Некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь мягкой работой компьютера. Затем женщина завела за ухо пушистую прядь волос и произнесла.
— Ты абсолютно прав, я как англичанка тоже отказываюсь поверить в этот чудовищный факт. Ведь Россия — это в первую очередь крестьянская страна, которая до революции снабжала весь мир именно продовольствием. Ссылки коммунистов на погоду здесь неуместны, потому что рядом с нами находится Норвегия, сытая и довольная, территория которой почти вся за полярным кругом. — она фыркнула губами и постаралась успокоиться. — Христиан, предлагаю закрыть эту странную тему и перейти к обсуждению интересующего нас вопроса. В конце концов, пусть это недоразумение волнует самих русских, может им нравится так жить.
— Ты имеешь ввиду, что они сами создают себе трудности, чтобы им было веселее жить?
— А ты разве исключаешь существование подобных наций? Афганцы, например, или монголы, которые категорически открещиваются от благ цивилизации. Это разве не пример?
— Вполне возможно, не зря русские приняли утопический строй, предложенный подозрительными типами, и стали пропагандировать его на весь мир, — усмехнулся в подстриженные усы собеседник. — Я согласен, Элизабет, эта тема заведет нас куда угодно, только не по пути к цели, намеченной нами. Тогда что мы можем предпринять на данный момент?
Элизабет долго не отвечала, уставившись немигающим взглядом в монитор, мерцающий голубоватыми отсветами, затем покусала нижнюю губу и обернулась к собеседнику:
— До вчерашнего звонка от Марии у нас не было никакой зацепки по поводу этой диадемы, так? — наконец спросила она.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я только констатирую факты, — вздернула она плечами. — А теперь мы знаем, кто предложил сокровище на английском аукционе и откуда он родом.
— Я, кажется, начинаю тебя понимать, — постучал костяшками пальцев по компьютерному столу Христиан. — Но хотел бы дослушать твои рассуждения до конца.
— А я почти все сказала, милый, — улыбнулась молодая женщина. — Нужно идти от истоков, которые нам уже известны.
— Каким образом? — снисходительно усмехнулся супруг, не ожидавший, что все выглядит так просто. — Мы снова пришли к тому, с чего начинали.
Элизабет не взяла на себя труд сойти тоже до снисхождения, она положила ладонь на мягкие светлые волосы мужа и легонько погладила их:
— Видишь ли в чем дело, милый, суть развития всего здравомыслящего в этом мире и состоит в том, чтобы дойти до определенной точки и снова вернуться назад, только уже на виток выше. Это и есть та самая спираль дээнка.
— Известная всем аксиома, не требующая доказательств. Но дальше, — подогнал ее супруг.
— Два месяца назад столицу Швеции посетила эскадра советских военных кораблей. Кажется, наше правительство готовится с ответным визитом?
— Так и есть на самом деле.
— И ты тоже будешь участвовать в этом походе.
— Без сомнения.
— Вы войдете через Финский залив в устье Невы, встанете на якорь в самом центре Ленинграда.
— Об этом я тебе уже рассказывал и даже показывал маршрут, по которому мы пойдем.
— Тогда о главном, я просмотрела карту и оказалось, что от Ленинграда до Великого Новгорода рукой подать. То есть, как от Стокгольма до, скажем, нашего Норчепинга. Даже ближе, не более трех часов езды на поезде.
Христиан откровенно засмеялся, он не ожидал от своей разумной жены такой наивности:
— Ты думаешь, что в Советском Союзе как у нас в Швеции — куда захотел, туда и поехал? — он поцеловал руку, гладившую его, и прижал ее к своей щеке. — Нет, моя прекрасная Элизабет, как только мы сойдем на берег, за нами увяжется свора сотрудников КГБ. Вместо Новгорода я рискую оказаться в Сибири.
— Но я предусмотрела и этот вариант, — отняла руку молодая женщина. — Почему бы тебе заранее не написать прошение о том, что ты всю жизнь мечтал посетить этот старинный русский город, с именем которого связано немало героических страниц русского народа и всего их государства. Заодно напомнить, что в твоих жилах течет немалая часть русской крови, в конце концов сказать, что с Новгородом связаны страницы воспоминаний твоих родственников. Уверена, со стороны шведских властей отказа не последует.
— Это невозможно, — после некоторого раздумья отозвался Христиан. — Если бы я был моряком торгового флота, тогда бы что-то изменилось… может быть. Но я военный моряк, несколько дней назад едва не потопивший советскую атомную субмарину.
— А кто об этом знает?
— Я служу на корабле, который это едва не сделал.
— И все равно, как говорят твои соотечественники, попытка — не пытка. Нам нужно убедиться в подлинности диадемы, за которой мы все бросились в погоню, узнать, кто является ее настоящим владельцем. А если это всего лишь подделка, которых вокруг достаточно, то не стоит тратить время на какого-то русского Барсукова, а срочно направить поиски по другому руслу, — сплела пальцы на животе Элизабет. — Кроме того, я уверена, что моряк не потерял связи со своими близкими и напоминает им о себе, а здесь гоняться за беженцем из коммунистической России все равно, что искать иголку в стоге сена. Их уже десятки тысяч и у всех фамилия Барсуков. В общем, у нас появилась некая возможность, так почему бы ей не воспользоваться.
— Я подозреваю, что вы с Марией разговаривали именно о моем походе в Советы на шведском крейсере, — выслушав свою супругу до конца, покосился на нее Христиан.
— Данную тему мы затронули невзначай, — как бы отвлеченно дернула она плечом.
— Пусть будет так. Но подготовка к визиту является военной тайной.
— Швеция — страна свободного волеизъявления, — отпарировала молодая женщина.
Огромный линейный корабль, украшенный разноцветными шведскими флажками от носа до кормы, вошел в устье Невы. Стволы корабельной артиллерии, как бы отдавая честь русскому городу-герою, были повернуты на город, как на карусели разворачивавшийся перед моряками, выстроившимися на палубе. За флагманом в кильватере подтянулись еще несколько дредноутов со вспомогательными судами. Эскадра встала на якорь и замерла, облитая от мачт до ватерлиний мощными звуками, выдуваемыми из медных труб духовых оркестров. Пирс и вся набережная тоже сверкали от начищенной меди и от улыбок молодых девушек. Блеска добавляли мелкие волны реки, рябившие под утренним солнцем. Этот фейерверк бликов создавал праздничную атмосферу, поднимавшую настроение.
— Посмотри, Христиан, кажется, здесь нам и правда рады, — обратился офицер с нашивками капитана третьего ранга к своему другу, пока еще просто капитану. — Если это не русская ярмарка, тогда я не понимаю, зачем америкосы гонят волну на эту страну и подбивают нас делать то же самое.
— Никакого маскарада, дорогой Мэйми, я сейчас не усматриваю, — подтягивая повыше белые перчатки, отозвался его товарищ. — Всем известно, что русские самые добродушные люди на свете.
— И самые агрессивные, когда их разозлишь, как медведей палкой в берлоге, — засмеялся первый офицер. — Мой дед часто с сожалением вспоминал, что территории, теперь принадлежащие Советам, раньше были шведскими.
— Это говорит о том, что не следовало злить русских медведей, тем более палками, — капитан посмотрел вдоль борта по направлению к трапу, возле которого поднялась суматоха, упорядоченная командами. Затем подхватил небольшой чемодан и приложил перчатку к фуражке. — Счастливо оставаться, Мэйми.
— Позвольте вас спросить, дорогой Христиан, куда это вы направляетесь? — язвительно поинтересовался тот.
— За русскими историческими достопримечательностями, уважаемый Мэйми. Говорят, что советские люди разрушили еще не все и нам, европейцам, есть на что посмотреть.
— Тогда счастливого плавания, господин капитан.
— Честь имею!
Матерый пограничник долго проверял каждую букву в документах, а так же фотографии в них с внешностью шведского офицера, он словно не знал латинского шрифта. Затем протянул бумаги обратно и с настороженностью взял под козырек:
— Вы можете быть свободными, товарищ Даргстрем, — сказал он. — У вас разрешение на двое суток на пребывание на территории нашей страны.
— Большое спасибо, господин…
— Товарищ прапорщик.
— О да, товарищ прапорщик, — улыбнулся Христиан. — Вы весьма любезны.
— А вы неплохо говорите по русски, — прищурился пограничник.
— У меня предки из России.
— Эмигранты, значит…
Христиан быстро шагал по дороге к железнодорожному вокзалу, времени у него было в обрез. Во первых, надо было добраться до Новгорода, а во вторых, отыскать там бывших дворян по фамилии Скаргины. Это все, что имелось у него из сведений о них, не считая названий площади и улицы, начинающейся от нее, на которой они жили до революции. С тех пор в бывшей Российской империи произошло столько изменений, что рассчитывать на вывески не приходилось. Христиан без усилий добрался до вокзала, но там его ждало первое разочарование, оказалось, что поезда в нужном ему направлении ходят весьма редко, очередной отправится лишь ближе к вечеру. Он присел на лавочку в грязноватом зале ожидания, собираясь обдумать свои дальнейшие действия. В кассе молодая девушка подсказала, что на Новгород кроме поездов ходят еще и автобусы. Христиан уже собрался было ехать на автовокзал, как вдруг заметил за собой слежку. Невысокий и невзрачный на вид мужчина в сероватом костюме, занявший место через несколько рядов от него, странновато посмотрел словно бы на входную дверь. На самом деле его взгляд не был сфокусирован на объекте, он показался рассеянным, значит, захватывающим большую площадь обзора. Чтобы проверить свою догадку, морской офицер встал и перешел на другую сторону ряда деревянных лавочек. Теперь мужчина в сером костюме уставился на противоположную стену, глаза его смотрели все так-же невнимательно. В голове у капитана появились мысли о том, что если так пойдет и дальше, то найти Скаргиных вряд ли получится, придется бегать от одного исторического памятника к другому, нигде надолго не задерживаясь. И вернуться на корабль не солоно хлебавши. А если удастся раздобыть нужный адрес, то никто не давал разрешения подвергать опасности добропорядочных граждан. В Швеции было известно, как поступают в Советском Союзе с изменниками родины. Поразмышляв над возникшей ситуацией, Христиан поднялся и пошел на выход. Дело осложнялось еще и тем, что сотрудникам русской секретной службы было известно, куда он направляется. В Новгороде прямо на перроне вокзала его могли поджидать точно такие же сыскари. Капитан бросил мимолетный взгляд на наручные часы и перешел широкую площадь, он уже что-то решил, потому что твердым шагом направлялся на автобусную остановку. Протиснувшись в узкие двери, он шагнул в середину салона и посмотрел в окно, чтобы убедиться в своих подозрениях или отвергнуть их. На площади никого подозрительного не оказалось, зато мужчина в сероватом костюме, тот самый, готовился нырнуть в автобус. Теперь все встало на свои места. Проехав несколько остановок, Христиан обратился к миловидной девушке, стоявшей рядом с ним:
— Простите, пожалуйста, вы не подскажете мне, в какой стороне находится междугородный автовокзал?
— А вам куда надо ехать? — с готовностью откликнулась она.
— Мне нужно добраться до Великого Новгорода.
— Это раньше он был великим, а теперь обыкновенный город, грязный как и все, — засмеялась девушка с курносым носом и с ямочками на щеках. Ей явно импонировал красивый морской офицер в отутюженной форме и с фуражкой с высокой тульей. — Сейчас автобус завернет направо, а через пару остановок вам сходить. И там еще спросите.
— Спасибо, девушка, если позволите, еще один вопрос.
— Пожалуйста, не жалко, — прыснула она в ладонь.
— Если я выйду из автобуса за поворотом, будет ли там какой-нибудь магазин верхней одежды?
— Конечно, даже фирменный от ленинградской швейной фабрики, — попутчица окинула собеседника лукавым взглядом. — Но вам больше к лицу ваш мундир, от него аж мурашки по коже.
— Спасибо, я вам очень признателен.
— Не за что, подумаешь, делов куча. Если бы что-то другое…
Христиан стал протискиваться к выходу из автобуса, духота и запах едкого пота от распаренных тел вызывали у него чувство тошноты. Он даже не оглянулся, когда заспешил по тротуару к старинному зданию, построенному в стиле позднего русского классицизма, в котором расположился магазин готовой одежды. Он был уверен, что неприметный на вид мужчина ни на шаг не отстает от него. Лишь возле дверей посмотрел в витринное стекло для того, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте.
Молодой офицер не стал копаться в вещах, сразу снял с вешалки костюм нужного ему размера, в которых, как он успел заметить, ходило большинство мужчин в городе. Подозвав к себе продавщицу из торгового отдела, с интересом подглядывающую за ним, он заговорил с ней совершенно о другом.
— Девушка, простите, где здесь у вас туалет? Я не увидел вокруг ни одного общественного.
— Есть туалет, — почему-то густо покраснела она. — Только находится он в коридоре, который ведет в подсобные помещения, и покупателям пользоваться им не положено.
— Очень интересно. А если сделать исключение?
— Ну… не знаю, надо позвать старшего продавца.
— Вы сами разве не сможете проводить меня туда?
— А костюм? — немного опешила молодой работник торговли.
— Я заплачу за него и отдам вам чек.
— Ну… хорошо.
Перед тем, как покинуть торговый зал, Христиан отыскал глазами своего телохранителя, тот стоял на выходе из магазина, сложив руки на животе. Он был уверен, что высокий швед в парадном мундире и в белой фуражке никуда от него не денется. Но сыскарь явно просчитался. Как только он ослабил внимание, капитан снял фуражку и поспешил к девушке, уже ждущей его. Туалет был грязным и вонючим, но Христиан не придал этому значения, быстро скинув мундир, он сложил его в чемодан и переоделся в цивильный костюм. Дело оставалось за малым — незаметно выскользнуть из магазина. Выйдя в коридор, он направился по нему в противоположную от зала сторону и оказался на грузовом дворе. Кивнув головой каким-то грузчикам, прошел до сквозного тоннеля и влился на улице в поток людей. Через двадцать минут он оказался на автовокзале, площадь перед которым была забита автобусами, собиравшимися разбежаться в разные стороны. Ему повезло, неповоротливый "ЛиаЗ" развернулся перед его носом, хитроватый на вид шофер крикнул в открытую переднюю дверцу:
— Чего задумался, товарищ, на Вышний Волочек пойду.
— Мне нужно в Новгород, — подтянулся капитан.
— И в Новгород, и на Валдай — дорога одна. Залезай, что-ли!
— Я билет еще не купил.
— Ну, мать честная, удивил. Прыгай, я обилечу.
За окнами автобуса потянулись смешанные леса, перемежаемые уже убранными полями и равнинами, не тронутыми плугами. Они были просторными, эти равнины, с успевшей пожелтеть травой и островками сухих стеблей с метелками на их концах. Подобную картину Христиан видел впервые, в Европе каждый клочок земли был пущен в дело, а здесь на лугах не видно было даже коров с овцами. Зато дымились кострищами и чернели золой крестьянские поля, скорее всего, местные полеводы удобряли на зиму почву, портя первозданную картину пепелищами и отравляя воздух.
— Вишь, что делают, аспиды? — возмущался сосед-попутчик, пожилой мужчина в косоворотке нелепой расцветки. — А удобрения спустят в речку. Мамай меньше навредил, нежели мы сами себе.
— Как это — сами себе? — приподнял с сомнением плечи Христиан, пропустив мимо ушей какого-то Мамая.
— А так, мы же сами правим государством. Народ.
— Выбирайте на правление умных
— Где их взять, когда все укатили за границу, — сосед пошлепал полными губами. — Ты, я вижу, не из наших краев?
— Я в Новгород еду, — не стал ввязываться в долгий разговор капитан. — К родственникам.
— Кто такие, может, я их знаю?
— Скаргины, не слышали?
Мужчина пристально вгляделся в собеседника и надолго замолчал. Натужно гудел мотор, на ухабах крепко подбрасывало. За окнами разворачивался однообразный пейзаж без придорожных гостиниц, без кафе и заправок. Вообще без ничего. Христиан не спешил повторять свой вопрос, он чувствовал себя как в Африке, в которой вроде бы и опасности не чувствовалось ниоткуда никакой, а съесть могли в любой момент. Наконец сосед подобрал губы и осторожно спросил:
— Это те, которые до революции в князьях ходили?
— Кажется да, они еще разорились, когда была война с Наполеоном.
— Эко куда хватил! Советская власть их разорила, да не всех перебила, — раздраженно сказал мужчина.
— Это мне неизвестно, — поспешил откреститься Христиан. — Они дальние родственники нашей семьи.
— Не ведаешь, а едешь к ним, — упирал на своем сосед. — А ты знаешь, что один из них лет пять назад Родину предал?
— Как это — предал?
— На Запад сбежал и больше не вернулся, вот как.
— Я не в курсе, мистер… простите, товарищ.
— Вот тебе и мистер, как два сапога пара, — пристукнул кулаком по колену мужчина, он со значением посмотрел на Христиана. И вдруг стал на глазах размягчать линии, затвердевшие было на его обветренном лице. Переход из одного состояния в другое был столь быстрым и неожиданным, что капитан не знал, как вести себя дальше. Он был наслышан, что у русских подобные перемены в настроении являются национальной чертой, но встретился с этим впервые. А мужчина меж тем продолжал. — Ладно, не нашего это ума дело, хоть нам и внушают, что загнивающий Запад скоро совсем загниет, вместе с Америкой. Да что-то не верится. Правильно сделал этот Скаргин, что сумел показать всем свою задницу, пусть хоть он поживет, а нам до обещанного коммунизма, как до той Америки.
Христиан отвернулся и стал смотреть в окно, в голове промелькнула мысль, что найти общий язык со своим попутчиком у него вряд ли получится. Мужчина тоже замолчал, погрузившись в свои думы. Наконец впереди показались темные избы, крытые где шифером, а где почерневшей щепой, но с нарядными наличниками на оконных рамах. Автобус въехал на окраину города и покатился по ухабистой дороге дальше. На одной из площадей с неухоженной церковью он развернулся и замер на месте. Мужчина с кряхтением взялся за свои вместительные баулы.
— А ну подсоби, мистер, или как там тебя, а то я свои мешки до двери не донесу, — прикрикнул он на Христиана. Пояснил. — Это мы каждую неделю в Ленинград мотаемся, за колбасой и за другими продуктами. В наших магазинах уже лет двадцать хоть шаром покати.
Когда баулы были выставлены на улицу и Христиан собрался раскланяться, бывший попутчик доверительно наклонился к нему:
— Ладно, я покажу тебе улицу, на которой живут Скаргины, твои родственники. А ты про них больше никому не болтай, а то загремишь под фанфары, — он ухмыльнулся жутковатой ухмылкой. — Ты думаешь, что я не догадался, откуда ты приехал? У тебя на твоем холеном лице все написано, а у нас морды рыхлые да худосочные. И запомни на будущее, в Советском Союзе с врагами народа поступают строго.
— Я вас понял, товарищ, я постараюсь держать язык за зубами, — унимая внутреннее волнение, согласился Христиан с мужчиной. Он был не рад, что разоткровенничался с незнакомым человеком и теперь стремился поскорее от него избавиться. Но обещанная им помощь продолжала удерживать его на месте. — Вы сказали, что покажете улицу, на которой они живут.
— Вот же она, прямо перед нами, — мужчина ткнул рукой в переулок, начинавшийся сразу от площади, затем развернулся вправо. — А это бывшая усадьба Скаргиных, теперь в ней находится Дом пионеров с разными кружками, на втором этаже по вечерам собирается хор ветеранов войны и труда. Но они плохо поют, что малые, что старые. — Попутчик оглянулся на двух женщин, спешащих к нему, и закончил. — Бывай здоров, родственничек, да не забывай, про что я тебе наказал.