- Догадываюсь, - усмехнулась она. - Хорошо, я свяжусь с ней. Кстати, можно сделать еще проще: я попрошу Веронику прислать фотографии тебе по электронной почте. Получишь их завтра же, если я ее разыщу. Получится куда быстрее, чем присылать обычной почтой.
- Муся, я же сказал: я не буду работать с почтой. Каждую неделю появляются новые вирусы, здесь мне никто не поможет, и я рискую потерять все, что есть в компьютере.
- Господи, Корин, ну до чего же ты беспомощный, - Муся вздохнула с укором. - Перекачай все материалы на дискеты, сложи их в коробочку и спи спокойно. Ты что, первый день на свете живешь? Привезти тебе чистые дискеты?
- Привези. Но все равно, - я упрямо стоял на своем, - если из-за вируса полетят все программы, я вообще не смогу работать на компьютере. Что толку в сохраненных материалах, если ими нельзя пользоваться?
- Ладно, сдаюсь, - она безнадежно махнула рукой. - С почтой ты не работаешь, и на этом точка. Хорошо, я получу фотографии Вероники на свой адрес, распечатаю и привезу тебе. Устраивает?
- У-гм, - промычал я. - Так ты хочешь прочитать то, что я тут наваял? Только у меня здесь принтера нет. Будешь читать с экрана?
- Буду. Включай свой агрегат.
* * *Внезапно налетевший ветер нагнал тучи, солнце скрылось, и резко похолодало.
- Сейчас начнется гроза, - озабоченно проговорила Мария. Помогите мне унести в дом стол и стулья.
Когда на веранде не осталось ни одного предмета, я подумал, что мне, наверное, пора уходить. Чай мы уже не пьем, а остаться на обед меня вроде бы не приглашали. Мария будто прочла мои мысли.
- Если вы поможете мне с обедом, то можете считать, что вы приглашены.
Разумеется, я согласился. Кухня у Марии в точности повторяла кухню на половине Анны, и даже мебель и посуда были старыми, но разница все-таки ощущалась. Если то, что я видел у Анны, выглядело просто старым, ветхим, потертым и давно употребляемым, то у ее соседки все эти предметы были не старыми, а старинными. Не столетней давности тарелки, а старинный сервиз. Не десятилетиями используемые приборы, а аристократическое столовое серебро. И это отличие чувствовалось в каждой детали, в каждой мелочи, начиная от люстры и заканчивая солонкой.
Мария поручила мне работу попроще - нарезать лук и почистить картофель и морковь. Признаться, я давно уже этого не делал, с юности, наверное, ведь я довольно рано стал известным, хорошо зарабатывал и питался в ресторанах, а потом одновременно с женой в моем доме появилась и кухарка, которую деликатно называли помощницей по хозяйству. Объем работы меня поразил: старуха положила передо мной такое количество лука, моркови и картофеля, что впору было готовиться к большому приему.
- Вы ждете гостей? - осторожно спросил я.
- Я никого не жду. Все сами приходят, - Мария загадочно улыбнулась. - Уже много лет я не обедаю в одиночестве.
- Почему же вы не заведете кухарку? - удивился я. - Неужели вам не трудно каждый день готовить такое угощение?
- Мне? - она легко рассмеялась. - Голубчик, я уже говорила, что мне ничего не трудно. У меня колоссальный запас сил. Знаю, какой вопрос вертится у вас на языке, и знаю, что вы мучительно стесняетесь его задать. И правильно, дорогой мой, не задавайте, я все равно не отвечу вам. И вообще, никогда не выясняйте, сколько лет женщине. Это бессмысленно.
- Почему?
- Потому что женщина мало чем отличается от мужчины. Вам либо интересно с ней общаться, либо нет. При чем же тут возраст? Он не имеет ровно никакого значения.
- А если не только общаться? - я сформулировал свой вопрос весьма туманно, но старуха меня прекрасно поняла.
- Все равно. Вам либо хочется с ней спать, либо не хочется. Возраст - это объективный параметр, интерес и желание - субъективные категории. Не нужно смешивать их в одну кучу, от этого получается разброд в выводах.
Ну и старуха! Конечно, ее соседка красива и безумно привлекательна, но разговаривать с Марией куда занимательнее. Анна постоянно, как мне показалось, уклонялась от моих вопросов, Мария же производила впечатление человека, готового обсуждать любые (кроме возраста) проблемы, только спрашивай.
- Но ведь существует общественное мнение, - возразил я. - И оно не одобряет, например, любовную связь старика и молоденькой девушки. И еще больше не одобряет отношения очень молодого юноши и очень немолодой дамы. Я допускаю, что этот юноша может искренне хотеть плотской близости со своей избранницей, но что же ему делать с общественным мнением? Наплевать на него?
- Именно, голубчик, именно, - Мария, повязав вышитый фартук поверх своего яркого одеяния, энергично месила тесто. - Что такое, в сущности, общественное мнение? Это оценки, высказанные кем-то со стороны. А твое желание - это голос твоей души. Кто сказал, что голос твоей души менее важен, нежели чьи-то оценки? Только тот, кому выгодно, чтобы ты думал, что ты сам - ничто, и твои мысли и чувства не имеют никакого значения. А кому это может быть выгодно? Тому, кто хочет подчинить тебя себе и управлять тобой. Идею о том, что чужое мнение важнее твоего собственного, изобрели как инструмент власти, как средство для навязывания определенного поведения. Вам что, приятно чувствовать себя пешкой, куклой, которой манипулируют чьи-то невидимые руки?
- Нет, конечно, - откликнулся я, старательно, хотя и неумело орудуя ножом.
- Тогда забудьте об общественном мнении. Слушайте только свою бессмертную душу.
- А уж она такого наговорит... - шутливо подхватил я.
- Не беспокойтесь, душа ничего плохого вам не наговорит. Вот разум - да, разум может вам напеть всякие глупости, из которых вы потом много лет не выпутаетесь. А душа - никогда. Проблема в том, что люди не умеют ее слушать и слышать. Они все больше к общественному мнению прислушиваются да к своему разуму, а это...
Мария внезапно умолкла и повернула голову, словно прислушиваясь.
- Кажется, Эспера проснулась. Пойду посмотрю. - Она вышла из кухни, и вскоре из гостиной донеслись приглушенные голоса хозяйки и девочки. Потом скрипнул диван, легкие шаги зашелестели вверх по лестнице, ведущей на второй этаж.
- Я отправила ее в библиотеку, - сообщила Мария, возвращаясь и снова принимаясь за тесто. - Девочка любит читать, а у них в доме ни одной книги.
В ее голосе я не уловил осуждения или хотя бы сожаления, просто констатация факта: у соседки книги не водятся.
- Почему вы не попросили Эсперу помочь нам с обедом? поинтересовался я. - Еще одни руки совсем не помешали бы. Боюсь, что я со своими скромными темпами за вами не угонюсь.
Мария оторвалась от своего занятия и резко повернулась ко мне.
- Эспера очень больна. Безнадежно больна. Она целые дни проводит у меня, спит, читает или разговаривает со мной. Даже Анна не заставляет ее ничего делать по дому.
Безнадежно больна... Sine espera, без надежды, если по-латыни. Так вот откуда ее имя. Я-то думал, что оно означает надежду, а оказалось безнадежность.
- Неужели врачи ничего не могут сделать? - сочувственно спросил я. - Теперь медицина очень многое умеет. Может быть, здесь вопрос денег? Мне показалось, что ваша соседка стеснена в средствах. Если бы кто-то мог ей помочь...
В моих словах был, конечно, подтекст. Ты, такая богатая и одинокая старуха, вместо того, чтобы пассивно обсуждать безнадежность состояния Эсперы, взяла бы лучше да помогла материально, оплатила бы лечение девочки. Не знаю, откуда взялась эта внезапная злость на Марию, и уже через секунду я пожалел о своих словах, но ничего не поделаешь, что сказано - то сказано. А вдруг она сейчас обидится и выгонит меня?
- Ей ничто и никто не может помочь, - грустно произнесла Мария, пристально глядя мне в глаза. - Вы думаете, я не пыталась? Думаете, я сидела сложа руки, молча смотрела на несчастного ребенка и ничего не делала? Уверяю вас, я сделала все, что могла. А могу я очень многое. Нам остается только принять это как святую волю господа.
- Да, вы правы, - пробормотал я удрученно. - Будем надеяться, что ее душа попадет в рай.
- А вот в этом я не уверена, - неожиданно откликнулась старуха. Хотя, конечно, все может быть. Но пока не похоже.
- Что вы говорите? - от изумления я пару раз ударил ножом в опасной близости от собственного пальца и мгновенно покрылся холодным потом: я ужасно боюсь крови и еще больше боюсь боли, для меня порезанный палец всегда превращался в источник невыносимых мучений. - Почему Эспера не попадет в рай? Она же еще ребенок, вряд ли она успела существенно нагрешить, ну, может, взяла без спроса пару конфет или несколько раз обманула кого-то, вот и все.
- Кто вам сказал, голубчик, что брать конфеты без спроса - это грех? И кто вам сказал, что обманывать - это грех?
- Понимаю, - я засмеялся, - вы опять хотите сказать, что это утверждают другие, что это чужое мнение.
- Кто вам сказал, голубчик, что брать конфеты без спроса - это грех? И кто вам сказал, что обманывать - это грех?
- Понимаю, - я засмеялся, - вы опять хотите сказать, что это утверждают другие, что это чужое мнение.
- Вот именно. Вы сами, когда были ребенком, воровали из буфета конфеты и сладости?
- О, сколько раз!
- И в тот момент, когда вы это делали, вы считали, что поступаете правильно?
- Конечно! Я считал, что если я хочу сладкого, то имею право его есть. А все взрослые, которые мне это запрещают, - дураки и сволочи.
- Вот видите! Ваша душа говорила одно, а чужое мнение твердило другое. Вы прислушались к голосу души, а теперь утверждаете, что это грех. Как же вам не совестно, дорогой мой! Вы же композитор, творец, разве не было в вашей жизни такого, что вам нравится ваше произведение, а пресса кричит на каждой странице, что вы сочинили отвратительную, бездарную музыку? Наверняка было, можете не отвечать, с каждым творцом это бывает. Вам нравится то, что вы сделали, а кому-то - нет. И что же, вы бросили сочинять свои мюзиклы? Публично покаялись, поклялись больше не брать в руки нотную бумагу и не подходить к инструменту? Да ничего подобного! Вы спокойненько принимаетесь сочинять дальше. Это что же, по-вашему, грех? Вы не прислушались к общественному мнению, не признали себя бездарностью, вы прислушались к голосу своей души и сказали себе: то, что я сочинил, это хорошо. Потому что это честно и искренне, потому что, когда я это сочинял, я не халтурил, не лепил ноту к ноте абы как, лишь бы получилось подобие музыки, а вкладывал в работу свои чувства. В этой ситуации вы пренебрегли общественным мнением, и правильно сделали. А чем эта ситуация, в сущности, отличается от любой другой? Да ничем. Всегда есть голос вашей души и голос чужого мнения, и от того, раб вы или творец, зависит, к какому из этих двух голосов вы прислушаетесь. Видите, как все просто.
Да уж, просто... У этой разодетой в красное и зеленое старухи с руками, увешанными кольцами и перстнями, всегда все просто. Кстати, о кольцах. Мария, принимаясь за обед, сняла их и ссыпала в красивое керамическое блюдце, стоящее на полке прямо перед моими глазами. Бросая то и дело взгляд на это ювелирное изобилие, я не мог не отдать должное и их дороговизне, и вкусу их обладательницы. Это ж надо, к красным брюкам и зеленой блузке надеть украшения с рубинами и изумрудами! Все в тон. Не удивлюсь, если у нее и белье окажется соответствующего цвета. Ай да бабка - божий одуванчик! Но и у нее, такой умной, не все гладко выходит.
- Но если следовать вашей логике, грехов вообще не существует. Тогда почему душа Эсперы не попадет в рай? - злорадно спросил я. - Куда еще может попасть ее душа, если девочка не грешила?
Мария едва заметно пожала плечами, словно удивляясь моей бестолковости.
- Вы что же, дорогой мой, думаете, что души размножаются простым делением, как клетки?
Вопроса я не понял и вынужден был честно признаться в этом. Мария к этому моменту уже закончила колдовать с тестом и принялась с удивительной сноровкой шинковать капусту и морковь, которую я все-таки почистил с горем пополам.
- Я объясню, - с готовностью кивнула старуха. - Когда тело перестает жить, его хоронят. Душа, по вашим представлениям, отправляется в рай или в ад. То есть на земле стало меньше на одно тело и одну душу. Но вот мужчина и женщина соединились и зародилось новое тело, происходит это при помощи способности клеток к делению. А душа-то откуда появилась? Какие такие клетки соединились и начали размножаться, чтобы во вновь родившемся теле образовалась душа? Ну-ка ответьте!
- Не знаю. А откуда, в самом деле?
- Как у вас все просто, - с этими словами она ехидно посмотрела на меня и неожиданно подмигнула. Меня даже в жар бросило, до такой степени я был уверен в этот момент, что она прочла или услышала внутренним слухом мои недавние мысли. - Вы хотите, чтобы я отвечала на ваши вопросы, как учитель в школе. А сами подумать не хотите?
- Да я уж и не знаю, что и думать.
- Но вы хотя бы попробуйте порассуждать. Уверяю вас, голубчик, вывод, к которому вы неизбежно придете сами, покажется вам куда более правдоподобным, нежели те слова, которые я вам скажу. Я не должна быть для вас авторитетом, вы должны слушать только себя. Что ж вы никак этот урок не усвоите, а?
- Все-все-все, - я попытался замахать руками, но получилось ножом, и мы оба рассмеялись. - Я усвоил. Дайте мне только первую посылку, первый толчок, подскажите, с чего начать рассуждения.
- Начните, как принято у ученых, с двух противоположных гипотез. Так вам будет легче. Гипотеза первая: если вместе с телом исчезает душа, то должна быть некая субстанция, из которой появляются новые души, точно так же, как есть субстанция, из которой появляются новые тела. Гипотеза вторая: такой субстанции не существует, душ на свете ровно столько, сколько есть, и новые не появляются. Ну, дальше?
- Субстанции, из которой появлялись бы новые души, ученые пока не нашли, так что можно пока что первую гипотезу отбросить, - храбро начал я. - Но если душ ровно столько, сколько есть, и новые не появляются, то встает вопрос: этих душ больше, чем физических людей, во все времена живших на нашей планете, или меньше? То есть я хочу спросить, если этих душ больше, то есть все, кто жил, имел душу, и оставшихся хватит еще на много поколений, то где хранится этот запас душ. И на сколько поколений еще его хватит?
- Хороший вопрос, - похвалила меня Мария. - Шагайте дальше, не останавливайтесь. Не ждите от меня ответов, рассуждайте и двигайтесь вперед.
- Место, где существовал бы запас душ, пока не обнаружено, продолжал я, - и можно предположить, что такого места нет. Тогда придется вернуться к гипотезе, что душ все-таки изначально было меньше, чем людей, проживших жизнь на нашей планете. Тогда получается, что какому-то количеству людей душ хватило, они оказались первыми в очереди, а остальным не повезло. Но в этом случае придется признать, что все мы уже давно рождаемся бездушными существами. А с этим я согласиться не могу.
- И правильно, - одобрительно кивнула Мария. - С этим не надо соглашаться. Идите дальше.
- Дальше? - я застопорился в своих рассуждениях. До сих пор все шло строго в рамках материальных наук, и мне было легко. Теперь же я стоял на пороге неких допущений, которые мой мозг отвергал напрочь. Но я ввязался в игру, и мне было интересно. - Дальше получается, что если количество душ - это константа, постоянная величина, а мы все рождаемся и будем рождаться существами одушевленными, то, стало быть, после смерти физического тела душа переселяется в другое физическое тело.
Я подумал немного и растерянно добавил:
- В другое тело. А вовсе не в рай и не в ад. То есть никакого рая и никакого ада не существует. Я прав?
- Не совсем. Души действительно переселяются. И ада нет. А рай есть. Туда попадают души, которые полностью завершили свой путь на земле, испытали себя во всех ипостасях и поняли, что они - часть бога, то есть, по существу, что они и есть бог. Тогда им уже больше нечего делать на земле, их работа закончена, и они возвращаются домой, к богу. Но таких мало, голубчик, ужасающе мало по сравнению с теми, кто остается.
- Значит, вы считаете, что душа Эсперы свою работу еще не закончила и ей пока рано возвращаться в рай? - спросил я, не уставая поражаться самому себе. Господи, что это я такое несу? Какой-то метафизический бред. И я на полном серьезе стараюсь, амортизирую свои мозги, пытаюсь делать какие-то логические выводы и что-то формулировать. Да что же это со мной такое происходит?!
- Эспера? - Старуха вскинула на меня окруженные глубокими морщинами яркие глаза. - О нет, ваши рассуждения к Эспере не применимы.
- Но почему?
- Потому что Эспера - не как все. Она - ребенок Анны. Это совсем, совсем другое дело... Когда-нибудь вы поймете.
- Объясните мне сейчас, - попросил я.
- Нет, - Мария отрицательно качнула головой. - Вы сами поймете. Должны понять. Иначе все не имеет смысла.
ГЛАВА 11
"Что это?"
Эти слова Муси, произнесенные растерянным глуховатым голосом, до сих пор звучали у меня в ушах, хотя с того момента, когда она задала свой вопрос, прошли вечер, ночь и утро.
- Что это? - спросила она, оторвавшись от включенного компьютера и снимая очки.
- Я же объяснял тебе: не знаю, - терпеливо повторил я. - Но вот такое написалось...
- Удивительно, - задумчиво пробормотала Кошечка. - Не ожидала от тебя. Совсем не в твоем стиле. И мысли не твои.
- Мысли-то мои, только я и сам не ожидал, что они появятся в моей голове.
- Откуда-то они должны были появиться, - покачала головой Муся. Может быть, ты что-то читал или с кем-то общался в тот период, о котором сейчас не помнишь. Слова упали в твою голову, проросли и сейчас дали всходы. Ты забыл, как они туда падали, а результат налицо. Ладно, не в том суть, откуда все это вылезло.