На полу, широко раскинув руки, лежало обнаженное тело прекрасной женщины с длинными черными волосами. Ее лицо было бы очень красиво, если бы его черты даже после смерти не искажала злобная ненависть и не портила здоровенная ссадина на скуле – след кулака Голема. Узнать ее не составляло труда. Это была Джала, жена Рудольфа Константиновича Гиршмана.
– Страсть господня! – пробормотал Голем, отдергивая руки, которыми все еще сжимал обнаженные стройные ноги женщины.
– И этим все сказано, – кивнула Анна устало. – Аминь.
– Ты знала, что чудовище – моя жена? – раздался откуда-то справа глухой, словно надтреснутый, голос.
– Вы можете стоять? – ошарашенно спросил Голем, впервые в жизни нарушая субординацию. Выпученными глазами он уставился на своего хозяина, который стоял позади них и со смешанным чувством ужаса и брезгливости взирал на обнаженное тело у своих ног.
– Могу, – ответил тот. – Твои прогнозы не подтвердились, правда, Анна?
– Все так и должно было быть, – возразила девушка. – Этой ночью вы должны были умереть, но предсказание не исполнилось. Вы живы и потому избавлены от проклятия. Вы убили одним выстрелом двух зайцев, так как, вдобавок ко всему, навсегда избавились от Маленькой прачки. Она больше не вернется. Неисполненное проклятие уничтожило призрака, точнее сказать – освободило его.
– Не могу поверить, – покачал головой Пивной король, указывая рукой на Джалу.
Анна обратила внимание, что это та самая рука, перекушенная волкодлаком. Она была покрыта шрамами и перепачкана запекшейся кровью, но она зажила. Гиршман мог свободно ею двигать, как будто страшной раны и не было вовсе.
Джала начала коченеть, черты ее лица заострились, смуглая при жизни кожа приняла восковой оттенок. Никто из троих не решался прикоснуться к мертвой женщине. Ее прекрасное тело с идеальными формами было намазано мерзко воняющей мазью, зеленовато-желтой, с бурыми прожилками. Анна и представить себе не могла, что волшебное зелье выглядит столь отвратительно. Тонкая талия Джалы была перехвачена мохнатым поясом. Анна, задержав на нем взгляд, едва заметно кивнула головой: это был кусок кожи с шерстью, и она знала, какому зверю он принадлежал. Джала не ценила ничью преданность, и это было самое гадкое.
– И все-таки я никак не могу поверить, – вновь произнес Гиршман, вглядываясь в прекрасное лицо жены. Это уже напоминало заевшую пластинку, но Анна понимала, что мужчина переживает сильнейший шок. Она ощутила нечто подобное, когда увидела в темной речной воде отражение этого прекрасного лица. До той минуты она подозревала кого угодно, только не Джалу.
– Анна, скажи, ты знала все с самого начала? – обернулся к девушке Пивной король.
– Я объясню вам, что смогу, но, если не возражаете, сначала хочу привести себя в порядок, – ответила Анна. – От меня воняет, как от мусорной кучи. Вы позволите?
– Конечно, – как-то рассеянно кивнул хозяин, его глаза были по-прежнему прикованы к телу жены, как будто оно его гипнотизировало. – Я должен был это предвидеть, – пробормотал он.
– Голем, – сказала Анна, прежде чем уйти, – ее надо убрать отсюда. Не мне вас учить, но будет лучше, если вы сможете как-то скрыть то, что произошло сегодня.
– Не бери в голову, – буркнул Голем. – Все сделаю в лучшем виде.
Анна кивнула.
Следующие полчаса она провела под душем. Горячая вода смывала с нее грязь, кровь и мерзкий запах, но не могла очистить душу. Анна не впервые сталкивалась со злом, но никак не могла привыкнуть к этим встречам. Каждая из них оставляла на сердце глубокую ноющую рану, не позволяя забыть то, что произошло…
* * *– Все началось с того, что я услышала ночью волчий вой, – начала Анна, когда они снова собрались вместе. Гиршман благоразумно привел их в библиотеку, и Анну обрадовало, что она не увидит больше места, где лежала Джала, хотя ее образ – а не образ ужасного существа, в которое она превращалась, – навсегда запечатлелся в памяти девушки. – Вой показался мне необычным, в нем было что-то сверхъестественное… Хотя сразу я не поняла, что могло означать мое открытие. Я и мысли не допускала, что где-то рядом бродит оборотень.
– Даже сейчас в это верится с трудом, – подтвердил Гиршман.
Он уже взял себя в руки, выглядел таким же собранным и жестким, как обычно. Только несколько чаще прикладывался к стакану, наполненному бренди. Голем стоял возле стены, скрестив руки на груди. Молчаливый, как обычно, с непроницаемым лицом, по которому невозможно было прочесть его мысли. Если они у него были, разумеется.
Анна все больше убеждалась, что Голем идеально соответствует своей кличке – машина для убийства, не думающая, не рассуждающая, преданная своему хозяину до последнего вздоха. У него было лишь одно отличие от прототипа – Голем не способен предать своего хозяина. О причинах его преданности оставалось только догадываться, но если бы Анна знала о таком положении вещей раньше, это значительно облегчило бы ей жизнь. Не застав Голема по возвращении из леса, она испытала настоящий ужас. Нет, она не думала, что под шкурой оборотня скрывается этот гигант, поскольку уже видела истинное лицо волкодлака, просто боялась, что Голем, как и Барсик, на стороне Джалы.
Анна не стала спрашивать, что сделали с телом Джалы. Она предпочла бы вообще никогда больше не слышать о женщине, совершившей ужасные преступления.
Гиршман перегнулся через стол и тронул девушку за плечо.
– Анна…
– О, простите, я, кажется, задумалась, – неловко улыбнулась девушка и провела рукой по волосам. – На чем я остановилась? Ах да, вой по ночам. Утром я узнала, что вы держите в доме волчицу, и поначалу успокоилась. Хотя одновременно и удивилась, что кому-то пришло в голову держать у себя в доме дикого зверя. Но у богатых свои странности, прошу прощения за дерзость. Волк ничем не хуже крокодила или питона, которых заводят сегодня любители острых ощущений.
Гиршман ухмыльнулся, но ничего не сказал. Анна продолжала:
– К стыду своему должна признать, что очень долго не понимала, в чем дело. Милена догадалась обо всем гораздо раньше меня. Если бы я сообразила это и попыталась вызвать ее на откровенность с самого начала, то многих ошибок можно было бы избежать.
– Я так и не понял, зачем она вообще явилась сюда, да еще тайком, под видом девицы легкого поведения? – спросил Гиршман.
– Странно, что вы этого не поняли, – пожала плечами Анна. – Вы же сами сказали: она пыталась обратиться к вам за помощью, но вы ей отказали.
– Ну, было дело. Но чего она надеялась достичь таким образом?
– Думаю, поначалу у нее не было определенного плана, – задумчиво проговорила Анна. – Она хотела разобраться в ситуации. Возможно, подозревала, что с вашей женой не все в порядке, но, может быть, не было и этого, и ей просто хотелось думать, что вы променяли родную дочь на недостойную женщину. Девушка была обижена на вас. Да, я помню, вы говорили, что подозревали в чем-то вашу первую супругу, но ребенку нет дела до разборок между взрослыми. Девушка считала вас своим отцом и страдала оттого, что вы не желаете ее знать. Нельзя осуждать ее за это.
– Наверное, вы правы, – покачал головой Гиршман. В нем не чувствовалось особого раскаяния, но он, похоже, впервые взглянул на все с иной точки зрения. И это заставило его задуматься. Вряд ли сейчас его мысли были особенно приятными.
– Больше всего Милена хотела доказать, что вы сделали неправильный выбор. И ей это удалось. Мне кажется, что она наткнулась на доказательства совершенно случайно. Дело в том, что Милена верила в существование волшебной березы.
– Что?
– Милена, прежде чем попасть сюда, собрала подробные сведения не только о вашей жизни, но и о доме, в котором вы поселились. Она докопалась до всех легенд. Уверена, ей было известно гораздо больше, чем вам. В частности, она знала о том, что в лесу растет старая береза, которую считают волшебной. Согласно легенде, если в ее дупло положить записку с написанным на ней желанием, то оно непременно исполнится. Единственным условием было то, что записку надо положить в полночь. Я не знаю, правдивы ли рассказы о волшебном дереве, но место, на котором оно растет, действительно является мощным источником энергии. Такие места издавна использовались чернокнижниками для совершения обрядов. Видимо, по этой же причине и Джала выбрала его для своего превращения.
– И Милена увидела, как это происходит? – догадался Гиршман.
– Да, когда пошла туда, чтобы положить записку. Скорее всего, тогда Джала проделала это в первый раз. В момент превращения оборотень испытывает безумную боль, и Джала, испытав ее впервые, скорее всего, плохо ориентировалась, потеряв много сил. Она вполне могла не заметить присутствия человека поблизости. Я говорю это потому, что опытный оборотень обладает невероятным чутьем, гораздо более тонким, чем у человека. Милена сильно рисковала в ту ночь. Волкодлак немедленно растерзал бы ее, если бы обнаружил. Но тогда все обошлось, как вы знаете.
– Когда это случилось?
– В ту ночь, когда убили черного кота. Его кровь была последней составляющей для зелья. Ваша волчица кота не убивала. Я осматривала трупик. На теле животного имелись длинные аккуратные порезы, сделанные острым ножом. Волчица терзала уже мертвое тело – по приказу своей хозяйки.
– Почему ты не сказала мне об этом сразу же? – сердито спросил Гиршман.
– Я пыталась, – напомнила Анна. – Но вы не захотели меня понять. Да у меня и не было тогда конкретного объяснения странному факту. Я знала, что убийство кота смахивает на ритуальное убийство, но для чего оно – еще не понимала. А потом погиб ваш сын…
Гиршман дернулся, как будто от боли. Анна бросила на него извиняющийся взгляд и понурила голову.
– Я считаю, что это было самой большой моей ошибкой, – словно через силу произнесла она.
– Брось, ты тут совершенно ни при чем. Скорее уж виноват я. Смех да и только, – произнес он без тени улыбки. – Окружил себя и свой дом сворой телохранителей и не смог уберечь единственного сына. Я же знал, что с Джалой не все в порядке!
– Теперь уже я ничего не понимаю, – честно призналась Аня. – Что вы знали?
Гиршман ответил не сразу. Он молчал довольно долго, как будто собираясь с духом. Анна не торопила его, понимая, что услышит сейчас очень важную информацию. Если Гиршман примет решение рассказать ей правду.
Он решился. Слова давались ему с трудом, но он все же заговорил:
– Я заметил это полгода назад. До той поры Джала казалась мне образцом идеальной супруги. Она беспрекословно выполняла малейшие мои пожелания, всегда старалась услужить и никогда не задавала лишних вопросов. При этом она была удивительно красива. Мне казалось, что я приобрел сокровище. Черт, я даже испытывал угрызения совести из-за того, что обращался с ней немного по-свински. Но я был уверен, что она не обращает внимания на мои слабости. И вдруг однажды, неожиданно войдя в ее комнату, я увидел на секретере тетрадь. Не знаю, почему мне вдруг захотелось заглянуть в нее. В тот момент я полагал, что у Джалы нет от меня секретов. Тем не менее я открыл ее и начал читать. Я мало что понял, кроме того, что передо мной попытка расшифровать какую-то надпись на незнакомом мне языке. Один и тот же текст, состоящий из нескольких предложений, повторялся на каждой странице по нескольку раз. Остальное место занимали вычисления и варианты перевода. Записи, сделанные почерком Джалы, занимали почти всю тетрадь. До меня начал доходить смысл написанного, и я ужаснулся. Это было какое-то древнее заклинание, исполненное такой черной злобы, что мне сделалось нехорошо, главным образом потому, что эта ересь так сильно занимала мысли моей жены. Я думал, что женился на ангеле, но оказалось, что рядом со мной некто совсем иной. Джала вошла в комнату, когда я дочитывал последнюю страницу. Она так побледнела, увидев в моих руках тетрадь, что я понял: мои предположения верны. Рассвирепев, я потребовал немедленных объяснений. Заикаясь от страха, Джала рассказала мне правду. Оказалось, что ковер, который составлял часть ее приданого, имеет некую могущественную силу. Тому, кто сможет прочесть древние надписи, вытканные на ковре, и исполнить весь обряд, будет дарована власть осуществлять любое желание. Потратив несколько лет, Джала вплотную приблизилась к разгадке. Она умоляла меня позволить ей исполнить ритуал, обещая златые горы. Но у меня подобная просьба вызвала только отвращение. Иметь жену-ведьму вовсе не входило в мои планы. Я не хотел, чтобы увлечение Джалы чертовщиной развивалось и дальше, поэтому уничтожил ее записи, а к ней приставил охрану, не спускавшую с нее глаз с утра до вечера.
– Но ваши действия дали обратный результат. Джала возненавидела вас за то, что вы отняли у нее единственное увлечение. Постоянно находясь под надзором ваших людей, она воспользовалась чисто женской хитростью – очаровала и переманила на свою сторону одного из тюремщиков. Она ведь была очень красивой женщиной. Барсик не смог устоять перед ее чарами, и она получила некоторую свободу, чтобы подготовить свою месть.
– Как же я не заметил ее ненависти?
– Увы. Не заметили. Наверное, потому, что внешне Джала оставалась такой же покорной, вам просто в голову не приходило заподозрить ее. Кроме того, дело было не только в ненависти. Вы ведь отобрали у нее ковер?
– Естественно.
– И следили за каждым ее шагом?
– Я уже говорил об этом.
– Значит, она не могла добраться до вещи, которая была ей так необходима. До тех пор, пока вы живы…
– Черт.
– Очень верное замечание. Магия имеет одно очень неприятное свойство. Познавая секреты Силы, вы попадаете в сильную зависимость от нее. Она овладевает вашей душой и помыслами, подчиняя себе целиком, если у вас недостанет мужества и ума бороться с этой властью. У Джалы не было ни того ни другого. Она была одержима идеей вернуть свою собственность. Любой ценой. Превращение в непобедимую, ужасную тварь казалось ей хорошей возможностью. Полностью попавший под ее влияние Барсик, которого вы считали хорошим охранником, на самом деле обеспечил Джале свободу, необходимую ей, чтобы как следует подготовиться. Когда он понял, какую глупость совершил, было уже слишком поздно. Джала превратилась в оборотня, способного убить всякого, кто встанет на ее пути. Даже собственного ребенка.
– Не могу поверить, что мать может решиться на такое, будь она хоть самим сатаной! – воскликнул Гиршман.
– В обычной ситуации – конечно. Но я много знаю об оборотнях в отличие, скажем, от вас. Из всей нечисти, населяющей преисподнюю, они вызывают у меня наибольшее отвращение. Их невозможно отличить от нормальных людей, они могут казаться весьма милыми, не вызывая ни малейших подозрений. Но им свойственны беспричинные вспышки ярости, раздражения и злобы, если что-то выводит их из себя. Порой достаточно малейшего толчка, чтобы ярость выплеснулась наружу. Для вашей жены таким толчком послужил плач ее собственного ребенка в тот день, когда вы вызвали меня к себе, заподозрив, что я давно знакома с Кириллом. При вас Джала еще как-то сдерживалась, но ночью, во второй раз превратившись в страшного зверя, она уже не остановилась перед убийством. В ее затуманенном мозгу притупились все человеческие чувства, ею владела одна только злоба на ребенка, который вывел ее из себя. Это трудно представить, в это почти невозможно поверить, но Джала прикончила его без малейших угрызений совести, как какого-нибудь кролика.
– Но в тот момент она уже была оборотнем?
– Была. Хотя это не оправдание. Как я уже говорила, оборотнем не может стать любой человек, решивший попробовать превращение из любопытства. В душе потенциального зверя должен жить потенциальный убийца. Мне не понять, почему жажда убивать зародилась в душе Джалы. Я еще могу понять ее желание поквитаться с вами, все-таки вы вели себя по-свински, но собственный ребенок…
Анна надолго замолчала, стараясь успокоиться. Потом продолжила, но голос ее дрожал от негодования:
– Приняв снова человеческий облик, Джала не ужаснулась содеянному, а вернулась в детскую, чтобы подготовить себе алиби. Она привела в комнату преданную ей волчицу и заперла ее внутри. Думаю, она была довольна собой, испытывала особого рода возбуждение, нечто вроде торжества. И никак не раскаяние.
– Это уж слишком, – резко возразил Гиршман.
– Увы, нет. Я нашла ее ритуальный нож под кроваткой ребенка. Она выронила его, когда наклонилась, чтобы получше рассмотреть дело своих рук. Теперь вы понимаете? Она не думала ни о чем, даже об элементарной осторожности, наслаждаясь только видом своей жертвы.
– Сука, – подал голос Голем. – Она была сумасшедшей тварью.
– Да уж, нормальной ее не назовешь, – согласилась Анна. – Но, как и все сумасшедшие, она была очень хитрой. Когда она обнаружила, что потеряла нож, то пришла в ярость. Но ее изворотливый ум быстро нашел выход. Она улучила момент, пробралась к месту, где закопали убитую волчицу, и вырезала из ее спины пояс, который имел такую же силу, что и нож. Джала снова смогла превратиться в оборотня, чтобы уничтожить нежеланную свидетельницу, у которой возникли подозрения на ее счет. Лена, няня вашего сына, была далека от мысли, что ее хозяйка на самом деле кровожадное исчадие ада, но она чувствовала, что Джала имеет какое-то отношение к смерти мальчика, которого девушка искренне любила. Она попыталась рассказать вам о своих предположениях, но вы…
– Я не поверил ей, – мрачно кивнул Гиршман. – Ты права. Джала всегда выглядела очень выдержанной. Я знал, что у нее оказался слаборазвитый материнский инстинкт, но не считал, что это повод для таких страшных вещей, о которых лепетала эта дурочка. А ты ловка, детка, – неожиданно неприязненно улыбнулся он, резко повернувшись к Анне. – Получается, ты все время шпионила за мной…
Анна плотно сжала губы, ее сильно задело несправедливое обвинение. Гиршман понял, что перегнул палку, и неловко извинился.