– Привет. Можно к тебе на минутку? – спросила Аня.
– Чего надо? – довольно грубо спросил ее парень.
– Да ничего. Спросить хотела.
– Спрашивай быстрее и проваливай. И чего вас только не разогнали… – пробормотал он.
Анна едва удержалась, чтобы не ответить, мол, не его собачье дело, но смолчала. Ей сейчас ссора ни к чему.
– Прости, что помешала, но мне очень нужна Лена, няня ребенка Гиршманов. Ты не видел ее?
Поговорить с Леной Анна решила в самую последнюю минуту. Девушка говорила прошлой ночью с такой горячностью, что Ане захотелось расспросить ее подробнее. Предположения о виновности Джалы она по-прежнему считала бредовыми, но Лена, постоянно находившаяся рядом с мальчиком, могла видеть что-то необычное. Хотя версия, что волчица совершила свое черное дело по собственной инициативе, все еще оставалась наиболее правдоподобной.
– Выперли твою Лену, – злорадно откликнулся охранник. – Вчера еще. И правильно сделали. Я бы ее за такую «работу» еще и в милицию сдал, а они отпустили на все четыре стороны, да еще денег небось дали.
– Значит, она вчера уехала? – переспросила Анна, чувствуя разочарование.
– Почему уехала? Пешком ушла. С чемоданом. Еле волокла. Я ее специально обшмонал, думал, сперла что-то у хозяев. Но не повезло, одно тряпье дешевое. Пришлось отпустить.
Анна поспешила покинуть неприятного типа, предоставив ему возможность наливаться пивом дальше. Этот моральный и физический урод, который, судя по лексикону, побывал в местах не столь отдаленных, только не ясно, по какой причине – то ли работал, то ли наоборот. Он изображал радение за хозяйское добро, а сам воспользовался первой возможностью, чтобы нарушить инструкцию, которая висела на двери его будки. Первой строчкой в ней значилось: на рабочем месте запрещается пить спиртное. А может, зря она на него наговаривает? Не факт ведь, что парень вообще умеет читать.
Пользоваться главным входом на глазах у охранника было глупо. Обходя дом, Аня обнаружила, что позади имеется еще одна дверь, которой пользовалась прислуга, работающая на хозяйской половине. Дверь, естественно, была заперта, но Анна воспользовалась тем, что верхняя половина состояла из застекленных квадратиков, достаточно больших, чтобы просунуть руку. Правда, пришлось сначала разбить стекло, что Анна сделала, использовав прихваченное заранее махровое полотенце, чтобы не порезаться. Звон стекла услышать было некому, охранник, занятый своим пивом, был далеко, а все остальные в данный момент отбыли на кладбище. Нашарив задвижку, Анна отодвинула ее и вошла внутрь, тщательно заперев за собой дверь. Она не боялась, что ее вандализм будет обнаружен. В конце концов, спросят с охранника, а он, по ее мнению, заслужил хорошую трепку.
Войдя внутрь, Анна очутилась под лестницей. Здесь было несколько дверей, но все они были заперты. Она предположила, что все это – подсобные помещения, которые вряд ли представляют для нее интерес. Поднявшись до второго этажа, Анна немного помедлила, но начала подниматься выше. О втором этаже она имела хотя бы приблизительное представление с прошлого раза, а вот третий практически не видела. Коридор можно не считать – они на всех трех этажах одинаковые. Анна помнила, где расположена комната, в которой накануне Голем запирал Джалу, и свои сегодняшние изыскания решила начать именно с нее. Вскоре она убедилась, что хотя комната и оказалась спальней Джалы, но раджпутским ковром здесь даже не пахло. Затем Анна прошла к двери, которая, как оказалось, вела в большую ванную комнату, общую со второй спальней, принадлежащей Гиршману. Комната хозяина также не принесла ничего нового. Ковров тут вообще не было, пол покрывал наборный паркет, рисунок которого, по ее предположениям, дизайнеры стибрили из интерьера какого-то дворца. Из этой спальни она опять вышла в коридор, но только для того, чтобы нырнуть в соседнюю комнату. Это оказалась галерея, назначение которой Анна определить затруднялась. Она прошла мимо высоких арочных окон в глубоких нишах и, миновав несколько помещений, плавно переходящих одно в другое, уперлась в солидную дубовую дверь. За ней было темно, очевидно, окна были плотно зашторены. Девушка сделала несколько шагов почти на ощупь и уткнулась в тупик. Чертыхнувшись, она повернула обратно и, натыкаясь на мебель, снова вернулась к двери, через которую вошла. Распахнув ее пошире, она уже с порога осмотрела темное помещение и разочарованно вздохнула. Ковра не было и здесь. Теперь предстояло обследовать комнаты, находящиеся на противоположной стороне. Она посетила библиотеку, занимающую чуть ли не половину этажа, кабинет, несколько гостевых комнат, но так и не нашла то, что искала. Следовало опять спуститься на второй этаж и начать все сначала. Чем меньше оставалось необследованных комнат, тем больше Анна впадала в отчаяние. Выходило, что у Налимова оказалась неверная информация. Кажется, раджпутского ковра в доме Гиршмана нет. Возможно, Пивной король все же продал его. Что ж, вольному воля, но ей-то что делать?
Уже почти потеряв надежду, она толкнула предпоследнюю дверь, возле самой лестницы, и очутилась в детской. Комната была роскошной, как и все в доме. Нежно-голубые стены, белая кроватка с балдахином, мягкие игрушки и множество наборов «Лего». Страшным напоминанием о случившемся были бурые пятна, забрызгавшие стену возле кроватки, и белый пушистый ковер. Кровь. Снова кровь! На этот раз – кровь невинного младенца.
На полу, забытая, лежала погремушка в виде ярко раскрашенного попугайчика. Она лежала возле большого отпечатка собачьей лапы такого же бурого цвета, что и пятна на стене. У Анны на глаза навернулись слезы. Какая нелепая, трагическая смерть! Малыш еще ничего не успел увидеть в жизни. Ведь его ожидало все самое лучшее, что только можно купить за деньги, он родился почти принцем, принимая во внимание положение его отца, и именно ему суждено было погибнуть такой страшной смертью. Неужели грехи отца оказались столь тяжелы, что судьба потребовала за их искупление такую суровую плату? Но ведь сын за отца не отвечает! Или? Задумавшись, Анна рассеянно смотрела вокруг. Это была единственная комната, в которой было по-настоящему уютно и по-человечески тепло.
Анна повернулась, чтобы уйти, но нечто неожиданно увиденное заставило ее задержаться. Кроватка была вплотную придвинута к стене возле окна, и девушке показалось, что возле самого плинтуса лежит предмет, которому здесь вроде бы совсем не место. Анна попыталась дотянуться до него с того места, где стояла, но не достала. Пришлось обойти кроватку. Она опустилась на колени и вытянула руку, пытаясь нащупать то, что привлекло ее внимание. Ее пальцы коснулись холодного и острого предмета. Девушка вскрикнула и отдернула руку, но поздно: она успела порезаться. Слизнув выступившую на указательном пальце капельку крови, она повторила попытку, на этот раз закончившуюся более удачно. Аня вытащила на свет совершенно невероятную вещь и в изумлении уставилась на нее широко раскрытыми глазами.
Это был нож.
Само по себе появление такого предмета в детской казалось невозможным, но помимо этого, нож выглядел настолько отвратительно, что трудно было предположить, кому он мог бы принадлежать. Он явно был старым, очень грубо сделанным, с деревянной, местами прогнившей, ручкой. Широкое острое лезвие почему-то было испачкано в земле – несколько комочков прилипло у самого верха, как будто кто-то вогнал его в землю по самую рукоятку. Для чего? Анна не понимала. Зачем его принесли в детскую? Анна не понимала и этого. Кто его принес? И когда?
Вопросов было много. Ответов не было совсем. Анна как будто попала в центр паутины и была не в силах выбраться из липкой ловушки, хотя страстно желала освободиться. Каким-то образом она понимала, что спастись можно, только разорвав тенеты тайн и зловещих загадок, которые опутали все в доме, и, главное, добравшись до паука, который паутину сплел. Но сможет ли она это сделать? Она, которая ничего не понимает, то и дело натыкаясь на нити, которые рвутся в ее руках и никуда не ведут.
Сама не зная зачем, Анна сунула нож в пакет, в котором уже лежало махровое полотенце, и решила, что пора выбираться на свежий воздух. Она вышла, прикрыв за собой дверь, и пошла к лестнице, чтобы спуститься.
Резкий телефонный звонок заставил ее подпрыгнуть на месте. Майка на спине мгновенно стала мокрой от пота. Пакет она выронила. Телефон звонил, не умолкая. Анна не знала, что делать. Что, если в этой части дома кто-то остался? Например, в одной из служебных комнат, и сейчас придет сюда, чтобы ответить на звонок? Она метнулась было обратно в детскую, но потом передумала. Там она окажется в ловушке. Нужно бежать, спуститься вниз, пока по лестнице не начал кто-нибудь подниматься. Она так и сделала, и добежала уже почти до первого этажа, но вдруг вспомнила, что пакет с ножом и полотенцем так и остался лежать посреди коридора. Взлетев вверх по ступенькам, она схватила пакет. Телефон продолжал надрываться. Никто не спешил поднять трубку. Резкий звонок трещал так, что резало уши. И тогда она, чтобы прекратить мучения, схватила трубку и тут же бросила ее на рычаг.
Телефон через несколько секунд зазвонил снова. Анна не могла больше этого вынести. Она снова подняла трубку и сказала в нее:
– Алло…
– С кем я говорю? – гаркнул прямо ей в ухо громкий голос.
– Это дом Рудольфа Константиновича Гиршмана, – непослушным языком пролепетала Анна. Ответ вполне удовлетворил собеседника, он не стал требовать более подробного ответа и представился: – Капитан Тимофеев.
У Анны подкосились ноги. На долю секунды ей показалось, что звонят по ее душу. Она почти не слышала, что говорил в трубку ее неожиданный собеседник, и тому пришлось переспросить:
– Алло, вы меня слышите?
– Да. То есть не совсем. Повторите, пожалуйста, что вы сказали? – выдавила из себя Анна, стараясь, чтобы стук собственных зубов не слишком заглушал ее слова.
– Я спрашиваю, Елена Петровна Медведева у вас работала?
– Да, – ответила Анна. – Это наша няня.
– Вам известно местонахождение родственников данной гражданки? – сурово спросил милиционер. – Прошу сообщить адреса и телефоны.
– Но я не знаю! – растерялась Анна.
– А кто знает? Позовите!
– Никого нет. Все на похоронах.
Капитан Тимофеев вдруг замолчал. Ане показалось, что она его озадачила.
– А в чем дело? – спросила она, просто для того, чтобы проверить, есть ли еще кто-нибудь на том конце провода.
– Гражданка Медведева стала жертвой несчастного случая прошлой ночью, – пояснил страж порядка, должно быть, от растерянности. – А на какие похороны отправились, как вы говорите, все?
– У хозяев умер ребенок. Два дня назад. Скажите, а что с Леной? Где она?
– В морге. Где ж ей быть? – неожиданно ответил Тимофеев вполне по-человечески. – Вот, хотели ее родственникам сообщить. У нее при себе только паспорт. По адресу, который в нем указан, только она и прописана. А тело забрать бы надо.
– Как она умерла? – спросила Анна, с трудом держась на ногах.
– Страшной смертью, – вздохнул собеседник. – Собака ее загрызла. Насмерть. Все горло разорвала, паскуда.
– Вы уверены, что это была собака? – механическим от напряжения голосом спросила Анна.
– Уверен. Кто же еще? Волки да медведи в наших лесах не водятся. Даже кабанов нет. Нет, нет, конечно, собака. Их в последнее время полно развелось, одичали совсем, уже на людей бросаются.
– Где это случилось? – спросила Аня, моля бога, чтобы словоохотливый капитан не вспомнил о том, что не обязан рассказывать о происшедшем первому попавшемуся. Но ему, похоже, и самому было тошно. В этих местах, далеких от центра, человеческая смерть, пусть даже и от несчастного случая, все еще редкость. Это вам не столица с ее чуть ли не ежедневными криминальными разборками.
– В лесу несчастье случилось, – вздохнул Тимофеев. – Она на последнюю электричку торопилась, в одиннадцать сорок, хотела угол срезать и свернула в лес, на тропинку. Там пес ее и подкараулил.
Анна поблагодарила, пообещала позднее сообщить адреса родственников Лены и положила трубку. Все это она проделала как будто в полусне. В голове стучала одна-единственная мысль: в половине двенадцатого он слышала далекий вой дикого зверя, вышедшего на охоту. Именно в половине двенадцатого…
* * *Тонкие пальцы сжали грубую деревянную рукоятку, луч заходящего солнца отразился в блестящем лезвии, яркая вспышка больно резанула по глазам. Анна зажмурилась, почувствовав острую боль, пронзившую ее мозг. Перед глазами замелькали картины, обрывочные и смазанные, как будто снятые на старую пленку, кадры немого кино. Девушка застонала, но она уже не слышала собственного голоса, она потеряла чувство реальности, она была там, внутри этих картин, внутри чужого тела, тела того, кто до нее держал в руках нож.
Анна ощутила прилив ярости и нечеловеческой жестокости. Необузданная злоба стремилась вырваться наружу. Она видела темные силуэты деревьев, призрачные облака, полную луну, которая таинственным образом подавляла ее своей властью. Она как будто бежала куда-то, быстро, гораздо быстрее, чем могла бы сделать это на самом деле. Ее ноги едва касались земли, она знала, что должна кого-то догнать. Догнать во что бы то ни стало. И убить. Это было самым важным.
Ее слух обострился, она слышала малейший шорох. Лапки жука, царапающие кору соседнего дерева, производили такой шум, что у нее едва не лопались барабанные перепонки. Тысячи незнакомых ранее запахов щекотали ее ноздри, и среди них тот, единственный, который вел ее за собой. Походка ее стала крадущейся, она старалась не шуметь, чтобы не спугнуть жертву до времени. Она уже видела ее, нелепую фигурку, бредущую по лесной тропе. Женщина ускорила шаг, она встревоженно вертела головой, словно чувствовала приближающуюся опасность. Но было поздно. Неведомая сила подбросила тело Анны вверх, и она обрушилась на человека, повалив его на землю и стараясь добраться до горла, до того места, где на шее часто-часто пульсирует набухшая от притока крови голубая жилка. Кровь затопила ее рот, хлынув горячим потоком. Анна захлебнулась, закашлялась и страшно закричала. Она выгнулась, борясь с жестокими судорогами, сотрясающими ее тело, и выронила нож. Он со стуком упал на пол.
Девушка открыла глаза, озираясь вокруг. Она все еще кашляла, чувствуя во рту сладковатый привкус горячей крови. Ее тошнило. Зажав рот руками, она бросилась в ванную, ничего не видя перед собой, натыкаясь на стены и двери. Она едва успела добежать до раковины, судорожные спазмы буквально вывернули ее наизнанку. Из глаз текли слезы, глаза лезли из орбит, а рвота все не прекращалась. Едва ее немного отпускало, она вновь видела перед собой страшное видение и со стоном склонялась над фаянсовой раковиной.
Приподняв голову во время очередной передышки, она увидела в зеркале, как отворяется дверь смежной спальни, а затем округлившиеся глаза Женечки.
– Господи, что с тобой?! – вскрикнула девушка.
Анна пошатнулась и вцепилась пальцами в скользкий край раковины.
– Уйди, – прохрипела она.
– Щас! Разбежалась! – фыркнула Женя, бросаясь к Ане.
Анна шумно дышала, глаза ее ввалились, но присутствие Женечки придало ей сил. Судороги прекратились. Обнимая подружку одной рукой за плечи, Женя заботливо умыла Ане лицо, сполоснула раковину, ласково, как больному ребенку, приговаривая:
– Вот и молодец, вот и умница. А теперь пойдем в постельку. Полежишь, расслабишься, и все как рукой снимет.
– Спасибо, я сама, – попыталась сопротивляться Аня, но Женя только усмехнулась:
– Сама, как же. Ты себя в зеркало видела? Краше в гроб кладут.
– Я не собираюсь умирать, – криво усмехнулась Анна.
– По тебе этого не скажешь, – парировала ее добровольная сиделка.
Анна подчинилась. Медленно передвигая ноги, она побрела в спальню, осознавая, что действительно одна, без посторонней помощи, ни за что не смогла бы преодолеть эти несколько метров.
Кровать, на которую она рухнула как подкошенная, показалась ей в тот момент самым лучшим местом на земле. Комната кружилась перед глазами, как «чертово колесо», даже неяркий свет заходящего солнца резал глаза. Женя присела на край постели, протянула руку и погладила Анну по слипшимся на лбу волосам.
– Что с тобой случилось? – спросила она мягко.
– Не знаю. Отравилась, наверное, вашей суперполезной пищей, – соврала Аня.
– Ну, это вряд ли. Мне в голову пришла другая мысль.
Анна, удивленная ее интонацией, приоткрыла глаза и увидела, что Женечка хитро улыбается, довольно неубедительно изображая смущение. Она походила на кошку, только что слопавшую сосиску и старающуюся убедить хозяйку, что она тут ни при чем.
– Что-то не пойму, куда ты клонишь? – нахмурилась Анна.
– Да никуда. Это же вполне естественно. Я давно чувствовала, что с тобой что-то не так…
– Эй, что за разговоры! Что не так-то?
– Неужели сама не догадываешься? Рвота, слабость. Небось еще и на солененькое тянет. Угадала?
– Хочешь сказать, что я беременна? – ошалело захлопала глазами Анна.
– Ну да. Только никак не пойму, ты залетела до приезда сюда или после?
– Да я вообще не залетала! Что за глупости? Послушай…
– С удовольствием послушаю, – хихикнула Женя. – Поверю ли я – вот в чем вопрос.
– Тьфу ты, пропасть! Отвяжись, ради бога, и без того тошно.
– Да мне-то что? Всегда пожалуйста.
Женечка легко спрыгнула с кровати и принялась бесцельно бродить по комнате, напевая что-то себе под нос.
– Что ты делаешь? – спросила Аня, приподнимаясь на локте.
– Ничего. Просто хожу.
– А ты не можешь ходить в своей спальне? Мне уже лучше, и я постараюсь заснуть.
Женя остановилась, смерила Анну критическим взглядом и с серьезным видом повертела головой:
– Нет. Не могу. Побуду еще немного. Вдруг тебе понадоблюсь? Ой, а это здесь откуда? Фу, какая гадость!
Только сейчас Анна вспомнила, что нож остался валяться на полу, когда ее скрутило. Но было поздно. Женя быстро нагнулась и подняла нож, брезгливо держа его двумя пальчиками.