— Итак, ты достал для нас девочку.
— Да.
— А как ты сумел притащить ее сюда?
— Я увидел ее вчера, — сказал Колин, стараясь придать возбуждение своему голосу, как будто он не отрепетировал по нескольку раз каждое слово, которое должен был произнести. — Я катался на велосипеде, просто катался, думая, размышляя, каким путем я мог бы помириться с тобой. Я приехал сюда и увидел ее. Она сидела на дорожке перед домом. У нее в руках был мольберт. Она увлекается искусством. Она делала набросок дома. Я остановился и разговорился с ней. Она сказала, что уже несколько дней подряд приезжает сюда рисовать. Она собиралась приехать сюда и сегодня вечером, чтобы сделать эскиз дома при заходящем солнце. Я понял тогда, что это именно то, что я искал. Я понял, что, если я отдам ее тебе, мы вновь станем друзьями. Она чертовски сексуальна, Рой! Она нечто! Я заманил ее в ловушку. Сейчас она наверху, в одной из спален, связанная и с кляпом во рту.
— Правда?
— Правда.
— Ты заманил ее в ловушку. Ты засунул ей кляп и связал ей руки. И это было так просто?
— Черт возьми, это было совсем непросто! Я избил ее. Пустил ей немного крови. Но я сломал ее. Увидишь.
Рой посмотрел на него, обдумывая его слова и решая, остаться или уехать. Его ледяные глаза сверкнули холодным светом.
— Идешь? — спросил Колин. — Или ты боишься заняться этим?
Рой начал медленно подниматься по лестнице.
Колин подошел к комнате, где ждала Хэзер.
Рой поднялся на площадку второго этажа.
Они находились на расстоянии пятнадцати футов друг от друга.
— Здесь, внутри, — сказал Колин.
Однако Рой направился к комнате, противоположной той, куда звал его Колин.
— Куда ты?
— Хочу посмотреть, кто еще здесь.
— Никого. Я же сказал.
— Я сам хочу посмотреть.
Не спуская глаз с Колина, Рой посветил фонариком внутрь комнаты. Колин вспомнил о картонной коробке, которую он оставил там, и его сердце учащенно забилось. Он понимал, что если Рой обнаружит там бутылку из-под кетчупа, то их план провалится. Но коробка не выделялась в куче мусора, валявшегося на полу, а Рой не стал заходить внутрь. Он прошел по площадке дальше, чтобы убедиться, что и в других комнатах никого нет.
Колин стоял в дверном проеме, пока Рой исследовал остальные комнаты.
— Никого, — произнес наконец Рой.
— Я сказал тебе правду.
Рой посмотрел на него.
Колин вошел в комнату и быстро подошел к месту, где была Хэзер.
Она выглядела так, как будто готова была закричать, несмотря на кляп во рту. Колин хотел улыбнуться ей и ободрить ее, но не осмелился. Рой может в любой момент войти внутрь и увидеть это — тогда он поймет, что они в заговоре.
Рой осторожно вошел. Тени разбегались от луча его фонарика. Когда он увидел ловушку, то в изумлении остановился. Она была на расстоянии пятнадцати футов, он закрывал собой выход, и они были одни — это была правда.
— Это?...
— Да, — напряженно ответил Колин. — Ты знаком с ней? Как она тебе?
Рой оглядывал ее с возрастающим интересом. Его взгляд задержался на ее гладко закругленных икрах, потом на коленях, на упругих бедрах. Минуту Рой не мог оторвать взгляд от ее стройных ножек. Затем он взглянул на ее разорванную блузку, на округлость ее груди, частично белеющей из-под разорванной ткани. Он посмотрел на веревки, на кляп, на ее расширенные, испуганные глаза. Он увидел, как она сильно напугана, и ее страх был ему приятен. Он улыбнулся и повернулся к Колину:
— Да. Ты сделал это.
Колин понял: ловушка сработала. Рой не мог заподозрить Колина и Хэзер, что они все организовали сами без помощи взрослых. Когда он убедился, что они одни в доме, что в других комнатах нет никакого подкрепления, он поверил. Тот Колин, он знал, был слишком большой трус, чтобы решиться на что-то подобное. Но тот Колин больше не существовал. А новый Колин был ему еще не знаком.
— Ты правда, правда сделал это.
— Я же тебе говорил.
— Это что? У нее на голове кровь?
— Ну да. Я двинул ей чуть-чуть. Она даже вырубилась на минуту.
— Боже!
— Теперь ты веришь мне?
— И что, ты правда хочешь трахнуть ее?
— Да.
— А затем убить ее?
— Да.
Хэзер запротестовала сквозь кляп, но ее голос был слаб и невнятен.
— А как мы убьем ее?
— У тебя есть с собой перочинный нож?
— Да.
— Отлично. А у меня есть мой.
— Ты хочешь сказать — мы заколем ее?
— Ну да. Как кошку в клетке.
— Но перочинными ножами — это займет много времени.
— Чем дольше, тем лучше, правда?
Рой ухмыльнулся:
— Правда.
— Итак, мы снова друзья?
— Думаю, да.
— Кровные братья.
— Ну... хорошо. Конечно. Ты отказался от всего, что совершил.
— И ты прекратишь убивать меня?
— Я никогда не причиню вреда моему кровному брату.
— Но ты хотел.
— Потому что ты перестал вести себя как кровный брат.
— И ты не бросишь меня со скалы, как Стива Роуза?
— Он не был моим кровным братом, — сказал Рой.
— И не обольешь меня бензином и не подожжешь, как Фила Пачино?
— Он тоже не был моим кровным братом, — нетерпеливо бросил Рой.
— Но ты пытался поджечь меня.
— Только тогда, когда я решил, что ты нарушил клятву. Ты не хотел быть больше моим кровным братом — ты должен был выйти из игры. Но раз ты сохраняешь верность клятве, ты снова мой кровный брат. Я не причиню тебе вреда. Наоборот. Как ты не понимаешь? Я умру за тебя, если надо будет.
— Хорошо, — сказал Колин.
— Но больше не предавай меня, как ты это сделал. Я могу простить кровного брата два раза. Но третьего раза не будет.
— Не волнуйся. Теперь мы вместе. Отныне и навсегда.
Рой вновь посмотрел на Хэзер и облизал губы. Он почесал у себя между ног.
— Мы хорошенько развлечемся. И эта маленькая сучка — только начало. Увидишь, Колин. Теперь ты поймешь. Ты поймешь, что мы против них всех. Уж мы повеселимся! Это будет настоящий кайф!
Надеясь, что пленка магнитофона еще не кончилась, и глядя с бьющимся сердцем на Роя, который сделал шаг по направлению к Хэзер, Колин произнес:
— И если хочешь, когда-нибудь ночью мы вернемся на свалку автомобилей и столкнем этот чертов грузовик на рельсы перед идущим поездом.
— Нет, — ответил Рой. — Теперь этого делать нельзя. Если бы ты не рассказал своей старушке об этом. Но мы придумаем что-нибудь другое. — Он сделал еще шаг по направлению к Хэзер. — Иди сюда. Давай вытащим кляп у нее изо рта. У меня есть кое-что другое, что мы засунем в ее прелестный ротик.
Колин подошел к нему сзади и достал из-за пояса пистолет.
— Не трогай ее.
Рой даже не повернулся — он сделал еще один шаг вперед.
Колин закричал:
— Я разобью тебе башку, сукин сын!
Рой застыл. Сначала он ничего не понял, но потом, увидев Хэзер, распутывающую на запястьях веревки, понял, что попался. Кровь отхлынула у него от лица, он был белый от ярости.
— Весь разговор был записан на кассету, — сказал Колин. — Я принес пленку. Теперь я заставлю их поверить мне.
Рой обернулся и двинулся на него.
— Стоять! — крикнул Колин, направив на него пистолет.
Рой остановился.
Хэзер вытащила кляп.
— Ты в порядке? — спросил ее Колин.
— Мне будет лучше, когда мы уберемся отсюда.
В это время Рой произнес:
— Ты, маленький ублюдок. У тебя кишка тонка выстрелить в кого-нибудь.
Размахивая пистолетом, Колин ответил:
— Сделай еще шаг, и ты убедишься, что ошибаешься.
Хэзер, которая развязывала в этот момент ноги, замерла на месте.
На мгновение наступила тишина.
Затем Рой сделал шаг.
Колин направил пистолет Рою в ногу и нажал на курок.
Но выстрела не последовало.
Он нажал на курок снова.
Ничего.
— Ты же говорил, что пистолет твоей матери не заряжен. Помнишь? — сказал Рой. Его лицо было искажено от ярости.
Нервно, отчаянно Колин нажимал на курок снова и снова.
Ничего.
Он знал, что тот заряжен. Он проверил. Идиот, он не проверил пули.
А затем он вспомнил о предохранителе. Он же забыл снять пистолет с предохранителя!
Рой бросился на него, а Хэзер закричала.
Прежде чем он успел щелкнуть предохранителем, он оказался под Роем, и они покатились по толстому ковру из пыли. Голова Колина несколько раз сильно ударилась о пол, затем еще и еще. Рой ударил его по лицу, затем еще — его кулаки, как два куска мрамора, били Колина по ребрам, в живот. Колин пытался воспользоваться пистолетом, но Рой схватил его за руку и выдернул из нее пистолет, воспользовавшись им, как хотел это сделать Колин, — он дважды ударил им Колина по голове. И темнота, теплая, бархатная темнота окутала Колина с головы до ног.
Колин почувствовал, что еще пара ударов, и он потеряет сознание или умрет — тогда он ничем не сможет помочь Хэзер. Он мог сделать только одно — он обмяк и притворился, что потерял сознание. Рой перестал бить его и несколько секунд просто на него смотрел. Затем, на всякий случай, стукнул Колина еще раз по голове пистолетом.
Колин почувствовал, что еще пара ударов, и он потеряет сознание или умрет — тогда он ничем не сможет помочь Хэзер. Он мог сделать только одно — он обмяк и притворился, что потерял сознание. Рой перестал бить его и несколько секунд просто на него смотрел. Затем, на всякий случай, стукнул Колина еще раз по голове пистолетом.
Боль, пронзившая Колина от левого уха, через щеку и до носа, была непереносимой, как будто тысячи иголок одновременно воткнулись в него. Он потерял сознание.
Глава 43
Колин был без сознания всего несколько мгновений. Вид Хэзер в руках Роя пронзил темноту, в которую он погрузился, и этот жуткий образ привел его в чувство.
Хэзер вскрикнула, но ее крик был оборван ударом ладони по лицу.
Очки Колина где-то затерялись. Все расплывалось. Он сел в надежде, что Рой бросится на него снова, и пол закачался под ним. Он нашел очки. Оправа была погнута, но стекла целы. Он надел их, стараясь укрепить так, чтобы они не свалились.
Хэзер лежала на полу в противоположном углу комнаты. Рой сидел на ней верхом спиной к Колину. Ее блузка была разорвана, из нее торчали ее голые груди. Рой пытался стащить с нее шорты. Она сопротивлялась, и он снова ударил ее. Она начала плакать.
Шатаясь, испытывая непереносимую боль, но от ярости снова почувствовав в себе силы, Колин пересек комнату, схватил Роя за волосы и оттащил от Хэзер. Они оба упали и покатились в разные стороны.
Рой тут же вскочил на ноги и схватил Хэзер, которая пыталась выбежать из комнаты. Он швырнул ее назад, она ударилась о стену, споткнулась и упала на спрятанный магнитофон.
Колин лежал на чем-то холодном и остром, и, как ни раскалывалась его голова, он все же сообразил, что под ним пистолет. Он вытащил его из-под себя, встал на колени и нащупал предохранитель. Рой приблизился к нему. Боль застилала Колину глаза.
— Ха, — усмехнулся Рой. — Ты опять думаешь, что я испугаюсь незаряженного пистолета. Ты, маленький урод! Я размозжу твою башку на мелкие кусочки, тупое пресмыкающееся. А затем я буду трахать твою идиотскую подружку, пока она не начнет исходить кровью.
— Ты, грязный, мерзкий ублюдок! — закричал разъяренный Колин. Он вскочил на ноги. — Стой! Стой там, где стоишь! На нем был предохранитель. Сейчас нет. Слышишь? Он заряжен. И я выстрелю! Клянусь Богом, я выпущу твои кишки по всем стенам!
Рой усмехнулся снова:
— Колин Джекобс, большой крепкий убийца!
Уверенный в себе и усмехающийся, он продолжал надвигаться на Колина.
Колин прицелился и спустил курок. Выстрел в пустой комнате прозвучал оглушающе.
Рой споткнулся, но не от выстрела. От изумления. Пуля прошла мимо.
Колин взвел курок.
Второй выстрел тоже прошел мимо, но Рой закричал, замахав руками:
— Нет! Постой! Постой минутку! Не делай этого!
Колин сделал шаг вперед. Рой отпрянул назад к стене, и Колин вновь взвел курок. Он уже не мог остановиться. Он был в горячке, в белой горячке, сгорая от ярости, кипя, бурля, настолько зол, что почувствовал, как сейчас начнет плавиться и растекаться, словно лава. Его сердце колотилось так сильно, что каждый удар был как извержение вулкана. Он больше не был человеком — он был животным, дикарем, варваром, сражающимся в жестокой схватке с другим животным, до конца, до крови, ведомый неодолимой примитивной страстью первенствовать, завоевывать, разрушать.
Третий выстрел слегка задел правую руку Роя, а четвертая пуля попала ему точно в правую ногу. Он упал, и темная кровь появилась на рукаве его рубашки и просочилась через джинсы. Впервые с того времени, как Колин познакомился с ним, Рой выглядел как ребенок, как ребенок, которым он, в сущности, и был. Его лицо выражало абсолютную беспомощность и страх.
Колин взгромоздился на него и провел дулом пистолета вдоль его носа. Он опять взвел курок. И вдруг он заметил нечто большее, чем страх, в глазах Роя. Это было отчаяние. Жалостливый, потерянный взгляд глубокого, всепоглощающего одиночества. Это часть Роя как бы просила его, чтобы он спустил курок, умоляла Колина убить его.
Медленно Колин отвел пистолет в сторону:
— Я позову на помощь, Рой. Они выправят тебе ногу. И все остальное тоже. Они помогут тебе. Психиатры. Они — хорошие доктора, Рой. Они вылечат тебя. Белинда — не твоя вина. Это был несчастный случай. Они помогут тебе понять это.
Рой начал рыдать. Он схватил свою раненую ногу обеими руками и начал рыдать громко, бесконтрольно, со стонами и воплями, перекатываясь с боку на бок. Возможно, шок прошел, и безумная боль нахлынула на него, а может быть, Колин так и не смог вытащить его из его же собственного ничтожества.
Колин был не в состоянии сдержать слезы.
— О Боже, Рой, что они сделали с тобой! Что они сделали со мной! Что мы делаем друг с другом каждый день, каждый час! Это ужасно. Почему? Ради Бога, почему? — Он бросил пистолет, который, ударившись о стену, с грохотом упал на пол. — Слушай, Рой, я буду навещать тебя, — произнес он сквозь слезы, которые не мог сдержать. — В больнице. И всюду, куда они отправят тебя. Я всегда буду приходить к тебе. Я не забуду, Рой. Никогда. Я обещаю. Я не забуду, что мы — кровные братья.
Казалось, Рой ничего не слышал. Он погрузился в свою физическую и душевную боль.
Хэзер подошла к Колину и нежно прикоснулась рукой к его разбитому лицу.
Он заметил, что она хромает.
— Тебе больно?
— Ничего серьезного. Я подвернула лодыжку, когда упала. А ты?
— Буду жить.
— Твое лицо, оно выглядит ужасно. То место, куда он ударил тебя пистолетом, распухло и посинело.
— Да, больно. Но сейчас срочно надо вызвать «скорую» для Роя. Если мы не хотим, чтобы он истек кровью, — сказал он. Он порылся в карманах джинсов и достал несколько монет. — Возьми. На бензоколонке есть телефон-автомат. Позвони в больницу и в полицию.
— Лучше ты. С моей лодыжкой это займет вечность.
— А ты не боишься остаться здесь одна с ним?
— Сейчас он безопасен.
— Ну ладно... Хорошо.
— Возвращайся скорее.
— Хорошо. И, Хэзер... извини.
— За что?
— Я обещал, что он не коснется тебя. Я обманул.
— Он ничего мне не сделал. Ты защитил меня. Ты все сделал правильно.
Слезы навернулись ей на глаза. Они взялись за руки.
— Ты такая красивая.
— Правда?
— И никогда не говори, что это не так. И даже не смей об этом думать. Никогда. И пусть они все катятся ко всем чертям. Ты — красивая. Запомни. Обещай, что ты запомнишь это.
— Хорошо.
— Обещай мне.
— Обещаю.
Он пошел звонить в «скорую».
Ночь была очень темной.
Когда он спускался с пологого холма, направляясь к станции, то внезапно обнаружил, что не слышит более голоса ночи. Раздавались голоса жаб и сверчков и отдаленный скрежет поезда. Но того низкого зловещего шепота, который всегда раньше он слышал, того шума потустороннего механизма, разрабатывающего всякие дьявольские штучки, не существовало. Он понял, что этот голос ночи звучал только внутри него. Он был внутри него со своим отвратительным шепотом двадцать четыре часа в сутки, и надо было только игнорировать его, выключить его, отказаться его слушать.
Он позвонил в «скорую», потом в полицию.
Примечания
1
По шкале Фаренгейта. (Примеч. пер.)