Макгрегор нахмурился:
– Отвали, Налетчик.
Сетон, казалось, хотел что-то сказать, но передумал, увидев во взгляде Робби обещание возмездия.
Дуглас был не настолько осторожен:
– Надеюсь, это не имеет отношения к нашим заложникам? Король был обеспокоен тем, что мы захватили женщину. Я объяснил ему, что это было не специально и ты собираешься отпустить ее. Но Брюс сказал, что ты лично отвечаешь за них обоих.
– Это очень плохо, – не унимался Макгрегор. – Я хотел бы посмотреть на прекрасную Розалин. Если даже Дуглас подтвердил, что она красива, значит, она необыкновенно хороша собой.
С чего Робби неожиданно захотелось сделать это лицо не таким смазливым? Скрывая раздражение по отношению к Макгрегору, он повернулся к Дугласу:
– У нас здесь произошло изменение планов.
Лицо Дугласа потемнело:
– Какое еще изменение планов?
– Мальчишка сбежал.
Наступила тишина. Все присутствующие уставились на Робби. Бойд никогда не допускал подобных ошибок.
– Ты позволил сыну Клиффорда сбежать? – выпалил Дуглас, озвучивая то, что думали все остальные.
– Я не позволял ему ничего делать. Парень спустился по сорокафутовой веревке с чердака в Кирктон-Мэнор посреди ночи и добрался до замка Пиблз раньше, чем я обнаружил, что он сбежал.
Дуглас был в ярости:
– Нежели никто не стоял на страже? Как, черт возьми, ты позволил этому случиться? Господи, он же наследник Клиффорда!
Робби не привык, чтобы его отчитывали как молокососа-оруженосца, хотя в данной ситуации он это заслужил.
– Я стоял на страже. И если ты сомневаешься в моих способностях, мы можем подвергнуть их испытанию на площадке для тренировок.
Дуглас не принял вызов и отступил.
– Но девушка все еще у тебя? – спросил он.
– Да.
Дуглас смотрел на него, словно знал, что за этим скрывается нечто большее, но почувствовал, что и так слишком надавил на Робби.
Извинившись, Дуглас покинул их, чтобы позаботиться о своих людях, которые направились в большой холл в поисках еды и питья после долгой дороги.
Как только он ушел, Робби повернулся к Маккею:
– Полагаю, вы здесь по делу?
Маккей кивнул:
– Ты и Дракон должны собрать вещи. Нам нужно стартовать как можно раньше, если мы хотим успеть до ночи.
– Куда мы направляемся?
– В Лохмабен. До нас дошли сведения, что груз с серебром повезут из Карлайла на север, чтобы заплатить гарнизону в Стерлинге. Монеты будут усиленно охраняться – англичане не собираются рисковать.
– А твоя информация надежна?
– Абсолютно, – вмешался Ламонт.
Жена Охотника, в девичестве Джанет Мара, работала с источником информации, находящимся в замке Роксбург. Информатор по прозвищу Призрак никогда не ошибался. По уверенности Ламонта Робби предположил, что информация пришла оттуда.
– Англичане приняли близко к сердцу некоторые наши прошлые уроки, – добавил Сазерленд. – И в качестве отвлекающего маневра имитируют отправку груза в Керлаверок. Вождь, Ястреб и Змей будут на всякий случай контролировать побережье, но мы рассчитываем перехватить груз прежде, чем они доберутся в Лохмабен на ночевку.
– Сколько? – спросил Сетон.
– Мы не уверены, – ответил Ламонт.
– Возможно, до пятидесяти человек, – пожав плечами, сказал Маклин.
Робби приподнял бровь, предвкушение битвы уже зажгло его кровь.
– Что остальные из вас собираются делать?
Он умудрился вызвать усмешку даже у Артура Кембелла. Знаменитый разведчик был одним из самых тихих членов гвардии.
Робби собрался уже отправить своих собратьев в холл перекусить, пока они Сетоном пойдут в палатку Дугласа, где они спрятали подальше от любопытных глаз опознавательные доспехи, которые носили во время заданий Хайлендской гвардии, как вдруг Макгрегор издал тихий свист:
– Боже Всемогущий! Если это твоя заложница, я подумаю о том, чтобы присоединиться к тебе в твоих налетах.
Робби проследил за его взглядом и увидел Розалин, спешившую из холла с таким видом, будто за ней гнался дьявол. Очевидно, она увидела Дугласа. Если этот ублюдок напугал ее… Внезапно он подумал о другом ублюдке.
– Держись от нее подальше, Стрела, – почти прорычал Налетчик.
Макгрегор был не единственным, кто посмотрел на него. Остальные гвардейцы тоже разглядывали его с разной степенью удивления и понимания.
– Так вот как обстоит дело?.. – медленно произнес Макгрегор, глядя на Бойда. – Сестра Клиффорда привлекла твое внимание?! Жду не дождусь, когда Ястреб узнает об этом.
Робби мысленно выругался. С какого времени он стал настолько прозрачным? Он сжал челюсти. С того момента, как Розалин Клиффорд была брошена ему на колени во время налета.
– Девушка – моя заложница, и ничего более. Моя временная заложница. Но у тебя такое лицо… Я думаю, тебе не очень хочется, чтобы ее брат узнал о твоем пребывании в лагере.
Это была хорошая причина, но никто в нее не поверил.
Маккей задержался, в то время как остальные направились в холл, и с сожалением посмотрел на Робби.
– Я был там, – сказал Маккей, – и большинство остальных. Думаю, только Вождь и Ястреб избежали проклятия.
– Какого проклятия?
Маккей поджал губы:
– Проклятия этого чертова личика. Моя жена пригрозила, что попросит присматривать за ней Стрелу, если я не буду делать этого, когда она собирается с нами на очередное задание.
Робби невольно вздрогнул. Ни один мужчина не допустит, чтобы его жена находилась в такой близости от Макгрегора.
– Удивительно, что ты не убил его.
Маккей улыбнулся:
– Я заставил его платить за это на поле для тренировок и наслаждался каждой минутой.
– Ты мог бы сделать что-нибудь с его лицом.
Маккей покачал головой:
– Я пытался. Черт, я пытался. Но, думаю, мать Стрелы окунула его лицо в ту же воду, которую использовала мать Ахилла. Оно заживает безо всяких шрамов.
Робби рассмеялся и пошел за своими вещами. Задание – это было как раз то, что ему нужно, чтобы вспомнить о действительно важных вещах. Розалин Клиффорд, возможно, отвлекла его, но это не помешает ему делать то, что он должен.
Глава 14
Розалин получила свободу, но была слишком напугана, чтобы пользоваться ею. Столкнувшись лицом к лицу с Черным Дугласом, она поспешила в свою палатку, как испуганная мышь. Прождав три часа – Робби не появился, чтобы успокоить ее, – она решила, что ведет себя нелепо. Робби говорил ей, что Дуглас не причинит ей вреда. Она должна верить ему. К тому же она проголодалась. А раз от палатки убрали охрану, ей самой придется искать себе еду.
Собрав в кулак все свое мужество, Розалин завернулась в плед и вышла из палатки в холодный вечерний туман. По опыту она уже знала, что в Шотландии редко бывала другая погода: утренний туман, дневной туман, вечерний туман. Сегодня полумрак был еще хуже – почти непрерывно шел унылый моросящий дождь.
Вспомнив реакцию, которую ее появление в холле вызвало ранее, и неловкость, которую она почувствовала, когда столько людей уставились на нее, Розалин решила поискать место, где соберет меньше любопытных, настороженных или злых взглядов, и направилась к лагерной кухне, которая располагалась за задней стеной холла. Деревянная крыша защищала огонь и котлы от дождя и снега, но окружали кухню всего три стены, не доходившие до крыши и служившие слабым укрытием от холода и ветра.
Это было грубое, но достаточно удобное сооружение. В дополнение к котлам, висящим над огнем, там было несколько столов для приготовления пищи и большая печь для хлеба, сложенная из камня.
Очевидно, женщины находились в лагере не только для того, чтобы составлять компанию мужчинам. Они готовили еду. Одна из женщин подняла голову, когда Розалин приблизилась, и прошептала что-то темноволосой женщине, стоявшей рядом. Розалин чуть было не споткнулась. Это была та женщина, которая целовала Робби, – Дейдре.
Розалин почувствовала страх, ее мужество поколебалось. Меньше всего она хотела стычки с разъяренной любовницей. Проведя столько лет при дворе, Розалин не питала иллюзий по поводу женщин. Он могли быть такими же безжалостными и жестокими, как и мужчины. Может быть, даже хуже.
Усилием воли она заставила себя идти дальше, вздернув подбородок. Она была леди Клиффорд – сестра одного из самых влиятельных баронов в Англии. Она не станет прятаться или убегать.
Обычно. Но она болезненно осознавала, что здесь это ничего не значит. Ее общественное положение не защитит ее от этих женщин. Их не волновало, кто она такая. Они знали лишь, кем она здесь является: англичанкой, заложницей и сестрой человека, которого, вероятно, больше всего ненавидят в Шотландии.
Когда Розалин приблизилась настолько, что могла слышать голоса разговаривающих женщин, к ним присоединилась третья. Они, конечно, говорили на гэльском, так что она не могла понять ни слова. Но по тому, как другие женщины прислушивались к Дейдре, Розалин поняла, что она у них главная.
Дейдре была старше, чем казалось с первого взгляда. Как минимум лет на пять старше Розалин и двух других девушек, которым можно было дать столько же, сколько было ей, – года двадцать два. И Дейдре была красивее, чем Розалин полагала, обладая той мерой дерзкой чувственности, которую Розалин никогда не находила в себе. Темные волосы, высокие скулы, пухлые губы – черты Дейдре были резкими, почти экзотическими. Это заставило Розалин неожиданно почувствовать себя в сравнении с ней тусклой и неинтересной.
К тому же у Дейдре была выдающаяся фигура. Розалин застенчиво завернулась плотнее в плед. Она никогда и не думала соперничать в этой области. Дейдре была полногрудая и пышная.
Две другие молодые женщины были также темноволосыми, хотя с более светлым цветом лица и глаз и не настолько красивыми. У них был угрюмый, забитый вид, который говорил о лишениях. Дейдре выглядела более уверенной, хотя, вероятно, было немного такого, чего эта женщина не повидала. Розалин не знала, жалеть ее или завидовать ей.
Розалин остановилась около стола напротив. Она посмотрела на грязную посуду, и на лице у нее появилась кислая улыбка:
– Похоже, я прозевала ужин.
Она полагала, что женщины понимали английский, но непроницаемые выражения их лиц и неловкое молчание заставили ее усомниться в этом.
Наконец Дейдре отозвалась:
– Найди леди что-нибудь поесть, Мор, – приказала она одной из девушек, стоявших рядом с ней. Потом, обращаясь к Розалин, добавила: – Повариха только что понесла в холл несколько подносов. Если вы хотите, Мор принесет вам поднос туда.
Ее тон был больше сухим, чем дружественным или почтительным, но не злобным или раздраженным, чего Розалин опасалась.
Розалин покачала головой:
– Если это вас не затруднит, я хотела бы взять поднос к себе в палатку. – Из холла доносился страшный грохот. – Я не хочу беспокоить их во время празднования.
– Они ничего не празднуют – не более, чем обычно, когда у них много эля и виски. – Дейдре изучала лицо Розалин с таким пристальным вниманием, что леди Клиффорд пожалела, что не умеет читать мыслей. – Но вы, вероятно, правы. Они не слишком благоразумны в таком состоянии.
Розалин поняла это так, что англичанка-заложница не будет там ко двору.
Дейдре подозрительно посмотрела на нее:
– Йен больше не приносит вам еду?
Розалин покачала головой:
– Робби… – Она покраснела и быстро поправилась: – Капитан разрешил мне передвигаться в пределах лагеря.
Дейдре приподняла бровь:
– Разрешил? Хм.
Розалин не знала, что это «хм» означает, но, кажется, Дейдре была не согласна с его решением.
Розалин попыталась объяснить:
– Я пригрозила ему, что умру от скуки, а это сделает меня совсем ненужной в качестве заложницы.
Легкая тень улыбки скользнула по лицу Дейдре:
– Вы не должны защищать его передо мной, миледи. Капитан сам принимает решения, но я не стала бы спрашивать его.
Розалин почувствовала едва уловимый подтекст и поняла, что Дейдре, возможно, имеет в виду и другие его решения. Например, те, которые увели Робби из ее постели.
Чувствуя, как сжалось сердце, Розалин захотелось немедленно уйти. Несмотря на неожиданное хладнокровие этой женщины, она мучительно осознавала, что между ними стоит мужчина. Мужчина, которого Дейдре имела, а Розалин… не сможет иметь никогда.
Осознание этого нанесло ей удар. Розалин поняла, что Дейдре не негодует по поводу нее, потому что не боится ее. Розалин для нее – не угроза.
Англичанка, возможно, увлекла его на время, но она в конце концов уйдет, и, когда это случится… Так думала Дейдре. И Розалин видела эти мысли в выражении ее глаз. Да, когда это случится, Робби вернется в постель к Дейдре.
Сердце Розалин сжалось. Всеми силами она старалась сдержать слезы. Потребовалась встреча с любовницей Робби, чтобы осознать очевидное. Между ними никогда не будет ничего серьезного. Она здесь временно. Как средство для достижения цели. Когда Бойд взыщет с ее брата как можно бо́льшую плату, ее отправят домой и, безусловно, она никогда больше его не увидит.
К счастью, Мор выбрала этот момент, чтобы вернуться с небольшим подносом с едой. Розалин взяла у нее поднос и достаточно пришла в себя, чтобы поблагодарить девушку.
– Я верну поднос, как только закончу.
– Можно принести его и утром, – рассеянно сказала Дейдре, переключив свое внимание на груду грязной посуды, стоявшую перед ней.
Розалин направилась к себе с подносом, но тут же вернулась:
– Мне очень хочется помочь вам, пока я здесь. Если вы найдете мне какое-нибудь занятие…
Девушки, работавшие с Дейдре, заговорили на гэльском. По тону Розалин поняла, что это было нечто неприятное для нее. Мор рукой прикрыла рот, чтобы спрятать улыбку. Но Дейдре резко сказала им что-то – девушки моментально притихли.
Розалин чувствовала, что ее снова внимательно рассматривают и оценивают.
– Полагаю, вы хорошо владеете иглой? – спросила Дейдре.
Розалин кивнула. Большинство благородных леди владели этим искусством.
– Что ж, это не накидки и гобелены, но у нас всегда много льняного белья для починки.
Розалин улыбнулась в первый раз с тех пор, как покинула свою палатку.
– Как раз то, что нужно. Спасибо.
Эта ее улыбка или благодарность, но что-то заставило Дейдре почувствовать себя неловко. Она отмахнулась.
– Но только капитан должен дать разрешение, когда вернется.
Улыбка исчезла с лица Розалин. Она застыла на месте.
– Капитан уехал?
Ее огорчение было так очевидно, что даже Дейдре, должно быть, стало жаль ее, потому что в глазах ее промелькнуло сочувствие.
– Да, уехал несколько часов назад.
– А когда он вернется? Куда он уехал?
Дейдре пожала плечами:
– Не знаю. Через день или два.
– А сэр Алекс здесь?
– Нет, он тоже уехал.
Розалин охватила паника. Поднос задрожал в руках. Он не оставил бы ее одну с…
– Тогда кто сейчас главный? – спросила она, и сердце ее сжалось в предчувствии ответа.
– Дуглас.
Кровь больше не капала с руки Робби, но каждый шаг его лошади сотрясал его ребра и вызывал пронизывающую боль в боку, и это служило напоминанием о том, как опасно отвлекаться. Очевидно, ничем иным он не мог объяснить не свойственные ему ошибки, позволившие противнику нанести ему два ощутимых удара: первый – мечом по плечу, удар был настолько сильным, что пробил его кожаные, отделанные железом доспехи и порезал руку, второй – булавой по боку, этот удар сломал ему несколько ребер.
Ему хотелось бы уверить себя, что это произошло из-за того, что задание оказалось более сложным, чем ожидалось: пятьдесят человек, с которыми они столкнулись, были прекрасно обучены английскими солдатами и вкупе с закаленными наемниками не хотели отдавать свое серебро без упорного сопротивления. Но он знал, что причина не в этом.
Причиной была Розалин. Это она отвлекала его. Робби не мог отделаться от ощущения, что что-то происходит не так. Он говорил себе: не о чем беспокоиться. Дуглас остался за главного, и Бойд ясно дал ему понять, что если с ней что-то случится, если она хотя бы пожалуется на то, что ее напугали, ему придется за это ответить. Он был уверен, что запугал Дугласа, пообещав нанести ему увечье, которое лишит его молодую жену радостей супружеской постели, но Робби не помнил конкретных слов.
С Розалин все в порядке, сказал он себе. Он отсутствовал только полдня.
Но это не объясняло того факта, что они с Сетоном в настоящий момент скакали галопом через лес посреди ночи, а не праздновали удачно выполненное задание вместе с остальными гвардейцами, которые сделали привал, чтобы поспать и обработать раны, в пещере, неподалеку от того места, где они одержали трудную победу.
«Я должен был сказать ей, что уезжаю». Робби не знал, почему этого не сделал. Может быть, потому, что после неловкого разговора со своими собратьями он пытался убедить себя, что она для него ничего не значит. Что он ей ничем не обязан.
Сетон, скакавший позади, выругался. Робби услышал звук сломанной ветки и обернулся, держа факел в руке.
– Господи! Эта ветка чуть не снесла мне голову! – сказал Сетон. – Или езжай медленнее, или отдай мне этот проклятый факел.
– Или ты постарайся не отставать.
Сетон мрачно посмотрел на него:
– Здесь темно, как в яме, густой туман, и время уже перевалило за полночь. После двенадцати часов скачки, с небольшим перерывом в несколько часов для битвы, моя лошадь слегка устала. Дьявол, я слегка устал. Ты можешь сказать мне, зачем мы выбиваемся из сил, чтобы сегодня ночью вернуться в лагерь, когда мы могли бы наслаждаться заслуженным отдыхом со всеми остальными?
Робби поджал губы:
– Я хочу вернуться.
– Это чертовски очевидно. Вопрос только – почему? Ты беспокоишься из-за девушки?
– Дуглас не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Он сказал это столько же для себя, сколько для Сетона. Робби готов был доверить Дугласу свою жизнь – и такое случалось не один раз. Но ответственность за безопасность Розалин лежала на нем, и он не хотел передоверять ее никому. Даже доверенному другу.