– Так это все из-за бурой пыли? – растерянно проговорил Глеб.
Гильфан презрительно скривился:
– Глупец! Ты так ничего и не понял!
– Да что я должен понять-то? – вспылил Глеб. – Скажи по-человечески!
Гильфан шагнул к ходоку и простер руку над его головой.
– Ты отказался от дара, – мрачным голосом изрек он. – И дар попал в чужие руки. Дар не может существовать без хозяина. И дар не различает добра и зла. Но ты… Ты различаешь.
Глеб не выдержал взгляд Гильфана и отвел глаза.
– Что я должен сделать? – хрипло спросил он.
– Вернись туда, откуда позорно сбежал. Останови колдуна. Иначе не быть более вашему миру.
Гильфан опустил голову, плечи его обмякли.
Судя по всему, представление закончилось.
Когда Гильфан снова поднял голову, он уже не был неистовым обличителем, а вернулся к своему прежнему образу – невысокий, кареглазый юноша с глазами усталого старика.
– Уф-ф… – выдохнул Гильфан и усмехнулся. – Много странного я тебе рассказал, ходок, верно?
– Верно, – отозвался Глеб.
– Ну, значит, не зря ты ко мне пришел. Я сейчас уйду. Вы оставайтесь сколько захотите. Где юрта для гостей, сам знаешь. Захотите ночевать, ночуйте. За буран-камнем есть родник. Там можете утолить жажду. Доброй ночи!
Гильфан повернулся и побрел к своей юрте.
– Доброй ночи, – тихо проговорила ему вслед Диона.
4Над горячими углями костра жарились на деревянных палочках грибы. Рядом дымился закопченный котелок, из которого торчали проваренные стебли брусничника. Вкусно пахло дымком и багульником.
Пока Глеб разливал травяной чай по кружкам, Лагин поворошил палкой угли.
– Красиво, – сказал он, улыбаясь и поблескивая стеклышками очков. – Я давно в лесу не был.
Глеб отставил котелок и принялся выкладывать из туеска на зеленые листья лопуха куски вяленой лосятины. Диона смотрела на мясо голодными глазами.
– А что, Гиблый лес и впрямь так страшен, как о нем рассказывают? – снова заговорил Лагин.
– Страшен, – коротко ответил Глеб.
Ученый муж повернулся к девушке.
– Диона, но ведь Гиблый лес – твоя родина. Тебя-то он не пугает?
– Я не жила в лесу. Я жила в Кишени.
– В разрушенном граде. – Лагин кивнул. – Да, я про него слышал. Но ведь Кишень – в самом сердце Гиблого места.
– Мое племя научилось защищаться от темных злыдней.
– От темных злыдней, – с мрачной усмешкой повторил Глеб. – А ты сама-то кто?
Диона посмотрела на него с упреком.
– Мы боимся оборотней и волколаков так же, как вы, – сказала она. – Многие из нас похожи на вас, людей. И для упырей наша кровь так же сладка, как ваша.
– Как же вы там выживаете? – с любопытством спросил Лагин.
– Нас спасают думраны.
– Что?
– Это то, что вы называете «чудны́ми вещами». Для нас они не просто вещи, а боги. За несколько поколений мы научились использовать их для защиты.
– Втыкаете вкруг ваших поселений дозорные рогатки?
– Не только. У наших старейшин скопилось много амулетов. За многие из них заплачено кровью.
– Ты говоришь про те чудны́е вещи, которые не помогают, а убивают?
Диона кивнула.
– Есть думраны, которые больно ранят нас, но убивают упырей, – сказала она. – А есть думраны, которые помогают нам, но обижаются, если с ними плохо обходишься, и тогда они мстят. Эти думраны самые страшные.
Лагин поправил пальцем очки, помолчал, поглядывая на огонь, потом вновь повернулся к Дионе и сказал:
– Ты говоришь на языке русичей, но это ведь не родной твой язык?
Диона качнула головой:
– Нет. Но наш язык похож на здешний. Думаю, когда-то мои предки говорили на языке русичей. Давно, до того, как мертвый бог упал на землю и рассыпал маленьких богов.
– Думранов?
Диона кивнула.
Глеб положил на листья лопухов палочки с нанизанными грибами.
– Готово, – сказал он. – Теперь можно и поесть.
Глеб, Лагин и бродяга Хомыч взялись за еду.
– А ты чего не ешь? – осведомился Глеб у девушки.
– Грибы тоже бывают думранами, – ответила она. – Они могут сделать тебя счастливым, но могут погубить.
– Эти не погубят, – заверил ее Глеб. – Вот в Гиблом месте я бы не рискнул срезать даже простой опенок. Не понимаю, откуда вы там вообще еду берете.
– Мы молимся думранам, чтобы не обманули нас. Каждый раз. Перед каждым кусочком.
Глеб удивленно посмотрел на девушку.
– Вы что, разговариваете с едой? Весело. «Алиса, познакомься, это пудинг. Пудинг, познакомься, это Алиса».
По лицу Дионы пробежала тень.
– Никогда не знаешь, еда перед тобой или думран, – хрипло проговорила она. – И никогда не знаешь, убьет она тебя или укрепит твои силы.
Лагин отправил в рот очередной кусок лосятины и проговорил, работая челюстями:
– Бедная девочка. Представляю себе тот адский страх, в котором вы все там живете.
– Не все, – возразила Диона. – Среди нас есть такие, кому не страшны думраны. Они сами как думраны. Они не похожи на вас. Некоторые из них как звери. А некоторые страшнее, чем звери. Но они мудрые и сильные. И они правят нами.
– Должно быть, они – сногсшибательные уроды, если даже ты называешь их страшными. – Глеб взял кружку и отхлебнул горячего чая.
Диона протянула руку и взяла с листа кусочек мяса. Поднесла его ко рту и что-то тихо пробормотала на своем языке. Затем положила мясо в рот и принялась осторожно его жевать.
Несколько минут все ели молча. Сжевав свой кусок, Лагин запил мясо травяным настоем и спросил:
– Глеб, о каком колдуне говорил Гильфан?
Первоход нехотя ответил:
– Это долгая история.
– А разве мы куда-то спешим? – Лагин взглянул на Первохода сквозь стеклышки очков и, нахмурившись, добавил: – Думаю, я должен это знать.
Глеб невесело усмехнулся.
– Что ж… Коли должен, расскажу. Это случилось, когда я в первый раз пришел в Гиблое место. Со мной был один старик. Странник по имени Осьмий. Ночью на одного из нас напали упыри. Осьмий отвлек их и спас парня, но сам убежать не успел. Упыри убили его. К утру он переродился и сам стал живым мертвецом.
– Что было потом?
– Это был очень разумный упырь. Не такой, как другие. Не знаю как, но он добрался до Пепельного острова и оказался возле Погребального шатра вместе со мной. Я не решился туда войти, а он… Он вошел.
Глеб вытер руки пучком травы, потянулся за новым куском мяса.
– Он вошел и обрел знание? – уточнил Лагин.
– Что-то вроде этого. Хотя не думаю, что это подходящее слово. В Гиблом месте все не так, как здесь. И все не то, чем кажется.
– Но Гильфан сказал, что этот упырь обрел власть над жизнью и смертью. И ты слышал его голос, который звучал из открытого рта нетленного мертвеца.
Глеб промолчал. Потом потянулся за котелком с травяным настоем и предложил:
– Давайте закончим трапезу в тишине.
5– Здесь, – сказал Темный ходок и показал пальцем на высокий забор.
Бельмец посмотрел на частокол забора и нахмурился.
– Здесь живет бывший ходок Угрим Хват, – заявил он. – Я его знаю. По-твоему, Глеб-Первоход у Хвата?
Темный ходок не ответил. Он слез с телеги, поправил на поясе меч и двинулся к дубовым воротам широкими чеканными шагами. Бельмец тоже соскочил с телеги, накинул петлю на коновязь, постоял немного в нерешительности, не зная, на что решиться, потом вздохнул и засеменил за своим мрачным спутником.
У ворот Темный ходок остановился и дождался Бельмеца.
– Сейчас постучишь, – глухо приказал он, глядя на барышника сквозь дыры в тряпке. – Скажешь, что принес зелье от ночных снов. Хочешь ему продать.
Бельмец передернул плечами. Встречаться с угрюмым, нелюдимым и скорым на расправу Хватом ему очень не хотелось.
– А ежели откажет? Что тогда?
– Не откажет, – проскрежетал Темный ходок. – Стучи.
Не рад был Бельмец тому, что делает, но разве был у него выбор? Он занес кулак и нерешительно стукнул костяшками по деревянной доске калитки. Во дворе забрехала собака.
– Громче, – приказал Темный ходок.
Бельмец постучал громче. Во дворе послышались шаги, а затем грубый, недовольный голос Угрима проговорил:
– Чего надо?
– Хват, это я! – пискнул в ответ Бельмец.
– Кто?
– Я, Бельмец!
– Чего надо?
– Э-э… Траву тебе хочу продать.
– Какую такую траву?
– От ночных снов!
Угрим молчал. Тогда Бельмец добавил для правдоподобия и вескости:
– Трава редкая, отдам дорого!
– С чего ты взял, что она мне нужна? – грубо осведомился Угрим.
– Ты ведь ходок, хоть и бывший. А вам, ходокам, вечно снятся кошмары.
Еще несколько долгих мгновений протекли в тишине. Затем лязгнул железный засов, и калитка распахнулась. Темный ходок отпихнул Бельмеца в сторону и шагнул во двор.
На этот раз Угрим встретил незваных гостей во всеоружии. В одной руке он держал топор, а в другой – кинжал-скрамасакс. Завидев незнакомца, бывший ходок не удивился и не испугался. Лишь крепче перехватил топорище и спросил хрипло:
– Кто ты?
– У тебя гостил Первоход, – проскрежетал Темный ходок. – Зачем он приходил?
Раскосые глаза Хвата чуть прищурились.
– Я не знаю, кто ты такой, – холодно и отрывисто проговорил он. – Но если ты не уберешься со двора, я расколю тебе топором башку.
Темный ходок мотнул головой:
– Неправильный ответ.
Он резко вскинул правую руку и схватил Угрима за горло. Хват махнул топором, но ходок небрежно, будто играючи, перехватил его руку, вырвал топор и отшвырнул его в сторону.
Угрим кольнул кинжалом, но Темный ходок и тут его опередил. Просто схватил за руку и сдавил с такой силой, что кинжал сам выпал из разжавшихся пальцев Угрима.
– Я тебя не убью, – проскрежетал Темный ходок. – Если расскажешь про Первохода.
Вместо ответа Хват вскинул руки, обхватил голову ходока ладонями, а большие пальцы запустил ему в глаза и надавил.
Ходок тряхнул головой и резко оттолкнул от себя Угрима. Упав на землю, Хват подобрал топор, вскочил на ноги и бросился на Темного ходока.
Он снова взмахнул топором. Однако и на этот раз удар не достиг цели. Ходок легко увернулся и ударил Угрима кулаком под дых. Потом схватил скрючившегося Угрима за шиворот и ткнул его лицом в землю.
Сев противнику на спину, Темный ходок обхватил руками его голову и слегка надавил. Хват застонал от боли.
– Зачем? – снова заговорил Темный ходок. – Зачем он к тебе приходил?
Угрим стиснул зубы, чтобы не застонать, но противник надавил еще сильнее.
– Зачем? – повторил он свой вопрос.
Хват не выдержал и вскрикнул от боли.
– Угрим! – послышался из дома женский голос. – Угрим, что там за шум?
Темный ходок на мгновение вскинул голову, затем усмехнулся под своей страшной маской. Угрим понял, что сейчас произойдет.
– Нет! – крикнул он. – Ратмира, бе…
Голова Угрима хрустнула. Ходок вытер руки об заношенный кафтан, поднялся на ноги и зашагал в дом. Бельмец, пугливо покосившись на труп Хвата, засеменил за ним.
– Пугач, подожди, – окликнул он ходока. – Дай я сам с ней поговорю.
Темный ходок остановился, подумал и кивнул. Бельмец выдвинулся вперед. В сени они вошли одновременно – Бельмец с улицы, а Ратмира из горницы.
– Ратмира, это я, – сказал Бельмец и улыбнулся. – Не бойся.
Женщина остановилась и попятилась. Смотрела она не на Бельмеца, а на страшного человека с замотанной головой.
– Ратмира, это Темный ходок, – принялся объяснять Бельмец. – Ты, наверно, о нем слышала. Он не сделает тебе вреда. Но ты должна ответить на наши вопросы.
Она перевела взгляд на Бельмеца, сглотнула слюну и сдавленно спросила:
– Что с Угримом?
– С ним все в порядке, – соврал Бельмец. – Мы только связали его. Ратмира, мы знаем, что к вам приходил Глеб-Первоход. Чего он хотел? Поведай нам, Ратмира.
Женщина облизнула пересохшие губы и хрипло проговорила:
– Нетленный… У нас в подвале…
– У вас в подвале нетленный? – уточнил Бельмец.
Ратмира кивнула. Бельмец ухмыльнулся:
– Спрятали, значит. И что от него хотел Глеб?
– Он сказал… Он сказал, что нетленные разговаривают.
Бельмец покосился на Темного ходока. Тот стоял в дверном проеме, сложив руки на груди. Бельмец снова повернулся к женщине.
– Куда направился Первоход, Ратмира?
– В Гиблое место, – тихо ответила она.
– Зачем?
– Того не ведаю.
Темный ходок шагнул вперед и коротко проскрежетал Бельмецу:
– Уйди.
Барышник, поняв, что сейчас произойдет, повернулся и заспешил прочь из дома.
За спиной у него раздался пронзительный женский вскрик, но тут же оборвался.
Когда Темный ходок вышел из дома, перчатки на его руках были темными от крови Ратмиры.
6Лошади бодро выбивали копытами дробь. От княжьего града отъехали далеко. Когда Хлынь совсем скрылся из виду, Глеб повернул лошадей с большака на проселочную дорогу.
– Куда мы едем, Первоход? – спросил, поблескивая очками, Лагин.
– В село Топлево, к кузнецу Вакару, – ответил Глеб.
Диона приподняла голову.
– Я слышала про Вакара, – сказала она. – Говорят, что он валах. И еще, что у него сумасшедшая дочь.
– Поменьше слушай, что говорят, – сухо проронил Глеб.
Вскоре показалось село. Оно было небольшое, но дома стояли чистые и ухоженные, заборы – досточка к досточке. За огородами темнели баньки. Из некоторых, по случаю выходного дня, шел дымок. Умели русичи жить, когда хотели.
Вот и дом кузнеца. Самый большой, с огромным резным коньком на козырьке.
– Тпрр-уу! – крикнул лошадкам Глеб и остановил телегу.
На завалинке сидела полноватая русоволосая деваха в белой рубахе и грызла сухарь. Ноги ее были босы, а на голове красовалась суконная мужская шапка. Лицо было плоским и конопатым, глаза смотрели на все с философским безразличием.
– Приветствую тебя, Ольстра, дочь Вакара!
Деваха прищурила голубые глаза.
– Первоход? Ты ли это?
– Я, как видишь.
– Давно тебя у нас не было. С чем пожаловал?
Глеб улыбнулся.
– Соскучился по вам. Захотел повидаться. Отец-то дома?
– Батюшка почивает.
– Где?
– Где и всегда – на заднем дворе. За кузницей.
Вакар спал на ворохе старого сена. Русые, давно не стриженные волосы его были всклокочены, в кудрявой бороде застряли сухие травинки. Рядом валялся пустой кувшин. Глеб поднял кувшин, понюхал и поморщился.
– Брага, – сказал он.
Ольстра хмуро посмотрела на спящего отца и спросила у Глеба:
– Разбудить, что ли?
– Разбуди, – кивнул Глеб.
Ольстра повернулась и пошла в кузню, но почти тотчас вернулась с приготовленным заранее ведром воды.
– А ну – разгребись! – скомандовала она.
Глеб и его спутники отошли от кузнеца на пару шагов.
– Вставай, старый леший! – крикнула Ольстра и окатила отца водой.
Некоторое время ничего не происходило. Вакар продолжал лежать на ворохе сена – мокрый, с капающей из волос и бороды водой. Наконец он открыл один глаз и хмуро посмотрел на незваных гостей.
Глеб улыбнулся.
– Приветствую тебя, кузнец-вещун Вакар!
Кузнец приподнял лохматую голову и прищурил заплывшие глаза. Его толстые губы тронула усмешка.
– Кого я вижу. Глеб из рода Алкоголя-Табака? Пришел за новым зачарованным мечом?
– Да. Откуешь мне меч-всеруб?
– Смотря сколько заплатишь.
– Заплачу щедро. А еще мне нужны патроны для ольстры.
– Патроны у меня есть. Давно сделал, все тебя дожидался, чтобы отдать. И чтоб ты знал: огневое зелье подорожало, так что с тебя еще полгривны. – Вакар перевел взгляд на спутников Глеба. – А это кто с тобой?
– Ученый муж Тимофей Лагин и бродяга Хомыч.
– Приветствую тебя, кузнец-вещун! – почтительно произнес Хомыч.
– Доброго тебе дня! – с улыбкой пожелал Лагин.
Кузнец глянул на Диону и усмехнулся.
– Девка-то с вами какая красивая. Мне такие уже и во сне не снятся.
– Ее зовут Диона, – сказал Глеб. – И она не девка, а нелюдь.
– Нелюдь? – Лицо кузнеца помрачнело. – Негоже человеку знаться с лесной нечистью.
Диона сдвинула брови-стрелки.
– Зря вы, дяденька, меня обижаете, – сказала она. – Я злого никому не сделала.
– Не сделала, так сделаешь, – небрежно и презрительно проговорил Вакар, почесывая бок. – Все вы, нелюди, одной грязью мазаны. Ладно. Идите в дом, а я пока разожгу огонь да покличу помощника.
За последние пять лет Глеб уже в четвертый раз приезжал к кузнецу за новым мечом. Клинки, которые могли десятилетиями достойно служить в ратных битвах, в Гиблом месте быстро приходили в негодность. Ржавели, ломались, зазубривались. Глеб поначалу грешил на Вакара, но потом обнаружил, что мечи других кузнецов не выдерживают в Гиблом месте и одного месяца.
Что-то такое было в тамошнем воздухе. Что-то, что губило клинки и корежило людские души.
Сейчас, в четвертый раз, все прошло так же, как в предыдущие. Стоя на пригорке перед кузней, Глеб гордо выпрямил голову и почтительно и торжественно проговорил:
– Создатель всепобедного оружия, славный кузнец-вещун Вакар! Прошу тебя отковать мечи-всерубы моему товарищу Лагину, что пришел к нам из земель моравийских, также и доброму страннику Хомычу! Пусть кованные тобой мечи станут символом честной победы, а не холодным железом! Откуй нам мечи!
– Откуй мечи! – громко повторил Лагин.
– Откуй мечи! – сбивчиво пробормотал Хомыч.
Кузнец-вещун поклонился в сторону восхода солнца и пробасил:
– Руки мои да не разучатся плавить железо из болотной руды! Руки мои да не устанут ковать из криц нержавеющее всепобедное оружие! Я откую мечи с острыми жалами на погибель темным злыдням!
– Слава Вакару! – торжественно изрек Глеб.
– Слава! – поддержали Лагин и Хомыч.
Вакар кивнул и, сосредоточенно насупившись, зашагал к кузнице.
Вскоре из кузницы послышался перестук молотов, а затем – басовитый голос Вакара:
– …заговариваю тебя, меч победный, на доброе дело… против гада морского и земного… против силы злой иноземной…