Владелина резко дернулась из удерживающих ее рук рани, и, вскочив с пуфика на ноги, торопливо отбежав в сторону, прерывчато задышала.
– Господь Огнь, – легохонько качнув головой, не столько кланяясь, сколько тем движением указывая, молвила рани Темная Кали-Даруга и в ее черных очах купно вспыхнули золотые сгустки света, верно, таким образом, там промелькнуло беспокойство. – Госпожу надо успокоить… Однако, не стоит тянуть с нашей встречей. Погодя пусть Вещунья Мудрая приведет ее ко мне. И лучше, чтобы это случилось как можно раньше. И как можно раньше вы отправились в дольнюю комнату на хурул мальчика Зиждителя Дажбы.
Огнь, кажется, не повел взором в сторону рани, ибо открыв очи с беспокойством смотрел на стоящую в шаге от его кресла Владу… Хотя с тем торопливо кивнул так, что создавалось впечатление, в этой зале самая властная личность не Бог, а именно демоница. А рани Темная Кали-Даруга, еще раз тревожно оглядев девушку, тотчас развернулась и уже вмале пропала в желтоватой завесе. И лишь она исчезла, Влада резко повернула голову в направлении Раса, не менее шибутно утерла нос дланью и дрогнувшим голосом проронила:
– Она… она была в моем видении.
– Я знаю, – отозвался, успокаивающим тихим гласом, Огнь и шевельнул, протянутыми в сторону юницу, перстами тем самым подзывая к себе. – Что ты так растревожилась? Посмотри у тебя юшка потекла. Иди ко мне.
– Ты знал? – сызнова утирая нос рукой, вопросила Влада. – А почему мне не сказал?
– Не хотел беспокоить раньше времени, – пояснил Рас и теперь уже подался корпусом вперед, обхватив перстами плечо девушки. – Да иди же сюда, наконец. Тебе нельзя так волноваться, то вредно… Вельми вредно.
И тотчас потянул девочку на себя, а та подвластная его движению приблизившись к креслу, взобралась на колени к Богу. Огнь уложил ее таким образом, чтобы она смотрела в свод залы, а голову опер об правую руку. Владелина гулко хлюпнула носом, ощущая кровь, переполнившую рот, и сглотнув ее, торопливо поспрашала:
– Почему опять течет юшка? Это началось после посещения пагоды Першего. Мне все время худо и таковая тоска… смурь…
– Надо не волноваться, – умягчено отметил Огнь, утирая подушечками пальцев с под носа девочки остатки кровавых потеков. – Послушай меня, милая моя, сейчас юшка умиротворится и ты пойдешь к Кали-Даруге… Пойдешь, – более настойчиво произнес Зиждитель видя, как резво замотала головой последняя.
– Огнь… Огнь, – едва слышно протянула юница и из зеленых ее глаз потекли слезы. – Я тебе сейчас, что-то скажу. Я этого никому не говорила… ни Отцу, ни Вещунье Мудрой. Но ты мне так близок, – Владелина вздела вверх руку и нежно провела по грани подбородка Бога. – Так дорог… так любим и я скажу тебе… Скажу… Знаешь я раньше ничего не боялась, но после того как антропоморф меня украл во мне, что-то надорвалось и потому я так боюсь. Страшусь всего нового. Словно я таковое уже когда-то испытывала… Словно меня похищали до антропоморфа и лишили чего-то значимого… ценного… радости… спокойствия. И когда такое повторилось с антропоморфом на меня нахлынул страх… ужас… И теперь я стала бояться всего нового, иных существ, Богов. Мне кажется, что коли то переживу сызнова разорвусь на кусочки, на крошки, – голос девочки затрепыхался и сразу же надрывисто содрогнулось тело.
Огнь торопливо положил ей на уста свои долгие перста. И незамедлительно склонившись, нежно приложился губами ко лбу, а когда дыхание Влады выровнялось, и дрожь покинула тело, произнес:
– Драгость наша, – все поколь не отрывая уст от лба, – ты нами так любима. Всеми нами, Богами… Димургами, Расами, Атефами не надобно нас бояться, не надобно страшиться, что мы иль присланные нами создания как-то тебе навредят. И рани Темная Кали-Даруга прибыла сюда лишь с единственной целью помочь тебе. Она нарочно рожденное создание, каковое призвано помогать, обучать, оберегать и взращивать лучицы. Рани будет предельно нежна с тобой. Она научит тебя управлять собой, руководить мыслями и поступками… И Седми, и Дивный, и я, все это время, мы многажды раз просили, уговаривали Небо взять тебе наставника. Настоящего мастера каковой знает, что тебе нужно. А Кали-Даруга поверь мне, она знает как никто иной, как тебя спасти, уберечь, излечить… Ведь она величайшее творение нашего Отца… Отца Першего с коим как ты понимаешь, мы все вельми связаны.
– Я запуталась… Запуталась, ничего не понимаю… кого люблю больше, за кем скучаю… Иногда лишь наступает такая смурь… такая, – еще тише шепнула девушка и так как юшка умиротворилась обняла за шею Бога. – Такая сильная, что хочется кричать и звать Першего.
– Я знаю, знаю, но это ничего, Кали-Даруга тебе поможет, – участливо произнес Огнь и испрямив спину, одновременно прижал тело юницы к своей груди. – Ты только должна сейчас к ней пойти и выполнить, что она велит. И поверь мне уже вмале тебе будет легше, а Кали-Даруга станет ближе, роднее, ибо она живет одной лучицей, одной тобой. Для нее более ничего не станет существовать. Твои мысли, боль, стоны, желания все это ее жизнь. Кали-Даруга должна была быть подле тебя с самого твоего первого вздоха, первого крика и тогда… Тогда с тобой все было бы благополучно, но того не случилось, потому ноне такая смурь и хворь. И еще, – Бог теснее прижал к себе Владу и поцеловал в густые, вьющиеся волосы, – ты просто не представляешь, как Кали-Даруга дорога всем Зиждителям. Как мы все ее любим, потому что она самое чудесное, милое и удивительное творение.
– Так странно, четыре руки, – уже много громче дыхнула девушка, положив голову на грудь Бога и наслаждаясь его мощью и наступившим спокойствием внутри себя. – Странно и не очень… не очень красиво… приятно.
– Зато весьма удобно и эффективно, – отметил Огнь и провел перстами по лбу девочки, словно проверяя на месте ли бесценная лучица, составляющая ее естество.
Глава двадцать первая
Батанушко и иные духи строители возвели для рани демонов дом за несколько дней. Еще давеча на краю поселения, где лежали последние избы людей, ничего кроме высокой луговой травы и молодой поросли деревьев не было, а уже в днях на том месте, очищенном от леса и растительности, стоял боляхный дом. Мощный двухуровневый сруб был вельми объемным и в сравнении с избами людей, гомозулей и даже альвов смотрелся богато великолепным.
На низкое крыльцо, несколько выступающее вперед над общим уровнем передней стены дома, навес над которым поддерживали четыре закрученных по спирали узких бревна, вела низкая лестница в две ступеньки. По обе стороны от двери, высокой, деревянной обитой внахлест широкими рейками, что отворялась на крыльцо, поместились два квадратных окна, еще четыре проходили по второму уровню постройки. И если в середине это были узкие окна, то по бокам на вроде срезанных по одному краю достаточно широких прямоугольника. Кровля сруба двухскатная, крытая тесом да берестой, а свесы и водостоки на ней украшала резьба. Таковой же резьбой был увит продольный конек, проходящий поперек дома и обналичники на окнах. В самих окнах просматривалась слюда только такого дивного слегка голубоватого оттенка, однако не дающая усмотреть внутреннее устройство дома. Перед постройкой пролегала живописным кругом невысокая плетень из ивы, где на одинаковом промежутке друг от друга, как основа забора, поместились тонкие колья, отвесно вбитые в землю и слегка выступающие над рубежом городьбы. Сверху на этих кольях поместились здоровущие черепа, лишенные плоти и словно залащено-гладкие. Они были такими огромными, что, казалось, и не принадлежали представителям животного мира Земли. Вход в огороженный двор ничем не ограничивался, а земля меж плетнем и домом была вскопана, и из нее более не таращилась трава аль какая иная поросль. Словом сразу виделось, жилище для рани возводилось не только спешно, но и качественно, со зримым уважением, почтением которое испытывали к ней духи.
Вещунья Мудрая и Владелина подошли к плетню и замерли подле входа.
– Ступай Владушка, – проронила царица и погладила юницу по волосам. – Рани Темная Кали-Даруга ждет тебя. Я так рада, что она прибыла и теперь ты будешь под ее присмотром. В ее мудрых, любящих руках.
– А ты меня не проводишь в дом? – волнуясь, а посему несколько сбивчиво вопросила Влада, и, вздев руку, огладила, как оказалось, залащенный череп лошади, будто и вовсе не костяной, а каменный.
– Нет, я не могу, – немедля принялась пояснять Вещунья Мудрая, меж тем вельми мягко оглядев обиталище демоницы. – Рани Темная Кали-Даруга установила определенные рамки общения… И мы, белоглазые альвы, обязаны их соблюдать. Та подчиненность прописана в наших законах.
– Ох, как все у вас сложно, – отозвалась девочка.
Царица нежно подтолкнула Владу в спину, тем движением направляя к дому, и последняя тотчас ступила на гладкую дощатую мостовую устилающую землю от самой улицы до крыльца. Преодолев не больно широкую полосу дорожки до крыльца, девушка приблизилась к округлым двум ступенькам. Таким, будто ствол дерева расколов надвое, для красоты, ибо сие было основой жилища рани Черных Каликамов, положили не плоскими сторонами кверху, а именно покатыми, по коим поднявшись, Владелина остановилась на крыльце. И стоило ей замереть на нем, как дверь в дом немедля распахнулась, и низко преклонившись, оттуда выступила иная женщина-демоница. Однако, в отличие от рани у этой были обычные две руки, не имелось третьего глаза, хотя сохранился второй язык, пролегающий по подбородку. Голубая кожа данной демоницы смотрелась много бледней, чем у Кали-Даруги. На лице в области переносицы наблюдалось два прокола, в виде маленьких серебряных шариков. Обряженная в длинное платье блекло-синего цвета, слегка выцветшее, демоница свои черные, прямые волосы заплела в мельчайшие, не больше ширины перст, косички, одновременно собрав их в хвост.
– Проходите госпожа, рани Темная Кали-Даруга ждет вас, – сиплым, приглушенным голосом дыхнула демоница, и, ступив в бок, указала рукой девочке на полутемные сенцы дома.
Владелина еще малость медлила, а после, обернувшись, бросила взгляд на Вещунью Мудрую, поколь стоящую подле изгороди, коя поощрительно кивнув, улыбнулась и только тогда ступила вперед. Девушка, пройдя сквозь проем двери, вошла в большие и весьма высокие сени, где по правую и левую сторону проходили стены, а в конце коридора просматривалась изгибающаяся и уводящая на второй уровень деревянная лестница с широкими ступенями, устланная сверху ворсистой, темно-коричневой полстиной. С левого края лестницы в стене имелась узкая, низкая дверь, а на правой вспять широкая и высокая, почитай в самом ее центре.
Демоница так и не подымая головы, указала рукой на проем в правой стене, где дверь была распахнута, и юница неторопливо направилась к ней, разглядывая высокий дощатый потолок и свод коридора. Одначе подойдя к комнате, девушка наново остановилась, и с интересом оглядела само помещение. В махонистой по размеру комнате стены были собраны из обработанных рубленых бревен. Ровным, дощатым смотрелся потолок, а пол устилала темно-синяя ковровая полстина с весьма высокой ворсой, полностью поглощающая стопу, коль в нее ступить. В этом помещении, с четырьмя большими окнами, разместившимися сразу в трех стенах, справа впритык к одному из них стояла ровная низкая кушетка, убранная красной бархатистой материей. На левой же стене описывая угол помещения, под двумя другими окнами, находилась широкая тахта, словно захватившая своими массивно-выпирающими округлыми по краю формами треть комнаты. Тахта не имела ножек, в отличие от кушетки справа, и больше напоминала огромный тюфяк набитый шерстью аль соломой. Темно-синяя ее поверхность, слегка переливаясь на покатых гранях, самую толику даже поигрывала серебряной высокой ворсой.
Подле тахты, слева, стоял коротконогий многоугольной формы хрустально-черный столик, по рубежу ограненный серебряным окоемом и вставками из фиолетового аметиста. На столешнице, какового, располагались пузатые, стеклянные, наполненные насыщенно черными, рдяными и зелеными жидкостями кувшины с изогнутыми ручками и две маленькие братины полусферической формы.
На той самой боляхной тахте восседала рани Темная Кали-Даруга, все также нарядно обряженная, в своем прекрасном венце. Она выглядела могучей властительницей, кажется, не только этого дома, но и в целом всего поселения… а быть может и самой планеты. Одначе, стоило в проеме комнаты показаться Владе, как рани Черных Каликамов немедля поднялась на ноги. Юница, задержавшись подле двери, склонившись, принялась сымать сандалии, как было принято у белоглазых альвов при входе в дом.
– Нет! Нет, госпожа, не надобно снимать обувь, – торопливо просипела позади девушки демоница-служка.
И Владелина не менее спешно испрямилась, взволнованно воззрившись на рани, подавляя в себе желание, тотчас отсюда убежать.
– Проходите госпожа, – низко и одновременно песенно-мелодично произнесла Кали-Даруга. – Я вас очень жду.
Девочка медленно ступила в высокую ворсу ковра и несмело пошла навстречу рани Черных Каликамов, ощущая нарастающее волнение в теле и томление в голове. Впрочем, Кали-Даруга ее состояние уловила, посему торопко шагнув вперед, придержала девушку за предплечье левой руки, вельми нежно ей улыбнувшись. А Владе внезапно показалось, что перста рани поцеловали ее кожу, столь ласково и полюбовно, отчего враз уменьшили тревогу в теле, хотя не сняли давления в голове.
– Присядьте, госпожа, – все также мелодично пропела Кали-Даруга, усаживая юницу на высокую тахту, ослон оной заменяли здоровущие в размахе пухлые, овальные подушки, а более мелкие наполняли своим количеством саму поверхность.
Владелина медленно опустилась на мягкую тахту и замерла, а рани демониц не мешкая подоткнула ей под спину большую серебристую подушку, и, огладив книзу задравшийся подол рубахи, да распрямив штанины шаровар, присела подле.
– Я вас пугаю госпожа? Своим видом, моя дражайшая госпожа? – Кали-Даруга спросила столь запросто, вроде речь шла о чем-то обыденном… к примеру о запачканной рубахе.
– Почему ты меня зовешь госпожой? – вопросом на вопрос отозвалась девочка и тем самым вызвала неподдельную радость в черных очах демоницы.
– Потому как вас так должно звать. Вас, суть лучицы, должно величать госпожой, – немедля пояснила рани Черных Каликамов и ласково провела одной из правых рук по тыльной стороне длани юницы. – Все создания, населяющие нашу Вселенную, обязаны вас величать госпожой… Конечно, кроме Богов.
– Меня так не зовут, – суетливо вздев плечиками, молвила Владелина, неотрывно следя за голубящими кожу ее руки пухлыми перстами рани.
– Теперь будут звать… Будут, госпожа. Я их обяжу исполнять все как положено, – в голосе Кали-Даруги послышались властные нотки. – Теперь все изменится, дорогая госпожа. И все станет, как положено вашему статусу.
Девушке совсем не желалось, чтобы что-либо менялось и ее звали госпожой, но она это не озвучила, ощущая в присутствии демоницы какую-то робость и единожды неловкость.
– Не бойтесь меня госпожа, – сызнова заговорила Кали-Даруга, стараясь снять той нежной молвью и томление с головы девочки, однако убрав от нее руку и более не пугая прикосновением перст, схожих с поцелуями. – Я вам кое-что принесла, госпожа, весть от Господа Першего.
– От Першего, – вмиг вздернувшись протяжно дыхнула Владу.
Она махом сотряслась всем телом и порывчато вздев голову, воззрилась в лицо рани, одновременно, обозрев и ее третий глаз во лбу, и второй язык на подбородке, да тотчас передернув плечами, вопросила:
– Что? Что за весть?
– Сейчас покажу, – все также умягчено произнесла рани Черных Каликамов, и, поднявшись с тахты, ступив влево опустилась пред девочкой на колени. – Я покажу, госпожа, только вы должны мне довериться и, естественно, позволить сие сделать.
– Да! Да! – с горячностью отозвалась Владелина, ощущая непреодолимую потребность в том, чтоб видеть Першего, слышать или хотя бы говорить о нем.
– Не тревожьтесь только, госпожа, – еще нежнее протянула демоница и враз обхватила руками девушку за плечи и голову, уставившись в ее лицо своими черными глазами. – Позвольте мне передать весть, госпожа. Позвольте мне передать весть, мой дражайший мальчик.
Владу не отозвалась, и как это почасту бывало, за нее ответил кто-то иной… Тот, кто составлял ее естество, или как она ошибочно предполагала душу. Он… Крушец нежданно вельми четко сказал так, что слова те гулким согласием прошелестели в голове девочки. И незамедлительно в очах Кали-Даруги завертелись многажды свершая круговерть золотые нити, вмале подавляя всякую черноту и окрашивая в ярко желтый цвет всю поверхность склеры. Миг погодя в голубой склере третьего глаза демоницы лучисто блеснула золотая полоса, и девушка всматриваясь в нее, внезапно увидела, как резко по той поверхности пролегла трещинка, стремительно разомкнувшаяся на две створки. Еще мгновение и Владелина оказалась в зеркальном зале печище Димургов с далеким сводом, напоминающим ночное небо, и полыхающими на нем серебристыми звездами. Перший возник в нем столь внезапно, что коли б не удерживающие юницу руки Кали-Даруги, она бы вскочила. Зиждитель мягко улыбнулся, его темная кожа заблистала златыми переливами, и с особой теплотой, присущей лишь ему, он молвил: «Любезная моя девочка прошу тебя принять помощь Кали-Даруги, она тебе нужна. И тогда… тогда мой бесценный, милый Крушец мы вскоре увидимся. Прошу тебя учись прилежно, исполняй все рекомендации Кали-Даруги. Любезная моя, дражайшая девочка… Мой драгоценный Крушец».
Голос старшего Димурга рывком смолк и тотчас пропал, и он, и его зала, а появились смыкающие створки голубого глаза рани Черных Каликамов.
– Перший… Перший, – громко вскрикнула девушка и не менее гулко хлюпнула носом, морг спустя надрывно зарыдав, и тягостно задрожала ее плоть. – Умру, умру без тебя.
Влада резко дернула головой стараясь высвободиться из рук рани, но последняя достаточно крепко удерживала ее, не давая возможности вырваться. В комнату меж тем торопливо вошла служка, и, приблизившись к столику, налила из кувшина в братину густо зеленой жидкости. Она все также спешно протянула полную посудину Кали-Даруге, и та, перехватив братину одной из рук, поднесла ее к устам девушки, мягко молвив:
– Господь Перший просил вас госпожа слушать мои рекомендации… Выпейте это, пожалуйста.
Юница, несмотря на плач и дрожь, послушалась рани Черных Каликамов и на миг сдержав рыдания, приложилась к братине, кажется, в один глоток выпив весьма кислый, густой отвар. Прошло совсем незначительное время, когда Влада, сама того не понимая почему, прекратила плакать и словно обмякла в руках Кали-Даруги, а та уже вновь вливала в нее напиток. Девушка выпила три такие братины, последнюю вже с трудом, потому как губы ей почти не подчинялись, да и все тело, расслабившись, стало вяло-неповоротливым. Рани демониц уложила девочку на кушетку, и замерла подле, нежно оглаживая перстами ее лоб, губы и ноздри. Владелина сейчас уже не подавала признаков жизни, веки ее широко раскрытые даже не мигали, и похоже не вздымалась грудь, принимающая в себя воздух… По-видимому, она впала в транс. Кали-Даруга еще подождала самую малость, посем склонилась к лицу юницы и коснулась кожи лба своим вторым языком задержав его там на чуть-чуть, и тотчас бойко поднявшись на ноги, повелительно сказала: