За углом уже всё было спокойно, чему способствовал масан, но хван впервые поймал себя на том, что не может с уверенностью сказать, кто и кого собирался убивать. На тротуаре валялись четверо парней в чёрных куртках, а напротив Николас удерживал одной рукой Красную Шапку, а второй мелкого парня, пытающегося всеми силами вырваться. Судя по небольшим ожогам, именно парни и «убивали» горе-ведьму.
– Сонечка! – обрадовался парень, безуспешно дергаясь, как рыба на крючке. – Ты жива!
– Полиция, – проворчал Лёка, ещё раз помахав жетоном.
– Они первые начали! – мигом сориентировался боец, поправляя бандану и пряча в ножны ятаган. – Я типа того… ни при чём. А у девки вообще артефакт.
Николас выразительно хмыкнул, тряхнув дикарём, как детской погремушкой.
– Я правда ни при чём! – заголосил тот. – Это они, адназначна они. Девку в кусты тащили, я вмешался…
– Зачем? – осведомился хван.
– Дык это… – стушевался боец.
– Обиделся, что тебя не пригласили?
– Я это… родной дом от этого… поругательства, мля, защищал! – гордо выпятил грудь Гвоздь. – Ну и типа это… денег нету, – гораздо тише добавил он, поняв, что врать в подобной ситуации не стоит.
– А вы что скажете? – поинтересовался хван у четвёрки.
– Мы ничего не хотели! Это всё он… Славика порезал… У него нож настоящий! А у неё какой-то шокер! – наперебой загалдели парни.
– Это всё они, они, – вмешалась висящая на хване жертва, растирая по лицу слёзы вперемешку с косметикой. – Они меня изнасиловать хотели!
Шура медленно начинал бледнеть, сообразив, во что они вляпались.
– Мы ничего не хотели! – возмутился Славик, баюкая раненую руку. – Мы просто напугать. Генка подтвердит.
Шура ткнул его в бок, но было уже поздно.
– А это, я так понимаю, Генка? – уточнил Лёка, рассматривая второй улов масана.
Парень подавленно молчал, уныло уставившись в асфальт.
Первой в ситуации разобралась спасённая девушка, молча влепившая кавалеру оплеуху и усевшаяся в машину хвана. Николас поморщился, понимая, что сейчас им придётся ехать к ней, а не за брелком, но промолчал. Действительно, глупо было бы сперва спасать, а потом оставлять в такой компании.
Хван закутал девушку в свой пиджак, сел за руль и завёл мотор.
– Насчёт сегодняшнего, – заметил он, выруливая на дорогу, – расскажешь кому, оторву голову.
– Нем, как печёнка Спящего, – понятливо откликнулся масан, представив себе реакцию Захара на пересказ ночных событий.
Южный форт, Штаб-квартира семьи Красные Шапки Москва, Южное Бутово 3 сентября, четверг, 3.45
– Уж на что челы странный народ, но нанимать гопников, чтобы произвести впечатление на девушку, это слишком даже для них, – заметил хван, выруливая на дорогу.
– Ну не скажи, – протянул масан. – Романтика.
Возмущённая девица была доставлена домой и напоена успокоительным, четвёрка суперменов образцово напугана и отправлена восвояси, печальный кавалер ушёл в направлении ближайшего бара, а обрадованный четырьмя утащенными под шумок бумажниками и красной сумкой Гвоздь злорадно сдал уйбуя Полено, который и ошивался вечером возле байка Николаса. А напарники как раз заметили, что коньяк в бутылке закончился.
– Романтика?! – фыркнул Лёка. – Ты ещё сам четвёрку придурков для этого дела найди.
– У меня денег не хватит сабат нанять, – приуныл Николас и получил отеческий подзатыльник. – За что?!
– За отсутствие мозгов, – кратко отозвался хван, тормозя перед магазином. – Сходи выпить купи. А то скучно что-то.
Масан послушно выбрался из джипа и пошёл за коньяком, размышляя над поступком тщедушного Гены. С одной стороны, девушку напугали зря, с другой – каждому мужчине, даже челу, порой хочется состроить из себя героя. Просто Николасу жизнь предоставила для этого все возможности, а парню пришлось как-то выкручиваться.
Может, ну его, это наёмничество, что он, в жизни ещё мечом не намашется? Лучше уж Катерину куда пригласить, должна же она когда-то согласиться!
Штаб-квартира Красных Шапок – Южный Форт – имела ни с чем не сравнимый вид и запах помойки. Ею же, по сути, она и являлась. Без заклинания, отбивающего нюх, остальные жители Тайного Города старались сюда не заходить. Посреди двора красовалась неизменная мусорная куча, от запаха которой дохли все крысы, кроме осских. Одна из стен форта была украшена огромным плакатом с фюрером Красных Шапок – одноглазым Кувалдой, уже довольно давно успешно удерживающимся на самой вершине власти в этой не слишком умной, но весьма воинственной семье. Рядом с плакатом дремал выставленный караульный, следящий за порядком. Точнее, за тем, чтобы плакат с изображением великого вождя не изгадили.
Работать в тамошнем баре «Средство от перхоти» решались лишь самые отчаянные или нуждающиеся в деньгах ко́нцы. Обычно конкуренция была весьма небольшой.
Явление туда всё ещё не совсем трезвого хвана, который даже в мирный вечер мог похвастаться немалым арсеналом, и злого масана, которого подгонял рассвет, обыватели приняли за вполне объяснимое явление.
– Мля, – высказался ближайший коротышка, поправляя красную бандану. – Вроде только виски пил.
– Чо надо? – мрачно спросил устроившийся за ближайшим столиком уйбуй. – Мы тута ничем при-проти… кароче, ничем плохим не занимаемся. Сидим, эта… пьем.
– Где Дрель? – тихо, но внушительно спросил хван, оглядевшись по сторонам.
– Не знаю, – пискнул уйбуй, на всякий случай отодвигаясь.
– А если спрошу? – поинтересовался хван, чуть качнувшись с пяток на носки и обратно. – Хорошо спрошу. Почти вежливо.
– Он недавно вышел, – пискнули из-за другого стола.
– Куда?
– Мля, я ему чо, мама?
– Нехорошо, – заметил Лёка. – Очень нехорошо.
Красные Шапки коллективно побледнели, но в разговор никто не полез. Наиболее сообразительные уже понемногу продвигались к чёрному ходу, но одного взгляда Леки было достаточно, чтобы все замерли на своих местах.
– И как мне его найти? – вмешался Николас.
– Слышь, кровосос, да мы откуда знаем?
По глазам хвана масан понял, что вмешался зря.
– Ты, – Лёка ткнул в ближайшего коротышку. – Пойдёшь с нами.
– А чего это я? Мля, Спящим клянусь, я ничего…
– Потому, что я так сказал, – мягко произнёс хван, нижней левой рукой вытаскивая Шапку из-за стола, а верхней отвешивая дикарю подзатыльник.
– Мля, да я тут при чём? Я ничего не знаю, мамой клянусь.
– Искать, – скомандовал Лёка, отпуская коротышку. – Найдёшь, получишь две сотни.
Дикарь икнул и огляделся.
– А чё его искать? Вона там лежит!
Николас осмотрел неподвижное тело, но вожделенной куртки не увидел.
– Слышь, кровосос, гони деньги. Я ж его, типа того, нашёл.
Почувствовав вкус лёгкой наживы, Шапка даже временно позабыл испугаться.
Масан сунул дикарю купюру, лишь бы тот исчез.
– Эй, ты! – Лёка, не церемонясь, ногой растолкал спящего. – Подъём!
Тот пробормотал нечто нечленораздельное и засопел ещё радостнее. Ещё бы, в куртке был бумажник. Абсолютно ничей.
Хван размахнулся и ударил сильнее, заставив дикаря открыть глаза.
– Чо, мля, да я… ой!
– Сегодня вечером возле «Трёх Педалей» ты нашёл куртку. Законному владельцу хотелось бы её вернуть, – негромко говорил хван, прохаживаясь взад-вперёд. Дикарь сидел на земле и судорожно икал, поправляя красную бандану. – Итак?
– Чо?
– Куртка где?! – потерял терпение Николас. – Я тебя спрашиваю, ты, отрыжка Спящего…
Лёка без церемоний ухватил его за шиворот и дёрнул назад.
– А чо я? – спросил дикарь. – Она просто так валялась. Я ж не знал, что ваша. Мля, да если б знал, то ни в жизнь. Спящим клянусь!
– В каком бреду он вас только делал? – устало осведомился Лёка. – Где она?
– Дык это, в казарме. Я её в счёт долга отдал. Мля, могете сами спросить…
– Брелок! – взвыл Николас. – Где брелок?
– Та фиговина на кольце? – Дикарь почесал лысый череп под банданой. – Выкинул.
– Куда?!
– Я бы тебе, конечно, помог, – рассуждал Лёка, прислонившись к стене кабака, – но посуди сам: напился на задании ты? Ты. Куртку потерял ты? Ты. Вот и по помойкам лазь тоже ты.
Николас ногой разворошил ещё одну кучу мусора и бросил на хвана полный ненависти взгляд. С медленным протрезвлением приходило понимание того, что четырёхрукий убийца происходит из другого Великого Дома. К тому же сегодня они впервые встретились. Как вывод: действительно, с чего ему копаться в помойке Красных Шапок? Придётся наплевать на брезгливость и сделать это самому. А хвана ждёт спасённая девица и Служба утилизации.
– Есть! – воскликнул масан, выхватывая из мусора вожделенный брелок. – Слава Спящему!
– Слава мне, – флегматично поправил его Лёка. – И пошли отсюда, наконец. Костюм я никогда не отстираю, а туфли выкину сейчас же.
– Подкинешь? – с надеждой осведомился Николас.
– Подкинешь? – с надеждой осведомился Николас.
Хван смерил его взглядом, принюхался и поморщился.
– Подстелишь на сиденье клеёнку.
Спустя три часа, два из которых он провёл в душе, Николас снова стоял в баре «Три Педали», протягивая Мурцию отмытый брелок. Мурций поправил жёлтый галстук в зелёный горошек, который просто шикарно гармонировал с красной рубашкой и зелёными брюками, и бережно спрятал брелок в карман.
– Ну наконец-то! – воскликнул ко́нец. – Успел!
Николасу очень хотелось спросить, что же там за аркан, но Мурций уже растворился, как по мановению волшебной палочки материализовавшись возле ближайшего скопления фей. Масан даже не успел уточнить, почему у ко́нца царапина под глазом – тщательно наложенный тональный крем не помешал Николасу её разглядеть.
Масан вздохнул, вытащил телефон и набрал заветный номер, сжимая в кулаке два билета на финал конкурса «Стиляга ТГ».
– Катерина?
Клуб «Ящеррица» Москва 3 сентября, четверг, 21.20
Первый в Тайном Городе конкурс «Стиляга ТГ» собрал в «Ящеррице» публику, достойную премьеры Птиция. Количество ко́нцев на квадратный метр зашкаливало, а это автоматически означало, что количество красавиц также не поддастся разумному объяснению.
Прохаживались мимо сцены легкомысленные феи, посылая организаторам шоу многозначительные взгляды. Свирепо поглядывали на конкурентов их кавалеры, готовые сразиться за честь избранниц. Порхали представительницы остальных рас, придерживая кавалеров, чтобы те не слишком глазели на фей. Где-то курсировал с изяществом авианосца Сантьяга, видели возле бара Биржара, мелькал за кулисами Алир да метался между гардеробом и гримёрками участников запыхавшийся Птиций, которого сопровождал кордебалет.
Николас протолкался к своему столику, помог сесть Катерине и приветливо кивнул сидящему по соседству Лёке. Хван отсалютовал стаканом, выразительно бултыхнув бутылкой коньяка, но масан твёрдо качнул головой – предыдущий счёт ещё не оплатили.
Наконец все замерли, зал медленно погрузился во мрак, и на сцену вышел Птиций.
– Дорогие мои, сегодня знаменательный для всех нас день…
Николас слушал ко́нца вполуха, больше занятый спутницей. Катерина заливисто смеялась, встряхивая роскошными волосами, и приветствовала каждый выход участников громкими аплодисментами.
Прошёлся по залу Мурций в нежно-фисташковом пиджаке, жёлтой сорочке и красных брюках, появился Тосций в ядовито-сиреневом костюме и зелёной рубашке, вернулся Мурций…
Что скрывать, Птиций отработал на славу, соорудив из дефиле настоящее представление: перерывы между выходами конкурсантов заполнялись шутками и танцами, ведущие, перебивая друг друга, комментировали наряды, а прекрасное жюри, состоящее сплошь из женщин, выставляло оценки.
Четвёртый выход закончился почти вничью – с отрывом в два бала лидировал Тосций, и всем стало ясно, что судьба конкурса решится сейчас. Птиций всплеснул руками, торжественно указал на кулисы и отодвинулся.
Вышагивающий по сцене Тосций поражал воображение. Вряд ли ещё кому-то из жителей Тайного Города пришло бы в голову надеть золотой пиджак, красную рубашку, синие штаны и жёлтые в горошек ботинки, но самым странным было то, что во всём этом кошмаре сюрреалиста Тосций выглядел очаровательно.
Публика взвыла, и жюри подняло оценки. Схватился за голову помощник Мурция – чтобы победить, его шефу нужно было получить четыре десятки из шести. Зал замер, луч света скользнул по сцене и осветил скромную фигуру в бежевом костюме, синей рубашке и жёлтых туфлях.
Публика замерла, изучая своего героя, который неспешно шёл к середине сцены.
– Друзья мои, – громко произнёс Мурций. – Благодарю вас за поддержку, и да победит сильнейший!
С этими словами ко́нец выхватил что-то из кармана и разорвал пополам.
Мгновение ничего не происходило, а потом костюм Мурция засверкал разноцветными искрами, мерцающими всеми оттенками радуги. Мгновение, другое… и на сцене стоял герой дня, сверкающий костюмом, как рождественская ёлка огнями.
Синий, красный, зелёный, жёлтый…
Зал взорвался аплодисментами, а жюри взметнуло оценки.
И только Николас пытался сползти под стол, заметив на краю сцены знакомую ракушку.
Софья Косова, Ольга Лаврешина Берег невозврата
Историю эту, любезный читатель, поведал мне Гисберт де Блер, Хранитель библиотеки Великого Дома Чудь, ещё в ту пору, когда я писал, да всё никак не мог завершить большой исследовательский труд «Шасы и их коммерческая деятельность во времена Ордена: мифы и реальность».
Вы, пожалуй, удивитесь, как это шаса допустили в библиотеку другого Великого Дома. Однако в науке так же, как в любви, границ нет, и мы, учёные, нередко работаем сообща. Поэтому, по рекомендации моего уважаемого учителя, мне открыли доступ пусть не ко многим, но редким и весьма полезным трудам наших уважаемых коллег из Ордена.
Забегая вперёд, скажу, что книгу свою я так и не закончил. Оно и к лучшему, всё равно цензура Тёмного Двора не пропустила бы. С другой стороны, запрет уже сам по себе делает автору некоторое имя и вызывает интерес к его работе. Впрочем, сейчас это не имеет значения, в Тайном Городе никакая слава меня уже не ждёт.
С самого начала можно было предположить, что так и выйдет. Как ни стыдно в этом признаваться, я никогда всерьёз не интересовался ни предпринимательством, ни историей собственной Семьи. Но профессии у нас передаются из поколения в поколение, от этой преемственности зависит и статус, и положение, и благосостояние. Подразумевалось, что я буду преподавать историю нашим финансистам. Учился я прилежно, но всё больше и больше времени посвящал человским наукам – физике и астрономии.
Заклинаю вас, не смейтесь, хотя «шасы и астрономия» звучит не менее абсурдно, чем, например, «Красные Шапки и дивидендные арбитражные сделки«, но так уж вышло. Нелюди никогда не смотрели в космос – зачем это тем, кто знает о Большой Дороге? Но у челов свой путь, и мне кажется, когда-нибудь он уведёт их много дальше, чем нас. Семья, конечно, знала об этом увлечении, посмеивались даже первое время, но только до тех пор, пока я не сообщил о своём намерении получить второе образование в человском университете.
«Ты в долг бери, но в ипотеку-то не залезай!» – строго сказал мне отец, что в переводе означает «У любой придури должны быть границы».
Пришлось послушаться. Тем более, тогда я встречался с шасой из семьи Хамзи, мы любили друг друга, союз обещал быть счастливым во всех отношениях. И всё было бы хорошо, но работа моя не шла, день ото дня я мрачнел душой и понимал, что занимаюсь нелюбимым делом. А кому нужны книги или даже научные статьи, написанные из одной корысти? Удивительно, но родные ничего не замечали, а вот рыцарь де Блер – он заметил. Возможно, потому, что, работая в библиотеке Ордена, вместо исполнения своих прямых обязанностей я решал задачи на определение лучевых скоростей звёзд, а, возможно, Гисберт просто проявил ко мне участие.
Однажды он пригласил меня выпить чаю и побеседовать – о жизни, не о науке. И я рассказал ему о своём нелёгком выборе, о решении, на которое мне не хватает мужества. Тогда-то он и поведал мне эту историю. Правда она или вымысел, не мне судить, но дело было так…
Часть 1 Про дракона
Начнём с самого начала. Место, где родился Сорен, называлось Золотым городом. В насмешку, не иначе, потому что золота здесь было не больше, чем в протянутой руке попрошайки. Зато тут жил дракон. Сложно поверить, но дракон этот не разрушил ни единого дома, не задрал ни одной овцы и не похитил даже самой кривобокой и захудалой девственницы. Просто прилетел однажды, лет буквально семьдесят тому назад, забрался в грот единственной в округе горы, и ни гугу, только дымок над вершиной вьётся, точно печку топят.
История дракона печальна. Далеко-далеко, за Янтарным хребтом, был его дом, но однажды ударила молния и раскрошила скалу, словно сухое тесто. Вместе с камнепадом рассыпались по расщелинам драконьи сокровища. Собрал дракон, что сумел – монеты за щёку, короны да кубки золотые в лапы, – и полетел искать новый дом, подальше от Янтарного хребта и других драконов, потому что стыдно, наверное, ему было. От сумы, как говорится, и от тюрьмы. Так дракон обосновался в горе у Золотого города, когда тот ещё не был Золотым.
Горожане перепугались – страсть. Каждый день ждали, что взметнётся пламя до небес и выжжет урожай, но минул год, другой, третий, а дракон всё спал. Или не спал, а просто грустил и раскладывал горками остатки своего золота.
Время шло, дракон не показывался, а люди, не будь дураками, придумывали истории о несметных драконьих богатствах, одна другой невероятнее. Сами сочиняли, сами верили. Опять же, не дело, чужую гору занял, разлёгся там, как король, только храп разносится, аж волки в лесу от страха разбегаются.