– О каком ноже ты говоришь? О какой связи? Как ты вообще могла попасть в детскую?!
– Я же говорила, что охрана у вас ни к черту. Это случилось в день похорон. Я просто разбила окно на задней двери и вошла в дом. Заметьте: никто меня не остановил! – подчеркнула Анна, Гиршман только крякнул. А она продолжала: – Нож валялся между стеной и детской кроваткой. Вы должны были тщательно осмотреть комнату, где погиб ваш сын, но вы этого не сделали.
Анна видела, что Гиршману очень хочется спросить ее о том, что она делала в детской. В глазах его мелькнуло удивление:
– Так это ты разбила стекло?
– Я. И не жалею, потому что, хотя и не нашла того, за чем приходила, смогла обнаружить нечто более опасное. Нож – одно из основных составляющих превращения оборотня. Кошачья кровь – составляющая зелья. Смерть волчицы – еще одно звено в этой цепочке – оборотню необходим пояс, вырезанный со спины волка. Если так можно выразиться, волчицу подставили. Она не имела никакого отношения к смерти вашего сына.
– По-моему, ты заговариваешься, – грубо оборвал Анну Гиршман. – Мне начинает казаться, что единственный человек в моем доме, имеющий злой умысел, – это ты!
– Да нет. Я как раз оказалась замешанной во все происходящее по чистой случайности, хотя дурные намерения у меня были, не скрою. Не моя в том вина, но они были.
Такая откровенность повергла Гиршмана в шок. Но именно шок оказал благотворное влияние – внезапно он поверил в то, что Анна говорит правду.
– Может быть, ты все же ошибаешься, и никакого оборотня не существует?
– Я его видела. Во-вторых, Лена, ваша няня, и ваш сын погибли от смертельных укусов.
– В первом случае виной была волчица, во втором – одичавшие собаки.
– Да поймите вы, волчица не убивала Сашеньку.
– Да там было полно следов от ее лап! Она и сама была там, лежала, забившись под кровать.
– Она пыталась напасть на вас, когда вы вошли?
– Нет, – поколебавшись, ответил Гиршман. – Она сразу же убежала.
– Вспомните, Лена говорила вам, что всегда закрывала дверь. Как тогда волчица попала в комнату?
– Ты и это знаешь? Ну что же, отвечу так же, как и ей, – она забыла запереть ее в тот вечер.
– Не думаю. Даже если бы это было так, то волчица все равно не напала бы на ребенка, который мирно спал. А если бы напала, то только для того, чтобы съесть. Понимаете, наконец?
– Нет.
– О господи! Волки убивают только для того, чтобы насытиться. И никогда не делают этого просто так. Если волк сыт – он практически безопасен. Не думаю, что вы морили волчицу голодом. Наверняка она ела от пуза. Бешенства у нее тоже не было, я видела ее накануне. А значит, у нее не было и причины убивать. Зато они были у волкодлака! Эти убивают не ради пропитания – ради собственного удовольствия. Они рвут жертву когтями, грызут горло, терзают, но только до тех пор, пока жертва сопротивляется, пока бьется ее сердце. Как только наступает смерть, они теряют интерес к мертвому телу. Они могут убивать случайных людей, так как их жажда убивать ненасытна, но не забывайте: наполовину они – люди, поэтому чаще убивают тех, от кого действительно хотят избавиться.
– Но чем помешал мой ребенок? В дом не мог пробраться посторонний, значит, виной всему кто-то из своих. Ты на это намекаешь?
– Именно – кто-то из своих. И теперь я знаю, кто. Это не предположение, а факт. Там, в лесу, я видела его лицо.
– Говори!
– Вы мне не поверите.
– Говори, я приказываю!
Анна увидела, как его рука скользнула под подушку, где лежал пистолет. Она не испугалась. Он не стал бы ее убивать, не узнав, что ей известно.
– Хорошо, – спокойно сказала она. – Я назову имя этого человека, даже зная, какую боль вам причиню. Но для начала скажу: оборотнем не может стать любой человек, освоивший древние заклинания. Можно обмазаться вонючим зельем с головы до пят и кувыркаться через нож до полуобморочного состояния – ничего не произойдет. Главная цель волкодлака – убивать. Если ты не убийца, то все старания бесполезны. У человека, способного к превращению, должна наличествовать прирожденная жестокость, безжалостность, жажда крови.
– Неужели такой человек жил в моем доме?
– Почему жил? И живет, насколько я знаю, – пожала плечами Анна. – Он скоро придет сюда. У него есть на то две причины.
– Какие?
– Принадлежащий ему нож и жизнь, принадлежащая вам. Нож необходим для дальнейших превращений, а для чего ему нужна ваша жизнь – судить не мне.
– И кто же это?
– Это…
Слова Анны заглушил донесшийся откуда-то из-под купола грохот. Сверху посыпались осколки стекла. Посреди сверкающих стеклянных осколков вниз стремительно неслось огромное, покрытое шерстью тело, издающее душераздирающий вой. Ане показалось, что она видит все в замедленной съемке: летящее вниз тело зверя, вжавшийся в спинку дивана, скорчившийся Гиршман, пытающийся прикрыть голову руками, в которые впивались десятки стеклянных игл, другие со звоном ударялись об пол и мебель. Стеклянный дождь обрушился и на Анну, но девушка успела юркнуть под стол. В дыру наверху со свистом ворвался ветер, подхватил занавески, которые взмыли к потолку, как белые привидения, хлопая и шурша шелковыми крыльями.
Волк упал, тяжело стукнувшись об пол, рухнул на бок, но тут же вскочил и, оскалив пасть, повернулся к Гиршману. Пивной король впервые видел того, о ком только что говорила Анна. И сейчас наконец он поверил в то, в чем поначалу сомневался. В комнате царил полумрак, но света было вполне достаточно, чтобы понять: существо, стоящее посреди битого стекла, – не волк. Даже внешне зверь мало напоминал своего отдаленного родича. Он был крупнее, его морда, хотя и имела сходство с волчьей, все же больше напоминала уродливое, заросшее волосами человеческое лицо с вытянутыми вперед, деформированными костями. Лапы зверя были похожи на волчьи, но короткие пальцы с кривыми когтями имели большую подвижность, они могли сгибаться.
Анна заметила, что в боку зверя зияет полузажившая рана, та самая, которую нанесла ее собственная рука ритуальным ножом пару часов назад. Как она и предполагала, рана почти зажила. Остался только шрам, но и он скоро затянется. На оборотнях любая рана, даже самая чудовищная, заживает в кратчайшие сроки. Именно поэтому волкодлака практически невозможно уничтожить.
– Как он попал на крышу? – крикнула Анна.
– Это невероятно! Он воспользовался пожарной лестницей! – проорал Гиршман, вцепившись двумя руками в пистолет и пытаясь прицелиться в рычащее чудовище.
Оборотень прекрасно понимал, что означает направленное на него дуло, и хотя оно не могло причинить ему серьезного вреда, он пытался не подставиться под пулю, прыгая то в одну сторону, то в другую, все ближе подбираясь к дивану, выбирая момент для решающего прыжка.
Анна, скрючившись под столом, нервно кусала губы. Она была уверена, что оборотню до них не добраться. Она собственноручно лишила его возможности войти в дом, но он перехитрил ее. Он знал этот дом гораздо лучше и воспользовался лестницей, о которой Анна и понятия не имела. Она знала, что еще немного, и оборотень доберется до своей жертвы, и была не в силах ему помешать. У нее имелся только нож, совершенно сейчас бесполезный. С таким оружием она монстра даже остановить не сможет, не то что убить.
– Стреляйте же! – завопила она, видя, как оборотень подогнул задние лапы, мелко перебирая ими на месте. – Стреляйте!
Зверь высоко подпрыгнул. Раздался выстрел. Анна зажмурилась.
Глава 17
Гиршман промахнулся.
Пуля сорок пятого калибра только оцарапала зверя. Он рухнул на своего врага, придавив его мощным телом к дивану. Гиршман попытался ударить по оскаленной морде пистолетом, но оборотень молниеносным движением вцепился зубами в занесенную руку. Зверь тряхнул головой, крепко стискивая челюсти. Затрещала ткань, окрашиваясь кровью, захрустели кости… Оборотень еще раз тряхнул головой. Тело Гиршмана, вопящего от дикой боли и ужаса, взлетело вверх, как тряпичная кукла. А когда зверь, не выпуская из пасти искалеченную руку, дернул головой в другую сторону, человек отлетел чуть ли не на середину комнаты и рухнул на пол жуткой бесформенной кучей.
Оборотень разинул окровавленную пасть, задрал голову и завыл.
Анна на четвереньках быстро выползла из своего укрытия и поползла к неподвижному телу Пивного короля. Оборотень отметил ее появление грозным рычанием. Анна обернулась, встретившись взглядом с яростными злобными глазами. Зверь колотил себя хвостом по бокам и сверлил девушку взглядом, низко нагнув голову между широко расставленными лапами.
– Ну, чего вылупился, уродина! – с вызовом крикнула ему Анна.
Оборотень свирепо оскалил клыки и сделал шаг вперед. Она метнулась влево, отвлекая его внимание на себя. Голова с горящими глазами повернулась в ее сторону.
Но Анна преследовала и другую цель. Она успела заметить, куда упал пистолет Гиршмана, и стремилась добраться до него. К несчастью, оружие закатилось под диван. Анна сунула в щель руку, не выпуская из вида зверя, и застонала. Она не дотягивалась. Девушка извивалась на полу, скребя ногтями по ковру, вытягивая руку так, что трещали суставы. Бесполезно. В отчаянной попытке добраться до оружия Анна бысто перевернулась на живот, подставив врагу спину, и рыбкой нырнула под диван.
Думая, что девушка пытается удрать, волкодлак раздраженно рявкнул, ухватил ее лапой за ногу, одним движением выдернул из-под дивана и отшвырнул на другой конец комнаты. Анне показалось, что хрустнули все ее кости, когда она со смачным шлепком врезалась в стену. Девушка почти потеряла сознание от боли, но ей некогда было жалеть себя. Прижавшись спиной к стене, она выставила вперед руку. В злобных глазах оборотня мелькнуло нечто, похожее на удивление, когда он увидел зажатый в ее руке пистолет.
Удивить его это удивило, но не остановило. Ему надоело ждать. Он решил закончить свой кровавый пир и взвился в воздух. Анна завизжала и принялась палить в несущуюся на нее тушу.
Анна была паршивым стрелком – ни одна пуля не попала в цель. Она успела только вытянуть вперед руки, чтобы избежать стальных челюстей. Она колотила бесполезным уже пистолетом куда попало, но ей было не под силу одолеть чудовище. Девушка уже хрипела, с трудом уворачиваясь от щелкающих у самого лица зубов, вся перемазанная в крови, своей и чужой. Она понимала, что скоро умрет, перед глазами уже плыли красные круги, как вдруг словно какая-то сила оторвала от нее тяжеленную тушу. Анна с изумлением увидела, как оборотень взлетел в воздух, растопырив все четыре лапы и оглушительно визжа. Пока он летел, в его животе появились две новые дырки, такие огромные, что часть внутренностей вывалилась наружу. Зверь врезался в застекленный шкаф с коллекцией фарфора и упал вниз, погребенный под бело-голубыми черепками.
Анна вскочила на ноги, чтобы увидеть, откуда пришла помощь. Возле камина, широко расставив ноги на полу, неподвижно стоял Голем. Даже сейчас его лицо практически ничего не выражало и выглядело малопривлекательно, но Анна готова была расцеловать великана за такое своевременное появление. Она уже бросилась было к нему с этой целью, но наткнулась на непонимающий взгляд и смущенно притормозила.
– Где ты пропадал? – спросила она вместо слов благодарности.
Такой подход пришелся Голему по вкусу. Он выставил вперед руку, держа в ней предмет, который Анна не смогла бы классифицировать, но догадывалась, что это было нечто огнестрельное и очень мощное.
– Я собирал это. Понадобилось много времени. Пригодилось, я думаю.
– Еще как! – с чувством выдохнула Анна. – Помоги мне осмотреть Рудольфа Константиновича.
Голем собрался положить ружье на диван, разодранный когтями оборотня в клочья, но Анна поспешно сказала:
– Не надо. Тащи его сюда.
– Зачем? Тварь мертва.
– Это только кажется, – покачала головой Анна. – У нас мало времени. Чудовище скоро восстановится.
– Может, ее еще раз… того…
– Говорю же, бесполезно. Займемся им позже.
Анна опасливо покосилась на неподвижное тело оборотня, погребенное под осколками. Она увидела, что кровь уже перестала течь, запеклась грубой коричневой коркой и края раны постепенно стягиваются. Зверь все еще не двигался, но Аня знала: это ненадолго. Оскаленная застывшая пасть и неподвижные глаза, частично прикрытые веками, не могли ввести ее в заблуждение. Заживление шло удивительно быстро.
Она склонилась над Гиршманом под внимательным, настороженным взглядом его охранника.
– Остынь. Я его не укушу, – с раздражением сказала Анна, видя, что он следит за малейшим ее движением.
Мягкие ткани руки Пивного короля были практически перегрызены. Одна из костей – сломана. Вид жуткой рваной раны заставил девушку содрогнуться. Многочисленные ссадины и царапины на этом фоне выглядели гораздо более безобидно, хотя тоже имели ужасный вид. Анна приложила пальцы к запястью здоровой руки. Пульс был, значит, Гиршман жив. Это и хорошо, и плохо. Анна знала, что происходит с теми жертвами оборотней, которым удавалось выжить. Они становились так называемыми бета-оборотнями, и их жизнь отныне была обречена на проклятье, ибо они несли в себе проклятую кровь укусившего их альфа-оборотня.
Анна усмехнулась. Теперь, когда волкодлак вновь оживет, он не посмеет прикоснуться к тому, кого еще недавно жаждал убить, ибо сам пострадает в этом случае. Но Анна вовсе не хотела, чтобы одним оборотнем стало больше. Чтобы остановить процесс превращения, альфа-оборотня следовало уничтожить немедленно. Она нервно оглянулась. Рана на волкодлаке почти полностью затянулась. Оставалось совсем мало времени.
– Нужно отвезти Рудольфа Константиновича в больницу, – сурово сказал Голем.
– Не надо. Смотри!
Анна заставила Голема набраться терпения, и он, открыв рот, некоторое время наблюдал, как сами по себе соединяются кости на руке его хозяина, как разрастаются поврежденные ткани, соединяясь между собой. Процесс шел стремительно, подтверждая самые мрачные Анины прогнозы.
– Черт возьми, что происходит? – обрел наконец дар речи Голем.
– Твой шеф превращается в пренеприятного типа, – Анна кивнула в сторону волкодлака, который уже слабо подергивал передней лапой. – Если мы не сумеем предотвратить неизбежное, то в скором будущем наш Пивной король примется бегать по лесу и выть на луну.
– Так сделай же что-нибудь, мать твою.
– Маму не трогай! – рявкнула Анна. – Мне нужна веревка, очень крепкая.
– Где же я тебе ее возьму?
– Да что же это такое, от тебя никакого толку!
Анна быстро оглядела комнату, удивляясь, что не может найти среди такого большого скопления самых разнообразных вещей то, что сейчас необходимо. Наконец ей все же попалось на глаза кое-что стоящее. Она быстро вскочила и подбежала к окну. Не церемонясь, ухватилась обеими руками за толстый декоративный шнур, поддерживающий бархатные шторы, и резко дернула его на себя. Ткань у нее над головой затрещала, и Анна, потеряв равновесие, свалилась на спину, продолжая сжимать в руке шнур. Она подняла глаза и удивленно присвистнула, увидев, что половина гардины болтается в воздухе. Вырванные с мясом шурупы напоминали острые металлические клыки. Она не видела, как за ее спиной волкодлак медленно захлопнул пасть и слабо шевельнул лапами.
Усевшись по-турецки посреди ковра, Анна принялась быстро вязать на веревке узелки, бормоча заклинания. Голем по-прежнему топтался рядом, не зная, куда приложить свою недюжинную силу, и мучаясь от недоверия к девушке. Она старалась не обращать на него внимания, хотя ей очень хотелось послать его подальше. Нависшая над ней глыба мышц мешала сосредоточиться.
Она завязала последний узел, прошептала последние слова молитвы и обернулась к оборотню. Тот все еще лежал неподвижно, но эта неподвижность сильно настораживала Анну. Рана практически зажила, а волкодлак не подавал признаков жизни. У нее не было выбора, она медленно приблизилась к оборотню, на вытянутых руках держа перед собой веревку. Подойдя вплотную, она быстро оседлала зверя и накинула петлю ему на шею. В тот же миг его глаза распахнулись, она едва увернулась от щелкнувших челюстей, скорее инстинктивно, чем сознательно, стиснув удавку. Оборотень захрипел и дернулся всем телом, пытаясь сбросить ее с себя. Анна заверещала, чувствуя, что ему вот-вот это удастся.
Огромный кулак просвистел у нее перед носом, припечатав голову зверя к полу.
– Так нормально? – спросил Голем деловито.
– Д-да. Спасибо.
– Заканчивай побыстрее. Тебе помочь?
– Да. Держи его за задние лапы и не выпускай, что бы ни произошло! Слышишь? Что бы ни произошло и что бы ты ни увидел!
– Да понял я, понял, – проворчал Голем.
Анна изо всех сил стала затягивать покрытый узелками шнур, непрерывно читая старинное заклинание. Тело зверя начала колотить мелкая дрожь, она становилась все сильнее. Анна, плотно сжимавшая коленями бока оборотня, почувствовала, как стала размягчаться его плоть, становясь похожей на пластилин. Форма дергающегося в агонии тела стремительно менялась. Сначала стала исчезать густая шерсть, с треском и скрипом видоизменялись кости. Челюсть вдавилась обратно, как в детской игрушке-трансформере, грудная клетка уменьшилась, синеватая кожа бледнела на глазах, приобретая совсем иной цвет.
Анна слышала испуганное бормотание за спиной. Голем не верил собственным глазам. Обычно неразговорчивый, теперь он буквально не закрывал рта, смешивая в одну кучу грязные ругательства и страстные мольбы к всевышнему. Конвульсии существа становились все сильнее. Анну подбрасывало в воздух, как всадника на родео. От постоянных толчков то и дело ударяясь об пол, она ободрала до крови колени, но старалась не замечать боли. Оборотень оказался удивительно живучим. Он обмяк только тогда, когда явственно хрустнули шейные позвонки. Тело в последний раз выгнулось дугой и обмякло. Но это был уже не волк.
На полу, широко раскинув руки, лежало обнаженное тело прекрасной женщины с длинными черными волосами. Ее лицо было бы очень красиво, если бы его черты даже после смерти не искажала злобная ненависть и не портила здоровенная ссадина на скуле – след кулака Голема. Узнать ее не составляло труда. Это была Джала, жена Рудольфа Константиновича Гиршмана.