– Дуглас не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Он сказал это столько же для себя, сколько для Сетона. Робби готов был доверить Дугласу свою жизнь – и такое случалось не один раз. Но ответственность за безопасность Розалин лежала на нем, и он не хотел передоверять ее никому. Даже доверенному другу.
– Но… – Сетон знал его слишком хорошо.
– Но черт меня побери, если я знаю. Я чувствую, что что-то не так.
Это было доказательством их долгой совместной службы. Такое объяснение не только удовлетворило Сетона, оно, похоже, заставило его волноваться так же, как Бойд.
Робби не имел дара предвидения, и потому безоговорочное доверие Сетона удивило его. Возможно, не должно было удивить, но удивило.
Чем ближе они подъезжали к лагерю, тем сильнее становилось чувство тревоги. Когда они миновали первого часового, было уже два или три часа утра. Робби был напряжен до крайности. Каждый шорох листьев, каждое дуновение ветра, каждое уханье совы или другой звук ночной жизни действовали ему на нервы.
– Все, кажется, нормально, – тихо сказал Сетон.
Так оно и выглядело. Часовые на своих постах. В лагере темно и тихо. Слабый запах торфа от жаровен витал в воздухе.
Тогда почему Робби чувствовал себя так, будто готов выпрыгнуть из собственной шкуры? Почему он с трудом удерживал желание обежать весь лагерь, как сумасшедший, и откинуть полог ее палатки, чтобы убедиться, что с ней все в порядке?
Когда они обогнули угол холла и увидели второй ряд палаток, он хотел было с облегчением вздохнуть, но неожиданно увидел проблеск огня в гуще деревьев.
– Что это? – спросил Сетон.
Робби не стал тратить время на ответ. Он дернул поводья и ударом шпор подстегнул коня. Они ринулись в темноту по направлению к свету. Мгновением позже он услышал тихий крик, от которого у него кровь застыла в жилах.
Этот человек появился ниоткуда.
После того как Розалин несколько часов проворочалась в своей постели, убеждая себя, что у нее нет повода бояться и уж тем более задерживать дыхание, как перепуганный ребенок, когда кто-то проходил мимо палатки, она все-таки уснула. Спустя несколько часов она проснулась – ей необходимо было выйти по нужде.
«Все в постелях. Нет причин волноваться. Никто не причинит мне вреда». Но то, что Робби отсутствовал, придало ей какую-то новую беззащитность. Она не осознавала, насколько его присутствие успокаивало ее. Розалин знала, что он защитит ее. Без Робби она чувствовала себя так, будто сидит в клетке с голодными львами без меча и щита.
Закончив свои дела, она направилась к палатке – в этот момент из-за дерева вышел мужчина и преградил ей путь. Ее сердце подпрыгнуло, Розалин издала слабый крик. Свеча упала к ее ногам.
Он навис над ней темной угрожающей тенью. Он не был особенно высок, но был плотным и крепко сбитым. Острый запах спиртного ударил ей в нос, пока он наклонялся, чтобы поднять свечу.
– Ну-ка, что мы здесь имеем? – с трудом произнес полуночник, поднимая свечу к ее лицу. – Новая шлюха?
Его акцент был настолько сильным, что Розалин понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он говорит по-английски – на северном наречии, распространенном на границе.
Кровь застыла у нее в жилах. Розалин открыла рот, чтобы запротестовать, но он уже обхватил одной рукой ее талию и рванул к себе.
– Отпустите меня, – сказала она, пытаясь оттолкнуть его.
– Что за черт? – Он прижал ее к дереву и положил руку ей на горло. – Ты – чертова англичанка?
Держа свечу около ее лица, он дал ей возможность рассмотреть его самого. Его черные холодные глаза злобно сверкали. Это было лицо из ночного кошмара. Толстый шрам перерезал его низкий лоб. Расплющенный нос исчезал в густой бороде. Нанесенный мечом или боевым топором шрам придавал угрожающий вид его и без того отталкивающему лицу. Когда он скривил рот в ухмылке, его большие желтые зубы напомнили ей клыки кабана. Именно так он и выглядел – огромный уродливый кабан с густыми всклокоченными черными волосами и расплющенным носом.
Но именно его глаза с тяжелыми веками и его взгляд заставили Розалин похолодеть от ужаса. Она боролась, пытаясь высвободиться, но от этого он только сильнее прижимался к ней, надавливая рукой на горло так, что она едва могла дышать.
Его лицо было так близко, что Розалин чувствовала кислый запах виски в его дыхании.
– Кто ты такая?
– Заложница… – с трудом выговорила Розалин. – Бойд…
Она не была уверена, что смысл ее слов дойдет до него сквозь пьяную пелену, но он дошел, хотя и не так, как она ожидала. Его губы скривились в уродливой ухмылке.
– Английскую сучку в качестве заложницы? Да еще шлюху, похоже. – Он положил руку ей на грудь – она попыталась закричать, в то время как ужас сковал ее тело. – Надеюсь, капитан научил тебя чему нужно. Давай-ка проверим, чего ты стоишь.
Розалин видела твердое намерение в его глазах и возобновила сопротивление. Она вцепилась ногтями в руку, сжимавшую ей горло.
– Капитан убьет тебя, – с трудом выговорила она.
Он поймал ее руки и завел их за головой, царапая о кору дерева нежную кожу запястий. Но это было ерундой по сравнению с болью и ужасом, который она испытала, когда его тело прижалось к ней. Розалин начала извиваться, пытаясь освободиться, чувствуя позывы к рвоте и пытаясь вдохнуть воздух.
– Бойд? – Он рассмеялся. – Он ненавидит англичан так же, как и я…
Шум позади заставил его обернуться. Темная фигура человека на лошади появилась из тумана. Когда он спрыгнул на землю, его плащ взвился, как крылья демона.
Розалин мельком увидела его лицо и чуть не упала в обморок. Под черным шлемом с наносником, казалось, была пустота. Крик застрял у нее в горле, хотя рука пьянчуги уже не держала ее. Напавший на нее обернулся, чтобы защититься, но не успел даже поднять руки – кулак в латной рукавице врезался ему в челюсть с силой стенобитного тарана, от чего он пролетел несколько футов в воздухе, прежде чем с глухим стуком упасть на землю.
Спустя мгновение черная фигура в плаще стояла, наклонившись над ним, буквально вбивая его в землю мощными ударами – один за другим.
Розалин видела нечто подобное прежде.
– Робби! – Слово сорвалось с ее губ, как ответ на молитву.
Он остановился и посмотрел на нее. Под ужасающим шлемом она с трудом могла разглядеть его черты. Но выражение его лица было таким, какого она еще не видела. Оно было свирепым, без намека на пощаду. Это было лицо воина в разгар битвы, лицо человека, внушающего ужас врагам Шотландии.
Он отвернулся, чтобы закончить то, что начал. «Он убьет его!» Несмотря на то что этот человек собирался сделать с ней, Розалин не хотела, чтобы его смерть была на ее совести – или на совести Робби.
Она знала, что должна остановить Бойда, но кто-то сделал это за нее. Еще одна закутанная в плащ фигура на лошади появилась из темноты. Но поскольку на нем не было шлема, его можно было узнать сразу – по светлым волосам.
Сэр Алекс спрыгнул с лошади и выругался. Подойдя к мужчинам, он оттащил Робби в сторону.
– Господи, Налетчик, ты же убьешь его! Это один из наших.
Сэр Алекс держал руки Робби прижатыми к бокам. Тот извернулся, пытаясь высвободиться резким движением руки, которое могло свалить сэра Алекса на землю, если бы он не ухитрился блокировать его.
Робби сказал что-то сэру Алексу на гэльском, но Розалин не нужно было переводить – это было проклятие.
– Он заслужил наказание, – сказал Робби, тяжело дыша. – Он собирался причинить ей зло.
Сэр Алекс посмотрел на Розалин, и когда взгляды их встретились, она поняла, что ему нет нужды спрашивать, какое зло хотел причинить ей этот мужчина. Его серьезный вид заставил ее подумать, что Сетон тоже знает все про сестру Робби.
Суматоха разбудила обитателей соседней палатки. Розалин не нужно было видеть лицо, чтобы узнать, что среди подошедших был Черный Дуглас.
– Что здесь происходит? – спросил Дуглас.
Двое его людей шли за ним с факелами.
Если бы сэр Алекс не продолжал держать Робби, Розалин знала: тот набросился бы на своего друга.
– Так вот как ты охраняешь ее? Поганый ублюдок! Я должен был бы убить тебя за то, что ты позволил этому случиться.
Человек с самым черным сердцем в Шотландии, казалось, был напуган свирепостью его гнева. Взгляд Дугласа скользнул по ней, все еще припавшей к дереву, бледной, охваченной ужасом, потом по мужчине, лежавшем неподвижно позади Робби. Его лицо приняло выражение мрачного осознания.
Черный Дуглас выругался, повторив одно из слов, недавно произнесенных Робби, и провел ладонью по волосам, всклокоченным от сна.
– Уллим только что приехал с посланием от моей жены. Я не догадался сказать ему об этой девушке. Он не знал, кто она такая. – Он повернулся к Розалин. – Мне очень жаль, миледи. Этого не должно было случиться. Если вам причинили вред, это моя вина, и я беру на себя всю ответственность.
Розалин была настолько ошеломлена тем, что Черный Дуглас извиняется перед ней, что ей потребовалось некоторое время, чтобы ответить. Она покачала головой:
– Он не причинил мне вреда. – Ее голос прозвучал хрипло, и она интуитивно потерла свою травмированную шею.
Робби зарычал, как свирепый волк, и рванулся вперед с такой силой, что сэр Алекс не смог удержать его.
Черный Дуглас инстинктивно принял боевую позу, чтобы отразить атаку, но Розалин уже чувствовала в себе силы, чтобы вмешаться. Она рванулась вперед, чтобы перехватить Робби, и успокаивающим жестом положила руку ему на плечо.
Она с трудом сглотнула, преодолевая боль, чтобы прочистить горло:
– Правда, я в порядке.
Он взглянул на нее, и глубокое чувство, горящее в его взгляде, заставило ее сердце перевернуться в груди.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Это была ошибка.
И хотя ее брату больше понравилось бы, если бы эти двое превратили друг друга в кровавое месиво, Розалин мечтала лишь, чтобы это быстрее закончилось. Она хотела свернуться клубочком у черной, обтянутой кожей груди, положить голову ему на плечо и снова почувствовать себя в безопасности.
Розалин не знала, кто шевельнулся первым, но на одно мгновение прижалась к нему, а в следующее мгновение он подхватил ее на руки и понес в палатку.
– Мы с тобой поговорим завтра, – сказал Робби Дугласу, когда проходил мимо.
Великан мрачно кивнул:
– Я разберусь с Уллимом и присмотрю за твоей лошадью.
Этот разговор звучал где-то далеко. Розалин уже зарылась лицом в его доспехи, закрыла глаза и позволила чувству облегчения и безопасности охватить ее.
Робби не хотел отпускать ее. Никогда. Она затихла, убаюканная в его руках. Ее мягкое теплое тело, прижавшееся к его груди, вызывало такое чувство, которого он никогда не ожидал от себя. Волна эмоций, захлестнувшая его, напоминала нежность, только была намного сильнее.
Это была его вина. Он никогда не должен был привозить ее сюда. Он отвечал за ее безопасность, и если бы с ней что-то произошло, он никогда бы себе этого не простил.
Господи, когда он представлял себе, что могло случиться, у него сжималось сердце. Робби почувствовал привкус желчи во рту. Перед глазами встало лицо сестры.
Он крепче прижал к себе Розалин, боль от сломанных ребер казалась пустяком по сравнению с болью в сердце. Господи, она так чудесно пахла. Он прижался губами к ее шелковистым волосам, вдыхая слабый аромат лаванды.
Не в состоянии отпустить Розалин, Бойд вошел в палатку и понес ее к своей кровати. Сидя спиной к стене, он держал ее так, что ее голова лежала на его груди, как на подушке. Он стянул с себя шлем и бросил на кровать.
Это движение заставило ее открыть глаза. Робби видел, как она нахмурилась, разглядывая его лицо.
– Ты сражался, – сказала она, поднимая руку, чтобы потрогать рану на его лице.
Его тело напряглось, отреагировав на ее прикосновение. Розалин попыталась стереть грязь с его лица.
– Откуда у тебя на лице столько сажи? Когда я увидела тебя, решила, что это призрак. – Она взглянула на шлем и содрогнулась. – Или демон.
Понимая, что Розалин начинает задавать опасные вопросы, Робби взял ее ледяные пальчики в свою ладонь и поднес к губам:
– Ложись спать, Розалин. Это был очень долгий день. Мы поговорим утром.
Ее взгляд пронзил его сердце.
– Ты не оставишь меня?
Он покачал головой. Слово «никогда» готово было сорваться у него с языка, но он заставил себя отбросить его. Это могло стать обещанием, которое он не имел права давать.
– Не сегодня. А теперь спи, любимая.
Розалин заснула с умиротворенной улыбкой на губах, которая заставила его почувствовать себя не самым сильным человеком в Шотландии, но самым счастливым. Постепенно это растопило лед, который сковал его в тот момент, когда он увидел ее прижатой к дереву. Робби тоже уснул.
Глава 15
Розалин в последний раз воткнула иголку в льняную рубашку, завязала узелок и перерезала нитку ножницами, которые одолжила у Дейдре. Развернув рубашку к льющемуся в окна холла солнечному свету, который она стала терять надежду увидеть когда-нибудь снова, она полюбовалась своей работой. Хотя рубашка была не новая, на ней уже не было большой зияющей дыры вверху рукава. Из-за ржавого пятна вокруг дыры, которое осталось даже после стирки, Розалин сделала вывод, что дыра появилась в результате удара мечом.
– Хорошая работа, – сказала женщина, сидевшая рядом с ней.
Розалин улыбнулась, довольная похвалой:
– Спасибо, Джин. Свет здесь намного лучше, чем в палатке.
По иронии судьбы, несмотря на близость, которую она испытала несколько ночей назад, когда уснула в объятиях Робби, Розалин больше продвинулась в дружеских отношениях с женщинами лагеря, чем с их вождем. Когда в тот день она проснулась утром, Робби уже не было. Их разговоры с тех пор были короткими, в основном они обменивались парой фраз. Женщины же постепенно стали принимать ее в свои беседы.
Большую роль в этом сыграла починка вещей. Первую партию одежды, которую ей прислала Дейдре, она пыталась чинить в палатке. Но после долгой работы при свете свечи на следующий день она отправилась на поиски естественного освещения – и компании.
Розалин вошла в холл три дня назад, подвинула скамейку в угол рядом с окном и тихо принялась за работу. В первый день женщины игнорировали ее, но постепенно любопытство взяло верх у некоторых из них. На третий день она уже начала узнавать кое-что и о них самих. Хотя Розалин не могла назвать их дружелюбными, женщины большей частью были вежливы с ней, а одна из них стала садиться рядом, когда она работала. Это была Джин.
Девушке было не больше восемнадцати лет, но ее естественная миловидность уже начала тускнеть из-за борьбы за выживание. Как и Розалин, большинство женщин в лагере лишились родителей в раннем возрасте. Но в отличие от нее им не повезло найти щедрого опекуна, который заботился бы о них. Мужчины, встречавшиеся в их жизни, либо сражались на войне, либо были убиты. Женщины были предоставлены самим себе.
Поскольку падшие женщины не были предметом учтивых бесед, Розалин никогда не задумывалась над тем, как и почему некоторые выбирают жизнь во грехе. Ее очень огорчило, когда она узнала, что у многих из них просто не было выбора. Когда мужчины в семье убиты, поселение разорено и трудно найти работу, женщина делает все, чтобы выжить. Еще хуже приходилось девушкам – таким, как Джин, – которых изнасиловали и вынудили вести греховный образ жизни.
По правде говоря, их истории были душераздирающими. Как и прозаичный тон, которым они их рассказывали, будто принимали несправедливость как должное. И что бы ни говорила по этому поводу церковь, Розалин не могла осуждать их. На самом деле она была благодарна судьбе за то, что ей не пришлось делать подобный выбор. Рождение, положение в обществе и любящий брат давали ей защиту, которой эти женщины были лишены. Она со смирением думала о том, как легко ее судьба могла стать такой же, как у них.
Это была тяжелая жизнь. Розалин видела: женщины работали целый день, следя за тем, чтобы в лагере был порядок, и не спали бо́льшую часть ночи, ублажая мужчин. Разных мужчин. Несколько более удачливые из них, например Дейдре и Мор, были привязаны к одному из лидеров, но остальные женщины, такие, как Джин, переходили из постели в постель каждую ночь.
– Не знаю, что мы будем делать, когда вы уедете, миледи, – сказала Джин с застенчивой улыбкой. – За несколько дней вы сэкономили нам две недели работы с починкой.
Розалин почувствовала странную боль в груди при мысли о своем отъезде. Она ведь знала, что это должно случиться со дня на день. Ее привезли в лагерь больше недели назад, и посланцы, которые были отправлены к брату для переговоров о ее освобождении, могли вернуться в любую минуту.
– Я была рада помочь, – сказала Розалин. – Это дало мне возможность скоротать время.
– Подозреваю, когда пойдут слухи о вашей тонкой работе, у вас ее будет достаточно, чтобы вы были постоянно заняты, пока вы здесь.
Внезапно улыбка исчезла с лица девушки, сменившись выражением беспокойства. Розалин оглянулась, чтобы увидеть, что вызвало такую реакцию, и заметила, как две женщины вошли в холл, чтобы начать готовить обед.
Агнес была старше и опытнее других женщин и приближалась по рангу к Дейдре. У второй женщины, Мэри, было печальное лицо с пустыми глазами. Она пила столько эля и виски, что это могло свалить с ног мужчину с габаритами Робби, но никогда не выглядела пьяной. Другие женщины, за исключением Агнес, избегали ее. Если бы между этими женщинами существовали социальные различия, Розалин поместила бы Мэри на самую низшую ступень.
И только тогда, когда Мэри повернулась лицом к ним, Розалин поняла, что вызвало такую реакцию у Джин. Огромный синяк обезобразил правую щеку Мэри.
Подозревая, что могло быть причиной такой травмы, Розалин почувствовала негодование. Она повернулась к Джин: