Чтобы выглянуть в окно, ей пришлось привстать на цыпочки и лечь животом на широкий из-за непомерной тол шины каменной стены подоконник.
Я посмотрел на нее, ошутил, что во мне снова зашевелилась и начинает накапливаться магическая мощь, но, увы, такую научились использовать для магии только эти хитрые существа, а не мы, честные и прямые мужчины.
я отвел взгляд, а она ответила, не поворачиваясь:
– Конечно, я бы тоже… лучше здесь… но это еше хуже… потому выйдем.
Она не добавила «…и не будем прятать взгляды», но это ощутил даже я при своей мужской толстокожести и потому сказал подчеркнуто бодро:
– А чего прятать?… Подумаешь!… Пойдем, а то все без нас пожрут.
Она слезла с подоконника и, бросив на меня только один короткий взгляд, сказала коротко:
– Дурак.
Странно, как быстро и безошибочно женщины улавливают момент, когда можно отбросить всякие титулы. У мужчин такого чутья нет, мы еще долго раскланиваемся и вашевысочествуем, хотя можно давно без церемоний, а вот они – да, у них чутье и рефлексы, как у кобр, что бросаются на мышей.
И вот эта притихшая кобра идет, изображая смиренную мышку, хотя, может быть, она и есть мышка, кто женщин поймет, а кто говорит, что понимает, – врет нагло и беспардонно.
В столовой слуги тут же принялись заносить блюда, сразу же жареных кур, пренебрегая всякими салатами, но когда передо мной опустили вкусно пахнущую тушку, оранжево-желтую, словно политую медом, а в ноздри шибанул сногсшибательный запах, я понял, что сожру и даже нежные косточки погрызу.
Кожа треснула и обнажила белое лакомое мясо, аромат ударил отчетливо заметной струйкой, у меня руки затряслись, а челюсти сами собой чавкнули. Из глубокого надреза в боку побежал нежный сок, почти прозрачный, я грубо разорвал тушку пополам и начал пожирать, как волк, сразу с середины, оставив ноги и крылышки на потом.
Астрида ела степенно, демонстрируя власть духа над плотью. Баронесса почти не притронулась к мясному, а когда подали пироги, с трудом одолела до половины самый маленький.
Как я понял, слуги руководствуются вкусами погибшего барона, а его нежная супруга наверняка вскоре переориентирует их на сладости и фрукты.
Через распахнутые двери в холл было видно, как слуги спускают по лестнице половинку массивной, как большая катапульта, кровати с двумя торчащими колоннами балдахина, обломанными так, словно их перегрызли посредине.
Астрида тоже заметила, спросила:
– Что-то случилось?
Баронесса посмотрела на нее несколько странно.
– Служанки сообщили, – произнесла она чуточку смущенно, – что одеяло и простыни на вашем ложе изорваны, и попросили у меня позволения их заменить. Я решила проверить не врут ли, и увидела, что дело не только в простынях.
Астрида смутилась, я спросил в удивлении:
– Что, правда?
– Еше и ножки подломились, – сообщила баронесса, сильно покраснев и глядя в тарелку, – кровать вот-вот рухнет на пол, а еще появились трещины в станине… хотя, помню, ее делали из выдержанного мореного дуба.
Астрида за это время пару раз взглянула на меня исподлобья и украдкой, всякий раз заливаясь багровостью, даже кончики ушей начинали светиться.
– Ах, это, – сказал я с непринужденностью бывалого воина, – я иногда сплю беспокойно, если снится что-то боевое… Ну там сражения, крики мертвецов, ржание… сами понимаете чье… кони тоже ржут еще как… Иногда даже размахиваю конечностями, вроде
рублю… Хотя вообще-то, если ложе из дуба, то его могли прогрызть жуки-дроворубы…
– Дровосеки, – поправила Астрида.
– Правда? – изумился я. – А почему не дроворубы? Хотя вообще-то древогрызы…
Баронесса сказала торопливо:
– Я так и подумала, что вам что-то снилось. У милой Астриды кровоподтеки по всему телу, хотя она их и прячет.
Я охнул.
– Правда?
– Правда, – заверила баронесса. – У меня есть способность видеть такое. Ничего, уже проходят, она умеет залечивать быстро. Вы вот свои уже залечили.
Я посмотрел на Астриду зверем.
– Что, и у меня были?
– Меньще, – ответила баронесса, – чем у Астриды, когда она пыталась удержать ваще буйство.
– Бедная Астрвда, – проговорил я с чувством сквозь зубы, – кроткая Астрида.
Астрида сказала с оживлением:
– Ой, как вкусно!… Как это приготовлено? Неужели в этих пирогах ничего, кроме мяса, сыра и соуса?
– Смотря какого соуса, – победно ответила баронесса. – Я сама его составляла! Если хочещь, расскажу секрет. Сперва нужно взять…
Астрида слущала с подчеркнутым вниманием, даже кивала в нужных местах, хотя иногда и невпопад.
Я дослушал до паузы, сказал оживленно:
– Баронесса, если вы не против, мы допьем это вино… это же вино?., и займемся поисками. Ибо мы все-таки выспались прекрасно и полны решимости.
Лицо баронессы выражало недоверие, и Астрида сказала церемонно:
– Его высочество благородно взял на себя первую половину ночи, а вторая половина была за мной.
Баронесса в недоумении вскинула брови.
– Это, – поинтересовалась она, – в каком смысле?
Астрида покраснела и прикусила губу. Я сказал быстро:
– Сперва я дежурил с мечом наготове, а потом Астрида бдила, но за ночь никто и не появился.
– Странно, – проговорила баронесса в задумчивости, – а мне говорили, что из ваших покоев доносится адский шум, крики, стоны, рев, завывания, хрипы, проклятия и снова стоны.
Астрида покраснела гуше, я сказал смушенно:
– Иногда я храплю.
– Правда? – изумилась баронесса. – Мне показалось, что однажды я услышала и голос Астриды.
– Это через три этажа? – спросил я в сомнении. – Вам нужно менять перекрытия. Хотите, посоветую хорошую строительную артель? И берут недорого, и работают хорошо. Отавное, качественно. У них теперь новые стимулы и возможности расширения.
Ее лицо посуровело и стало печальным.
– Ваше высочество, мне не до ремонта.
Я кивнул.
– Да-да. Мы с Астридой делаем все, что можем. Я не могу позволить, чтобы в королевстве, что принадлежит моей венценосной супруге Ротильде, буйствовал какой-то неведомый зверь! Он уже и так натворил столько бед, а может натворить больше.
Я заметил, что баронесса перехватила взгляд Астриды, который та бросила на меня при упоминании моей венценосной супруги. Женшины могут слона не заметить, но вот такие нюансы хватают моментально и тут же расшифровывают с точностью девять к одному
– Вы моя последняя надежда, – проговорила она, стараясь, чтобы слова звучали с достоинством, но голос задрожал, а в глазах снова заблестела влага. – Все разбегаются в ужасе, а я запираюсь на все запоры и отсылаю служанок подальше, чтобы бедные девочки не пострадали, когда чудовише придет за мной.
– Может быть, – предположил я, – оно неразумное, и тогда для него все равно, кто попадется?
Она покачала головой.
– Ваше высочество, почему же никого не тронуло, а первым испепелило моего супруга, благородного барона?… Он не шлялся по окрестностям, как простолюдины, которые должны были встретиться чудовищу раньше.
Астрида подтвердила угрюмо:
– Барон погиб в малом зале.
– И что? – спросил я тупенько.
– Чтобы туда попасть, – объяснила она сердито, – нужно пройти через двойную охрану. А еще кто-то из слуг обязательно попадется по дороге.
– Или монстр пролез через окно, – предположил я.
– Там решетка, – напомнила баронесса. – Очень крепкая.
– Осталась целой, – добавила Астрида.
Я дожевал пирог и запил вином, затем порылся в памяти, так как не люблю делать два дела рядом, могу сбиться.
– Кто-нибудь, – спросил я степенно, – упоминал о существах, что могут пролезать в такие окна?
Баронесса ответила с недоумением:
– Нет… А что, такие существуют?
– К несчастью, – ответил я. – К несчастью. Вообше-то нужно сперва понять эту странность… почему саламандр, давайте называть его пока так, испепе- лил барона, до которого добраться ой как трудно, а не начал с простолюдинов?
Она сказала помертвевшим голосом:
– Потому что чудовище уже в замке?
– Верно, – похвалил я, – хоть и женщина.
Она пробормотала:
– Тогда объяснимо, почему погибли сенешаль, его помощник, а сразу после барона Алацель, милая и кроткая служанка, несчастная девочка, она же и поработать не успела, только пришла, и на второй же день…
Астрида пробормотала в задумчивости:
– Вообще-то саламандр мог бы натворить и больше дел.
– Верно, – согласился я. – В замке народу много, он бы за полчаса всех сжег, так что либо ему нужно копить магическую мощь, как вот тебе…
Она сказала с нажимом:
– Прекрати!
– Прости, – сказал я виновато, – это всего лишь предположение! Возможно, копить магию удается и другими способами.
– Прекрати!
Баронесса посмотрела с беспокойством на подругу, что смеет прикрикивать на самого принца.
– Астрида…
Астрида сердито зыркнула на нее, потом на меня, а я сказал торопливо:
Астрида сердито зыркнула на нее, потом на меня, а я сказал торопливо:
– Я вовсе не хочу сказать, что ты была там и все пожгла своими глазищами, как вон сейчас прожигаешь меня.
– Прекрати, – повторила она сердито. – Меня там не было, это подтвердить могут все. Да и не умею я так, хотя сейчас, когда смотрю на тебя, думаю, что стоило бы попытаться.
– Ну-ну?
– Скорее всего, – договорила она сквозь зубы, – он быстро выдыхался и впадал в спячку.
– Это я и хотел предположить «во-вторых», – сказал я. – Видишь, как мы слаженно работаем вместе? Ты не находишь?
Она уююнилась от моего прямого взгляда, щеки чуть порозовели, но сказала подчеркнуто деловым голосом:
– Гельвеция, мы сейчас же принимаемся за дело.
Глава 7
Когда мы вышли из зала, я сказал тихонько:
– И как ты собираешься справиться? Тут не только надо тягаться с неведомым чудовищем, что, вполне возможно, посильнее нас, но сперва еще найти его!
Она охрызнулась, но я видел в ее лице страх и начало понимания, что все не так просто, как ей показалось.
– Во-первых, – сказала она с нажимом, – баронесса – слабая и пугливая женщина, а мы – двое кое- что умеющих в магии!… Во-вторых, она моя лу'чшая подруга!
Я буркнул:
– Если кто скажет, что женской дружбы не существует, сразу получит в репу.
– Что-что?
– Идиома, – пояснил я. – Или метафора, не помню.
– Грамотность хочешь показать?
– Еще как, – признался я. – Хорошо, давай сперва опросим слуг
– Как скажешь, прынц, – согласилась она, – я беру левую часть здания, ты – правую.
– Почему это ты левую? – спросил я оскорбленно. – Это наше мужское право! Иди направо.
– Спасибо, – ответила она язвительно, – мне показалось, что вы такой правильный, такой законопослушный…
– Я такой, – подтвердил я, – но идти налево – наша прерогатива, хотя мы ею, конечно же, никогда не пользуемся.
Она фыркнула и ушла, держа спину прямой и двигая тугим зацом под таким длинным платьем, что даже и не видно, человеческие там ступни или копытца. Хотя вроде бы ощупывал всю, но иногда кажется, что в какие-то моменты она вся становилась копытной.
Мне потребовалось меньше четверти часа, чтобы опросить всех слуг и служанок в левом крыле, потом отыскал себя на заднем дворе, где прутиком чертил на земле значки, стирал, рисовал новые, подправлял, когда за спиной послышался сердитый голос Астриды:
– Ну и что это за колдовство?
– Не колдовство, – ответил я терпеливо, – а торжество логики. Кстати, ты чего такая сердитая?
– Я не сердрггая, – отрезала она.
– Мы же договорились забыть, – напомнил я. – Ты сама предложила! Даже велела. И ногой топнула.
– Я ногой не топала!
– Не топала, – согласился я моментально. – Видишь, как я иду на уступки и компромиссы?
– Ну да, – сказала она едко, – сперва соврал, а потом якобы уступил! Очень по-мужски!… Я и забыла, а вот ты все напоминаешь!
Я изумился:
– Как?… Тем, что дышу? Что существую?…
Она нахмурилась:
– Ладно, какое это заклинание? Что-то слишком простое…
– Напротив, – сказал я, – настолько сложное, что уже голова трещит. Ищу логику. Первым погиб барон, затем самая простая служанка, ниже которой в замке не было, третьем пал сенещаль, затем охранник…
– Какая логика, – возразила она, – у неразумного зверя?
– Он разумен, – напомнил я, – иначе как объяснить, что никого не трогал, пока не добрался до барона? А уже потом начал других… и то как-то избирательно… Знаешь, надо съездить в деревню, откуда взяли ту служанку.
– Зачем?
– Хочу поговорить с родителями, – сказал я. – Утешить, заодно расспросить, не водилось ли за нею чего-то еще… необычного.
Она откинулась всем корпусом, прогнувшись в пояснице, из-за чего я тут же невольно перевел взгляд на ее вторичные, но спохватился и посмотрел в ее ясные глаза.
– Какое еще необычное? – буркнула она. – Простая деревенская служанка.
– Верно, – согласился я, – но я весьма тщательно знакомился с картой Мезины… Мезина – это здешнее королевство, а карта…
– Догадываюсь, – прервала она. – И что?
– После Великих Войн, – напомнил я, – везде остались аномалии, которые называют то Зачарованными, то Гиблыми, то Колдовскими, то еще как. Где-то это болота, где-то пустоши, горы, леса, лески, так вот, дорогуша, этих мест в Мезине больше, чем во всех королевствах, которые я подгреб к демократии и либеральным ценностям ближе, вместе взятых!
Она, как и все, пропустила насчет демократии, но сразу уцепилась за аномальность.
– Значит, – спросила она быстро, – здесь это не редкость?
– Нет, – ответил я, – потому и наведу справки о служанке. А ты это имей в виду тоже.
Она фыркнула:
– Я ведь тоже из Мезины! Так что, подумаешь, новость открыл!
– Но я ее сформулировал, – подчеркнул я. – В доступной форме. Зайчик!… Ты где? Забери меня от этого чудовиша в юбке…
Деревня в отличие от замка вся с иголочки в том смысле, что ни одного дома с виду старше трех лет, что и понятно, если вспомнить, что здесь прошла конница императора Карла. Это каменные чудовища, называемые замками, не горят, а деревни и сами по себе выгорают время от времени от пожаров… К счастью, любую деревню можно поставить заново меньше чем за неделю.
На околице навстречу выбежали собаки. Бобик с великим презрением показал им клыки и, пригнув голову, пустил по земле такой низкий рык, что на ярд в глубину наверняка оглохли все мыши.
Собаки, обезумев от ужаса, развернулись и ринулись обратно в деревню, а там кто забился под крыльцо или спрятался поглубже в будку, а другие пронеслись, ничего не видя перед собой, на другую сторону и пропали в пыли, поднятой их лапами.
Я расспрашивал самых отважных, что выглядывают из-за плетней, наконец одна женщина сумела понять, что я спрашиваю, и объяснила, что дом Кегичей, откуда в замок взяли девушку, находится во-о-он там, сразу за хатой с провалившейся крышей.
Отыскав нужный дом, я долго стучал в почему-то опущенные ставни, наконец выщел согбенный мужчина, горбится не столько от груза прожитых лет, как от привычки гнуть спину перед всеми, начиная со старосты и кончая лордами.
Я оставался в седле, а крестьянин, часто и пугливо моргая, кланялся при каждом слове и суетливо повторял, что у них ничего нет, они люди бедные, но если господин пожелает переночевать…
Я прерва!:
– Слушай сюда!… У тебя дочь по имени Аладель есть?
Он часто закивач, глядя снизу вверх со страхом и подобострастием.
– Да-да, старшенькая. У меня их пятеро, и два сына, но Аладель самая старшая, ее взяли недавно в замок прислуживать господам.
Из сада вышла и пошла в нашу сторону молоденькая девушка с большим лукошком, полным крупной спелой клубники. Я определил на глаз, что ей лет четырнадцать, но юное тело уже вполне развито, хотя она пользуется, суда по всему, правом носить платье не девушки, а еще девочки, потому короткое, вроде сарафана, руки и плечи голые, а внизу потрепанный подол даже не скрывает полные поцарапанные колени.
Она кротко улыбнулась мне, глаза крупные, масляные и чуточку удивленно-зовущие, взгляд радостный, словно я ее лучший друг, которого она хочет обнять за шею и посидеть у него на коленях.
Я почти ощутил сладкую и горячую тяжесть ее полноватого нежного тела, чресла моментально прогрелись, а она протянула мне обеими руками лукошко.
– Может быть, господин хочет отведать сладкого?
Ее отец оглянулся, лицо потемнело, и он сказал непривычно резко для такого согнутого жизнью человека:
– Асандра, немедленно иди домой!
Она взглянула на меня с вопросом в глазах, взгляд теплый и ласковый, я отчетливо ощутил, как могу взять ее за податливые плечи и притянуть к себе, упиваясь ее чистотой, молодостью и сладостью ее горячего тела, что ждет меня, как раскрывающаяся мне навстречу устрица с ее нежной плотью внутри.
Я взял горсть ягод, взамен бросил в лукощко золотую монету, услыщал потрясенный вздох отца, а его дочь лищь ласково и обещающе улыбнулась, заверяя взглядом, что она так жаждет оказаться в моих руках и ощутить на себе тяжесть моего ждущего тела сильного и свирепого самца.
– Очень сладко, – сказал я. – Иди домой, как отец велит, а я пока поговорю с ним.
Она ласково улыбнулась мне и пощла к крыльцу Зад ее щирок и вздернут, а под тонким подолом чувствуются сильные полные ноги.
Отец вздохнул, лицо несчастное, смотрит в землю и постоянно вздыхает.
– Старщая такая же? – спросил я.
Он вздрогнул, судорожно кивнул.
– Да, Асандра всего на год моложе… Вы что-то хотите, господин?
– Трудновато тебе с ними? – спросил я. – Нет-нет, я не собираюсь приглашать ее в замок. Боже сохрани!… Она слишком, как ты понимаешь. Старайся ее держать подальше от мужчин.
Он коротко и недоверчиво зыркнул на меня.
– Да как ее уберечь?
– Поскорее выдай замуж, – посоветовал я. – Она уже вполне, сам видишь. Пусть муж с нею мучается, а у тебя останутся еще три таких же… наверное, таких же. Это они в твою жену пощли? Кстати, где она?