Христиан отвернулся и стал смотреть в окно, в голове промелькнула мысль, что найти общий язык со своим попутчиком у него вряд ли получится. Мужчина тоже замолчал, погрузившись в свои думы. Наконец впереди показались темные избы, крытые где шифером, а где почерневшей щепой, но с нарядными наличниками на оконных рамах. Автобус въехал на окраину города и покатился по ухабистой дороге дальше. На одной из площадей с неухоженной церковью он развернулся и замер на месте. Мужчина с кряхтением взялся за свои вместительные баулы.
— А ну подсоби, мистер, или как там тебя, а то я свои мешки до двери не донесу, — прикрикнул он на Христиана. Пояснил. — Это мы каждую неделю в Ленинград мотаемся, за колбасой и за другими продуктами. В наших магазинах уже лет двадцать хоть шаром покати.
Когда баулы были выставлены на улицу и Христиан собрался раскланяться, бывший попутчик доверительно наклонился к нему:
— Ладно, я покажу тебе улицу, на которой живут Скаргины, твои родственники. А ты про них больше никому не болтай, а то загремишь под фанфары, — он ухмыльнулся жутковатой ухмылкой. — Ты думаешь, что я не догадался, откуда ты приехал? У тебя на твоем холеном лице все написано, а у нас морды рыхлые да худосочные. И запомни на будущее, в Советском Союзе с врагами народа поступают строго.
— Я вас понял, товарищ, я постараюсь держать язык за зубами, — унимая внутреннее волнение, согласился Христиан с мужчиной. Он был не рад, что разоткровенничался с незнакомым человеком и теперь стремился поскорее от него избавиться. Но обещанная им помощь продолжала удерживать его на месте. — Вы сказали, что покажете улицу, на которой они живут.
— Вот же она, прямо перед нами, — мужчина ткнул рукой в переулок, начинавшийся сразу от площади, затем развернулся вправо. — А это бывшая усадьба Скаргиных, теперь в ней находится Дом пионеров с разными кружками, на втором этаже по вечерам собирается хор ветеранов войны и труда. Но они плохо поют, что малые, что старые. — Попутчик оглянулся на двух женщин, спешащих к нему, и закончил. — Бывай здоров, родственничек, да не забывай, про что я тебе наказал.
Христиан подождал, пока мужчина вместе с помощницами удалится на приличное расстояние, и осмотрелся вокруг. Единственный магазин был закрыт, не видно было ни одного государственного учреждения, тем более адресного бюро. Дверь в телефонной будке была сломана, оттуда торчали провода от вырваной с мясом трубки. Не лучше выглядела и скамейка на остановке с поломанными планками. Автобус поехал дальше, площадь потихоньку опустела, лишь возле пивного ларька пританцовывала кучка неряшливо одетых граждан с опухшими лицами, украшенными синяками и ссадинами. Они все чаще начали оглядываться на незнакомца. Чтобы не давать им никаких поводов, Христиан подхватил чемодан и направился к зданию, названному попутчиком бывшей усадьбой разыскиваемых им людей. Это был двухэтажный особняк с нелепой современной надстройкой в виде деревянной мансарды, еще довольно крепкий, возведенный в стиле раннего барокко. С башнями, с портиками, с основательными колоннами и массивной лепниной под крышей. Парадный подъезд украшали две львиные головы, вдоль второго этажа выстроились балконы, между которыми разместились продолговатые окна. Но все это великолепие из прошлого было запущено до такой степени, что казалось, вокруг здания никогда не прекращались боевые действия. Лепнина отвалилась целыми кусками, колонны зияли кирпичной кладкой, а балконы готовы были вот-вот рухнуть. Возле обшарпанных дверей крутилась собака со свалявшейся шерстью. Христиан, не дойдя до здания, изменил направление и завернул на улицу с колеей посередине, разбитой автомобильными колесами. Под каблуками ботинок захрустели комки засохшей грязи, по бокам за худыми заборами притаились дома, почерневшие от времени. Смотреть на этот пейзаж было не совсем приятно, он словно попал на другую планету, на которой обитали люди, нищие духом и телом. Даже в Африке и на Ближнем Востоке, где он успел побывать, нищета, царившая там, скрадывалась или потоками солнечного света, или богатым растительным миром в сочетании с одеждами, такими же красочными. А здесь перед глазами предстала унылая картина, которую не в силах были оживить ни зелень деревьев, ни августовское ослепительное солнце.
Наконец Христиан заметил на высоком крыльце деда и бабку, они сидели на лавочках друг против друга и еще издали вцепились в него своими выцветшими глазами. Он оглянулся назад и только после этого подошел к старикам:
— Простите, вы не подскажете, как найти дом Скаргиных? — спросил он. — Мне сказали, что они живут где-то здесь.
Дед пожевал сухими губами, затем обменялся с бабкой недоверчивым взглядом, оба посмотрели вдоль улицы.
— А на что вам Скаргины? — решился спросить старик.
— Это наши дальние родственники, я приехал их проведать, — не стал придумывать новую историю Христиан. — Давно не виделись.
— А ты сам-то откуда, милок? — заинтересовалась и бабка.
— Из Ленинграда.
— А по виду будешь из мест, что подальше.
— Ладно тебе, — перебил ее дед. — Может человек институт закончил, начальником работает.
— На начальника он не похож, он больше на партийного смахивает, что в Москве сидят. Те тоже все гладкие да со вздернутыми носами.
— Вон там усадьба Скаргиных, за два забора от нашего дома, — решил старик не разводить лясы. — Только мы вас предупредим, что к ним часто наведываются люди из органов.
— Из каких органов? — не понял Христиан.
— Из энкэвэдэшных, — встряла и бабка. — Будь поосторожней, милок, с походами по гостям-то. Проведал и ладно, и дальше пошел.
Дед огладил щуплую бороденку, снова бегло прошелся глазами по улице и переместился на край лавки:
— Сын у этих бывших дворян, Николай Скаргин, служил на торговом флоте, — он понизил голос и сипло выдавил, будто кто-то заставлял его делиться тайной с незнакомым гражданином. — Сбежал он из нашего Советского Союза на Запад, там и остался.
— Разве это преступление? — попытался улыбнуться Христиан. — Где человеку нравится, там он и станет жить.
— Это где как, товарищ, а у нас по иному.
Старик переглянулся со своей супругой, недовольный тем, что молодой мужчина не понял цены сведениям, которые он ему выложил. Но бабка лишь сделала губы куриной гузкой и уставилась в пространство деревянными глазами. Христиан смущенно хмыкнул и переступил с ноги на ногу:
— Спасибо за помощь, добрые люди, иначе мне пришлось бы здесь поплутать.
Дом, на который указали старики, снаружи показался пустым, он был таким-же древним, как и все они на этой улице. Крыльцо тоже едва держалось деталями друг за друга — перила за ступени, а ступени за стену избы. Христиан поднялся к двери и постучал по ней кулаком. На первый раз никто не ответил, тогда он поколотил погромче. Внутри загремело, послышался хриплый голос и на порог вышел человек лет под шестьдесят худощавого телосложения и с пристальным взглядом серых глаз. Он прошелся ими по посетителю с ног до головы и только потом спросил:
— Вам кого надо, товарищ?
— Я ищу Скаргиных, — быстро ответил молодой мужчина.
— Я Василий Скаргин, — хозяин дома вздернул подбородок. — Кто вы и что вам нужно?
— Меня зовут Харитон Дарганов, мой далекий предок был Дарганом Даргановым, — Христиан поставил чемодан на скамейку. — Вы никогда не слышали о нас?
— Дарганов!?. - вскинул брови мужчина и повторил. — Дарганов… Даргановы…
— Мой прапрадед вернул роду Скаргиных сокровища, украденные у них во время войны с Наполеоном Бонапартом.
Сначала хозяин дома округлил глаза, затем огладил лицо ладонью и только после этого произнес:
— В нашей семье эта история передавалась из поколения в поколение, — он открыл дверь пошире. — Проходите, товарищ, что на пороге стоять.
В комнате со старой мебелью, несмотря на открытые окна, было темновато и душновато, пахло щами, кислым хлебом и цветами в палисаднике за окном. Русская печка занимала едва не половину помещения, за нею виднелась ситцевая занавеска, отделяющая спальню, а прямо при входе была как бы кухня с чисто выскобленным столом. Но хозяин дома провел гостя сразу в горницу и усадил за стол с белой скатертью и несколькими стульями вокруг. Посередине стола возвышалась ваза с букетом бумажных цветов.
— Советской власти уже шестьдесят пять лет стукнуло, а нам все газ никак не проведут, — то ли возмущался, то ли оправдывался перед гостем Скаргин, кивая на печку. — Да что там газ, второй год справки на инвалидность собрать не могу. Вот такая наша жизнь.
Невысокая женщина, его жена, не вмешиваясь в разговор, поставила на стол хлебницу, за ней бутылку водки и два стакана с рюмкой. Затем принесла пироги и жаркое с картошкой, и только после этого тоже опустилась на стул:
Невысокая женщина, его жена, не вмешиваясь в разговор, поставила на стол хлебницу, за ней бутылку водки и два стакана с рюмкой. Затем принесла пироги и жаркое с картошкой, и только после этого тоже опустилась на стул:
— Угощайтесь, Харитон, чем богаты, тем и рады, — кивнула она на закуску.
Глава семьи сорвал пробку, разлил водку по стаканам. И потекла беседа, чем дальше, тем все углубленнее в проблемы, затронутые неожиданным визитом молодого мужчины. В конце концов разговор перешел в откровения, это случилось тогда, когда Христиан водрузил рядом с вазой с цветами бутылку хорошего коньяка.
— У нас даже грамота сохранилась, в которой написано, что столбовой боярин Скарга завещает свои сокровища роду Скаргиных. Вместе с запиской о том, что эти драгоценности, похищенные в войну 1812 года, вернул нашему роду Дарган Дарганов, терской казак со своей французской женой Софьей де Люссон, — Скаргин заторопился к сундуку в углу комнаты. Вскоре он вернулся со шкатулкой. — Вот здесь все и хранилось, до самых революционных событий в Российской империи. Потом моих дедов раскулачили и сослали в Сибирь, а драгоценности конфисковали.
Он вынул бумаги и начал их разворачивать, на сидящих за столом пахнуло запахом пыли и еще чем-то, исходящим обычно от старинных икон в окладах. Христиан вежливо протянул к ним руку, прочитав грамоту, отложил ее в сторону и взялся рассматривать записку, написанную русским дореволюционным шрифтом. Писал ее, скорее всего, владелец возвращенного добра, потому что у казаков того времени грамота стояла не на первом месте, а французская женщина Софи де Люссон не знала русского языка. В записке говорилось то же самое, о чем перед этим сказал хозяин дома, только было добавление о том, что князья Скаргины вечно будут благодарны терскому казаку Дарганову и его потомкам за фамильные сокровища, возвращенные их роду. Внизу был поставлен крестик, а под ним красовалась аккуратная подпись французскими буквами. Христиан почувствовал нервный зуд, он впервые рассматривал почерк своей отважной прапрабабушки, променявшей вычурный Париж на казачью станицу на краю Российской империи, и давшей жизнь и его предкам тоже. Между тем Скаргин вытащил из шкатулки еще один листок:
— А это опись драгоценностей, которые Даргановы привезли из Франции. Здесь и ожерелье из крупного жемчуга, принадлежавшее Софье Палеолог, константинопольской гречанке и жене Ивана Третьего, который был князем всея Руси, — он принялся с чувством оглашать подробности. — Между средиземноморскими жемчужинами были нанизаны камни — африканские рубины, сапфиры, аметисты, а посередине украшения место занимал алмаз из короны последнего из Палеологов — царя Константина, дяди Софьи. Много раз его хотели огранить в бриллиант, но никто из Скаргиных так и не решился этого сделать. В ту пору одного этого алмаза хватило на то, чтобы выкупить родовой особняк, утраченный нашими предками после наполеоновского нашествия.
— Дальше сказано про женский перстень, принадлежавший Екатерине Первой, жене Петра Великого, она подарила его придворной фрейлине Скаргиной уже после смерти своего мужа, — не удержалась от подсказок супруга хозяина. — Он был из чистого золота и с крупным изумрудом, обрамленным небольшими бриллиантами.
— Тот перстень перекликался с мужским, врученным другому нашему предку императрицей Анной Иоанновной, — хозяин ткнул пальцем в опись. — Это была большая печатка с темным камнем и вензелями по бокам. Здесь прописано, что оба изделия делались одним мастером, придворным ювелиром французского происхождения Франсуа Фабрегоном.
— Франсуа Фабрегоном? В те времена это был очень известный ювелир, — оторвался от записки Христиан, он вдруг почувствовал сильное волнение, словно с именем этого мастера, произнесенным его собеседником, приоткрылось окно в некую тайну. — Скажите, а в этой описи ничего не говорится о диадеме, сделанной итальянцем Николо Пазолини?
Супруги как-то странно переглянулись и замолчали, за столом возникло некоторое неудобство, заставившее молодого мужчину отложить бумажку в сторону. Он покашлял в кулак и со вниманием посмотрел на супругов:
— Я что-то не так сказал? — негромко спросил он.
Некоторое время муж и жена не отвечали на вопрос, они словно прокручивали в своих головах, что необходимо ответить в данный момент. Напряжение возрастало, заставляя подобраться и гостя, который уже пожалел о том, что спросил о диадеме в самый неподходящий момент. Ему подумалось, что больше в этом доме делать нечего. Напуганные предательством своего родного сына и частыми в связи с этим приходами к ним сотрудников КГБ, они теперь вряд ли расскажут что-либо еще. Оставалось поблагодарить их за то, что впустили в дом и дали возможность прикоснуться к памяти знаменитых прародителей и отправляться на вокзал. Христиан так бы и поступил, если бы не мысли о том, насколько серьезно его дело и как тяжело дается ему поездка сюда. Он начал понимать, что только здесь могла открыться семейная тайна, преследующая их род вот уже полтора столетия, ее необходимо было разрешить и расставить наконец все точки над "i". И он продолжал упорно ждать ответа на свой вопрос.
— Эта диадема принадлежала вашим предкам? — осторожно спросил у него хозяин дома.
— И да, и нет, — встрепенулся молодой человек. — Сокровище выкрали из музея Лувр в Париже, а музей с прошлого века перешел в государственную собственность Франции. Все ценности в нем стали достоянием французского народа. Наши пращуры дали слово, что найдут раритет и вернут его на место.
— Это очень серьезная клятва.
Скаргин поставил локти на стол и уронил голову в руки, его жена по прежнему не меняла позы, в которой замерла с начала разговора про диадему. Снова в комнате зависла гнетущая тишина, нарушаемая лишь редкими звуками, залетающими в окно с пустынной улицы.
— Вы приехали за этой короной?
Теперь хозяйка дома в упор рассматривала гостя, на ее лице отражалось напряженное внимание. Христиан сглотнул слюну, он решил рассказать все как есть:
— Несколько семей Даргановых в разных странах ищут это сокровище уже в течении полутора сотен лет, но следов его обнаружить пока не удавалось. Как и многих других драгоценностей из клада, обнаруженного нашим общим пращуром Даргановым. А началось все с того, что какой-то русский моряк по фамилии Барсуков выставил в Англии на аукционе Сотбис диадему работы Николо Пазолини. Но буквально сразу он снял этот лот с продажи и исчез в неизвестном направлении. — заговорил он о событиях, приведших его в этот дом. — Мы столько времени разыскиваем сокровища, и вдруг явилась такая удача. Естественно мы заинтересовались моряком, беженцем из Советского Союза, и пришли к выводу, что им мог оказаться родственник князей Скаргиных. Ведь он был родом из Новгорода. А наш пращур Дарган Дарганов по дороге из Парижа на родину заезжал к вашему предку, князю Скаргину для того, чтобы вернуть ему драгоценности, выкраденные у него. Мы подумали, что прапрадед по ошибке мог отдать князю и диадему, которая оказалась в одной шкатулке с остальными драгоценностями.
— А вас не смутила фамилия беглого моряка — Барсуков? — спросила хозяйка, по прежнему не сводившая пристального взгляда с собеседника.
— Я уже говорил, что отправился в дорогу в первую очередь для того, чтобы узнать о судьбе раритета, а моряк как бы подсказал направление поисков. Тем более, что он мог оказаться вашим родственником, несмотря на другую фамилию. Кстати, по пути сюда мне стало известно, что ваш сын тоже уехал на Запад.
— Что Барсуков, что Скаргин — одно и то же лицо. Это наш сын, — вдруг признался хозяин дома. — Как только Николай оказался в Голландии, так сразу решил сменить фамилию, чтобы запутать следы кагэбэшникам.
— Вот это открытие! — воскликнул Христиан. — Значит, это он выставлял диадему на торги?
— Мы не знаем, кто и что предлагал в Англии, — откинулся на спинку стула Скаргин, в углах рта у него появились жесткие морщины. — Но если дело обстоит действительно так, как вы только что нам рассказали, то у нас к вам имеется самый главный вопрос.
— Пожалуйста, я к вашим услугам, — подобрался гость.
— Чем вы докажете, что являетесь потомком терского казака Даргана Дарганова, который вернул нам наши фамильные драгоценности?
Христиан хотел было удивиться тому, что хозяева не спрашивали у него документов с самого начала их встречи, но вовремя прикусил язык.
— Ничем, разве только тем, что в подробностях поведал давнюю историю, ярким штрихом связавшую наши роды, — вскинул он голову, понимая, что наступает кульминационный момент. — Я шведский подданный, военный моряк, но и в Швеции мои предки сумели сохранить кроме родного языка корень нашей русской фамилии.
Он вытащил из кармана офицерское удостоверение и положил на скатерть. Собеседник взял в руки книжечку, раскрыл ее и долго вчитывался в написанное. За ним заглянула в нее и его жена.