морщинистых ручонках, то ловко меняя тему разговора, то подкладывая добавку в опустевшие тарелки. Сидящие рядом Эспера и самый молодой гость о чем-то тихонько переговаривались и, как только позволили приличия, покинули общий стол. После того, что мне сказала Мария, я повнимательнее присмотрелся к девочке и удивился, как же я сам не понял, что она больна. Ведь ее бледность и явную физическую немощность я отметил еще вчера. Наверное, меня сбил с толку блеск ее живых глаз и выражение доброжелательности и открытости на тонком иконописном личике. Я почему-то всегда думал, что лица тяжелобольных детей должны быть отмечены печалью и нездешностью. Оказалось, я заблуждался.
- У Эсперы есть поклонник? - спросил я Марию, когда подростки вышли из комнаты.
- О да, - старуха усмехнулась, - она пользуется большим успехом. Гораздо большим, чем хотелось бы. Впрочем, лучше пусть успех будет у нее, чем у Лаки.
- Почему? - поинтересовался я озадаченно.
- Потому что дети, которые дружат с Лаки, действительно безнадежны. Тут уж никто ничего не может сделать.
- Но почему? - настойчиво повторил я свой вопрос, окончательно сбитый с толку.
- Потому, - загадочно улыбнулась Мария. - Со временем поймете.
Сплошные тайны. Ну и деревенька!
* * *Кажется, Муся не преувеличивала, говоря, что журналисты обрывают ей телефон, пытаясь договориться об интервью со мной. Вместо ожидаемых четырех человек в парке санатория собралось почти два десятка представителей прессы, вооруженных блокнотами и диктофонами, а также три фотографа. Я вышел к ним в сопровождении Муси в облике Дикой Кошки. Наклеил на лицо виноватую улыбку и начал вещать.
Хочу признаться и покаяться в том, что ввел всех в заблуждение. Первая информация, которую передала моя дочь, была правильной, я действительно потерял память. Мне не хотелось делать это достоянием широкой общественности, я стеснялся своего недуга, боялся выглядеть неполноценным, поэтому опроверг первое сообщение и заявил, что потеря памяти оказалась кратковременной и теперь все в порядке. Я был уверен, что так оно и произойдет в самые ближайшие дни, и считал, что не сильно грешу против истины. Однако теперь, когда после аварии прошло почти три месяца, я вынужден констатировать, что память ко мне так и не вернулась. Амнезия уничтожила два последних года моей жизни. Я не помню, что происходило за эти два года. Я не помню людей, с которыми познакомился в этот период. Я не помню, что я говорил и делал. Я с удивлением узнал, что закончил роман "Время дизайна" и даже написал новую книгу "Треугольный метр". Еще раз прошу прощения за то, что ввел всех в заблуждение. А теперь я готов ответить на вопросы.