Лаймо почему-то хихикнул.
Шертон и Роми все чаще ехали рядом, отстав от остальных, и что-нибудь рассказывали друг другу о себе или просто говорили о чем угодно. Оба отчаянно хотели сближения, но Шертон не желал пользоваться своими преимуществами лидера группы (это у него был своего рода пунктик, чрезвычайно для него важный), а Роми боялась проявить навязчивость. Они делали маленькие шажки навстречу и были готовы отступить, если с другой стороны промелькнет хотя бы намек на протест.
Однажды на вечерней стоянке Шертон отошел к морю, темному, шепчущему, затуманенному, лишь местами отблескивающему отраженным облачным светом. Разожженный у дороги костер виднелся позади размытым оранжевым пятном. Обогнув его, большая тень приблизилась к Шертону, остановилась рядом.
– У меня к тебе деловое предложение, Шертон. – Нэрренират говорила хрипло и тихо. – Уступи мне Роми. Что ты хочешь взамен?
– Роми не может быть предметом сделки.
– Ты не бизнесмен, Шертон, сразу видно. Кто угодно может быть предметом сделки. Назови цену.
– А ее мнение тебя не интересует?
– Это мы уладим. – Богиня уселась на песок, по-кошачьи обернув длинный гибкий хвост вокруг лап. – Она одинока. Сейчас она тянется к тебе, но если ты от нее откажешься, она будет рада моему вниманию.
– Я подозреваю, нет смысла объяснять тебе, насколько непорядочно твое предложение?
– Да брось… Что тут непорядочного, если все останутся довольны? Ты уверен, что Роми тебе нужна? Ты ведь даже оценить ее по-настоящему не способен.
– Представь себе, я ее оценил, – буркнул Шертон.
– Как смертный. Вы, смертные, видите лишь то, что лежит на поверхности. Будь у нее другая внешность, ты бы на нее внимания не обратил.
– А что видишь ты? – Несмотря на вспышку злости, он заинтересовался.
– Она очень красива. Я имею в виду не только тело. Для меня не проблема создать точную копию ее тела или даже улучшенную копию. Роми – на редкость эстетичное бестелесное существо, я давно таких не встречала. И я хочу получить ее! Давай договоримся, выдвигай условия.
– Извини, не выйдет.
Нэрренират безмолвно смотрела на него, шевеля кончиком хвоста. Облачный свод все еще слабо светился, и Шертон отчетливо видел ее сумрачные глаза с кошачьими зрачками.
– Уж не собираешься ли ты нарушить договор, который мы заключили в Суаме?
– Не собираюсь, не бойся. Шертон, четыре рождения назад ты был моим любовником и утверждал, что тебе для меня ничего не жалко, а теперь не хочешь отдать мне девчонку! Впрочем, я давно уже убедилась, что нет смысла напоминать о таких вещах теряющим память…
– Я – твоим любовником?.. – От такого признания он слегка опешил. – Неужели меня принесли тебе в жертву?
– Нет. У нас был самый настоящий флирт, словно мы оба люди. Ты и в тот раз был таким же бродягой и героем-одиночкой, как сейчас. И отказался принять мое покровительство, потому что хотел сохранить независимость. Но ты действительно любил меня… – Она вздохнула: – Я не стала бы вредить тебе, даже если б не была связана клятвой.
Шертон не мог воспринимать сидящее напротив существо как женщину, в которую он когда-то был влюблен. Пусть даже четыре рождения назад. Это казалось ему невозможным, нереальным.
– Ну вот, я же говорила, что смертные неспособны видеть дальше оболочки, – констатировала Нэрренират. – Интересно, что ты почувствуешь, когда увидишь меня в человеческом облике? Вообще-то, это тело тоже по-своему красиво, но для секса оно не предназначено.
– От чего зависит ваш пол? Почему ты богиня, а не бог?
– Потому что когда-то я так решила. А что, мне нравится… Подумай о моем предложении насчет Роми, время есть.
– Она сама выберет.
– Она выберет тебя, ты человек. Богов она не любит, из-за того что Цохарр убил ее родителей. Но если она останется в одиночестве, у нее не будет выбора… Шертон, ты ведь не сможешь защитить ее от Ицналуана, а я смогу. Поверь, для нее так будет лучше.
Нэрренират все-таки нащупала болевую точку: Шертон привык к постоянному риску, но за Роми боялся. Да, он не был уверен, что сумеет защитить ее при любых обстоятельствах.
– Титус тоже хотел сделать как лучше, – проворчал он, пожав плечами.
– Ага, вот и проболтался! Значит, ты встречался с ним в Суаме и предупредил? То-то я не нашла его…
– О тебе я ему не говорил.
– Да знаю я эти словесные уловки! Ничего, он и без меня плохо кончит. Такие, как он, всегда кончают в дерьме.
Поднявшись, богиня прошествовала мимо него к морю, шумно бултыхнулась в теплую фосфоресцирующую воду. А Шертон вернулся к костру. Роми что-то говорила остальным, оживленно улыбаясь, и он, глядя на нее, вновь ощутил укол сомнения: вправе ли он втягивать ее в свою неустроенную жизнь?
Редкие скалы слева от дороги превратились в сплошной опутанный лианами массив, и море исчезло за ними, словно его и не было вовсе. Расстелив на земле старую потрепанную карту, нарисованную черной тушью на бледно-желтом шелке, Бирвот сказал, что Лойзираф уже близко. Нужно только незаметно проскользнуть мимо Чадны, пиратского княжества. Шертон с облегчением отметил, что в срок они укладываются: по его расчетам, в Панадаре сейчас только-только начался месяц Поющего Кота. Точную дату, находясь в другом мире, определить невозможно, однако запас времени есть.
Теплый туман уплотнился, обрел неестественную липкость и почти не рассеивался. Иногда из его гущи доносились странные неотчетливые звуки. Слева все тянулась скальная стена, покрытая капельками влаги, твердая и неровная, успокаивающе-реальная, зато справа находилось непонятно что. Нэрренират пребывала в дурном настроении и мерзко ругалась: ей пришлось сесть на диету, поскольку деревни, где можно купить мясо или рыбу, попадались все реже, а охотиться на болотах в сплошном тумане – самоубийственное занятие. Да и неизвестно, можно ли там поймать что-нибудь съедобное.
Когда подворачивался шанс, Шертон покупал для нее провизию не торгуясь, но аппетит у нее был зверский, и она жаловалась, что постоянно голодает. Лаймо нервничал и старался держаться от нее подальше.
Каждую придорожную деревню, вместе с плантациями и пастбищами, окружал частокол, оплетенный высушенными лианами. На шестах висели обереги: гирлянды деревянных фигурок и туго набитые матерчатые мешочки. Крестьяне, бледные худые люди с нашитыми на одежду бубенчиками (это позволяло им находить друг друга в тумане), рассказывали, что изгородь то и дело приходится чинить, потому что с болот по ночам «лезет всякое». Они не удивлялись, увидав запряженного в подводу черного зверя: весь мир, кроме своей хорошо знакомой деревни, для них тонул в тумане, вечном, все прячущем, и люди привыкли к мысли, что туман способен породить что угодно. Раз что-то появилось – значит, оно существует и еще какое-то время будет существовать, а потом уйдет с глаз долой, растворится в окружающем родную деревню мороке.
Бирвот утверждал, что на подходе к Чадне туман должен поредеть. На карте есть такая пометка. Но пока что он не редел, а иногда в нем возникали мглистые коридоры, уводящие вправо. Это были дороги, ответвляющиеся от основной, и притом более удобные, вымощенные каменными плитами. Возле первого такого коридора Шертон остановился и предложил Бирвоту сходить вдвоем на разведку: любая дорога куда-нибудь ведет, вдруг там есть богатое поселение, где можно купить еды для богини? Маг задумчиво щурил глаза, прислушивался к своим внутренним ощущениям, разглядывал коридор через мутное волшебное стеклышко и наконец согласился. Оба направили своих гувлов к проему, но тут Нэрренират осведомилась:
– Куда это вы собрались, два придурка? Топиться?
– Ты слыхала, о чем мы говорили, – хмуро бросил Шертон. – Купим тебе в деревне мяса.
– В какой деревне, идиоты несчастные?
В последнее время ее грубость начала его доставать. Или дело не в грубости, а в том, что Нэрренират заставила его взглянуть критически на идею вести скитальческую жизнь вдвоем с Роми? Разумеется, она преследует свои интересы, весьма эгоистические, но от ее доводов так просто не отмахнешься.
Несмотря на поднявшееся раздражение, Шертон спокойно ответил:
– Мы предполагаем, что эта дорога ведет в деревню. Видишь дорогу?
– Нет. Я вижу трясину.
Бирвот резко повернулся к ней:
– Я не чувствую здесь никакой магии! И по-моему, глаза меня не обманывают…
– Значит, магия здесь такая, что ты ее не чувствуешь. Что за дорогу вы увидели?
– Она неширокая, вымощена плитами из темного камня, – сразу отбросив раздражение, начал описывать Шертон. – Из такого же камня, как вот эта скала. Плиты неодинаковой величины. Местами они потрескались, оттуда торчат травинки.
– Ну а я вижу топь. Черную, еле замаскированную бледной травкой. Травка шевелится – там кто-то прячется.
Люди в замешательстве смотрели на дорогу, такую аккуратную, манящую, безопасную.
– Вспомните, на великую богиню магия Облачного мира не действует! – прошептал Лаймо. – Надо кинуть туда камень, и узнаем, что будет.
Спешившись, Шертон нашел у подножия скалы булыжник, размахнулся и бросил. Тот со стуком упал на плиту. Больше ничего не произошло.
– Лежит на поверхности воды, – прокомментировала Нэрренират. – Вот интересно… А теперь попробую я.
Подхватив щупальцем другой камень, она швырнула его в коридор. Булыжник повел себя странно: во-первых, внезапно изменил траекторию, будто отскочил от невидимой преграды, во-вторых, с чавканьем ушел в каменную плиту. На мгновение дорога заколыхалась и вновь обрела прежний вид.
– Не знаю, кто это был, но я в него попала, – с удовлетворением отметила богиня. – Смотри, Шертон, а твой-то камешек тоже исчез! Когда этот… получил по темени, он забыл, что его надо удерживать. Ну что, прогуляетесь до деревни? Может, кто-то в результате и пообедает, но это буду, увы, не я.
Они поехали дальше. Бирвот помрачнел: он столкнулся с неведомой ему разновидностью магии и попался на иллюзию, интуиция подвела его. Теперь они не задерживались возле коридоров с «боковыми дорогами», а на ночлег устраивались под боком у Нэрренират. То ли благодаря ее присутствию, то ли еще почему, но на них не нападали.
Когда впереди послышался стук копыт (подкованных, определил Шертон), маг выхватил из-за пазухи связку амулетов, но это оказался не призрак. Человек верхом на гувле, средних лет, крепко сбитый, с мечом на поясе. Шертон с первого взгляда опознал в нем себе подобного – скитальца, авантюриста, искателя удачи. Второго гувла всадник вел в поводу.
– Не соблаговолите ли подсказать нам, уважаемый, до Чадны далеко? – усталым жестом опустив амулеты, спросил Бирвот.
– Недалеко, – цепко оглядев незнакомцев и в особенности Нэрренират, отозвался всадник. – Для вас пять-шесть дней пути.
– А деревни впереди есть?
– Есть одна, в трех днях пути отсюда.
Близилась ночь, и Шертон предложил путешественнику разделить с ними трапезу. Он собирался расспросить его о Чадне, но разговора не получилось. Каждый вечер Бирвот очерчивал стоянку магическим кругом и накладывал охранное заклятье, а с тех пор, как они наткнулись на коридор с иллюзорной дорогой, еще и творил заклинание, рассеивающее чары. Заклинание отнимало у него много энергии, оно было длинное, трудное, зато эффективное. Когда Бирвот опробовал его на очередной «дороге», та на глазах превратилась в маслянисто-черную пузырящуюся топь. Измотанный маг после этого почувствовал себя лучше: все же есть у него в запасе нечто, способное противостоять гиблой магии сего края.
Вот и сейчас он начал колдовать. А новый знакомый, который устроился с флягой вина напротив Шертона, сделал протестующий жест и попытался что-то сказать, но вместо этого упал навзничь и забился в судорогах. Его тело выгибалось дугой, зрачки расширились так, что радужка исчезла, на губах выступила розовая пена. Шертон вскочил и оттащил в сторону Роми и Лаймо, оттолкнул Паселея. Он не был уверен, что на земле перед ними корчится человек. Испуганный Бирвот продолжал читать заклинание. Когда он умолк, Пеям из Урсабы – так назвался путешественник – был мертв.
– По-моему, это такой же смертный, как вы, – первой нарушила молчание Нэрренират. – И непохоже, чтоб его убило заклятье… Судя по симптомам, это отравление.
– Он открыл флягу, но отхлебнуть не успел. – Шертон взглянул на лужицу вина, растекшуюся по земле. – Отойдите, не дотрагивайтесь до тела.
– Я приду в себя и попробую разобраться, что с ним случилось, – тяжело дыша, пообещал маг.
Он восстановил силы только через час. Зажег магический огонек (ночевали без костра, для него здесь топлива не найдешь) и присел рядом с телом. Осторожно прикоснулся к запястью Пеяма, тут же отдернул пальцы. Некоторое время сидел неподвижно, потом опять положил ладонь на запястье умершего. Печально покачал головой:
– Все-таки его убило мое заклинание. Жаль… Мне надо было остановиться, когда он попытался предупредить меня, но я опасался, что это оборотень.
– Почему же он умер от заклинания, если он человек? – тихо спросил Лаймо.
– Золотая пыльца, мелафское дурманное снадобье. Оно используется и для колдовства, и просто для грез. Фунт этого снадобья в странах холода стоит целое состояние. Торговцы упаковывают его в длинные мешочки, сделанные из телячьей кишки, и глотают – это самый надежный способ перевозки, чтоб не ограбили по дороге. Путь долгий, поэтому торговцу не раз приходится заглатывать одну и ту же упаковку. – Заметив отвращение на лицах слушателей, Бирвот пожал плечами: – Так уж они зарабатывают на жизнь. Чтобы мешочек оставался целым, на него накладывают особые чары. Ведь если он вдруг порвется в желудке у торговца, тот немедленно умрет – столь большое количество золотой пыльцы действует подобно яду. А мое заклинание снимает все чары, в том числе эти…
– Мы поняли. – Лаймо с сочувствием глядел на расстроенного мага. – Вы не виноваты.
– Удачно получилось, – вмешалась Нэрренират. – Я поужинаю его гувлами, никто не против?
Люди не стали спорить с голодной богиней. Утром похоронили торговца возле дороги и двинулись к Чадне. В быстром темпе, так что до деревни добрались под вечер второго дня. Нэрренират, наконец-то вдоволь поевшая и в придачу вылакавшая кварту вина, настоянного на каких-то болотных ягодах, перестала всем подряд грубить и вела себя вполне прилично. После пленения в Суаме она не то чтобы совсем бросила пить, но соблюдала меру, лишь изредка принимаясь вслух мечтать о том, как она «в стельку надерется», покинув мир-ловушку. Ее оставили снаружи, под навесом, а людей устроили на ночлег в одной из хижин.
Гостевая комната, устланная сплетенными из черного тростника циновками, выглядела мрачновато. По углам сияли начищенные медные кувшины, пузатые, узкогорлые, пятифутовой высоты. С потолка свисала не то паутина, не то ветхая декоративная бахрома – не разберешь в неярком свете масляных плошек. Эти призрачные лохмотья слабо колыхались на сквозняке.
Присев рядом с Арсом, Лаймо шепнул:
– Деревня зажиточная по сравнению с теми, вы заметили? Наверно, они торгуют с Чадной. Могут сообщить туда про нас…
Шертон кивнул. Он и сам об этом подумал, но дорога здесь одна, деревню не обойдешь, да и богиню нужно кормить. Завтра чуть свет они тронутся в путь. Пусть в Чадне тоже есть воины и маги – там нет второй Нэрренират. Богиня, даже лишенная способностей, стоит целой армии пиратов.
Бирвот беседовал с деревенским колдуном, речь шла о болотной магии, о нежити, о заклинаниях. Потом оба куда-то ушли. Паселей выпил полкружки сладковатого вина, отдающего тиной, размяк и устроился спать у стены. Арс и Роми пили мало. Как обычно, сидели рядом и тихо разговаривали. Лаймо залпом осушил свою кружку. Вино показалось ему некрепким, но голова закружилась, по телу разлилось чудесное тепло. Ему стало весело.
Дочка хозяина дома, светловолосая девушка в холщовой юбке до колен, увешанной по подолу колокольчиками, выглянула из-за занавески и хихикнула. На ней ничего не было, кроме этой юбки и ожерелья из медных и серебряных монет в несколько рядов, прикрывающего сверху маленькие заостренные груди. Лаймо нерешительно улыбнулся в ответ. Девушка то и дело заглядывала в комнату, смеялась и пряталась, изображая смущение, а напоследок подмигнула.
Нетвердо встав, Лаймо пересек комнату, вышел в темный коридор. Он давно уже мечтал о таком приключении, наконец-то сбылось… Девушка ждала.
– Пойдем!
Маленькая крепкая рука потянула его в глубь коридора. Потеряв равновесие впотьмах, Лаймо качнулся вперед, уперся ладонью в стену, чтобы не налететь на девушку, вдохнул запах ее волос – и отшатнулся.
Запах. Хуже, чем в уборных Статистического подразделения Налогового Департамента! Пахло мочой и еще чем-то прокисшим, невообразимо мерзким…
– Что это такое? – прошептал Лаймо.
– Ты чего? Пойдем, пойдем со мной…
– Чем пахнут твои волосы?!
Не будь он пьян, он не стал бы задавать малознакомой девушке бестактный вопрос.
Та нисколько не обиделась.
– А это наш девичий секрет! – Таинственное кокетливое хихиканье. – Это я для тебя, ибо ты мне приглянулся! Пойдем же…
– Я не смогу, извини, – выдавил Лаймо, с трудом сдерживая рвотные спазмы. – Мне плохо, совсем плохо… Что-то с желудком…
Споткнувшись о загремевшую посудину, он на ощупь добрался до двери и вывалился на крыльцо. Его проводил разочарованный вздох.
Уже стемнело, во дворе не видно ни зги. Укрепленные на столбах масляные фонари освещали крохотные пятачки вокруг столбов. Сплошная темень, местами пожиже, местами погуще.
По щекам Лаймо текли слезы. Приключение с юной красивой девушкой в загадочной стране, как он мечтал… Если б она не додумалась воспользоваться этими духами домашнего производства!