Во мне же рядом с уверенностью в собственной неуязвимости уютно примостилась надежда. Я вновь окажусь в той же гостинице, пройду по тем же улицам, встречусь с женщиной, с которой спал год назад, и, может быть, это поможет вспомнить. Может быть, это послужит толчком, тем самым толчком, о котором говорил Бегемот. И мои ожидания были щитом, через который не удавалось пробиться Мусе. Она не могла оспаривать тот факт, что нужно пытаться восстановить память.
И никто не мог бы. Кроме меня самого, поскольку речь идет все-таки о моей памяти, а не о чьей-нибудь, что хочу, то и делаю с ней.
Против обыкновения, в этом году Франкфурт встретил нас хорошей погодой. Помнится, каждый раз, когда я приезжал на ярмарку, постоянно шел дождь. Что ж, если все начинается с везенья, то так и дальше пойдет. Впрочем...
- Муся, а в прошлом году какая здесь была погода? - спросил я, пока мы стояли в очереди на паспортный контроль.
- Сплошной дождь.
- А в позапрошлом?
- То же самое. Ты неудачно оделся и все время мерз. Потом озверел и пошел в "Кауфхоф" покупать себе свитер.
- И как, купил?
- Купил. Очень симпатичный, серый с синими полосами. Да, верно, был такой. Я нашел его дома вместе с еще какими-то предметами одежды и быта, которых совершенно не помнил. Значит, и в те два года, которые спрятались за стеной беспамятства, погода была плохой. А в этот раз солнечно и тепло. Везенье. Все будет хорошо, Муся. Все будет хорошо, Корин.
Гостиница "Штайгенбергер Франкфуртс Хоф" показалась мне родным домом, ведь мы с Мусей останавливались здесь каждый раз на протяжении нескольких лет. Прелесть Германии в ее стабильности, здесь так редко что-то меняется, по крайней мере на поверхностный взгляд туриста, и все остается узнаваемым, привычным и оттого особенно уютным. Мой номер оказался на четвертом этаже, и я с удовольствием шел по длинному коридору, разглядывая и узнавая висящие на стенах старинные полотна: на этом этаже я жил, насколько мне помнится, два раза, а Муся уверяет, что и в прошлом году тоже.
Распаковал вещи, развесил в шкафу сорочки, расставил в ванной на широкой столешнице туалетные принадлежности, вытащил из мини-бара бутылку минералки и с удовольствием выпил. Ну вот и наступил тот момент, когда можно звонить Веронике и договариваться о встрече. А я нервничаю, как пацан сопливый перед свиданием. О моем приезде в октябре Вероника знала уже давно, а пару недель назад Муся по моей просьбе позвонила ей, чтобы выяснить, будет ли она в городе во время ярмарки. Оказалось, что будет. И будет терпеливо ждать моего звонка, когда я приеду. Вот я приехал. И... что дальше?
Плохо слушающимися пальцами я извлек из бумажника листочек с записанным на нем телефоном Вероники и покосился на стоящий на столе аппарат. Поколебавшись немного, решительно снял трубку и набрал короткий номер. Я звонил Мусе. Если по номеру Вероники ответит не она, то пусть уж лучше с абонентом объясняется Кошечка на своем безупречном немецком, нежели я на корявом английском. Телефон-то служебный, в офисе, мало ли кто снимет трубку.
- Позвони, пожалуйста, Веронике. Скажи, что я здесь и хотел бы встретиться с ней прямо сегодня.
- Где?
- Все равно. Где она скажет.
- Ох, Корин, - вздохнула Муся и рассмеялась, - что бы ты без меня делал! Скоро в туалет тебя водить буду и попку вытирать. Ладно, сейчас позвоню.
Я положил трубку и уставился на кровать, огромную, "кинг сайз". В точно такой же кровати год назад я занимался любовью с красивой женщиной. Где она лежала, справа, ближе к окну, или слева? Были ли задернуты шторы? И вообще, как это было? А может быть, не в постели, а в ванной, или на полу, или в кресле? И если будет снова, то так же, как в прошлом году, или как-то иначе? Если моей памяти суждено вздрогнуть и проснуться именно здесь, в объятиях прекрасной Вероники, от ее поцелуев или звука ее сладких стонов, то нужно, чтобы все происходило точно так же, как тогда, почему-то мне это казалось особенно важным. Но как узнать, так же это происходит или нет? Спросить у Вероники? Попросить, ее воспроизвести обстановку? Бред, бред, бред! Во-первых, неизвестно еще, дойдет ли дело по постели, потому что непонятно, как сложится встреча, как пойдет разговор, возникнут ли между нами теплота, доверие и хоть какие-нибудь сексуальные чувства. Я был не уверен и в себе (несмотря на свои многонедельные сладострастные мечтания), и в женщине, которую не помнил. А во-вторых, даже если все сложится и срастется, как, какими словами попросить мою будущую партнершу устроить все так, как было год назад? Ведь она может почувствовать себя оскорбленной и подумать, что я использую ее исключительно как рабочий инструмент в собственной борьбе с амнезией. Обидится и уйдет, хлопнув дверью. Наверное, сначала нужно поговорить с ней, задать все интересующие меня вопросы, а уж потом приступать к интиму, а то, не ровен час, сделаю какое-нибудь неловкое (в эмоционально-психологическом смысле) движение, и она уйдет. А я останусь у разбитого корыта, то есть не только без секса, но и без информации.
Мне казалось, что мысли мои звучат громко, на всю комнату. Я слушал их будто со стороны и невольно усмехался: Корин, кобель ты неисправимый, тебе говорят, что женщина влюблена в тебя, а ты думаешь о том, как лучше, как ловчее использовать ее в своих интересах, попутно удовлетворив еще и сексуальное кобелиное любопытство. Где твоя юношеская дрожь, которой ты сам же и удивлялся, лежа в одинокой постели на третьем этаже санаторного корпуса? Где твои эротические сны, в которых ты ласкал изображенную на фотографии женщину и после которых ты просыпался потным, взволнованным и слегка пристыженным? Хочешь, Корин, я скажу открытым текстом, что с тобой происходит? Ты боишься, что живая Вероника тебе, сегодняшнему, не понравится, и у тебя ничего не получится. Поэтому ты заранее придумываешь на всякий случай отговорки на тему о том, что эта женщина нужна тебе только для дела, для получения информации и восстановления памяти. И если тебя постигнет неудача, то ничего страшного, потому что не стыдно не хотеть женщину, которая тебе не понравилась и которую ты пытаешься ласкать по принуждению, потому что так надо. Ау, Бегемотище, спасибо тебе, друг любезный, за науку и ментальные упражнения! Хоть ты и засланный, но полезным оказался.
Я смотрел на застеленную красивым покрывалом широкую кровать и пытался представить лежащую Веронику, ее разметавшиеся по подушке волосы, ее обнаженные плечи. Пытался... и не мог. Но во мне с каждой секундой все ярче разгоралась надежда, что именно здесь, на этой кровати, в этой комнате, этой ночью и произойдет то, чего я безуспешно ожидал на протяжении пяти месяцев. Меня озарит вспышка, стена рухнет, и память вернется ко мне.
Через десять минут Муся сообщила, что Вероника будет ждать меня в семь вечера в холле гостиницы.
* * *Меня охватил давно забытый мандраж, и, чтобы унять его, я решил отправиться по хорошо знакомым и издавна любимым местам города, где я гулял прежде и куда наверняка ходил и в последние два приезда. Дошел до набережной, наслаждаясь солнышком и едва заметным ветерком, и вскоре оказался на Ромере Ратушной площади. Это место я знал как свои пять пальцев. В доме 19 - ресторан "Вайнштубе им Ромер", в котором я был всего один раз. В доме 15 - магазинчик сувениров, где я всегда покупал разные симпатичные мелочи себе на память и другим на подарки. Именно отсюда я привез как-то матушке очаровательную вазочку, именно в этом магазине купил дорогущий коллекционный рождественский колокольчик 1984 года, который подарил своей тогдашней даме сердца. Хозяин магазина, помнится, долго объяснял мне, что в этой коллекции дизайн колокольчика меняется каждый год, и сам год обязательно указывается, поэтому цена его постоянно растет. Чем больше лет проходит, тем больше цена. В том году, если память меня не подводит, я заплатил за него что-то около четырехсот марок, но хозяин сказал, что на следующий год, если его не купят, он будет стоить существенно дороже.
А вот и мой любимый дом, отделанный в стиле фахверк, похожий на картинку из сборника сказок братьев Гримм. Напротив него, в доме номер 6, ресторан "Шварце Штерн", что, в переводе означает "Черная звезда". Фирменное блюдо, в котором я себе никогда не отказывал, - белый томатный суп с ореховой лапшой, ценой в 14 марок 50 пфеннигов. Правда, рядом в той же строчке стояли непривычные для меня цифры: 7,41 евро. Да, конечно, с 1 января вся Европа переходит на единую валюту, и уже сейчас на каждом ценнике указываются две цены. Два года назад этого еще не было. Интересно, в прошлом году я приходил сюда есть свой любимый суп с ореховой лапшой?
А в ресторане, расположенном в доме 16, я, как сейчас помню, уписывал тирольский омлет, поразивший мое воображение своей дороговизной: он стоил дороже изысканного белого супа, хотя, по моим убогим кулинарным представлениям, яичница никак не может сравниться с супом ни по сложности и времени приготовления, ни по количеству продуктов. Я заказал тогда омлет исключительно из любопытства, чтобы понять, что же в нем такого на шестнадцать дойчмарок. Любопытство я не удовлетворил, но удовольствие получил.
В следующем доме - еще один сувенирный магазин, где я как-то купил забавную безделушку в подарок: вделанные в автомобильчик настольные часики. А вот еще один ресторан под названием "Ромер-Бембелы", здесь я бывал неоднократно. Впервые меня привел сюда мой российский издатель, с которым я встретился на ярмарке, еще в девяносто шестом году. Мы почему-то очень обрадовались друг другу, словно жили на разных планетах и случайно столкнулись, хотя в Москве виделись буквально недели за две до того, во время презентации моей новой книги. Издатель тут же заявил, что вечером поведет меня в одно потрясающее место, где подают потрясающий свиной стейк с грибами в сметане. Стейк и в самом деле оказался превосходным. И впоследствии я приходил сюда постоянно, как только оказывался во Франкфурте.
На этой площади мне знаком каждый камень, каждая вывеска, каждый изгиб скульптуры, украшающей фонтан в центре. И почти каждое блюдо в каждом из ресторанов. Ратушная площадь манила меня с самого первого приезда в этот город, в девяносто пятом, я сбегал сюда при каждой возможности и мог находиться здесь часами. В чем была причина, я не ведал, но именно здесь мне придумывались неожиданные повороты сюжетов, убедительные черты характеров персонажей и нужные слова для диалогов. Я даже брал с собой блокнот и исписывал, сидя на лавочке возле фонтана или за ресторанным столиком под зонтом на улице, целые страницы. В каком месте площади квартировало мое вдохновение, мне было неизвестно, но оно терпеливо, месяцами ждало моего появления и радостно выбегало мне навстречу, стоило мне сделать первые несколько шагов по брусчатке.
Я успокоился. Посидел на улице за столиком "Ромер-Бембеля", выпил светлого нефильтрованного пива, наблюдая за группой туристов откуда-то из Азии, не то японцев, не то корейцев. Зашел в сувенирную лавку, выбрал миниатюрную пепельницу с видом Франкфурта для девушки из автосервиса, к которой я никогда не подхожу с пустыми руками, расплатился. Привычные действия добавили мне уверенности. Я снова чувствовал себя в своей тарелке, мандража, охватившего меня при мысли о скорой встрече с Вероникой, как не бывало. Я все смогу, я со всем справлюсь. У меня достаточно сил, чтобы решать любые проблемы и преодолевать любые трудности.
* * *Боже, как она была хороша! Намного лучше, чем я представлял себе, глядя на фотографию. Она пришла чуть раньше и сразу поднялась мне навстречу, едва я появился в холле гостиницы.
- Здравствуй, родной, - Вероника прижалась щекой к моей щеке. Я втянул ноздрями запах ее духов, тонкий, едва уловимый. Терпеть не могу, когда запах духов шибает в нос на расстоянии пяти метров во все стороны. Но Вероника пользовалась парфюмом ровно настолько, насколько мне это нравилось. - Спасибо, что захотел увидеться со мной, - негромко продолжала она. - Я боялась, что ты не захочешь. Ты ведь совсем меня не помнишь, а значит, и не знаешь.
- Надеюсь, что узнаю снова, - неловко улыбнулся я. - Ты голодна?
- Если ты хочешь есть, я составлю тебе компанию.
Но я хотел совсем другого и не стал этого скрывать. Мы поднялись ко мне в номер. Вероника сразу прошла вперед и уселась в кресло, давая мне наконец возможность как следует рассмотреть ее. Деловой брючный костюм цвета моченой брусники - видно, пришла прямо с работы. Длинные ноги, широкие округлые бедра, небольшая и, насколько я мог понять, аккуратная грудь, густые волосы, небрежно сколотые на затылке пластмассовым гребнем-"крокодилом" такого же цвета, что и костюм.
- Словно ничего не изменилось, словно и год не прошел, - заметила она, оглядывая комнату. - Номер точно такой же. А ты стал другим. Похудел, подтянулся, посуровел. Хочешь поговорить?
Господи, что же это со мной? Полдня строил планы, как бы сделать так, чтобы не сразу прыгать в койку, а сначала поговорить, при этом не обидев ее, и, когда момент настал, вдруг понял, что хочу именно физической близости, причем хочу немедленно, жадно, до одури. Неуверенность исчезла, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сжать ее в объятиях. Откуда этот разброд в мыслях и желаниях? Неужели она так мощно воздействует на мое мужское самцовое естество? Наверное, то же самое произошло и в прошлом году, поэтому наш роман и вспыхнул столь скоропалительно и ярко. Между прочим, я даже не поцеловал ее пока. Идиотизм полный! Но я действительно не мог сообразить, в какой момент это уместно сделать: с одной стороны, это моя любовница, так что всяческие реверансы будут выглядеть глупо и жеманно, но с другой стороны, это совершенно чужая женщина.
- Зависит от того, каким временем ты располагаешь, - деликатно вывернулся я. - Будет жаль, если мы увлечемся чем-то одним и не успеем ничего другого.
- Успеем, - лукаво улыбнулась Вероника. - Времени достаточно.
- Выпить хочешь? - предложил я, открывая мини-бар.
- Самую капельку. Ты же знаешь, я не любительница этого дела. Ох, прости, - спохватилась она, рассмеявшись, - ты ведь и вправду не знаешь. Мне "Кампари", пожалуйста.
Протянув руку, она погладила меня по волосам, пока я, сидя на корточках, выискивал бутылочку "Кампари" для нее и коньяк для себя. Я перехватил ее ладонь и прижался губами к пальцам. Действовал я на полном автомате, даже не оценивая степень близости, просто именно так я делал всегда, если дама меня интересовала.
Разлив напитки в бокалы, я подал Веронике ее "Кампари" и уселся в кресло по другую сторону низкого круглого журнального столика.
- Расскажи мне обо мне, - попросил я, сделав маленький глоточек и слегка поморщившись: коньяк оказался не на высоте, впрочем, от гостиничного мини-бара ничего особенного ожидать не приходится. - Как мы познакомились, что я тебе рассказывал, чьи адреса ты мне давала, к кому я ездил и что говорил тебе после поездки. Все, что можешь вспомнить.
- Задачка! - усмехнулась Вероника. - Если бы знать еще тогда, как все обернется, я бы каждый день все подробно записывала. А так... Какие-то моменты я помню очень отчетливо, какие-то совсем стерлись. Ты позвонил мне в офис, представился, сказал, что мой телефон дал тебе Валера Маслов.
- Вот здесь подробнее, пожалуйста, - остановил я ее. - Кто такой Маслов, где работает, чем занимается, где и когда я с ним познакомился. Все, что знаешь.
- Маслов работает в МВД, какой-то высокий чин, но название должности я не помню, я ведь в них не разбираюсь. Не то начальник главка, не то замначальника. А может, помощник замминистра. Короче, что-то такое очень внушительное.
- Откуда ты его знаешь?
- Валерку-то? Он когда-то был моим женихом. Очень давно, добавила она, - так давно, что я уже и не помню. А ты и Маслова тоже забыл?
- Тоже, - кивнул я. - Продолжай, пожалуйста.
- Ну вот, мы с ним периодически перезванивались, с праздниками друг друга поздравляли. Потом у нас был длинный перерыв в контактах, он делал свою карьеру, я - свою. И вдруг в прошлом году, где-то весной, он разыскал меня здесь, во Франкфурте, и попросил найти нескольких человек, наших соотечественников, которые уехали в Германию. Я тогда страшно удивилась, ведь у Валерки в его министерстве такие возможности, они кого хочешь где хочешь найдут, а он сказал, что это просьба личного порядка, частная, так сказать. Я навела справки, как сумела, и из пятерых человек нашла двоих. Один живет недалеко от Кельна, в Тройсдорфе, второй вообще перебрался во Францию, в Бордо. Остальные трое как в воду канули, во всяком случае, мне не удалось их найти. Может, имена сменили, что вероятнее всего.
- И что потом?
- Я позвонила Валерке, отчиталась, он поблагодарил и сказал, что в октябре во Франкфурт приедет человек, который со мной свяжется, и я должна буду дать ему, тебе то есть, эти два адреса. Вот и все.
- И ты не спрашивала его, что все это значит, зачем ему это? недоверчиво спросил я.
- Спрашивала. Но не особенно настойчиво. Мне, честно говоря, это было неинтересно. Ну ищет один человек другого в чужой стране - почему не помочь? Андрей, мы с тобой уже говорили об этом в прошлом году. Видишь ли, Валерка Маслов - хороший парень, но хороший парень, как говорится, это не профессия, а в данном контексте - быть хорошим парнем это еще не достаточные основания, чтобы становиться любовником. Ты меня понимаешь?
- Не очень. Ты хочешь сказать, что Маслов не оставил затеи жениться на тебе?
- Ну, не так прямолинейно, - рассмеялась Вероника. - Он давно женат, я давно замужем. Но снова затащить меня в койку он хочет и пользуется для этого всеми возможными предлогами. Чем меньше я буду задавать ему вопросов, тем меньше он будет отвечать, тем короче будет наш разговор и тем меньше оснований у него будет считать, что между нами возрождаются какие-то отношения. Понимаешь?
Еще бы мне не понимать! Вероника слово в слово повторяет то, что сам я частенько думаю. Да, сходство менталитета у нас с ней явно имеет место, не зря, наверное, я так ею увлекся. А она - мной. Но я обратил внимание, что она говорит о генерале Маслове в настоящем времени. Неужели не знает о том, что он погиб?