— Анна Сергеевна! — голос физрука заставил Анну вздрогнуть и обернуться, — Подождите…
— Что, Виктор Константинович? — удовольствия от общения с мужчиной она не испытывала, но ответить всё же пришлось.
— Я тут хотел спросить насчёт вашего сына…
— Насчёт Димы? — Анна удивлённо приподняла брови, — Он что-то натворил?!
— Нет, — физрук замотал головой, — но… я приглашаю его в волейбольную секцию… у него хороший рост, и хорошие данные…
— И?..
— А он… — Виктор развёл руками для пущей убедительности, — Он ни в какую…
— А от меня вы что хотите? — Анна чуть насмешливо сдвинула уголок губ, — Чтобы я вместо него пришла к вам на секцию?
— Вообще-то это был бы идеальный вариант… — делая вид, что по достоинству оценил её шутку, физрук многозначительно усмехнулся.
— Не могу вам этого пообещать… — во взгляде женщины промелькнула снисходительность, — Ростом я точно не вышла.
— Ну… — мужчина окинул фигурку Анны заинтересованным взглядом, — Это, глядя с какой стороны посмотреть…
— Это все ваши предложения?
— Вообще-то, можно и на ты. Если заметили, в нашем коллективе всё по простому, по-семейному.
— Я заметила. Но не считаю для себя возможным после двух недель работы фамильярничать с коллегами.
— В вас течёт аристократическая кровь?
— Возможно. С вашего позволения я пойду…
— Так как насчёт Димы? — заметив, что женщина собирается уйти, физрук повторил свой вопрос, — Ему нужно заниматься спортом, однозначно!
— Дима выбрал музыку, — Анна не оставляла снисходительной, чуть насмешливой полуулыбки, — боюсь, на спорт его уже не хватит.
— Жаль… — вытянув в трубочку губы, Виктор с сожалением качнул головой, — А я хотел через вас на него повлиять…
— В следующий раз можете влиять прямо в учительской, не обязательно догонять меня в коридоре, — понимая, что разговор о сыне всего лишь предлог завести с ней приватный разговор, Анна посмотрела на собеседника своим обычным, исполненным внутреннего достоинства взглядом, — До свидания, Виктор Константинович.
— До свидания… — тот ещё какое-то время задумчиво смотрел вслед удаляющейся по коридору женщине, — До свидания, Анна… Сергеевна…
* * *— Милочка, ну, побудьте ещё немного у нас! — провожая гостью вместе с дочерью, Анна выражала искреннее сожаление по поводу их раннего ухода, — Потом вместе с Лёней и уедете… Они с Сашей давно не общались, пусть ещё поболтают!
— Да пусть болтают! — Людмила Лапина махнула рукой в сторону кухни квартиры Морозовых, где её супруг беседовал с хозяином за бутылкой коньяка, — Просто у меня сегодня был очень тяжёлый день, столько детей больных, ужас… очередная эпидемия… Устала очень, а ещё нужно Кристинке на завтра наряд приготовить, на конкурс.
— А что за конкурс? — Анна перевела взгляд на тринадцатилетнюю девочку, судя по всему, недовольную тем, что мать слишком рано уводит её из гостей.
— Конкурс поэзии, — девочка говорила, слегка жеманясь, — я стихи пишу…
— Какая умница! — Анна улыбнулась своей юной гостье, — Принеси мне почитать, хорошо?
— Хорошо… — опустив глаза, Кристина едва заметно кивнула.
— Дима! — Анна позвала сына, — Иди, попрощайся с Кристиной! Дима!..
— Мы уже попрощались, — двенадцатилетний, довольно высокий для своего возраста мальчик с удивительно синими глазами заглянул в прихожую, — до свидания.
— Пока… — девочка бросила на него едва заметный взгляд, не поворачивая головы.
— До свидания, Дима, — Людмила улыбнулась мальчику, потом посмотрела на Анну, — до чего он похож на тебя, это просто чудо какое-то! Ну, ничего не взял от Саши!
— Все так говорят, — Анна улыбнулась в ответ, — а вот Кристина похожа и на Лёню, и на тебя…
— Жаль, что характер не мой, — шутливо проворчав, Мила приобняла Кристину и поцеловала в щёку, — вся в папулю!
— Недаром он так её любит…
Попрощавшись с Милой и Кристиной, Анна не спешила вернуться на кухню, где за накрытым по случаю прихода гостей столом оставались сидеть Александр и Леонид. Встав напротив трюмо, женщина внимательно оглядела своё отражение.
С годами Анна стала ещё красивее, о чём прекрасно знала сама… об этом говорили и страстные взгляды мужчин, знакомых и незнакомых… Вот и Леонид… Его интерес она заметила ещё тогда, тринадцать лет назад, когда впервые встретилась с ним на родине Александра… Вот и теперь он то и дело скользит по ней недвусмысленным взглядом… Этот взгляд незаметен для окружающих, но сама Анна чувствует его… этот взгляд и смущает, и нравится одновременно… ей кажется, что впервые за много лет она попала в настоящую цивилизацию, вырвавшись из заточения гарнизонных городков… где мужчины одеты в одинаковую форму, а женщины стараются перещеголять друг друга нарядами, которые, по сути, больше и некому показывать…
— Аня! — из кухни послышался голос мужа, — Иди к нам!
Вернувшись к мужчинам, Анна застала Александра уже довольно под хмельком. Он что-то эмоционально рассказывал Леониду, при этом жестикулируя руками.
— Что, Саша? — Анна остановилась в дверях.
— Вот, Лёнька! — поднявшись, Александр обхватил жену одной рукой и горячо прижал к себе, — Вот!.. Вот самое дорогое в жизни, понимаешь?! Анютка! И Димка! А дороже и нет никого, понимаешь?.. И плевать на те чины, на те деньги, на всё плевать!.. И на этих, которые сейчас у власти… на них тоже — плевать!
— Ты на всех-то не плюй, — Лёнька тоже был чуть навеселе, но казался намного трезвее хозяина, — а особенно на власть… При этой власти жить можно… сами воруют, и нам дают…
— А я не хочу воровать! — усевшись на своё место, Александр усадил рядом жену, — Я — солдат! Меня учили родину защищать… Только не эту… а — ту!
— Той родины больше нет, Сашка… нет, и надо с этим смириться, — Лапин нахмурился и, положив на стол локти, чуть подался вперёд, — Смириться, и жить по-новому. Ты правильно сделал, что сюда переехал, и семью перевёз. Посмотри на меня! Я тут уже десять лет. Смотри, чего добился! Квартиру сам купил… ресторан сам открыл… ну, не сразу, конечно! Пришлось в мешках попрыгать пару лет… зато потом пошёл по нарастающей… а почему?.. А потому, что возможности открылись! Ну, кем бы я был при совке?! Культорг! А кто я теперь?! Бизнесмен!
— Неправильно это, Лёнька… — Александр энергично помотал головой, — Неправильно… Человек должен жить, а не выживать… не выкручиваться… своим делом должен заниматься, а не тем, что больше денег приносит! Раньше я жил в своей стране… А теперь?! Мне тридцать четыре, а я уже не нужен! Уволили к чертям собачьим…
— Сашка, плюнь ты на это! Что ни делается, всё к лучшему! Я сказал, с бабками помогу… фирму свою откроешь, будешь заниматься тем, чему тебя родина твоя научила, да ещё и деньги будешь зарабатывать… А страна… нормальная сейчас страна… и жизнь — нормальная…
— Была страна… — Саша нахмурился и тяжело вздохнул, — Да мы её прос…ли…
…Супруг явно перебрал в этот вечер — то ли от радости, что встретился со своим школьным другом, то ли от обиды, что жизнь повернула не в то русло. Анне пришлось увести его в комнату и уложить спать. Квартира, доставшаяся им по обмену, была однокомнатной, и Димке пришлось выключить телевизор, чтобы не мешать спать отцу, и самому улечься в постель — тут же, рядом с родительским диваном.
Вернувшись в кухню, Аня из вежливости снова присела за стол рядом с Леонидом, который не торопился покидать квартиру друга.
— Ты извини Сашу, — она немного смутилась от того, что ей пришлось остаться наедине с мужчиной, — он, вообще-то пьёт мало…
— Да брось ты Аня, — тот махнул рукой, — всё нормально! И ты не переживай… Вы правильно сделали… вот ещё заживёте, увидишь…
— Вообще я тебе очень благодарна… — Анна подняла на него свои синие глаза, — Если бы не ты, мы никогда бы сюда не вернулись… Да что там… я тоже сначала сомневалась… А теперь рада… Работу сразу нашла, Диму в ту же школу взяли, в музыкальную пошёл, хоть и середина года… ну, а квартира… маленькая, конечно, но ничего, как-нибудь… Да нам и ставить-то в неё нечего…
— Аня… — пристально глядя в глаза, Лапин положил ладонь на руку Анны, — Всё у вас будет… я тебе обещаю… И квартиру другую купите… и бизнес у Сашки будет свой… и вообще… заживёте шикарно!
— Господи, Лёня… — Анна усмехнулась и смущённо опустила взгляд, — Мы столько лет жили на коробках и чемоданах… Нам и сейчас за счастье… было бы что на стол поставить да надеть…
— Эх, Анечка… — Леонид чуть сжал женскую тёплую кисть, — Как-нибудь я покажу вам, как люди живут… вы такого не видели, верю… но увидишь, и сама захочешь такой жизни. Тем более… тем более, такая женщина, как ты, не должна прозябать…
— Эх, Анечка… — Леонид чуть сжал женскую тёплую кисть, — Как-нибудь я покажу вам, как люди живут… вы такого не видели, верю… но увидишь, и сама захочешь такой жизни. Тем более… тем более, такая женщина, как ты, не должна прозябать…
— Ну, какая я женщина, Лёня… — Анна вытянула руку из руки Лапина и, покосившись на дверь, приглушила голос, — Обыкновенная, такая же, как и все.
— Ты?.. — глядя на неё чуть исподлобья, он усмехнулся, — Ты — необыкновенная женщина, Аня…
— Не надо меня смущать… — рассмеявшись, Анна почувствовала, как лицо заливается краской, — У тебя своя жена — необыкновенная…
— Милка?.. — он произнёс имя жены как-то отстранённо, — Милка хорошая… но — обыкновенная… А ты — нет… Тебе нужна другая жизнь…
— Какая же? — Анна уже не рада была, что поддержала этот разговор, но всё равно спросила по инерции.
— Я покажу… — Лапин многозначительно улыбнулся, — Как-нибудь я покажу тебе… и ты сама всё поймёшь…
— Знаешь, Лёня… — нахмурившись, Аня уже было собралась выпроводить гостя, но тот и сам всё понял.
— Всё! — подняв вверх обе руки, Леонид поднялся из-за стола, — Анечка, ухожу!
— Мила сказала, чтобы я вызвала тебе такси…
— Зачем?! Я на машине…
— Но ты же выпил! Она сказала, чтобы ты оставил машину у нас под окном…
— Анютка… — он шутливо обнял женщину за плечи, — Я же сказал… ты увидишь другую жизнь… в которой даже гаишники будут отдавать тебе честь, даже пьяному!
Уже провожая его в прихожей, Анна ещё раз предложила вызвать такси, но Лапин стоял на своём — он поедет на своей машине.
— Мила меня отругает… — она растерянно смотрела, как гость застёгивает меховую куртку, — Лёнь, ну, давай, на такси?
— С Милкой я сам разберусь… — окончательно одевшись, он встал напротив Анны и, чуть прищурившись, пристально взглянул ей в глаза, — Я вот о другом сейчас думаю…
— О чём?.. — Анна смотрела на него с обычным для неё достоинством, чуть приподняв подбородок.
— И почему я тебя раньше не встретил?..
Глава 4
Проводив гостя, Анна вернулась на кухню. Пустая бутылка из-под марочного коньяка перекочевала в мусорное ведро, другая — выпитая на две трети, отправилась в холодильник. Убирая со стола, Анна всё время возвращалась в мыслях к последним словам гостя.
"И почему я тебя раньше не встретил?"
Эти слова и смущали, и нравились одновременно. Выйдя замуж без любви, по одной лишь "симпатии", Анюта так и не прониклась к мужу пылкими чувствами. Саша был надёжным, верным, заботливым, и все эти годы она была окружена его любовью, которая, казалось, компенсировала недостаток её собственных чувств. Они никогда не ссорились, жили дружно. Казалось, что молодая женщина достойно переносит все трудности жизни офицерской жены. Анюта оказалась хорошей хозяйкой, умела уютно устраивать их с Сашей нехитрый быт. Он во всём слушался жену, помогал по дому и всё свободное от службы время проводил с ней и Димкой.
Со стороны могло показаться, что Анюта вполне довольна своей жизнью… Она никогда не упрекала мужа, а, если была в чём-то с ним не согласна, умела находить такие слова, которые убеждали Сашу в его неправоте с одного раза.
Они часто ходили в офицерский клуб на концерты и танцы, принимали у себя дома гостей — Сашиных сослуживцев, и тогда ещё совсем молодая Аня часто ловила на себе недвусмысленные взгляды мужчин. Но за все эти годы она ни разу не дала повода упрекнуть себя в неверности… Жена лейтенанта, а потом и капитана Морозова всегда оставалась исполненной холодного достоинства, которое мужчины расценивали как неприступность, а женщины — как гордыню. Красивая, стройная, сдержанная Анечка была настоящим бельмом на глазу у многих офицерских жён. Она держала дистанцию не только с Сашиными сослуживцами — Анна не заводила близкой дружбы ни с кем, даже со своими ровесницами, соседками по дому.
В первые годы одевалась она недорого, как позволял их с Сашей доход, но даже скромные наряды выглядели на ней изысканно — простое штапельное платьице Аня умела носить так, будто это царская одежда. Трепетное отношение к ней супруга было вообще предметом женской зависти — Саше было нетрудно после службы помочь жене со стиркой, а потом развесить во дворе гарнизонного общежития выстиранное бельё, отвести в садик сына или сходить в магазин.
Впрочем, Анна не злоупотребляла готовностью мужа нести домашние обязанности наравне с ней. Весь их семейный уклад строился на добровольных началах — кто свободен, тот и занимается бытом. Единственное, к чему не был допущен Саша — это кухня. Готовила Аня всегда только сама.
Сдержанность жены в интимных отношениях, казалось, не мешала Александру чувствовать себя счастливым. Отсутствие откровенной страсти со стороны Анюты он принимал за её природную скромность…
В то же самое время, он всегда знал, что дома его ждут любимая женщина и маленький сын, который стал смыслом жизни обоих родителей. Аня была хорошей матерью, направляя всю свою нерастраченную любовь на маленького Димку.
…Сама Анна была бы рада отвечать мужу искренней взаимностью. Ей было хорошо и спокойно рядом с ним… Но душа молодой женщины как будто застыла. Окружающий мир казался ей картинкой за стеклом — цветной, красочной… но всего лишь картинкой, за которую цепляется только взгляд, а сердце не чувствует тепла… Ей казалось, что мир закрылся за стеклянными ставнями тогда — после ночи, проведённой с Виталием… в результате постигшего её наутро жестокого разочарования…
…На что она надеялась, подчиняясь его словам и ласкам накануне свадьбы с другим?.. Ведь всё можно было понять намного раньше, когда он предпочёл их взаимной любви женитьбу на Сандре… И все последующие их встречи говорили только об одном: он не зовёт Аню к себе… не кладёт под ноги весь мир… он всего лишь хочет убедиться, что она носит его ребёнка, удовлетворить своё эго, при этом заведомо соглашаясь, что этого ребёнка будет воспитывать другой отец…
…Виталия нужно было возненавидеть… его необходимо было возненавидеть, чтобы раз и навсегда избавиться от этого мучительного чувства…
…Возненавидеть, чтобы полюбить другого человека — преданного по-настоящему, любящего по-настоящему…
…Но у неё не получалось ни того, ни другого. Ненависть так и не поселилась в её сердце, так же, как и любовь к мужу — не завершив решающего удара, сердце застыло в пограничном состоянии… превратилось в льдинку… И только улыбка сына отзывалась в нём оживающими звуками…
…Улыбался Димка часто — он рос добрым мальчиком. В то же самое время он унаследовал от матери природный аристократизм, сдержанность и чувство собственного достоинства, которые проявлялись во всём — в осанке, движениях, жестах, выражении лица и взгляде синих-пресиних глаз… Внешне он был похож на Анну, и лишь улыбка издалека напоминала улыбку Александра.
Все, кто видели мальчика впервые, поражались такому сходству матери и сына, и первое время Аня гордилась, что Дима — её копия. Первые сомнения начали поселяться в её душе, когда ребёнку исполнилось четыре года. Однажды Димка нарисовал на тетрадном развёрнутом листке чёрно-белые клавиши, при чём, сделал это с поразительной точностью — рояль он видел лишь по телевизору, когда во время концертов оператор захватывал объективом телекамеры руки пианиста. Сам себе напевая известные мелодии, Дима пытался брать "аккорды" на бумаге, совершенно правильно распределяя маленькие пальчики на нарисованных клавишах. Александра эта картина восхитила, а Анну встревожила… Она была уверена, что Димка — сын Саши, ведь у него отцовская обаятельная улыбка и родовое "морозовское" пятно… И пусть оно не на груди, как у Александра, а на затылке, но оно — есть!
Но, с другой стороны, откуда у него такие артистические "замашки"? В роду Саши артистов не было, в её — тоже… Во всяком случае, со стороны Елены Ивановны. Отец Анны был родом из блокадного Ленинграда, сирота, и воспитывался в детском доме. О его семье не было известно ничего, хотя он ещё при жизни посылал различные запросы, пытаясь отыскать след своих родных или какие-либо сведения о своих родителях. Ответов он так и не дождался… Сам он очень хорошо играл на гитаре, но мало ли людей любит осваивать этот инструмент?..
…Но больше всего Анна встревожилась, когда Дима начал каждый вечер усаживать их с Александром на диван, заменяющий в его воображении зрительские места, и начинал "давать концерт". Он торжественно выходил на середину комнаты, объявлял свой "номел", и, усевшись за воображаемое фортепиано, начинал "игру". Звуки Димка воспроизводил самостоятельно, голосом, при этом мелодии были незнакомыми, ребёнок сочинял их сам, на ходу.