Еще бы мне не понимать! Вероника слово в слово повторяет то, что сам я частенько думаю. Да, сходство менталитета у нас с ней явно имеет место, не зря, наверное, я так ею увлекся. А она - мной. Но я обратил внимание, что она говорит о генерале Маслове в настоящем времени. Неужели не знает о том, что он погиб?
Оказалось, она ничего не знала. И если судить по тому, как быстро Вероника справилась с шоком от моего сообщения, их действительно сердечные дела не связывали в последнее время. Никаких слез, никаких причитаний и ахов. Просто минутная пауза, во время которой Вероника сидела в кресле, будто оцепенев, с закрытыми глазами. Потом молча сделала глоток из бокала, еле слышно пробормотав:
- Упокой, господи, его душу. Пусть земля ему будет пухом.
Еще через минуту она полностью овладела собой и продолжала свой рассказ. Когда в октябре я ей позвонил, мы встретились, Вероника дала мне оба адреса и объяснила, как добраться до Тройсдорфа: от Франкфурта два часа на скоростном поезде до Кельна и оттуда на электричке еще двадцать минут. Она со мной не ездила, в Тройсдорф я отправился один. Вернулся с горящими глазами. Вероника встречала меня на вокзале, и я тут же выплеснул на нее шквал эмоций. Дескать, информацию я получил прелюбопытнейшую, но главное - не это. Главное, я понял, о чем будет моя новая книга: о людях, пришедших в милицию еще при Брежневе и Щелокове и полностью сломленных и перемолотых жерновами перестройки. Конечно, люди - это аллегория, на самом деле книга будет о системе, созданной и выпестованной, отлаженной и усовершенствованной "тогда" и разрушенной и исковерканной "сейчас" до полной неузнаваемости и непригодности к использованию. И показано это будет через конкретные судьбы как честных профессионалов, так и омерзительных своекорыстных коррупционеров. Идеей я, таким образом, с Вероникой поделился, а вот содержанием полученной информации нет. То есть я попытался, но, с ее слов, она мягко дала мне понять, что ей это не интересно, что она в этих банковских и финансовых хитростях все равно ничего не понимает, и нам так мало осталось побыть вместе, так неужели мы станем тратить бесценное время на обсуждение чужих махинаций?
- Я запомнила только одну твою фразу, - извиняющимся тоном добавила Вероника. - Ты сказал тогда, что все это можно назвать силовым предпринимательством. Что одни люди торгуют своими знаниями и способностями, другие - товарами, а третьи - физической и властной силой.
Силовое предпринимательство. Ну надо же, почти научно! А как еще назвать то, например, что менты сделали с Борькой Викуловым? Борькины конкуренты купили ментовскую силу, их возможности арестовывать, доставлять, бросать в застенок, мотать нервы, высасывать здоровье, организовывать внутрикамерное физическое насилие. В октябре прошлого года я уже давно знал, что случилось с Борькой, поэтому и термин родился в моей голове. Ладно, какие конкретно данные я вывез из поездки в окрестности Кельна, не суть важно, наверняка я все это обработал и переписал в компьютер и уже десять раз прочел вместе со всеми остальными материалами.
- Ты хочешь снова туда съездить? - спросила Вероника. - У меня все осталось, и адрес, и имя.
- Да, - неожиданно для себя согласился я. Я снова проеду по тому же маршруту, встречусь с тем же человеком и, может быть, вспомню...
- Хочешь, я съезжу с тобой? - предложила она. - Я могу отпроситься на работе.
- Не нужно, спасибо, - я постарался, чтобы отказ не звучал обидно. - Мне нужно сделать это самому. Я хочу попытаться восстановить обстановку, а ведь тебя в прошлом году со мной не было.
- Я понимаю, - кивнула она. - Что еще тебе рассказать?
- Теперь расскажи о нас с тобой.
Вероника поднялась с кресла, подошла к высокому, до потолка, окну, постояла молча, глядя на улицу.
- О любви нельзя рассказывать, - негромко произнесла она. - Ее либо чувствуешь, испытываешь, либо нет. Все остальное - мишура, подделка, эрзац. Если ты хочешь меня любить, тогда люби, а если нет, тогда мне незачем рассказывать тебе об этом.
Все сказано предельно ясно. Спустя несколько мгновений мы уже страстно целовались, потом вместе отправились в ванную...
* * *Я проснулся от тихого шелеста. Открыл глаза - в комнате темно, часы на дисплее телевизора показывают 0.17. По комнате двигается темная фигура: Вероника одевается, стараясь не разбудить меня.
- Ты уходишь? Не останешься до утра? - Фигура остановилась.
- Ты хочешь, чтобы я осталась?
- Хочу. А ты не можешь?
- Могу. Но мне придется очень рано встать, надо взять из дому документы, которые будут завтра нужны на работе. Если ты не возражаешь, я бы лучше ушла сейчас, все равно ведь проснулась. А рано утром мне так тяжело вставать! - жалобно произнесла она.
- Хорошо, - вздохнул я. - Как тебе удобнее, так и делай.
- Ты не обиделся?
- Ну что ты. Когда мы увидимся?
- Завтра? - чуть вопросительно предположила Вероника.
- Завтра открытие Ярмарки и вечером прием в издательстве, я должен там быть в качестве почетного гостя. А про послезавтра я ничего не знаю, расписание у Муси, она его составляет и за ним следит. Еще нужно выкроить время для Кельна...
Я вдруг отчетливо осознал, что на встречи с Вероникой у меня может вообще не оказаться времени. Хитрая Самка Гепарда наверняка так скроила график встреч и мероприятий, чтобы все вечера у меня были забиты до отказа: таким способом она надеялась добиться своего и помешать моему дерзкому плану, ставящему под угрозу мое (и ее, заметьте себе!) благополучие. Ну ничего, кроме вечеров, есть ведь и ночи, над которыми Муся не властна. Ночи... А не погорячился ли я?
- Я пробуду здесь пять дней. Ты сможешь оставаться у меня до утра? Боюсь, что мое расписание так составлено...
- Извини, родной, - мягко оборвала меня Вероника. - У меня есть муж. Мне нужно было раньше напомнить тебе об этом. Сегодня я на всякий случай сказала ему, что еду по делу в Бонн и либо вернусь очень поздно, либо останусь там ночевать и приеду рано утром. Я ведь не знала, как повернется наша с тобой встреча. Но деловые поездки в течение пяти дней подряд не пройдут.
- А в прошлом году? Ты ночевала у меня?
- Один раз, как раз после твоей поездки в Тройсдорф. У тебя было достаточно времени по вечерам.
Я включил лампу на прикроватном столике. Вероника, полностью одетая, сидела на стуле перед письменным столом.
- Как же быть? - расстроено спросил я. - Это же черт знает что получается: быть в одном городе и не иметь возможности встречаться.
- Погоди, Андрюша, ты ведь не знаешь своего расписания, рассудительно заметила она. - Завтра ты обсудишь его с Марией, посмотришь, что и как, и позвонишь мне. И мы что-нибудь придумаем. Во всяком случае, днем я всегда могу вырваться с работы, а для вечеров состряпать отговорку для мужа. Договорились?
Она подошла поцеловать меня на прощание и тихонько прикрыла за собой дверь. Я погасил лампу и уставился широко открытыми глазами в просвет между половинками неплотно задернутых штор. Вероника... Красивая, умная, сексуальная. Я был на высоте, во всяком случае, у меня нет оснований думать иначе. И я бы с удовольствием переспал с ней еще несколько раз. Но она так и осталась для меня чужой. И когда я уговаривал ее остаться до утра, мной руководила вовсе не нежность, не желание ощущать постоянно ее присутствие рядом с собой, дотрагиваться до ее руки, до бархатистой кожи, вдыхать ее запах. Мной руководила обычная вежливость, распространенные представления о хорошем тоне и приличиях. Я просто "не возражал" против того, чтобы она осталась. А ведь "хотеть" и "не возражать" - далеко не одно и то же. Поэтому я и не был настойчив и с облегчением принял ее объяснения о раннем подъеме.
Куда уходит любовь, а? Ну вот скажите мне, куда она девается? Год назад я влюбился в Веронику по уши, а сегодня что? Неужели всего за двенадцать месяцев можно так сильно перемениться? Двенадцать месяцев назад эта женщина вызвала у меня трепет и восторг, а сегодня я не испытываю к ней ровным счетом ничего, кроме чисто физического влечения, да и то не безумного. Есть отличия между голодом и желанием вкусненького. Мой нынешний интерес к Веронике я расценивал именно как желание вкусненького, а вовсе не как голод, когда понимаешь, что если тебе этого не дадут - ты умрешь.
В марте Вероника встречалась со мной в Лейпциге, куда мы с Мусей приезжали для участия в мероприятиях другой книжной ярмарки. Интересно, я уже охладел к ней тогда или был все еще влюблен?
Но как бы там ни было, память ко мне так и не вернулась. Умница (не стану отрицать!) Вероника в самый разгар взаимных ласк спросила, хочу ли я, чтобы все было так же, как год назад. Я был благодарен ей за проявленную душевную тонкость. Но все напрасно. Ничего не получилось. Что ж, надежда еще остается, потому что завтра я приду в огромные павильоны Мессе, где все будет так же, как в прошлом и позапрошлом году и как бывало прежде из года в год. Пройду по залам, подойду к знакомым стендам, пообщаюсь со знакомыми владельцами и сотрудниками европейских издательств. На днях поеду в Тройсдорф, встречусь с человеком, с которым беседовал в октябре 2000 года. Буду гулять по Франкфурту и Кельну, заходить в знакомые магазины и рестораны. И где-нибудь это обязательно случится. Я чувствую, физически ощущаю приближение момента истины. Он здесь, в Германии, и я его непременно найду. В постели с красавицей Вероникой ничего не вышло с памятью именно потому, что эмоциональный фон оказался другим: в прошлом году я был безумно влюблен, в этом году - просто заинтересован, и даже самого точного повтора последовательности действий было бы недостаточно, чтобы всколыхнуть окаменевшие пласты. Но в других местах и ситуациях у меня все получится.
Но как бы там ни было, память ко мне так и не вернулась. Умница (не стану отрицать!) Вероника в самый разгар взаимных ласк спросила, хочу ли я, чтобы все было так же, как год назад. Я был благодарен ей за проявленную душевную тонкость. Но все напрасно. Ничего не получилось. Что ж, надежда еще остается, потому что завтра я приду в огромные павильоны Мессе, где все будет так же, как в прошлом и позапрошлом году и как бывало прежде из года в год. Пройду по залам, подойду к знакомым стендам, пообщаюсь со знакомыми владельцами и сотрудниками европейских издательств. На днях поеду в Тройсдорф, встречусь с человеком, с которым беседовал в октябре 2000 года. Буду гулять по Франкфурту и Кельну, заходить в знакомые магазины и рестораны. И где-нибудь это обязательно случится. Я чувствую, физически ощущаю приближение момента истины. Он здесь, в Германии, и я его непременно найду. В постели с красавицей Вероникой ничего не вышло с памятью именно потому, что эмоциональный фон оказался другим: в прошлом году я был безумно влюблен, в этом году - просто заинтересован, и даже самого точного повтора последовательности действий было бы недостаточно, чтобы всколыхнуть окаменевшие пласты. Но в других местах и ситуациях у меня все получится.
* * *Однако неудачи продолжали преследовать меня. Очередным ударом стали изменения в расположении стендов и комплектовании залов книжной ярмарки. Оказалось, что у комплекса Мессе сменилось руководство и новые администраторы решили все поменять. Мои европейские, американские и азиатские издатели находились теперь вовсе не там, где мы с Мусей привыкли их искать, на переходы из зала в зал и поиски нужного стенда уходило огромное количество времени, которое не было учтено в расписании, мы постоянно опаздывали, Муся нервничала, я злился, и все шло наперекосяк. Кроме того, из-за недавнего террористического акта 11 сентября в Нью-Йорке многие опасались летать самолетами и находиться в местах большого скопления людей, поэтому некоторые издатели и представители литературных агентств, с которыми моя Кошечка намеревалась встретиться, на ярмарку не приехали.
К концу первого дня, вымотанные, запыхавшиеся, с гудящими от бесконечной беготни между павильонами ногами, мы с грехом пополам выполнили все, что Муся наметила. Встретились с португальским издателем и обсудили с ним условия нового контракта, после долгих мытарств разыскали издателя из Албании и тщательно согласовали с ним план мероприятий во время моего запланированного на декабрь пребывания в Тиране, которое организовывала албанская сторона в целях рекламы и продвижения моих книг на рынок. Поговорили с издателями из Франции и Кореи. На португальском стенде нас отловила некая дама, представляющая бразильское издательство, выразила заинтересованность в приобретении прав на Бразилию, в ответ на мой изумленный взгляд пространно объяснила, что в Португалии и Бразилии говорят на разных португальских языках, которые различаются примерно как русский и украинский, поэтому пользоваться переводами, сделанными в Европе, они не могут, да и возить книги в такую даль нерентабельно. С темпераментной бразильянкой Муся договорилась о внеплановой встрече для более подробного обсуждения вопроса.
В первый день я еще дал два интервью для немецких газет и два для радио, одно для немецкого, другое - для радио "Свобода". Поприсутствовал на российском стенде во время официального мероприятия. На стенде греческого издательства молча сидел с умным видом, пока Муся вслух с листа переводила мне составленный на английском проект контракта, обсуждала вносимые по ходу поправки и договаривалась о новой встрече уже для подписания исправленного варианта.
А предстояло еще выдержать прием у одного из двух моих немецких издателей. Издательский дом, расположенный в Берлине, издавал мои романы в твердом переплете, а франкфуртское издательство купило права на мягкий переплет в формате "покет-бук", вот туда-то мы с Мусей и отправились прямо с ярмарки. О том, чтобы выстоять длиннющую очередь на такси возле Мессе, и речи быть не могло, в машину мы сели бы часа через два, не раньше.
- Пошли на вокзал, там много машин, - скомандовала Самка Гепарда. - За десять минут дойдем, это точно получится быстрее.
- А может, на метро? - предложил я. - Метро ближе. И ездит быстро. Вон вход, в трех метрах.
- Ага, быстро, - кивнула Муся, глядя куда-то в сторону, - но ехать тебе придется стоя. Час пик, народ с работы едет, все как у нас.
- Да ладно, доеду, не развалюсь. Ты дорогу знаешь?
- Корин, мы с тобой в прошлом году туда ездили. И в позапрошлом, между прочим, тоже. Ну так что, такси или метро?
Я выбрал метро. Такси безлико. А если мы дважды ездили подземкой по одному и тому же маршруту, то это шанс, который упускать нельзя.
Из издательства мы вернулись в гостиницу около полуночи, одуревшие от шума, толпы приглашенных и духоты. Впрочем, одуревшим был, кажется, я один. Муся на приеме активно общалась с присутствующими, приветствовала старых знакомых и заводила новых, решала какие-то свои литагентские проблемы и выглядела вполне удовлетворенной. Я же больше молчал и думал только о том, как бы побыстрее улизнуть.
За весь день я так и не позвонил Веронике. Периодически вспоминал, что это нужно сделать, но отчего-то не делал.
В гостинице портье вместе с ключом от номера вынул из ячейки бланк сообщения. Текст был написан на немецком, и я тут же передал бумажку Мусе.
- Звонила твоя Вероника, - чуть нахмурившись, сказала Кошечка, водя глазами по строчкам. - Она ждет твоего звонка по домашнему телефону сегодня до двенадцати ночи
Я посмотрел на часы: без четверти двенадцать. Надо позвонить, а то свинство получается.
- Пойдем в бар, - я решительно потянул Мусю в ту сторону, откуда доносились едва слышные звуки рояля. - Выпьем кофе в человеческой обстановке и посмотрим расписание. Мне нужно время для поездки в Тройсдорф и для встреч с Вероникой.
Муся неодобрительно покачала головой, но сделала, как я просил. Время для поездки нашлось в четверг днем, на этот день у Муси были запланированы встречи с издателями и литагентами по поводу других авторов, и моего присутствия не требовалось. Завтра среда, день у меня занят, вечером встреча с читателями, но есть небольшой люфт с семнадцати до девятнадцати тридцати, на это время можно договариваться с Вероникой. Стрелки часов приближались к двенадцати, и я, чтобы не тратить время на дорогу из бара в номер, позвонил с мобильника.
- Завтра вечером с пяти до половины восьмого ты сможешь со мной встретиться? - я старался говорить как можно короче, чтобы не ставить даму в неловкое положение перед мужем. Деловой звонок, без всяких длинных приветствий и нежных вопросов типа "ты соскучилась?" или "как ты, дорогая?".
- Да, хорошо, - так же коротко ответила Вероника.
- В гостинице?
- Да. Всего доброго.
- Захвати, пожалуйста, адрес в Тройсдорфе, - напомнил я. - Я в четверг поеду.
- Конечно. До свидания.
ГЛАВА 14
От деловой части следующего дня у меня осталось ощущение сонного флегматика, попавшего в "буйную" палату психушки. Я катастрофически не поспевал за ходом мысли и за смыслом действий моей Гепардицы. Если в обычном деловом состоянии Муся была для меня Самкой Гепарда, то в случаях преобладания в ее поведении агрессивной напористости я мысленно именовал ее Гепардихой, а в таком виде, как сегодня, звуковые ассоциации диктовали мне слово "Гепардица" - по аналогии с "царицей" и одновременно с "девицей" и "красавицей". Она обращалась со мной как с малоодушевленным существом, чем-то вроде навязчивого поклонника и навязанного против ее воли ей же на попечение несмышленого ребенка, который плохо понимает, что происходит вокруг, и которому нужно поминутно указывать, где встать, куда сесть, к кому подойти и что сказать. Все эти манипуляции она проделывала вполголоса, едва шевеля губами и сохраняя на лице выражение величественной доброжелательности и непререкаемой уверенности в том, что все будет выполнено беспрекословно. Я не обижался, ибо понимал, что Муся все делает правильно. Она с самого утра, едва взглянув на меня, просекла, что я сегодня "никакой": туго соображаю, медленно двигаюсь, с трудом подбираю нужные слова и плохо вижу. Бывает у меня такое, не особо часто, но случается, и первым признаком является моя неспособность с первого взгляда определить кратчайший путь между двумя точками. Сегодня утром, к примеру, я не смог правильно рассчитать траекторию от входа в ресторан до намеченного свободного столика у окна, сделал пару явно лишних крюков и тут же понял, что сегодня не мой день. Дома в такие дни я даже за руль не сажусь.
То и дело в голове всплывала мысль о намеченной встрече в пять часов с Вероникой, и я надеялся только на то, что к обеду оклемаюсь. Однако в кафе я так долго изучал меню, пытаясь сообразить, чего мне хочется, что стало понятно: я все еще не в себе. А в три часа у меня официальное мероприятие, на котором придется отвечать на вопросы журналистов и публики, представленной работниками разных издательств и литературных агентств. Вся надежда на Мусю, которая будет сидеть рядом и выполнять функции переводчика. Вообще-то на таких мероприятиях работают синхронисты, сидящие в стеклянных будочках, но Муся, видя мою ошалелую физиономию и плохо сфокусированный взгляд, ободряюще улыбнулась и сказала, что все устроит. Что бы я без нее делал?! Точно, пропал бы.