Что, по сути, и произошло с Хозяином Урагана, под стать которому наконец-то отыскалась и «лужа». О том, что стряслось, я узнал не сразу, а лишь когда пролетел уже почтительное расстояние и удивился, почему это нам вослед еще не ударила буря. Удивление мое было столь велико, что я не выдержал и обернулся.
Как выяснилось, гонявшийся за нами пучок смерчей также нуждался в твердой опоре под… э-э-э… в общем, под тем, на чем он передвигался по пустыне. Просто взять и перелететь через кратер монстр не сумел и ухнул в него с той грандиозностью, с какой только способно провалиться подобное чудовище во впадину километровой глубины. Провалился и тут же стал вдвое меньше ростом! Мгновение назад над пустыней возвышался столп до небес, а теперь торчит наполовину усеченная и уже далеко не такая внушительная «колода»! А в круглый просвет, образовавшийся на затянутом тучами небе, бьют потоки солнечных лучей. Светило будто насмехается над неуклюжим Хозяином Урагана, который до этого только и делал, что мешал солнцу изливать на пустыню тепло и свет.
Над Хайраном пронесся громогласный стон, в котором – могу поклясться чем угодно! – слышалось воистину безграничное удивление. А вы бы не удивились, когда на исхоженной вами за тысячу лет, знакомой до последнего камушка территории вдруг нежданно-негаданно возникла огромная «волчья яма»? Вихревые щупальца Хозяина окунулись в еще не потревоженный, глубокий слой пыли и «зачерпнули» ее в таком количестве, что моментально окрасились в темно-бурый цвет. Именно такой цвет имели гранитные скалы Большой Колбы – те самые, что в перемолотом виде, образно говоря, Хозяин и вдохнул сейчас полной грудью.
Вслед за смерчами, продолжающими усиленно всасывать концентрированную гранитную пыль, «тело» чудовища также начало приобретать бурый оттенок. Я присмотрелся и заметил, что уровень содержимого в кратере уменьшается на глазах. Прежде неразличимые под пылевой толщей, теперь крутые склоны исполинской чаши были отчетливо видны. Равно как и Хозяин, попирающий своим основанием кратерное дно. Быстрое исчезновение пыли напрямую влияло на облик ее пожирателя. Щупальца монстра уже не извивались, а еле-еле ворочались, а сам он становился все более приземистым, превращаясь из вихревого столпа в натуральную гранитную колонну.
Очевидно, Хозяин не имел возможности остановить этот процесс и продолжал безостановочно всасывать миллионы тонн толченого камня. А пыль, удерживаемая вихрями, становилась неотъемлемой частью чудовища, наливая его некогда подвижное «тело» невиданной ранее тяжестью.
Да, тупой ублюдок, это тебе не песочек с поверхности пустыни сметать и камушками пуляться! Кубометр микроскопической и еще не взрыхленной каменной пыли весит почти столько же, сколько и кубометр того материала, из которого она сделана. Попробуй-ка раскрути и передвинь по воздуху такую глыбищу, хваленый повелитель бурь! И пусть твоя немереная мощь давно вошла в легенды, это еще не значит, что нет в мире ноши, которая окажется тебе не по плечу.
Как ни пытался Хозяин Урагана обуздать свою инстинктивную прожорливость, как ни размахивал щупальцами, тужась выбраться из кратера, ничего ему не помогло. Агония монстра закончилась еще до того, как мы удалились от него на большое расстояние. Будучи уже не в состоянии повелевать ветрами, отяжелевший и ослабевший Хозяин испустил предсмертный стон, а затем… исчез, будто его и не было! Лопнул от натуги, точнее не скажешь. Удерживаемая им в себе тяжелая пыль с грохотом обрушилась назад, в провал, всей своей чудовищной массой. Земля содрогнулась, а от кратера по поверхности пустыни побежали во все стороны трещины-разломы. До нас докатилась ударная волна, спровоцированная выдавленным из «чаши» воздухом и несущая с собой непроглядные клубы пыли. Похоже, будто сам Хайран вздохнул с облегчением, освободившись от напасти, что тысячелетиями бесчинствовала на его просторах.
Вряд ли Хозяин Урагана был повержен окончательно. Наверняка минует еще несколько лет, и томимые в засыпанном Колодце Жизни души Избранных извергнут на свет нового монстра, столь же ненасытного, как и тот, что канул сегодня в Большой Колбе. Но сейчас мне было некогда гадать, воскреснет Хозяин или нет. Избавившись от всего, что нас сдерживало, я словно обрел такие же крылья, как Злюка, и погнал его на юг с удвоенной резвостью.
С гибелью Хозяина Урагана небо над Хайраном расчистилось (кроме северного участка, где еще оседала вздыбленная чудовищем пыль), и я наконец-то узрел солнце. Но радости мне это не доставило: светило стремительно катилось к закату. Это означало, что мы выбивались из графика и потому могли себе позволить лишь короткую передышку на окраине пустыни. До нее оставалось еще около полутора часов лету. А впереди нас ожидала напряженная ночь и беспосадочная гонка со временем над очередным диким лесным массивом и водоразделом (так навигаторы называли разделяющее Атрейю и Санадарию море).
Но в любом случае теперь Рубин лежал от нас на расстоянии одного стремительного перелета, что было весьма немаловажно. При удачном стечении обстоятельств я возьму ровный, как стрела, курс на Блистающие земли и, выжав из Злюки всю мощь, наверстаю упущенное время. Гонки по прямой всегда были моим коньком, и если Молниеносный Бикс не выиграет и эту, значит, его и впрямь остается только прикончить, как старую, отслужившую свой срок клячу…
11
– …И последнее предупреждение, желтобрюхий: стисни зубы и не разевай пасть, пока я тебе этого не разрешу, – напутствовал я компаньона, перед тем как выйти на финишную прямую нашего изматывающего вояжа. – Этой ночью я буду гнать так, как до сей поры гонял только в каньоне Шрам Самилданаха. А может, еще быстрее. Поэтому, если надумаешь вдохнуть на ходу «кислого», тебе попросту разорвет ветром щеки до самых ушей… А впрочем, поступай, как знаешь. Не поспею к сроку, так хоть взгляну перед смертью на улыбающегося ящера – ну и рожа у тебя небось при этом будет, герцог!..
Вместо ответа Гробур отошел в сторонку и в три приема опорожнил аж целый баллончик кислорода. Что ж, раз ящер запасается «горючим» впрок, значит, он усвоил мою рекомендацию. Жаль только, я не сообразил разжиться у Кэгуна для себя каким-нибудь стимулятором – все, глядишь, путь на эшафот показался бы не таким мрачным.
Впрочем, что это я все о смерти да о смерти. Негоже перед трудной дорогой забивать голову траурными мыслями. Надо срочно сосредоточиться на чем-то бодрящем. Возможно, ящер меня не обманул, и после угона «Ледяного взрыва» Торки Бикс взаправду получит солидную премию. А если еще сторгуюсь на том, чтобы оставить себе Злюку, так вообще замечательно!.. Вот о чем следует думать весь путь до Рубина! За неимением иных средств поддержания духа допинг в виде светлых надежд тоже вполне сгодится…
Исполнившись ими, как школьник перед первым свиданием, я завершил предполетный аутотренинг, уселся в седло и рванул с компаньоном через лесные просторы и над морем во всю прыть нашего неудержимого мутазверя. Позади нас осталась враждебная Атрейа, где беглому каторжнику не светит в жизни уже никаких перспектив. А впереди лежала Санадария – материк, почти целиком находящийся под властью Альянса Трех. Там, на землях ящеров, арраунов и келебра, полиция Велланского Союза обладала крайне ограниченными полномочиями, а у меня еще оставались кое-какие старые связи, которые могли бы помочь мне укрыться от законников с той стороны водораздела.
Рассказывать о финальном этапе нашей трехдневной гонки по маршруту Рэдис—Рубин будет не в пример скучнее, чем даже о короткой передышке в «Летающем тэнки». Почему? Все элементарно: до самого рассвета мы летели сначала над верхушками дремучего леса, а затем – водоразделом по абсолютно линейному курсу, не отклоняясь от него ни на градус. Вот, собственно, и все, что случилось за ночь.
Да, наша скорость была при этом просто безумной. Ну и что? Разве до этого я не описывал Ее Величество Скорость во всех ее ипостасях: от обычного зависания в воздухе до безудержного полета, от которого мир перед глазами расплывается и превращается в невероятную абстракцию. Гонка над мрачным лесом и ночным морем в бледном свете двух ущербных лун являлась всего-навсего одним из видов этой абстракции. Разница лишь в палитре красок – она гораздо бледнее, нежели днем, – и в упоительном свежем воздухе, после горячего дыхания Хайрана пролившемся натуральным бальзамом на мои раны. А точнее, мозоли, что с непривычки натерла моя задница за трое суток ерзания в седле. Но каким бы освежающим ни был дующий мне в лицо бриз, к утру я возненавидел его не меньше, чем любой другой промозглый ветер, от которого волею обстоятельств невозможно укрыться.
За ночь я по нескольку раз перепел – а точнее, переорал – все известные мне песни. В отличие от Гробура, продолжающего носить человеческий шлем, я мог спрятать свое лицо под защитной маской, а стало быть, и открывать на ходу рот без опасения растянуть его до ушей. Чем и пользовался, горланя без умолку свой любимый песенный репертуар. А брайхорнец его терпеливо выслушивал, не смея и слова поперек сказать, поскольку, памятуя мой наказ, оберегал свои чешуйчатые щеки от разрыва. В общем, если до этого желтобрюхий и уважал культуру тонкокожих, теперь, выслушав мой всенощный концерт, ящер ее люто возненавидел. Я же выводил в сиянии двух лун свои бездарные рулады (прав был тот, кто однажды сказал, что мне в детстве медведонт на ухо наступил) и полагал, что Гробур уже наверняка считает Торки Бикса окончательно рехнувшимся. Что, впрочем, после всего пережитого отнюдь не исключалось.
За ночь я по нескольку раз перепел – а точнее, переорал – все известные мне песни. В отличие от Гробура, продолжающего носить человеческий шлем, я мог спрятать свое лицо под защитной маской, а стало быть, и открывать на ходу рот без опасения растянуть его до ушей. Чем и пользовался, горланя без умолку свой любимый песенный репертуар. А брайхорнец его терпеливо выслушивал, не смея и слова поперек сказать, поскольку, памятуя мой наказ, оберегал свои чешуйчатые щеки от разрыва. В общем, если до этого желтобрюхий и уважал культуру тонкокожих, теперь, выслушав мой всенощный концерт, ящер ее люто возненавидел. Я же выводил в сиянии двух лун свои бездарные рулады (прав был тот, кто однажды сказал, что мне в детстве медведонт на ухо наступил) и полагал, что Гробур уже наверняка считает Торки Бикса окончательно рехнувшимся. Что, впрочем, после всего пережитого отнюдь не исключалось.
Рассвет застал нас все еще над морем, а берег Санадарии находился за горизонтом. Несмотря на мои героические усилия, мы не поспевали к сроку, и это было очевидно. Самый обидный в моем положении исход: пересечь за трое суток чуть ли не всю Атрейю, выпутаться из стольких передряг и в итоге лишиться головы, опоздав всего на какой-то час-полтора. Бесспорно, за ночь нам удалось компенсировать отставание, но, увы, не окончательно. И что хуже всего, наверстать оставшееся время я был не в силах. Мы и так шли на предельной скорости по кратчайшему маршруту – путь, который уже при всем старании нельзя сократить никакими ухищрениями.
И потому каждая моя новая песня звучала все заунывнее и трагичнее… Когда же солнце полностью взошло, я и вовсе примолк, ибо у меня отсутствовало всякое желание завывать погребальную песнь погонщиков. Мы достигли-таки вожделенного берега и границы Блистающих земель, но что толку? Бриллиантовые шпили Рубина, которые, согласно плану, мы обязаны были узреть в этот час, не виднелись даже на горизонте. Я отлично помнил обещание Гробура, данное им трое суток назад на случай, если Торки Бикс не справится с задачей. И поскольку я с треском провалил порученное мне дело, значит, герцог мог с чистой совестью осуществить свою угрозу. Он не шутил, это совершено точно. Брайхорнцы не бросают на ветер такие обещания. Разве только компаньон преисполнится ко мне состраданием и, оценив по достоинству мое нечеловеческое усердие, сменит гнев на милость…
Грубый тычок в спину, которым Гробур наградил меня, как только мы пересекли береговую черту, вряд ли намекал на уготованное мне помилование. Испустив горестный вздох, я покорно сбросил скорость, чтобы ящер мог спокойно со мной поговорить.
– Снижайся, Бикс! – приказал он, едва ветер дал ему такую возможность. – Ты не выполнил договор. «Межконтинентальный Перекресток» начнется через двадцать минут, и нам на него ни за что не успеть. Сожалею… Эй, ты меня понял? Садись на берег, кому сказано!
– Неужели все настолько плохо? – с надеждой осведомился я, не торопясь заходить на посадку.
– Хуже не бывает, – ответил Гробур. – До парада мы должны были встретиться с братьями в пригороде Рубина, выяснить у них последние детали операции и все вместе отправиться на мутазвериную выставку. Без нас никакого угона не состоится, а мы появимся в городе, когда парад уже закончится и братья покинут Рубин. Мы с тобой запороли все дело, и нам нет больше смысла лететь дальше.
– После парада обычно проводятся показательные выступления, – заметил я. – Публика пожелает увидеть «Ледяного взрыва» во всем великолепии, и организаторы «Перекрестка» обязательно пойдут ей навстречу – ведь именно для этого устраивается шоу. Почему нельзя захватить мутадемона во время «показухи» на полигоне?
– Раз нельзя, значит, нельзя! – отрезал ящер. – У нас был конкретный план: совершить угон только на параде, ни раньше, ни позже! Если с парадом ничего не выходит, значит, операция отменяется! Быстро на землю, тонкокожий ублюдок!
– Зачем? Чтобы ты свернул мне шею? – поинтересовался я, игнорируя приказ и вновь начиная набирать прежнюю «гоночную» скорость. – Хрен тебе, герцог! Не на того напал!
– Вот идиот! – взревел Гробур. – И чего ты добьешься своим упрямством? Рано или поздно аккумуляторы этой твари разрядятся, и тебе по-любому придется идти на посадку! Так что лучше избавь нас обоих от лишних проблем и разбейся до того, как это случится!
– Сам идиот! – отозвался я. – Как и твои тупые чешуйчатые собратья! Ничего еще не закончено! Подумаешь, опоздаем на парад! Мутадемона можно захватить и на полигоне! Конечно, это задачка посложнее, но раз мне все равно нечего терять, стало быть, я ничем не рискую! Вам нужен «Ледяной взрыв» или нет?
– Нам не справиться без поддержки братьев! – продолжал бесноваться ящер. – Эта операция готовилась в расчете только на парад! Как ты намерен захватить мутадемона в одиночку, да еще на полигоне, где он будет носиться на огромных скоростях?
– Эй, желтобрюхий! Я, кажется, задал вопрос: вам нужен «Ледяной взрыв» или нет?! – пытаясь переорать ящера, повторил я.
– Да, нужен! – расслышал-таки меня Гробур. – Но, к несчастью, мы его уже упустили!
– Шинтая лысого мы упустили! – огрызнулся я, беря направление на Рубин. – Торки Бикс добудет вам мутадемона! Или свернет себе шею на рубинском полигоне без твоей помощи!
– Братья не согласятся с твоей затеей! У них имеются четкие инструкции!..
– Что ты заладил: братья, братья!.. Не согласятся, и не надо! Значит, не будем тратить драгоценное время, убеждая их последовать моему плану, а рванем прямиком на полигон… А теперь заканчивай брюзжать и вспоминай, о чем ты еще мне не рассказал. Этот мутадемон, как он выглядит?..
Гробур не ответил, что в принципе являлось хорошим признаком. Продолжай ящер орать, или того хуже, вступи он со мной на ходу в драку, – все было бы куда дерьмовее. А молчание брайхорнца означало, что он, по крайней мере, размышляет над моим предложением.
В отличие от меня, напрочь лишенного выбора, у Гробура он имелся, но особым разнообразием не блистал. Вряд ли Карадор казнил бы верного члена гильдии за просчет в столь суровые для нее времена. Герцог выполнил свою часть уговора – добыл Торки Биксу турбошмеля и всю дорогу опекал своего погонщика. И то, что в итоге я не поспел в Рубин к намеченному сроку, было исключительно моей виной. Теперь ящеру предстояло решить, применять в отношении меня карательные санкции и возвращаться к братьям не солоно хлебавши или пойти на еще больший риск и дать мне возможность загладить вину. При этом шанс остаться в живых у герцога был гораздо меньший, зато в случае успеха Карадор будет несказанно доволен своим приближенным. Гробуру следовало лишь довериться тонкокожему, что для брайхорнца, связанного обязательствами перед гильдией, было не так-то просто.
– Как выглядит «Ледяной взрыв», нам доподлинно неизвестно, – заговорил наконец компаньон. Он не сказал прямо, что принимает мое предложение, но это было и так понятно. – Однако он намного крупнее турбошмеля.
– Больше стрекоптера?
– Определенно. Но явно меньше драгокрейсера. Знаю лишь одно: когда мы увидим мутадемона, то наверняка не ошибемся.
– Уж надо думать, – пробормотал я и переспросил: – Это точно все, что тебе известно, Гробур? Любой сокрытый тобой даже незначительный факт может похерить все дело!
– Точнее не бывает, – буркнул ящер. – Возможно, пока мы добирались, братья выяснили что-нибудь новенькое. Но раз мы решили отказаться от их помощи, стало быть, другой информации у нас нет.
Разрази меня гром, если эта недоверчивая тварь действительно выдала мне все, что знает! Ну да Шинтай с ней. Главное, я окончательно убедился, что история с похищением «Ледяного взрыва» – не ширма для какой-либо иной грязной акции, за участие в которой я буду проклят на веки вечные. Что ж, это хоть немного, но утешает, потому что больше утешаться решительно нечем.
В успех налета на полигон я верил не больше, чем Гробур. Подоспей мы в срок и застань в Рубине мутазвериный парад, тогда, не исключено, удача нам и улыбнулась бы. На параде все крылатые выставочные образцы летят над центральным проспектом неторопливо, дабы зрители хорошенько рассмотрели их со всех сторон. Ловкость, наглость, вера в себя и немножко удачи – вот главные слагаемые успеха, что требовались мне при захвате «Ледяного взрыва» по плану гильдии Карадора. Для угона мутадемона с демонстрационного полигона Торки Биксу было необходимо все то же самое, но возведенное в куб. Мог ли я пойти на такую авантюру, будучи измотанным до предела трехдневной гонкой? Имейся у меня альтернатива, я ответил бы категорично: «Нет». Но поскольку мне претила позорная смерть в отместку за якобы проваленное дело, то сегодня мой ответ звучал иначе: «Почему бы не попробовать?» Не захвачу мутадемона, так хоть взгляну, каков он из себя, этот кусок дерьма, залетевший к нам из другого мира. Что ни говори, а трясущиеся поджилки и полная безысходность не смогли истребить во мне любопытство – одно из наиболее живучих человеческих качеств.